4. Русская философия конца XIX века. Вл. Соловьев

Русская философия последних десятилетий XIX века не только созрела для создания философской системы, но и подготовила мыслителя, который ее создал. Им стал В.С. Соловьев.

Философское творчество В. Соловьева было направлено на решение задачи «органического синтеза, на диалектическое связывание разнородных идей в одно системное целое». По выражению С. Булгакова система Соловьева «есть самый полнозвучный аккорд, какой только когда-либо раздавался в истории философии».

Владимиру Соловьеву принадлежит особое место в истории русской философии. Он стал родоначальником целого направления, школы русской религиозной философии, его учениками считались Н. Бердяев, П. Флоренский, С.Н. и Е.Н. Трубецкие, другие русские философы. Его роль в развитии отечественной философской мысли сравнима с ролью Гегеля в немецкой философии или с ролью Аристотеля в античной. Трудно переоценить значение его творчества для национальной и мировой культуры: Соловьев «отличался небывалой силой мысли, владением мировой философской культурой и напряженнейшей духовной жизнью. Он был постоянным искателем истины, нисколько не стеснявшим себя логическими противоречиями».

По словам А. Меня, В. Соловьев, подобно Ломоносову, соединил в себе все. О правоте этих слов свидетельствуют не только глубокие философские работы, но и замечательные стихи, яркие публицистические и критические статьи, его лучшие в России переводы диалогов Платона.

Без преувеличения можно сказать, что В. Соловьев положил свою жизнь на алтарь беззаветного служения духовной культуре и в первую очередь – философии и тем идеям, которые представлялись ему актуальными и значительными.

Говоря о личности и судьбе В. Соловьева, крайне важно понять мотивы его творчества, ответить на вопрос в чем заключалась его главная жизненная установка, определившая и его судьбу, и направленность его философии. Без ответа на этот вопрос В. Соловьев останется непонятен, а его философия неизбежно предстанет в искаженном свете. Для понимания Соловьева необходимо учесть особенности эпохи, в которую ему выпало жить, и то, как эти особенности воспринимались самим мыслителем.

Историческое развитие конца XIX века характеризовалось исключительным динамизмом. Как на Западе, так и в России наблюдается ранее небывалый взлет научно-технических достижений, происходит интенсивный рост промышленности, возникают новые отрасли производства, ширятся контакты между народами. Христианское человечество (т.е. те страны, в которых христианство в той или иной форме было господствующей религией) ощущает небывалый подъем, все более растет и укрепляется надежда на приближение новой эры, обещающей скорое решение важнейших социальных и человеческих проблем. Вместе с тем нарастает и чувство тревоги. Это настроение, характерное чуть позднее для Н. Бердяева, С.Франка, Л. Шестова, В. Эрна, поэтически выражено в словах В. Соловьева: «наступающий конец мира веет мне в лицо каким-то явственным, хоть неуловимым дуновением - путник, приближающийся к морю, чувствует морской воздух прежде, чем увидит море».

Такие настроения закономерны – конец XIX – начало ХХ века в русской духовной культуре считается «переломным». Ситуацию пытается разъяснить Н. Бердяев. Он пишет: «Есть два преобладающих мифа, которые могут стать динамическими в жизни народов, - миф о происхождении и миф о конце. У русских преобладает второй миф – миф эсхатологический. Так можно было определить русскую тему XIX века: бурное стремление к прогрессу, революции, к последним результатам мировой цивилизации, к социализму, вместе с тем глубокое и острое сознание пустоты, уродства, бездушия и мещанства, всех результатов мирового прогресса, революции, цивилизации». Соловьев в своих философских исканиях пытается создать почву (осознанно либо нет!) для выхода из тупика противоречий.

Центральной в философии Соловьева считают идею всеединства, поэтому всю его систему часто называют философией всеединства. Она оказалась для него столь значительной по многим причинам, одна из них - бережное отношение философа к культуре, стремление сохранить в ней все лучшее, добытое, не потерять, не утратить приобретенное. По словам Н. Бердяева, было совсем непонятно, «почему такой воз­душный, надпочвенный, не земляной человек оправдывает все историческое, из почвы выросшее, с землей связанное». В философии всеединства речь шла о единении Бога и человека, идеальных и материальных начал единого и множественного, рационального, эмпирического и религиозно-мистического знания, нравственности, науки, религии, эстетики.

Соловьев видел в идее всеединства широкие перспективы, именно с ее помощью решались вопросы совершенствования мира, преодоления индивидуализма, осуществления христианских идеалов любви, достижения абсолютных ценностей. Из идеала всеединства вытекал принцип свободы.

Философия, по мнению Соловьева, возникает в период напряженного кризиса, когда религиозная социальная роль разрывает человеческое об­щество, сознание. Родиной ее он считал Древнюю Индию, где появление ее было ознаменовано тезисом: «Все едино». Идея всеединства есть та цемен­тирующая основа, которая придает целостность всей философии, несмотря на ее бесконечную вариативность и разнообразие. Рационализм европей­ской философии, хоть и односторонне, служил именно этой идее, способст­вуя становления свободной личности, стремящейся к познанию. С панло­гизмом Гегеля, считает В. Соловьев, закончилась история философского рационализма, который в сочетании с философским натурализмом, мате­риализмом и эмпиризмом приблизил человека к пониманию органического, всеобщего единства природы, материи, духа и разума с высшим божествен­ным началом. Человечество достигло такого состояния, когда разорванность, частичность в его собственном бытии достигла предела, опасного для будущего существования. Одновременно односторонние философские учения, берущие начало то от духа, то от материи, то от умозрения или эмпирии пришли, по мнению Соловьева, к бесславному завершению, потеряв связь с жизнью и уткнувшись в «абсолютное ничто».

Очевидно, настало время новой философии, когда, опираясь на дости­жения односторонних, частичных учений, можно создать философию, охва­тывающую все жизненно важные сферы бытия и способную постичь их в органическом единстве. В этом В. Соловьев был уверен и именно такую философию создавал, опираясь на традиции христианства, хотя его трактовка христианского вероучения весьма отличалась от официальной.

«Все существует во всем» - такова самая общая формулировка принципа всеединства. Отталкиваясь от нее, Соловьев развивает целую концепцию. Прежде всего для него ясно, что данную формулировку не следует принимать буквально — все существует во всем лишь как тенденция, как закон. Всеединство - это гармония и согласованность всех частей Вселенной, это идеальный строй мира, предполагающий «воссоединенность», «примиренность» всех эмпирических несогласованных, конфликтных элементов и стихий бытия. «Я называю истинным или положительным всеединство такое, – писал Соловьев, - в каком единое существует не за счет всех, или в ущерб им, а в пользу всех. Ложное или отрицательное единство подавляет и поглощает входящие в него элементы, само оказывается, таким образом, пустотою; истинное единство сохраняет и усиливает эти элементы, осуществляясь в них как полнота бытия».

Но абсолютное всеединство - это идеал, к которому мир лишь стремится. Абсолютное всеединство - это Бог, а мир - всеединство в состоянии становления. Мир содержит божественный элемент (всеединство) как идею. Но без элемента божественного всеединства он не может существовать, ибо в этом случае рассыпался бы на изолированные и враждебные друг другу.

Его философия начинается с понятия не бытия, а сущего, его позиция явно противостоит гегелевской. Понятие бытия включает в себя лишь противопоставление небытию, поэтому строить философскую конструкцию можно только на содержательно богатом фун­даменте, а именно, на понятии сущего, абсолютного первоначала, которое «имеет в себе положительную силу бытия». Абсолютное начало Соловьев называет абсолютно-сущим, свободно-сущим Богом. Фактически речь идет о новом способе обоснования идеи креационизма (творения Богом мира), которая всегда лежала в основе онтологических взглядов религиозных мыслителей. Абсо­лютное начало мира есть Бог, он же источник его единства, так можно по­яснить это положение Соловьева. Природа истинно сущего, которое, будучи началом бытия, заключает в себе все бытие, поэтому единичное удерживает множественное, цельное - частное. В Абсолютном сущем, по мысли Со­ловьева, содержатся два центра - абсолютное начало как таковое, и первоматерия. Эта идея сравнима с идеей Аристотеля о форме и материи как двух первоосновах бытия. Однако Соловьев иначе понимает соотношение этих двух начал.

Моделью положительного всеединства служит для Соловьева живой организм. Для живого организма правилом является такое соединение частей, в котором каждая часть «заинтересована» во всех других и в целом. Понятие организма опирается на более широкую категорию. Эта категория – «жизнь». Она занимает важное место в учении о всеединстве в философии В. Соловьева.

Жизнь есть жестокая борьба за выживание. Это относится к жизни во всех ее проявлениях. Жизнь живых существ основывается на пожирании и истреблении одних существ другими: хищники пожирают травоядных и друг друга, травоядные питаются растениями, человек как живое существо нуждается в пище органического происхождения и т.д. То же можно казать об экономической и иных сферах общественной жизни: здесь также идет острая борьба за существование. Однако жизнь перестала бы быть жизнью, если бы свелась к конкуренции и взаимному истреблению, она была бы просто невозможна. Вот почему наряду с конкурентной борьбой в жизни существен момент солидарности и взаимопомощи. В сочетании борьбы и солидарности находит свое выражение «последняя тайна» жизни, особый замысел Божий или Премудрость Божия – София.

Принцип Софии имеет всеобъемлющее значение для мира и поэтому может получить различные определения из различных точек зрения. София как относительно пассивное начало, посвященное Богу и получающее от него свою форму, есть вечная Женственность. «Для Бога Его другое (т. е. вселенная), - говорит Соловьев, - имеет от века образ совершенной Женственности, но Он хочет, чтобы этот образ был не только для него, но чтобы он реализовался и воплотился для каждого индивидуального существа, способного с ним соединиться». К такой же реализации и воплощению стремится и сама вечная Женственность, которая «не есть только бездейственный образ в уме Божием, а живое духовное существо, обладающее всею полнотою сил и действий. Весь мировой и исторический процесс есть процесс ее реализации и воплощения в великом многообразии форм и степеней».

София играет роль своеобразного «соединительного моста» между рациональным содержанием философии и ее поэтически-возвышенной стороной. Дело в том, что София это прообраз мира, иначе говоря, идеальный план мира. С помощью понятия Софии Соловьев утверждает, что мир не сводится к хаотической стороне: в нем существен момент упорядоченности. Закономерности мира, однако, не могут быть сведены к законам механической причинности, известным естествознанию. Эти законы (а не только их проявления) бесконечно многообразны и изменчивы. Это значит, что мир одушевлен, подобно тому как одушевлен отдельный человек, отдельное живое существо. Понятие Софии индивидуализирует понятие Души мира. Всякая душа индивидуальна. Но когда речь идет о душе лишь как об абстрактном понятии, то познать ее во всей полноте невозможно. Для этого ее надо представить конкретно - в виде определенного лица, личности. Абстрактную душу невозможно и любить - любить можно лишь конкретное лицо, которое можно ощутить или представить наглядно. Именно поэтому Душа мира получает у Соловьева конкретно-наглядное выражение.

Наибольшую роль София играет не по отношению к природе как к таковой (т.е. взятой вне человека), а по отношению к человеческому обществу и истории. София есть то, что объединяет человечество, всех людей, причем не только живущих в настоящее время, но все поколения, прошлые и нынешние. В развитии общества София впервые являет себя непосредственно.

В теорию всеединства Соловьева органично «вписан» человек. «Положительное всеединство» указывает человеку цель и смысл жизни, и именно поэтому сущность человека не может быть сведена к каким-либо частным его определениям. Истинная суть человека есть живое осуществление такого всеединства, которое не только созерцает умом, но само действует в мире как вполне конкретный, но «новый духовный человек». Осуществление «живого всеединства», по Соловьеву, свершилось в лице Христа. Оно явилось для людей «как высшая сила, которая овладела ими, но которою они не овладели». Соловьев уточняет: в том хаосе, которым являлся мир далекого прошлого, истиной Христа овладели «немногие» человеческие души. И христианская идея свободного человеческого единения, всемирного братства снизилась до «христианства домашнего», лишь до индивидуальной жизни немногих душ человеческих. Для основного же большинства Христос как живое воплощение всеединства, гармонии идеального и материального стал далеким и непостижимым фактом. Так христианская идея стала формализмом церковной организации, безуспешно пытающейся одухотворить общество, социальные отношения, самого человека верой в «чудо, тайну, авторитет», повторяя Достоевского писал Соловьев. В таком «храмовом, неистинном христианстве» человек, по мысли философа, находится в еще большем духовном рабстве, нежели язычник перед силами природы. Богочеловечество, богосовершенство искать надо не в окружающем мире, но в самом человеке, в его «свободно-разумной личности». К этой идее человек должен прийти «от себя, сознательно, свободно».

У B.C. Соловьёва концепция всеединства присутствует во все периоды его творчества и связана «с основным рабочим методом этой философии - методом «критики отвлечённых начал».

Бытие у него имеет три модуса (воля, представление, чувство), деятельность - три главные сферы (жизнь, знание, творчество), само положительное всеединство - три модуса или образа (Благо, Истина, Красота). В итоге все разделы философии B.C. Соловьёва (онтология, гносеология, этика и эстетика) подчиняются принципу всеединства. Это всеединство принимает особую форму в каждом из них и выступает как принцип единства всей философской системы.

Другими словами, принцип «всеединства» неразрывно связывает онтологию Соловьева и его гносеологию, в рамках которой философ разрабатывает концепцию целостного знания, которое предполагает постепенный синтез религии, философии, науки.

Процесс объединения происходит сначала в рамках философии, где достигается единство между ее тремя направлениями: мистицизмом, рацио­нализмом и эмпиризмом. Каждое из них представляет участников будущего универсального синтеза. Главный смысл новой теории познания – достичь понимания универсального во всем объеме его с сохранением индивиду­ального во все его своеобразии.

Человек в современном его состоянии далеко отстоит от центра всеединства, находясь в периферийных его областях, где силы обособления, разъединения преобладают над силами объединения. Периферийное соз­нание не в состоянии охватить единый идеальный, сущностной космос, воз­высится до его понимания. Редкую возможность для этого предоставляют редкие вспышки вдохновения, озарения, близкие к тем, которые испытывают истинные художники, поэты, пророки. В такие моменты открывается под­линность мира, его единство. Среди вдохновенных чувств, помогающих пе­риферийному сознанию преодолеть его слепоту, первое место принадлежит любви.

Такой идеально совершенный человек является высшим проявлением Софии, Божественной мудрости. Но совершенный человек явился во Христе. Поэтому Богочеловек Иисус Христос является единением Логоса и Софии.

В систему всеединства В. Соловьева вписывается и его философия человека.

Можно найти у В.Соловьева и философско-историческое определение личности, которая свою деятельность осуществляет «снизу», точнее, из точки равноудаленности от неба и земли. Процесс их соединения во имя торжества богочеловечества, которое, в свою очередь, есть становящийся синтез бога и человечества в рамках земной исторической судьбы людей как социального организма. В аспекте мирового развития «человек есть некоторое соединение Божества с материальною природою, что предполагает в человеке три составных элемента: божественный, материальный и связующий оба, собственно человеческий...».

Не чуждо В. Соловьеву и культурологическое отношение к проблеме человека. Это связано с его попытками познать сущность и конкретное состояние мировой цивилизации на рубеже XIX вв. Несмотря на врожденный оптимизм соловьевского восприятия действительности, на веру философа неограниченные возможности человека и его «причастность» мирам «иным», суждения о нем в контексте истории и социологии духовной культуры достаточно противоречивы. «Современный человек, - пишет В.Соловьев, - осознает себя внутренне свободным, осознает себя выше всякого внешнего, от него не зависящего начала, утверждает себя в центре всего, а между тем в действительности является только одной бесконечно малой исчезающей точкой на мировой окружности».

Вслед за Достоевским Соловьев склонен считать истоком всякого неблагополучия личности прежде всего метафизическое несоответствие между духом и плотью человека: «Человеческое я, безусловное в возможности, ничтожно в действительности. В этом противоречии зло и страдание, в этом несвобода, внутреннее рабство человека. Освобождение от этого рабства может состоять только в достижении того безусловного содержания, той полноты бытия, которая утверждается бесконечным стремлением человеческого я». Еще более отчетливо трагическая полярность человека проявляется в его отношении трансцендентному: «Человек совмещает в себе всевозможные противоположности, которые все сводятся к одной великой противоположности между безусловным и условным, между абсолютною и вечною сущностью и преходящим явлением или видимостью. Человек есть вместе и божество и ничтожество».

В «Чтениях о богочеловечестве» Соловьев отмечал, что человеческая личность безусловна отрицательна, она не хочет и не может удовлетвориться никаким условным, ограниченным содержанием. Но человеческая личность может достигнуть положительной безусловности, то есть что она может обладать полнотой бытия. Истинная нравственность - это человечность. Смысл жизни человека состоит в служении Добру - чистому, всестороннему и всесильному. Нравственное добро ведет к совершенству человека.

Соловьев утверждает, что добро, отделенное от истины и красоты, есть только неопределенное чувство, «бессильный порыв». Открывшаяся во Христе бесконечность человеческой души, способна вместить в себя и величайшее добро, и высочайшую истину и совершеннейшую красоту. Истина есть добро, мыслимое человеческим умом, красота есть то же добро и та же истина, воплощенная в живой конкретной форме. И полное ее воплощение есть и цель и совершенство. Вот почему Достоевский говорил, что красота спасет мир. Но мир не должен быть спасен насильно, в этом Соловьев твердо убежден.

Он настойчиво проводит мысль о социальном характере любого нравственного акта. В этом смысле Соловьев, подобно Канту, дает определение морального «закона» и для общества: «Принцип человеческого достоинства, или безусловное значение каждого лица, в силу чего общество определяется как внутреннее, свободное согласие всех, - вот единственная нравственная норма».

Значение Вл. Соловьева для русской интеллектуальной культуры «стыка веков» огромно. В своем творчестве он не только выделил специфически русскую философскую проблематику, но и определил «болевые точки» переломного, кризисного для всей России периода.