gasprinskiy-3tom-1

1889, 10 декабря. – № 43

Открыв I ч<асть> XI т<ома> свода законов Российской империи <…>925

Открыв I ч<асть> XI т<ома> свода законов Российской империи, во 2-й статье читаем: «В Российском государстве свобода веры присваивается не только Христианам иностранных исповеданий, но и Евреям, и Магометанам, и язычникам».

Очевидно, что свободное исповедание ислама точно и бесспорно установлено законами империи. Редакция приведённой выше статьи, в коей слова «Христианам иностран<ных> исповеданий, Евреям и Магометанам» напечатаны с заглавной буквы, что повторяется также в последующих статьях свода, показывает, что законодатель отнесся не только с терпимостью, но и вниманием к учениям Евреев и Мусульман.

Говоря собственно о мусульманах, во всех отделах законодательства можно проследить следы этой свободы исповедования и вниманиякисламу. Так, например, просматриваяакцизныйустав, выувидите, что открытие питейный домов и трактиров не допускается ближе сорокасаженнойдистанцииотхристианскиххрамов, молитвенныхдомов, часовен, а также магометанских мечетей.

Очевидно, что основные законы государства устанавливают не только свободу исповедания ислама, но даже охраняют его учреждения со стороны внешнего благообразия.

Вот истинно великий дух русского законодательства и русского человека, привлекающий к нему мусульман; дух, поучающий их смотреть на Россию как на отечество не только в географическом, но в более широком и истинном смысле.

Тем удивительнее читать по временам в нашей периодической печати чуть не глумления над исламом, которые идут вразрез с духом нашего законодательства и не допускались бы ни в одной порядочной гостинойвприсутствии мусульманина. Какбымалограмотнынебыли мусульмане, всё же тысячи их читают газеты и журналы и едва ли остаются довольными плоскими шутками, парадоксами и разного сорта софизмами весёлых статей и прожектов, попадающихся в текущей печати.

Раз миллионы мусульман живут в России; раз общеобязательная, государственная власть признаёт за ними свободу исповедания, то, нам кажется, простое, элементарное приличие обязывает каждого че-

291

ловека при публичном слове держаться известных границ, чтобы не шокировать существующее законодательство и не оскорблять часть внимающего общества или сограждан. В особенности, смеем думать, этообязательнодлялюдейпечати, аудиториякоихбезгранична. Слова нет, что в специально учёном учреждении или журнале свобода слова и мысли не должны стесняться чем-либо для уяснения и достижения истины, но в ежедневной, обыденной печати следовало бы избегать всего того, что может оскорблять слух, чувства и убеждения людей, простых смертных вообще.

Мы знаем, что нас могут поднять на смех «за курьёзную претензию». Что же делать? Мы говорим, что думаем, и говорим совершенно искренне, основываясь, по простоте своей, на следующем соображении: ни в одной кают компании, ни в одной зале, ни в одном клубном собрании присутствующие не допускают и не практикуют насмешки, оскорбления, третирование друг друга; приличие обязывает каждого; взаимоуважение сплачивает, сближает, цементирует всех.

Отчего, думается нам, то, что не принято в так называемом порядочном обществе, более или менее ограниченном в числе, имеет место в печати, в газете, говорящей более обширному кругу людей?

Нам ещё скажут: Ах, ты татарин немыслящий; посмотрите, что делается на Западе, что и как пишут тамошние газеты… Полюбуйся как там щёлкают друг друга, отстаивая… Но, я дальше не слушаю, ибо Запад это – одно, а Россия другое. Так, что-то отстаивают, за что-то щелкаются, но у нас щелкаться не приходится, ибо нечего отстаивать, кроме общего блага России, мира и любви среди её народностей. А для сего щёлканье и посвистывание не годится и не прилично.

1889, 17 декабря. – № 44

Недавно мы сообщали об удачной пробе культуры хлопка в Крыму <…>926

Недавно мы сообщали об удачной пробе культуры хлопка в Крыму, а в предыдущем номере сообщили слух об образовании иностранной и московской компании для скупки земель – под будущие хлопковые плантации. Конечно, остаётся только радоваться этим слухам, так как хлопковое дело – дело весьма выгодное, особенно если принять во внимание, что Крым будет ближайшей к Москве хлопковой губернией.

Наше мусульманское население Крыма должно обратить особен-

292

ное внимание на это дело и постараться извлечь из него выгоду, иначе извлекут всю пользу другие, более деятельные люди, а татары будут прижаты к стене.

Двадцать пять лет назад в степной части Крыма появились немецкие колонисты, более способные к земледелию, чем татары. Они начали покупать земли; цены поднялись; обрадованные этим мусульмане начали продавать свои земли «за большие деньги». Деньги вскоре были израсходованы, а земли стали немецкими. Благодаря немецкому трудолюбию и умению работать, из степных уездов мусульмане были почти изгнаны и собрались в качестве батраков в города, где и бедствуют, не имея денег, не зная ремёсел!

Хлопок может произрастать по долинам и предгорьям Крыма, где до сих пор почти все земли принадлежат татарам. Если тут появятся французские и другие крупные хлопководы, то цены на земли подымятся ещё скорее и выше, чем то было в степной части полуострова. Это поведёт к быстрому обезземеливанию татар горной части, ибо, незнакомые с хлопководством, они не удержатся от распродажи своих участков и чаиров по повышенным ценам, между тем если они сами примутся за хлопковое дело, более лёгкое чем известное им табаководство, то сохранят в своих руках земли, оседлость и будут иметь большие заработки.

Судя по первым опытам в Крыму, хлопок может произрастать не только на поливной земле, но и на других, употребляемых ныне под бостаны и табаки. Сеется хлопок в конце апреля, а с 15 июля до конца октября идёт сбор. Десятина может дать от 30 до 40 пудов, т. е. до 500 руб<лей>. Расход небольшой.

Ещё раз обращаем внимание наших крымских читателей на это дело. Испробуйте его, посеяв на первый раз хоть по сотне кустов, рядом с табаком или бостаном. Землю надо приготовить как под баштан; садить семена (по одному или по два), как горох, на ¾ аршина друг от друга и затем в течении лета раз или два цапать от сорных трав.

Семена для пробы можно получить в Симферополе в Обществе Садоводства или обратиться в нашу редакцию.

В этом новом и добром деле мы готовы помочь чем можем, а если найдётся достаточно желающих испробовать посев хлопка, мы дадим более подробное описание его культуры.

293

1889, 28 декабря. – № 45

Киргизская газета927

Уже два года в г. Омске, как особое прибавление к областным ведомостям, издаётся еженедельно «Степная газета»928 на русском и киргизском языках. Издание это имеет целью знакомить киргизский народкакскасающимисяихраспоряжениямиправительства, такивообще с полезными для жизни их сведениями и местными новостями. Надо заметить, что редакция газеты вполне удовлетворительно разрешает свою задачу как выбором статей, так простотой языка (киргизского), насколько-то мы можем судить, не в совершенстве зная этот язык. Переводы с русского делают старший и младший переводчики Степного Ген<ерала> Губернатора, родом киргизы. Но мы желали бы сделать одно замечание: именно арабские слова, вошедшие в киргизский язык, часто пишутся не так, как должно, а, видимо, следуя народному выговору, как, например, «Улама» вместо «Улема» или «Гулема», «мадарис» вместо «мудеррис», «Муса» вместо «Муси».

Нам кажется, что доверие и уважение к газете в среде народа, особенно духовенства, значительно бы выиграло, если бы на правильную транскрипцию арабо-персидских слов, попадающихся в киргизском языке, было обращено поболее внимания.

Киргизская газета, говоря о населении русских переселенцев в степях, указывает на необходимость строго регулировать его, дабы неправильным и неравномерным расселением не стеснить киргизское население, нуждающееся в просторе и свободных водопоях для поддержания своей жизни и скотоводства.

Действительно, если оседлое и пришлое население будет стеснять кочевников и свободу водопоя, занимая побережья, то жестокий экономический кризис в степях будет неотвратим.

Уфимское празднество – день столетия открытия первого в России <…>929

Уфимское празднество – день столетия открытия первого в России Магометанского Духовного Собрания, как и надо было ожидать, отличалось большим оживлением, чувством и отдалось почти во всех мусульманских областях России, как то читатели увидят из приводимых ниже сведений официальных газет.

Это торжество и отзывчивость к нему мусульман самых дальних

294

мест доказывают, как близко интересуются мусульмане своими религиозными делами и солидарны в этом отношении между собой. День 4 декабря праздновался русским мусульманским миром не только в Уфе, но также в Москве, Казани, Бахчисарае, Симферополе, Ялте, Тифлисе и других местностях, как о том свидетельствуют 100 телеграмм, полученных г<осподином> Оренбургским муфтием М. Султановым930 в день торжества.

Вот как описано оно в «Уфимских Губерн<ских> Ведомостях»931: «Сегодня наше Магометанское Духовное Собрание, с Высочайшего соизволения, праздновало столетний юбилей своего существования

со дня высочайшего учреждения Екатериною II.

После полуденного богослужения в соборной мечети и после чтения Алкорана совершено было молебствие о здравии и благоденствии Его Императорского Величества и всего Царствующего Дома; затем последовало молитвенное поминование: в Боге почивающей Виновницы торжества Императрицы Екатерины II; бывшего генерал-гу- бернатора Симбирского и Уфимского наместничества, Барона Осипа Андреевича Игельстрома932, по представлению которого последовало учреждение духовного собрания, и покойных муфтиев. Молебствие это окончилось проповедью ахуна Усманова.

К 2 часам дня в залы собрания, прекрасно декорированные эмблемами торжества и портретами Екатерины II и последовавших Царей до ныне благополучно царствующего Государя Императора включительно, прибыли приглашённые представители разных ведомств и управлений, с Его Превосходительством г<одином> Начальником губернии во главе, и магометанского духовенства со всей губернии. Торжество было открыто Его Высокостепенством господином Оренбургским Муфтием Мухамед-Яр Мухамед-Шариф оглу Султановым933, заявившим о разрешении с Высочайшего соизволения настоящего торжества. При этом Его Высокостепенство прочёл Высочайшее повеление 22 сентября 1788 г. об учреждении в Уфе Магометанского Духовного Собрания и акт 4 декабря 1789 г. об открытии Собрания Бароном Игельстромом при первом Муфтии Мухамед-Джане Гусейнове934 и заседателях: Абубекире и Бекчентее Ибрагимовых и Абдулхалике Агзамове. Затем на кафедру взошёл почётный мировой судья А. А. Ахтямов и прочитал обстоятельную и весьма интересную историческую записку об учреждении, развитии и деятельности Оренбургского Магометанского Духовного Собрания от начала его учреждения до настоящего времени, с указанием главнейших со-

295

бытий, законодательных мер и распоряжений правительства. После этого прочитано было им же до 100 полученных поздравительных и приветственных телеграмм, большою частью от магометанского духовенства со всех концов Империи, в том числе и от Муфиев Закавказского и Таврического. В этих телеграммах, кроме пожелания процветания Собранию, выражены были верноподданнические чувства магометанского духовенства, которое, как сказано в телеграммах, принесло в этот день усердные молитвы о здравии, долгоденствии и счастье возлюбленного Царя.

Прочитан Всеподданнейший адрес, который и подписан 60 мусульманами.

По окончании чтения г<осподин> Муфтий предоставил слово присутствовавшим. Произнесена была приветственная речь представителем Стерлибашского медресе Мухамед-Шакиром Тукаевым935 и прочтена была в русском переводе речь, написанная по-татарски, Ахуном Уфимской первой соборной мечети Усмановым936. Речь эта была выслушана весьма сочувственно.

Подали шампанское, г<осподин> Муфтий объяснил по-татарски присутствовавшему магометанскому духовенству значение предстоявшего тоста, который затем провозгласил г<осподин> Начальник губернии, – за драгоценное здравие и благоденствие Государя Императора и всего Августейшего Дома; тост вызвал восторженное громкое

«ура».

Наконец гостям была предложена закуска, за которую произнесены были сочувственные тосты: первый тост был провозглашён г<осподином> Муфтием за здравие Государя Императора и всего Августейшего Семейства, причём мусульмане кричали «мерхаба», а остальные «ура»! 2-й тост был провозглашён г<осподином> Губернатором, за успешную деятельность Магометанского Духовного Собрания и за здоровье Его Высокостепенства г<осподина> Муфтия Мухамед-Яр Мухамед-Шериф оглу Султанова. Празднество окончилось в 7 часов вечера.

Здание Собрания было украшено флагами, а вечером было иллюминировано.

«Уфим<ские> Губ<ернские> Ведомости» оканчивают своё сообщение следующим тёплым и знаменательным пожеланием:

«Да сохранится навсегда в нашей летописи добрая память об этом празднике наших соотечественников мусульман и заявленных ими верноподданнических чувствах».

296

Бедствие Боснии937

Большая турецкая провинция Боснии, где в 1874 году возгорелось восстание сербов, окончившееся русско-турецкой войной 1877 года, была передана Берлинским конгрессом великих держав под условное

ивременное управление Австро-Венгрии для восстановления надлежавшего порядка938. Не думая о возрасте этой провинции Турции, Австрия, видимо, принимает такие меры, что думает не только пресечь возможность в будущем восстаний, но даже стремится совсем обезличить православных сербов. Надо заметить, что боснийских мусульман и католиков Австрия не притесняет, но, судя по письму с места в «Москов<ских> Ведом<остях>»939, вся беда обрушивается на голову православных сербов. Вот некоторые факты поистине ужасные, как они изложены в корреспонденции московской газеты:

«Серб православный, только потому что он серб и крестится тремя перстами, подвергается невероятному угнетению и притеснению: его бьют, ругают и сажают в тюрьму, разоряют штрафами, о размере которых никто в Европе не может себе составить понятия, штрафами, сумма которых, например, только с двух Герцоговинских округов всего в два месяца достигала цифры 150–170 тысяч гульденов! Солдаты и офицеры патрулей, водворяющие порядки в крае, насилуют сербских жён и дочерей на глазах их мужей и отцов, которых солдаты вяжут

идержат силою; не дай Бог жаловаться – власти считают подобную мерзость невинною забавой и потерпевшего как бунтовщика сажают в тюрьму, «чтобы научить его уму-разуму, чтобы впредь не смел жаловаться».

Не десятки и не сотни, а целые тысячи душ, все сербы, все православные, ежедневно заявляют оккупационным властям, что они не могут более существовать под австрийским управлением, просят паспортов в Сербию и готовятся с семействами переселиться в сербские пределы, где нет шнабской культуры, нет разорения и ежедневно попирания человеческих прав и достоинства, где, наконец, сербу жить можно, не боясь ни расстреляния, ни тюрьмы, ни огромных налогов, ни ещё более разорительных штрафов. В четырёх округах верхней Герцеговины – Местарском, Билечском, Невесиньском и Гадном – до 3000 душ готовятся уйти, распродавая своё имущество.

Народ с сожалением вспоминает о временах турецкого владычества: тогда, конечно, был произвол, но произвол наивный, не культурный, как ныне, не уточежный, а потому менее опасный. Турецкое население было, так сказать, стихийным проявлением грубой силы, без

297

задней мысли, без надругания надо всем, что человеку свято и дорого. Религиозной пропаганды при турках не было, они христиан презирали, но оставляли их в покое.

Ныне не то – Австрия вносит католическую пропаганду и политический прозелитизм. Сербов православных и их религию лишь терпят как неизбежное зло, которое имеет возможным искоренить. Христианам, особенно если они сербы, постоянно и повсеместно предпочитают мусульман, на которых правительство опирается как на каменную стену. У сербов отбирают церковные книги русского или сербского происхождения и заменяют их книгами, напечатанными в Вене или Львове.

Австрийцы не церемонились бы также и с мусульманами, но они понимают, что так дерзко обращаться с ними опасно.

Интересно просмотреть австрийские газеты за 1874 г. Что они тогда писали о турках, усмирявших восстание, и что делают сами, управляя покорными провинциями. Если бы я был тогда великим публицистом, мне теперь было бы совестно.

1889, 30 декабря. – № 46

Рыцарский набег940

Прибалтийский край населён главным образом эстами и латышами, но до последнего времени господствующей частью населения были немцы, сравнительно немногочисленные. В суде, в школе и общественных учреждениях господствовал немецкий язык. Ныне же, когда правительство обратило внимание на этот край и ввело там общерусский суд и вместо немецкого поставило русский язык, немцы всеми силами и способами выражают своё неудовольствие на новые мероприятия, особенно восставая на них в иностранной немецкой печати.

Не ограничиваясь этим и как бы выражая упрёк, они указывают, что христианам-лютеранам сказывается менее снисходительности и терпимости, чем мусульманам. Так, пастор Дальтон941 написал на имя господина Обер-Прокурора Святейшего Синода К. Победоносцева942 открытое письмо, в коем и излагает свои претензии, основываясь на неверно понятых и мало ему известных данных о мусульманстве.

Так, г<осподин> Дальтон доносит г<осподину> Обер-Прокурору о числе мусульманских мечетей в России, о числе случаев отпадения православных инородцев в мусульманстве и т. п. Но особенную снисходительность к мусульманству с правительственной стороны

298

г. Дальтон видит в том, что, мол, цензура пропускает к печати такие татарско-мусульманские книжки, содержание которых исполнено явной враждебности к христианству вообще, а следовательно, и православию в частности, а следовательно, дальше, и к православному русскому правительству (стр. 61–64).

Вся суть доводов г<осподина> Дальтона, почерпнутых им из неведомой ему татарско-мусульманской литературы, сводится к тому, что, мол, в произведениях этой литературы постоянно встречается слово «кяфир»943, что есть упоминания о «джихаде» (техническое наименование брани с неверными) и даже встречается признание турецкого султана «халифом всех верующих». Все эти вещи представляет он символами открытой вражды наших мусульман к христианству, а следовательно, и к русскому православию, а последний термин выставляет чуть ли не знаменем явной государственной измены со стороны тех, кто этот термин употребляет. А цензура, мол, позволяет печатать эти странные вещи, следовательно, правительственная власть, в лице своего цензурного органа, мирволит мусульманам, между тем как строго относится к лютеранству.

Мы охотно просветили бы г<осподина> пастора в грубых ошибках, вольных или невольных, допущенных им в своём открытом письме, обратившем на себя внимание в С.-Петербурге, но нас предупредил почтенный ориенталист В. Д. Смирнов944, известный автор «Истории Крымского Ханства», разъяснив на страницах С.-Петербургских Ведомостей945, всю неосновательность и, добавим, не совсем чистую подкладку доношения г<осподина> Дальтона.

«Кажущиеся г<осподину> Дальтону страшными вещи вовсе не так страшны», говорит г<осподин> Смирнов. «Прежде всего, слово «кяфир» есть коранический термин, которым обозначаются все не принимающие ислама, следовательно, немусульмане вообще, а не исключительно христиане».

«Для христиан же собственно существует в мусульманской терминологии слово «насара» или «насраний» (назареяне), или описательное выражение «миллети исэвийе» (народ исусовский). И наши пишущие мусульмане-татары очень хорошо понимают различие этих терминов, потому что в таких же точно книжках, какие цитирует в своём послании г<осподин> Дальтон, когда нужно, они также употребляют слово «насаралар» для обозначения христиан и слово «руслар» для обозначения русских, а не довольствуются именем «кяфирян» или «кюффар»), которое имеет более общее, мирное значение. Следова-

299

тельно, цепь умозаключений, построенная г<осподином> Дальтоном на неверно понятом им значении книжного мусульманского термина, оказывается, по этому самому, несостоятельною».

Добавлять к этому указанию почти нечего, г<осподин> Смирнов весьма деликатно указал г<осподину> пастору, что он круглый невежа

ввопросе, о коем взялся смело и бойко толковать и «раскрывать глаза», но мы считаем небесполезным сделать ещё маленькое дополнение.

Вмусульманских религиозных книгах с чисто духовной, отвлечённой точки зрения пишется и изучается не только о «джигаде» и «халифе всех верующих», но также, например, о браке, многожёнстве, невольничестве, наследственном праве и прочее. В этих последних отделах учения мусульман многое далеко не сходило с соответствующими отделами русского законодательства, но из этого не следует, что нужно воспретить мусульманам изучать и печатать свои религиозные книги, так как дело идёт вовсе не о возбуждении войны с неверными, восстановлении в России невольничества, навязывании кому-либо многожёнства и т. п., а ограничиваться лишь изучением религии её последователями. Уголовное право мусульман предписывает «отрезать» руку вора; это изучается мусульманами, но тем не менее даже в мусульманских странах рук не отрезывают.

Пусть г<осподин> Дальтон укажет, что мусульманские книжки, не только пропускаемые цензурой, но даже рукописные, учат о сопротивлении власти, о вожделениях сепаратизма, о фанатическом, упорном отставании (не религиозных), а чисто светских, утробных льгот и привилегии и т. п. Ничего подобного нет, так что откровенное доношение г<осподина> Дальтона, смешно сказать, смахивает на претензию, о том, что правительство более снисходит к татарам, дозволяя

всреде их многожёнство, не допуская того же среди г<оспод> балтов! Не на это же претендует г<осподин> Дальтон.

Указывая на случаи отпадения инородцев в мусульманство, г<осподин> пастор, кажется, делает тоненький намёк на воспрещение

вРоссии лютеранской пропаганды и сборов денег с теми же целями; иначе нельзя объяснить, что он указывает на частые, исключительные явления, как на причинные последствия данных условий. Всем нашим муфтиям, муллам и ахунам хорошо известно, что обращения в России принадлежит лишь православию, а потому вопреки ясного закона не пытаются вести какую-либо пропаганду. Узнав о вожделениях и домогательствах немецких пасторов, они были бы чрезвычайно удивлены их бестактностью.

300