3.3. Русский космизм. Философские основы и естественно-научные условия возникновения и развития

В середине XIX века в России начинает формироваться течение, названное позднее русским космизмом и перешедшее в отечественную и мировую культуру уже ХХ века.

Русский космизм является философским направлением с большими традициями в культуре России и объединяет не только философов, но и ученых, религиозных мыслителей, писателей, поэтов, художников. Само существование «русского космизма» как философского течения даже в наше время вызывает острые дискуссии.

Зарождение русского космизма обусловлено в значительной степени своеобразной общественной и культурной обстановкой в России XIX века. Его развитие обязано во многом непременному противопоставлению этого философского направления самим основам западноевропейской науки и культуры. Однако значительным фактором становления и дальнейшего формирования русского космизма стало развитие отечественной науки. Русская астрономия связана с именем В.Я. Струве, обогатившего своими трудами многие наиболее важные области науки о Вселенной. Вершиной научного творчества Струве стал труд «Этюды звездной астрономии». Он – автор обширного каталога положения звезд, главным образом двойных и кратных. В 50-е годы Струве заканчивает свое вошедшее в историю градусное измерение.

Развитие математики связано с именем Н.И. Лобачевского, о котором Д.И. Менделеев сказал: «Геометрические знания составили основу всей точной науки, а самобытность геометрии Лобачевского – зарю самостоятельного развития наук в России. Посев научный взойдет для жатвы народной». Геометрические идеи Лобачевского явились той силой, которая вывела русскую математику на одно из первых мест в мире.

Внимание русских физиков в XIX веке привлекало изучение свойств электричества и исследование физических явлений природы. Результаты этой работы были подведены в конце столетия, и сделал это 27 декабря 1899 года председатель Русского технического общества профессор Н.П. Петров. «Обращаясь к именам русских деятелей на этом поприще, - сказал он на открытии съезда электротехников, - отметим Петрова, профессора медицинской академии, который еще раньше Дэви описал вольтову дугу, ясно указав ее применение к освещению. Барон Шиллинг первый достиг практиче­ского применения электричества к телеграфированию. Член Академии наук Якоби первый предложил гальванопластику, получившую впоследствии столь широкое применение; он же первый построил электродвигатель П. Н. Яблочков дал силь­ный толчок применению электричества к освещению, предло­жив свою свечу, благодаря которой он вынес вольтову дугу из стен физических кабинетов на улицы Лондона и Парижа и осветил их с небывалой яркостью. Он же с 1878 года изоб­рел трансформатор электрического тока, что дало возмож­ность пользоваться силой водопадов, превращая их энергию в электрическую для превращения ее в свет, теплоту и меха­ническую работу. М. О. Доливо-Добровольский не только оценил всю пользу трансформаторов, но первый устроил силь­ный электродвигатель с трехфазным током и первый устроил передачу тока на огромное расстояние в 175 км.

Затем идут имена: Лодыгина — паровая лампа накалива­ния, Чикалсва — устройство дифференциальных ламп, Бенардоса — спаивание металлов и Попова — телеграфиро­вание без проводов. Таковы услуги, оказанные русскими дея­телями на поприще электротехники».

В активе русской физики — блестящая творческая дея­тельность А.Г. Столетова и представителей московской школы Н.А. Умова, П.Н. Лебедева, Н.П. Кастерина, А.П. Со­колова. Петербургская школа физиков представлена Ф.Ф. Петрушевским, Д.К. Бобылевым, многими другими.

На одно из первых мест в мире вышла русская механика, широко известными стали математики П. Л. Чебышев, С. В. Ковалевская, А. М. Ляпунов. Многочисленные работы Н. Е. Жуковского по аэродинамике, гидродинамике, гидравлике, механике неизменяемых систем, астрономии и математике, дают основания называть его «отцом русской авиации».

Отечественное естествознание второй половины XIX века решало задачу мирового значения — выявление взаимосвязи различных природных форм. Откры­тия химиков, биологов, ботаников, физиологов России созда­ли объективные условия для решения поставленной задачи. И. И. Мечников — основоположник эволюционной эмбрио­логии — установил родственные связи в зародышевом раз­витии различных классов животных, А. О. Ковалевский заложил основы эволюционной палеонтологии. К.А. Тимиря­зев в области ботаники углубил учение о творческой роли естественного отбора, о природе наследственности и законах ее изменчивости, теоретически и экспериментально разработал проблемы фотосинтеза растений. Биолог В.В. Докучаев развил в 90-х годах плодотворную теорию эволюционного почвоведения. И. М. Сеченов положил начало изучению выс­шей нервной деятельности, его ученик И. П. Павлов создал учение об условных рефлексах, показал роль нервной систе­мы живых организмов в процессе эволюции и утвердил пред­ставление о целостности живых организмов. Создав систему химических элементов, Менделеев показал их взаимосвязь как объективный закон природы.

В русской науке второй половины XIX века наиболее полно проявились особенности науки уже нового столетия. Задачи были сформированы в духе, опережающем время: во-первых, всесторонняя космизация научного знания, во-вторых, синтез естественных и гуманитарных наук, движение к «идеалу человеческого знания», в-третьих, превращение науки в непосредственную производительную силу в глобальном, планетарном масштабе.

Отношение к бытию как космосу русской наукой к этому времени уже было подготовлено. Определена естественно­научная основа связи природных явлений. Если различные сферы природы взаимосвязаны, то такая же взаимосвязь ха­рактеризует и бытие в целом, и, следовательно, бытие чело­века в природе, обществе и даже бытие человека в космосе. Но реальная практика свидетельствует: здесь связи ослаблены, человек «вырван» из системы, он одинок, ему неуютно На основе неудовлетворенности таким положением, потерей целостности, окружающего мира возникает уникальное по своей многозначимости явление, называемое «русским кос­мизмом». Образ распадающегося бытия, попытки найти для обеспечения его единства неземную форму определяют ме­сто космизма в отечественной культуре.

В преддверии нарождающегося века и новой культуры в России остро осознается потребность в различных подхо­дах к миру. Два из них известны: мир как космос и мир как история. Определяется и место человека в нем. Мир-космос построен на круговороте событий, и человек не может на­деяться на то, что в этом космосе появится что-то новое, да еще при его непосредственном участии. Мир-история даёт надежду на будущее. В России возрождается космоцентризм древних греков, но возрождается на основе исторического взгляда на мир. Это закономерно: взгляд на мир как на историю характеризует раннее христианство.

Русский космизм неоднозначен. На естественно-научной основе строятся космические теории Циолковского, Вернад­ского, Умова, Чижевского. Философско-религиозный космизм представлен творчеством Николая Федорова. Своеобразный подход к проблемам космоса характеризует Павла Флоренского.

В русском космизме осознается серьезная опасность для человечества, появляется тема, которая приобретет особое значение позднее, во второй половине XX века, и войдет в число глобальных проблем человечества: человек как «геологический фактор» в истории планеты (В.И. Вернадский). Многолетнее господство над природой привело к появлению периода «мести» природы за это господство. Конец мира, которого, по крайней мере, с XVIII века опасались некоторые представители русской культуры, придет от человека, а не от «запредельных сущностей». И надежды человечества должны связываться с человеком, его нравственностью.

Морально-этические проблемы, связанные с разработкой определенных проблем физики, пытается сформулировать Циолковский подчеркивая необходимость индивидуальной ответственности. Эта проблема заинтересует и естественников, и писателей, и философов. В 1913 году Н.А. Умов пишет статью «О задачах развития техники в связи с истощением природных ресурсов», философ С. Франк пы­тается ввести научный термин, характеризующий новый этап в отношении человека к природе — «ноократия» (власть paзума). Позднее принципы новой системы отношений челове­ка, общества и природы будут развернуты в известном уче­нии Вернадского о переходе биосферы в ноосферу.

В русском космизме закономерно рассматривается связь «естественного» и «искусственного». И этой проблеме при­дается фундаментальный характер: на ней строится ряд принципиально важных положений. В существующем мире нет ничего такого, что бы не складывалось «самодействием» законов бытия. Но люди сами действуют и своим действием создают искусственный мир. Так в каком мире живут люди? Социальные процессы, происходящие в России, натолкнули Н.А Умова, составившего первый гло­бальный прогноз, сделать неприятное для человечества от­крытие: люди не научились жить в искусственном мире и разучились понимать природу. «Вселенная — это арфа, — говорил Умов. — Струны ее звучат дивной гармонией зако­номерности. Звуки всей природы стройны и строги; только струны людей издают фальшивые ноты. Каждый человек должен жить так, чтобы его струна вносила новую красоту в общую гармонию; мы должны уничтожить все фальшивые звуки в нашей жизни». Так же считает и Федоров: «...мы стали слишком искусственными, исказив себя и свою природу». К чему это может привести - главный вопрос, который задают себе представители рассматриваемого направления.

Центральной фигурой в философии русского космизма стал Н.Ф. Федоров (1828-1903). В воспоминаниях о нем все отмечают его поразительные, поистине энциклопедические познания в самых разных областях жизни, науки, искусства. Он в совершенстве знал не только основные европейские языки, но и хорошо разбирался в восточных, увлекался китайским. Личность Федорова на всех производила впечатление уникальности. Его высоко ценил В. Соловьев, в последний период своей жизни идеями Федорова заинтересовался Ф.М. Достоевский.

Учение «общего дела» - учение цельное, содержащее в себе по­пытку по-новому взглянуть на назначение человека в мире, поста­вить перед ним невиданную задачу, предложить пути ее выполнения. В «Философии общего дела» Федоров провозглашает общечеловеческие общепланетарные задачи эпохи, управление природой («внесение в неё воли и разума»), победа над стихийными силами, над голодом, болезнями и смертью; перевод военной мощи в созидательную и мирную. Фёдоров отчётливо понимал то катастрофическое направление, в котором движется развитие нынешней «эксплуатирующей, а не восстанавливающей» природу цивилизации. «Мы виноваты не в том только, что делаем (хищничество), но и в том зле, которое происходит по нашему бездействию». Бездействие человека содействует приближению Конца, означает измену эволюционному предназначению разума: стать орудием «внесения порядка в беспорядок, гармонии в слепой хаос».

Космос, космическое в философском сознании обычно были воплощением беспредельного, абсолютного, недоступного ограниченному человеческому пониманию, оставаясь предметом медитации, высокого восхищения, смешанного с трепетом ужаса перед бездной небытия. Созерцательное отношение к космосу, уходящее в глубокую древность, преобладало многие века. И только начиная с Фёдорова, в философию и науку входит требование преобразовательной активности со стороны человечества, направленной на макрокосмос. «Борьба с разъединяющим пространством» для мыслителя – «первый шаг в борьбе со всепоглощающим временем».

Концепция «общего дела» у Федорова базируется на принципах аксиологических, нравственно-этических. По его мнению, такой подход глубоко закономерен, т.к. философская картина мира – даже та, что претендует лишь на объяснение природы вещей, а не на их изменение, - неизбежно группируется вокруг своего нравственно-ценностного стержня. Ценностная вершина философской системы, ее высшее благо – стремление к сфере идеально-должного, борьба с высшим злом. В учении «общего дела» высшим злом предстает сам существующий онтологический статус человека и природы, мироздания вообще, которое подвержено закону конечности и смерти. Для Федорова те конкретные формы зла, от которых страдает сам человек, сопровождают главного, «последнего врага» - смерть. Во всей истории мировой мысли русский философ подходит к факту индивидуальной конечности человека совершенно революционным образом. Для него смерть – вовсе не фатум: «Смерть есть свойство, состояние, обусловленное причинами, но не качество, без коего человек перестает быть тем, что он есть и чем должен быть … Вообще смерть есть следствие зависимости от слепой силы природы, извне и внутри нас действующей и нами не управляемой».

Федорова не раз упрекали в нелюбви к природе, в стремлении к человеческой гордыне в ее покорении. На вопрос о «нашем общем враге» он действительно отвечал: природа. Но что мыслитель имел в виду в данном случае? Конечно, природу как определенный порядок существования, основанный на рождении и смерти, половом расколе, взаимной борьбе, вытеснении и смерти, но вовсе не природу как совокупность существующего, живое многообразие творения. Федоров объявляет войну «слепоте», стихийности, фатальности природного закона, несущего «голод, язву и смерть», за спасение и преображение самой природы в братском соборе всей земной твари, становящейся «другом вечным» человеку. Современное состояние мира – первая ступень перехода природы от слепоты к сознанию. Следующая настанет, когда «человечество в полном обладании природою как своею силою сможет осуществлять не по нужде, а по избытку духовной мощи бесконечную мысль в неограниченных средствах материи». Реальность зла связана со слепыми силами природы, смертью, но нет радикального зла, онтологической злой воли. Зло лишь «недостаток», несовершенство мира, а не одна из первооснов бытия. Противодействие злу – это борьба против случайности, иррациональности, слепоты; это превращение вселенной в целесообразный, «сознательный», антиэнтропийный мир.

Федоров предлагает новый, «космический взгляд» на человека. Человек для него – землянин, то есть еще далеко не совершенным, но уникальным образом организованное природное существо. «Перед лицом космической силы умолкают все интересы, личные, сословные, народные, один только интерес не забывается, интерес, общий всем людям, то есть всем смертным».

Основная родовая характеристика землянина в «Философии общего дела» - смертный и сын. Пытаясь внедрить свое особое виде­ние, Федоров осуществляет глобальное остранение сложных проблем человека, общества, культуры, «учено» зашифровавших и исказивших ясный взгляд на жизнь и смерть, зло и благо в мире. Такой ясный взгляд принадлежит «неученым», народу, не утратившему чувство и потребность в действии, но лишенному знания. Значительная часть «Философии общего дела» написана в форме «записки от неученых к ученым» с призывом к единению в общем деле регуляции и воскреше­ния. Сам жанр такого «наивного» обращения с самыми главными, бо­льными вопросами, мучающими всех - и «ученых», и «неученых», оп­ределяет особый тон и слог автора. Он создает свою «неученую» систему ключевых слов-категорий на основе нового идеального патриархального сознания: «родственность», «неродственность», «сын человеческий», «несовершеннолетие», «совершеннолетие», «блудные сыны» и т. д. Важное место занимают проективные реалии федоровского учения: музей, школа-музей, школа-храм и т. д. Наконец, осо­бое регулятивно-символическое значение получают переосмысленные образы христианской догматики и культа: внехрамовая литургия, «пасхальный ход», Троица и т.д.

Федорова волнует вопрос о жизни и смерти. Люди, увлеченные различными формами борьбы друг с другом, забывают, по его мнению, о главном враге всех людей без исключения - смертоносных силах природы. Для Федорова главное бедствие - радикальная необеспече­нность человека жизнью, а в пределах данного ему краткого существования - питанием и здоровьем. Это не значит, что социальная несправедливость, ее контрасты безразличны для русского мыслителя: он прямо указывает на необходимость включения вопроса о бедности и богатстве в вопрос о жизни и смерти, который ему представляется более широким. И в этой связи определяет Федоров сущность человека.

Основная категория федоровского мышления - долженствующее быть, а не данное. «Мир дан нам не на поглядение, не миросозер­цание - цель человека. Человек всегда считал возможным действие на мир, изменение его согласно своим желаниям». Отка­заться от пассивного созерцания мира, перейти к определению ценностей «должного» порядка вещей, к вы­работке плана преобразовательной деятельности человечества - в этом, по Федорову, смысл нового радикального поворота в филосо­фии.

Философская идея, рациональное понятие у Федорова заменяет­ся проектом. Проект - это актуализированное должное, изготовив­шееся к осуществлению в реальность, мост к действию. «Мир, каков он в настоящем, каким он дан нам в опыте, так сказать, пассивном, есть только совокупность средств для осуществления того мира, ко­торый дан нам в мысли, в представлении».

В учении «общего дела» важнейшую роль играет принцип трудо­вой активности человечества, единства теоретического знания и практического действия. Федоров пишет о том, что только «отвле­ченные приемы... ресурсы одного мышления» не могут дать оконча­тельного разрешения ни одному вопросу. Только созидательная дея­тельность, всеобщий труд, одушевленная великой идеей практика приведут через радикальное преобразование мира к его познанию. Согласно Федорову, абсолютно познана может быть лишь сотворенная (в данном случае самим человечеством) реальность. Надо достичь, говорил он, такого положения вещей, когда рядом с бессмертным, восстановленным в полном составе, преображенным человечеством будет его творение, мир, для него до конца проницаемый.

Отвлеченные теории не вызывали симпатий мыслителя, он всег­да мечтал об общем деле для всех людей. Это общее дело, по твер­дому убеждению Федорова, есть достижение единства человечества. Корень многих бед он видит во всеобщем небратстве, разъединенности людей территориальными границами, национальными и социаль­ными перегородками и предрассудками. Но единение людей не должно ограничиваться рамками одного или даже нескольких поколений. Не­обходимо стремиться к всеобщему братству, к объединению всех по­колений, бывших и будущих. И в «Философии общего дела» рождается утопия о возможности физического воскрешения всех пре­дшествующих поколений для воссоединения человечества, которое должно произойти не только в пространстве, но и во времени. То­лько тогда разум, разум всех, живших когда-либо и живущих теперь, сможет сознательно управлять природой, без чего невозможно даль­нейшее развитие.

Человек у Федорова не только венец развития природы, но и сам должен стать субъектом обратного воздействия на породившую природу для ее преображения и одухотворения. Само возникновение сознания, как и жизни, считает Федоров, могло быть случайным про­цессом, но раз это произошло, человечество должно поставить себе главной задачей переделать мир согласно высшим, доступным ему нравственным нормам. Это волевой выбор человечест­ва, решившего изменить случайный и стихийный ход вещей. Благода­ря преобразовательной деятельности человека начинается поворот к сознательно планируемой и осуществляемой целесообразности.

Неизбежность выхода человечества в космос рассматривается в «Философии общего дела» основательно, с самых различных сторон: от природных, социально-экономических до нравственных. Аргументы «за» разнообразны, главное в них - невозможность достичь полной регуляции лишь в пределах Земли, зависящей от всего космоса, ко­торый также изнашивается, сгорает, «падает». Федоров уже в конце XIX века видел единственный выход для человечества, упирающегося в неотвратимый земной финал - истощение земных ресурсов при все большем умножении численности населения, космическая катастрофа, потухание Солнца и т. д., - в завоевании им новых сред обитания, в преобразовании сначала Солнечной системы, а затем и дальнего космоса. «Отказавшись от обладания небесным пространством, мы должны будем отказаться и от разрешения экономического вопроса… и вообще от нравственного существования человечества». Для Федорова «сложить руки и застыть в страдательном (в полном смысле этого слова) созерцании постепенного разрушения нашего жи­лища и кладбища» глубоко безнравственно и недостойно человека. «Конечно, можно отказаться от нравственности, но это значит от­казаться быть человеком».

«Одиноким мыслителем» называли Федорова исследователи его творчества. Но за мистической формой «общего дела» выступают так созвучные сегодняшнему дню идеи о космической мощи человека, братстве всего человечества, огромном влиянии прошлого на будущее и вселенской перспективе этого будущего.

О жизни К. Э. Циолковского, скромного калужского учителя математики, вынашивающего «безумные» идеи космических полетов многое хорошо известно. Федоров оказал влияние на становление мировоззрения молодого Циолковского. Отец русской космонавтики, а именно в этом словосочетании имя К. Э. Циолковско­го упоминается чаще всего, очень расстраивался, когда всю его деятельность связывали только с работой над ракетным двигателем Его интересы были гораздо шире, всю свою жизнь он пытался найти ответ на вечные вопросы: кто мы? Откуда? Куда идем? Понять наш мир, считал он, можно только с космической точки зрения. Не слу­чайно, что все религии, родившиеся в разных культурных и геогра­фических регионах, несут в себе представления о вечной жизни в потустороннем мире. Для Циолковского это было знаменательно, в этих представлениях он видел смутные догадки о будущем человечества, расшифровать которые необходимо с позиции космоса.

Свою космическую философию К.Э. Циолковский часто характеризовал как «естественную философию» или «натурфилософию». Космическая философия представляет собой грандиозную попытку философско-мировоззренческого синтеза. Центральное место в этой философии занимает концепция человека.

Существенная черта космической философии, свойственная всему русскому космизму - стремление наметить связи между кон­цепциями: мира как целого, пространства и времени (их конечности и бесконечности), форм и структурных уровней материи, самоорганизации и эволюции, человека. Эти концепции в науке конца XIX -начала XX века часто выступали как бы «разорванными» между раз­ными науками или сферами познания, существовал разрыв между кар­тиной мира физико-математического естествознания и картиной ми­ра натуралиста - обобщенным образом земной природы. К.Э. Циолковский преодолевал этот разрыв на основе ряда выдвинутых им глубоко диалектических принципов. Отметим самые основные, составляющие в своей совокупности стержень всей космической философии.

1. Принцип монизма, единства, важнейшей чертой которого явля­ется единство человека и космоса.

К.Э. Циолковский рассматривал мир не просто как материаль­ное бытие, но в его человеческом измерении, как сферу че­ловеческого бытия, человеческой практики. В порождении человека видел он смысл космоса: «какой бы смысл имела Вселенная, если бы не была заполнена органическим, разумным, чувствующим миром»? За терминологией скрывается рассмотрение кос­моса как органического целого, в структуре которого отводится важнейшая и даже определяющая роль космическим цивилизациям. Космос выступает у Циолковского, выражаясь современным язы­ком, как «человекомерная система».

2. Принципы самоорганизации и эволюции.

В космической философии содержатся некоторые предположения, предвосхищающие совре­менную теорию самоорганизации. Конечно, идея самоорганизации вы­ступает здесь еще не на собственно-теоретическом уровне, а на уровне научной картины мира и еще не отдифференцирована в доста­точной степени от натурфилософского контекста.

К.Э. Циолковский решительно выступал против концепций, обосновывающих гибель Вселенной. По его словам, никаких признаков приближения Вселенной к «тепловой» смерти» нет. Идее «умирающей Вселенной» противопоставляется в космической философии принцип «все живо», одна из неопубликованных работ Циолковского так и называется – «Живая Вселенная». «Все живо» означает, что «все способно к самоорганизации и эволюции». Механизмы процессов самоорганизации и эволюции Вселенной определяются, по Циолковс­кому, тем, что все физические явления обратимы. По его мнению, должны существовать не только процессы рассеяния энергии, но и процессы ее концентрации, которые обеспечивают «вечное возникно­вение юности Вселенной». Хотя «все периодично», но ничего и ни­когда строго не повторяется.

3. Принцип коэволюции человека и Вселенной.

В обобщенной форме идея коэволюции рассматривалась как коэволюция Вселенной и космических цивилизаций, включая и нашу собственную. Наиболее значимый вклад К.Э. Циолковского в разработку этой проблемы состоит в том, что космические цивилизации выс­тупают, по его мнению, единым фактором самоорганизации и эволю­ции космоса, преобразующим, совершенствующим, гуманизирующим его. Глобальное преобразование космоса направлено на достижение выс­шей гармонии. Согласно этой идее, вплотную примыкающей к учению В. И. Вернадского о ноосфере, разум играет важнейшую роль в про­цессах коэволюции человека и Вселенной.

4. Принцип бесконечности.

Он распространялся К.Э. Циолковским и на мир как целое, и на свойства пространства и времени, и на структуру уровней материи, и на эволюционные процессы Вселенной, и на возрастание могущества космических цивилизаций в их практи­чески-преобразовательной деятельности. Этот принцип, так же как и предыдущий, включает, таким образом, не только естественнонау­чный, но и социально-гуманистический аспект.

Известно, что концепция пространства и времени у К. Э. Цио­лковского ограничивалась, в основном, рамками ньютоновской кар­тины мира: бесконечность пространства и времени он понимал как их безграничную протяженность. Но и в отношении этого блока нау­чной картины мира многие мысли Циолковского сохраняют свое зна­чение. Например, он выделял «наряду с абсолютным (т. е. объек­тивным.) временем также время субъективное». Это, писал Циолковский, «…кажущееся время, испытываемое организмами. У одного и того же существа оно протекает с разною скоростью... в зависимости от окружающих впечатлений, душевного состояния или состава мыс­лей». Эти идеи, согласно которым времени приписывается не только физическая длительность, но и опять-таки определенная «человекомерность», получили дальнейшее развитие в философско-мировоззренческих основаниях науки и культуры наших дней. Циолковский не сомневался, что наша Вселенная является бесконечной в пространстве и времени. Бесконечна также образующая ее иерархия структурных уровней. Наш «Эфирный Остров» - этим термином Циол­ковский обозначал «всю известную Вселенную», то есть, выражаясь современным языком, Метагалактику, по его мнению, «только малая (даже бесконечно малая) частица неизвестной Вселенной... Эфирный Остров есть только атом какого-то организма. Последний есть атом высшего организма второго порядка. Организм второго порядка сос­тавляет атом организма третьего порядка, и так без конца». Мате­рия бесконечна в своем развитии и человек - носитель разума, ко­нечно же, не является последней ступенью.

5. Антропологический (антропный) принцип.

Циолковский в своих неопубликованных работах четко поставил вопрос, обсуждение которого лишь в наши дни признано одной из задач науки: «почему же все проявляется в той, а не в другой форме, почему существуют те, а не другие за­коны природы? Ведь возможны и другие…». И отвечал: «Тот космос, который мы знаем, не может быть иным», поскольку человеческое су­ществование не случайно, а имманентно космосу.

В итоге многолетних размышлений, опираясь на свои труды по ракетно-космической технике, К. Э. Циолковский пришел к обосно­ванному выводу о возможности и необходимости космических путешествий и обживания других миров.

Будущее мира связано с космосом, и человечество как единый объект эволюции изменится. Оно, считал Циолковский, пройдя нес­колько эволюционных этапов расселения и жизни в космосе, через сотни миллиардов лет превратится в вид лучистой энергии, запол­нив собой все космическое пространство.

Космос - это не только будущее человечества, это и мерило его сегодняшней жизни. Центральной в космической этике Циолковс­кого стала идея о том, что цель жизни и вся деятельность разум­ного существа должны служить прогрессу всего космического целого, поскольку это ведет к устранению в космосе несовершенства жизни, зла и страданий. Жизнь каждого человека - частичка более общего процесса, и своим поведением, нравственностью человек определяет не только свой путь, но и жизнь космического целого. Человек ответственен не только перед собой, но и перед тем будущим, час­тью которого он является; его жизнь есть служение человечеству не только сегодняшнему, но и будущему, и он в ответе за него. Только это может открыть путь к бессмертию.

Идеи космизма прямо или косвенно рассматривались в работах интересных, творчески оригинальных русских мыслителей, зачастую мало известных в широких научных кругах. Так, в начале ХХ века русский физик-теоретик Н.А.Умов (о нем уже шла речь) по-своему развивает близкие идеи о «силе развития», направляющей живое ко все большому совершенствованию сознания, об антиэнтропийной сущности жизни, о творческой природе человека. Предложенное им объяснение роста творческого потенциала эволюции просто и остроумно. Чем создание элементарнее, тем оно комфортабельнее, «блаженнее» слито со средой. По мере развития для него во внешней природе обнаруживается все более «препятствий и недочетов», она все менее удовлетворяет нуждам усложнившегося в своих функциях и строении организма, и он вынужден все усиленнее приспосабливать среду к себе, начинать «работать» с веществом мира, формировать, строить его. В недрах человечества, считает Умов, вызревает новый эволюционный тип - homo sapiens explorans (человек разумный, исследующий), стоящий на гребне эволюции, девиз которого - "Твори и созидай!".

Ссылаясь на ничтожнейший, почти нулевой процент живой материи во Вселенной, Умов считал возникновение жизни совершенно маловероятным событием. Она смогла осуществиться на нашей планете только потому, что это произошло не в «ограниченной материальной системе», а «в системе беспредельной», каковой является весь космос. Тем самым ученый подразумевает: вся Вселенная каким-то образом «работала» на это великое рождение, создав невероятно сложное сочетание факторов в одном месте.

К.Э. Циолковский оказал огромное влияние на формирование научного мировоззрения и методов научной работы А.Л. Чижевского. Идея единства живого и неживого, человека и Космоса, психического и физического является основной для Чижевского и определяет направления его научных исследований. Выдвижение смелых гипотез с последующей их эмпирической проверкой становится для Чижевского основным методом научного познания природы. В своей работе «Основное начало мироздания. Prmcipium Universale Circulations» (1920-1921гг.) единство природы Чижевский видит в едином природном субстрате -электронном, и в едином правящем миром принципе, который должен обобщить многочисленные частные законы.

Идея влияния как ближнего, так и дальнего космоса на жизнь человека рассматривалась А.Л. Чижевским достаточно подробно. Он полагал, что «наше научное мировоззрение далеко от исторического представления о значении для органического царства космических излучений». Тем не менее, ряд достижений науки XX в., по мнению Чижевского, позволяет сделать вывод, что «в науках о природе идея о единстве и связанности всех явлений в мире и чувство мира как неделимого целого достигли в наши дни особой ясности и глубины... Строение Земли, её физикохимия, биосфера являются проникновением строения и механики Вселенной». Чижевский противопоставляет свою точку зрения существующему мнению, что «жизнь есть результат случайной игры только земных сил». Для него жизнь в значительно большей степени есть явление космическое, чем земное. Она создана воздействием творческой динамики космоса на инертный материал Земли. Человек «не только земное существо, отмечал он, - но и космическое, связанное всей своей биологией, всеми молекулами, частицами своих тел с космосом, с его лучами, потоками и полями». В этом случае вовсе не случайным выглядит влияние солнечной энергии на протекание жизненных процессов. Чижевский одним из первых исследователей обосновал эту идею конкретными научными фактами. В частности, он проанализировал корреляции между солнечной активностью и пиками эпидемий и показал, что солнечная активность выступает своеобразным регулятором течения эпидемических процессов. Это, конечно, не означает, что «состояние солнцедеятельности является непосредственной причиной эпидемического распространения тех или иных болезней», но активность Солнца «способствует их быстрому назреванию и интенсивному течению».

Боль за губящее себя в разъединении и раздорах, в своем «небратстве» человечество, понимание того, что вера во всемогу­щество технического прогресса губительна для человека и природы, его окружающей, уверенность в нашем космическом предназначении - все это нашло свое выражение в работах В. И. Вернадского.

В.И. Вернадский - человек историче­ской эпохи с ее крайними противоречиями и в развитии че­ловечества в целом, и в развитии науки и техники. Вернад­ский как личность — выдающийся феномен культуры. Его от­личала необыкновенная энциклопедичность, «ломоносовский размах интересов, стремлений, размышлений». Он либо при­нимал участие в создании, либо был основоположником мно­гих естественных дисциплин, внося в науку вклад непрехо­дящей ценности. Круг его интересов охватывал науки фун­даментальные, относящиеся к самому пониманию окружаю­щего нас мира и места человека в нем. Такие научные дис­циплины оказывают прямое воздействие на формирование научного мировоззрения и в конечном итоге — всей куль­туры.

Творчество Вернадского олицетворяет своеобразную связь веков в развитии отечественного естествознания. Виднейший представитель школы В.В. Докучаева, ученик Д.И. Мен­делеева, А.Н. Бекетова, А.М. Бутлерова, чьи лекции он слушал в Петербургском университете, Вер­надский сам стал основоположником самостоятельных науч­ных школ.

Учение Вернадского о ноосфере стало связующим звеном между «фантастическими» идеями русских мыс­лителей начала века и современным планетарным мышлением, формирующим наше мировоззрение.

Идеи Вернадского о живом веществе, о космичности жизни, о биосфере и ноосфере, о будущем человечества своими творческими корнями уходят в новую, начавшую активно создаваться с конца XIX - начала XX века философскую традицию ос­мысления жизни и задач человека как вершинного ее порождения. По мнению Вернадского, идея эволюции и ее социальной вариации - прогресса - возникла сначала в философии и лишь потом проникла в естественные науки, претерпев под воздействием их методов сущес­твенные уточнения и трансформации. И уже начиная со вто­рой половины прошлого века философская и религиозно-философская мысль начинает развиваться под сильнейшим впечатлением от науч­ной эволюционной теории. Идея эволюции словно дала воздух чело­веческой надежде: раз идет все усложняющееся преемственное раз­витие форм жизни, то и человек получает естественный шанс для совершенствования. Вернадский высказывался однозначно: «Геологи­ческий эволюционный процесс отвечает биологическому единству и равенству всех людей... Нельзя безнаказанно идти против принципа единства всех людей как закона природы».

У Вернадского встречается двойственное определение ноосферы. С одной стороны, ноосфера возникает с самого появления человека как процесс сугубо объективный, стихийный, а с другой - только сейчас, в наше время, биосфера начинает переходить в ноосферу - собственно, ноосфера еще где-то впереди, на совсем другом, далеко не достигнутом уровне планетарного сознания и деятельности человечества.

Тем не менее, ноосфера - это реальность. С первой мысли че­ловека о мире и себе, с первого самого малого практического изо­бретения, идея и проект которого стали передаваться (устно, в предании, затем письменно, в документе и книге), совершенствова­ться, «зачался тот опоясавший ныне всю планету» информационный по­ток сведений, знаний, концепций. Он-то и дает нам близкое представление о некоей специфической оболочке Земли. Человек - существо, наделенное разумом и волей, действует в мире с самого своего появления как творец и преобразователь, как вольный или невольный зодчий «сферы разума». Она потому так и называется, что ведущую роль в ней играют разумные, «идеальные» реальности: творческие открытия, духовные, художественные, науч­ные идеи, которые материально осуществляются в преобразованной природе, постройках, орудиях и машинах, научных и технических комплексах., произведениях искусства и т. д. На Земле создана но­вая искусственная оболочка: биосфера, радикально преобразованная трудом и творчеством человека.

В XX веке, по мысли ученого, возникли значительные материальные факторы перехода к ноосфере, к осуществлению идеала сознательно-активной эволюции. Первый из этих факторов – «вселенскость» человечества, то есть «полный захват человеком биосферы для жизни». Вся Земля не просто до самых труднодоступных и неблаго­приятных мест преобразована и заселена, но человек проник во все ее стихии: землю, воду, воздух, а сейчас, как мы знаем, способен длительно жить и в околоземном, космическом пространстве. Второй, может быть, решающий для создания ноосферы фактор - единство человечест­ва. Созидается общечеловеческая культура, сходные формы научной, технической, бытовой цивилизации, самые отдаленные уголки Земли объединяются быстрейшими средствами передвижения, эффективными линиями связи и обмена информацией. Третий фактор «народные массы получают все растущую возможность сознательного влияния на ход государственных и общественных дел». И, наконец, то, что было в центре раздумий и надежд ученого, - рост науки, превращение ее в мощную «геологическую силу», гла­вную силу создания ноосферы. Научная мысль - такое же закономер­ное естественное явление, возникшее в ходе эволюции живого ве­щества, как и человеческий разум, и она не может, по убеждению Вернадского, ни повернуть вспять, ни остановиться, таит в себе потенцию развития фактически безграничного. Он убеждает нас, что «научное знание, проявляющееся как геологическая сила, создающая ноосферу, не может приводить к результатам, противоречащим тому процессу, созданием которого она является».

Русский космизм строит понимание мира на основаниях, исключающих потусторонние сущности и невыявленные субстанции бы­тия. Весь мир здесь, и он явен. Для того чтобы он был здесь, на место невыявленного бытия ставится «обладание небесным простран­ством». В XIX веке русский космизм начинает поиски пространства, соразмерного душе человека, он ищет определение внешней величины, с которой сопряжена внутренняя жизнь людей. Только на уровне ко­смоса исчезает различие между внутренним и внешним. В русском космизме появляется новый поворот в разработке космической темы, который почти столетие спустя, получил название «глобально-эколо­гического». Конструируя множественность миров, русский космизм создает не учение о мире, а определенную структуру, порождающую в людях человечески осмысленный взгляд на мир.

Активно-эволюционные мыслители сумели соединить заботу о це­лом, о Земле, биосфере, космосе, с пониманием запросов высшей ценности - конкретного человека, носителя разума. Гуманизм, ос­нованный на глубоком знании, вытекающий из целей и задач самой природной, космической эволюции, мировоззренческий оптимизм свойствен русскому космизму в целом.