Учебное пособие 800601

УДК 321.7:004.77 ББК 66.3

К ВОПРОСУ О НАУЧНО-ТЕОРЕТИЧЕСКОМ ОБОСНОВАНИИ ТЕРМИНА «ПОЛИТИЧЕСКАЯ КОММУНИКАЦИЯ»

Е. А. Воробьева, курсант, В. А. Григорова, д-р ист. наук, проф. Воронежский институт МВД России

В статье анализируются научно-теоретические основы политической коммуникации, представленной виртуальным взаимодействием государственных структур и общества. Рассматриваются технологии вовлечения граждан в процесс принятия политических решений в условиях развития информационного общества, раскрывается структура информационного обмена.

Ключевые слова: политическая коммуникация, политика, электронные технологии, виртуальное взаимодействие государственных структур и общества.

TO THE QUESTION ABOUT SCIENTIFIC AND THEORETICAL JUSTIFICATION OF THE TERM «POLITICAL COMMUNICATION»

E.A. Vorobyova, V.A. Grigorova

Voronezh Institute of the Ministry of MVD of Russia

The article analyzes the scientific and theoretical foundations of political communication, represented by the virtual interaction of state structures and society. The technology of involving citizens in the process of political decision-making in the conditions of the development of the information society is considered.

Key words: political communication, politics, electronic technologies, virtual interaction of state structures and society.

Переход России к постиндустриальному обществу, базировавшийся на информационно коммуникативных технологиях обуславливает необходимость исследования политической коммуникации. Объяснением служат преимущества виртуального взаимодействия государственных органов власти и общества. Среди них отмечаются возможности действия механизмов обратной связи и интерактивного общения государственных органов власти с различными категориями населения страны. Актуальность исследования дополняется отсутствием детального изучения проблемы электронных политических коммуникаций в западной и отечественной правовой науке.

Политическая коммуникация является объектом изучения различных научных дисциплин: политологии, политической социологии, политической антропологии и т.д. Специалисты рассматривают отношения между представителями власти и гражданами с различных сторон. Основные различия между ними связаны с подходами к объяснению перспектив и с наличием разнообразных теоретических теорий к определению данного термина.

131

Большая часть исследователей и ученых берёт за основу отношения по поводу политики. Например, Л. Пай подчёркивает, что «политическая коммуникация» – это «не односторонняя направленность сигналов от элит к массе, а весь диапазон неформальных коммуникационных процессов в обществе, которые оказывают самое различное влияние на политику»

Жерар Шварценберг объясняет политическую коммуникацию как «процесс передачи политической информации, благодаря которому она циркулирует от одной части политической системы к другой и между социальной и политической системой» [2; 101]. При этом он выделяет основные характерные черты политической организации:

1)гомогенность политической информации;

2)мобильность её циркуляции;

3)объём передаваемой информации;

4)направленность информации.

Интерпретация термина «политическая коммуникация» представлена и в отечественной историографии. Одним из первых данное понятие сформулировал М.Ю. Гончаров. Основываясь на системном подходе, он доказывал необходимость циркуляции информации в сфере политической деятельности, объясняя, что любые сообщения, тексты оказывают непосредственное воздействие на отношения между классами, нациями и государствами.

Различия в толковании сущности «политической коммуникации» связаны и с многомерной структурой информационного обмена между людьми и государственными структурами. Структура представлена взаимодействием разнообразных уровней связей информации и коммуникации. Дж. Томсон ученый из Канады выделяет три подобных уровня [1; 425].

Первый из них – семантический. Его сущность заключается в использовании знаково-языковых норм, среди которых символы, знаки, слова. Эти нормы помогают в процессе трансляции информации политического содержания.

Второй – технический уровень, связанный с применением технических средств. Их роль постоянно увеличивается по мере возникновения новых информационных технологий. К их числу относятся разработка сайтов в сети Интернет, позволявших свободно общаться в сети, проводить вебинары, конференции в онлайн режиме, с целью распространения информации политического характера, обсуждать проблемы современности всеми заинтересованными гражданами. В свою очередь обозначенные технологии способствует распространению необходимой информации, обеспечивают соответствующую интерпретацию событий политического характера, формируют своеобразное мировоззрение на основе обобщения идеологических вопросов в сфере экономики, политики и культуры.

Инфлуентный – третий уровень связан с психологическим воздействием информации на сознание человека. В ходе данного процесса определенные компоненты формируют духовное воздействие информации на население

132

страны в целом. В этом отношении важным признается единство параметров времени и смыслового содержания.

Помимо различной трактовки определения и наличия многомерной структуры, в рамках научно-теоретического обоснования важно остановиться на классификацию политической коммуникации. Специалисты выделяют три типа: межличностный, групповой и массовый.

Межличностная политическая коммуникация включает взаимодействие трех составляющих: коммуникативной, представленной обменом информацией; интерактивной – обменом действиями и перцептивной – восприятием и пониманием друг друга. Групповая политическая коммуникация отличается способностью и стремлением к лидерству и руководству в группах с целью выполнения поставленных задач. Массовая политическая коммуникация оказывает воздействие на сознание человека через распространение различный сведений с помощью специальных средств (СМИ, радио и телевещание и др.).

Таким образом, в завершении можно заключить, что в определении научно-теоретических основ политической коммуникации по-прежнему существуют определенные разногласия. Общепризнанной является цель политической коммуникации, которая заключается в формировании общественного мнения и массового сознания, оказывающих влияние на характер и содержание различных политических процессов.

Литература

1.Томпсон, Дж. Основы воздействия СМИ [Текст] / Дж. Томпсон. – М.:

Вильямс, 2004. – 432 с.

2.Шварценберг, P. - Ж. Политическая социология: в 3 ч. Ч. 1. [Текст] / Р.-Ж. Шварценберг. – М.: Российская академия управления, 1992. – 180 с.

УДК 37.014 ББК 87.66

РЕАЛИЗАЦИЯ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОГО ПОТЕНЦИАЛА В УСЛОВИЯХ ИНФОРМАТИЗАЦИИ РОСИЙСКОГО ОБЩЕСТВА

Е. Д. Жестовская, студент, А. В. Погорельчик, канд. филос. наук, преп., Воронежский государственный университет

В статье рассматриваются проблемы образования как инструмента формирования идентичности в условиях кризиса традиционных моделей самоопределения личности и ценностного релятивизма информационного общества.

Ключевые слова: идентичность, образование, цифровое общество, постиндустриальное общество, гуманизация образования, гражданское общество.

133

REALIZING THE POTENTIAL OF EDUCATION UNDER THE CONDITIONS OF DIGITALIZATION OF RUSSIAN SOCIETY

Е. D. Zhestovskaya, A. V. Pogorelchic

Voronezh State University

The article considers the problems of education under the conditions of modernizing and its possibility of forming a wide range of new types of person that meet the requirements of the information society.

Key words: identity, education, digitalsociety, postindustrial society, humanization of education, civil society.

Развитие технологий привело к появлению множества способов коммуникации, удовлетворяющих потребности человека в своевременном и оперативном получении информации. Каждый человек получает возможность самостоятельного поиска знаний и формирования оценок, что, очевидно, расширяет сферу его интеллектуальной самостоятельности и независимости. Человечество, уверенно вступившее в ХХ веке в эру потребления, изменило его характер и содержание от материального потребления к потреблению услуг и информации. Цифровая собственность и обмен ею, стимулирует сдвиг от частного владения информацией к коллективному доступу.

Одновременно с научно-техническим и общественным прогрессом усложняются и нравственные задачи, стоящие перед человечеством. Так, отмечается, что мир современной экономики технологически модернизируясь, становиться при этом менее этическим и духовным [1, 12]. Приметой новой экономики становится игнорирование этических и духовно-нравственных принципов [1, 14].

Условием позитивного решения любой проблемы является наличие общедоступной информации. Именно предоставление полных сведений об определённой проблеме является первым этапом мобилизации денежных и человеческих ресурсов для преодоления определённых социальных «провалов». Информационное или постиндустриальное общество как особый, новейший тип социального устройства, основанного на производстве услуг и информации, становится всё более заметным явлением на фоне общемирового исторического процесса, в который с необходимостью включается и Россия. Процессы информатизации меняют образ жизни современного человечества в планетарных масштабах. В этой связи в российской социальной реальности все более явно прослеживается дисбаланс, существующий между масштабом проблем, которые непосредственно затрагивают жизнь каждого отдельного человека и современным состоянием гражданской активности в осмыслении этих проблем.

Одним из самых дискутируемых является вопрос о миссии и возможностях образования способствовать формированию нравственных ценностей в условиях информационного общества. И закономерным продолжением этого вопроса является вопрос о выборе образовательных стратегий, о роли

134

воспитания в деле моделирования желательных в настоящее время общественных практик. Также в мире ценностного релятивизма обостряется проблема практического выживания социально ориентированного образования. Ключевым условием является соответствие сюжетов и содержания гумманистического образования сегодняшним общественным настроениям. И в этом свете рождённые постиндустриальным обществом возможности требуют серьезного внимания. Новый этап в развитии образовательной парадигмы в постсоветском пространстве совпадает со сложным процессом формирования гражданского общества на фоне перехода в качественно иное технологическое состояние информационное или цифровое общество. Вместе с тем возникает необходимость формирования системы ценностей и ясных моделей поведения, соответствующих стержневой для современного общества проблеме – проблеме самоопределения личности. Утратив традиционно сложившиеся структуры социально-корпоративного общения и веками формировавшегося жизненного уклада, информационное общество перевело потребность самоопределения и самореализации на уровень общественной проблемы.

Постановка этой проблемы наиболее наглядно проявляет себя в ходе трансформации современной цивилизации и фокусируется вокруг процессов индивидуализации и формирования индивидуализированного субъекта с новым набором способов самоидентификации. В условиях индустриального общества серийное стандартизированное производство стимулировало формирование массовых стереотипов потребления, а единообразие, похожесть, деиндивидуализация превращалась в позитивную социальную норму. В переходные периоды устоявшиеся регулятивы поведения утрачивают свою силу, а контуры новых не ясны, размыты. Анонимность, дезорганизованность и социальная напряжённость являются неизменными спутниками социальных трансформаций. Эти же процессы влияют на переосмысление роли образования, классическая организация которого больше не соответствует реалиям нестабильного мира, охваченного повсеместной информатизацией цифровизацией [2].

Можно выявить соответствующие предпосылки, способствовавшие формированию социального субъекта нового типа, сущностным свойством которого становится неопределённость. Границы централизованной социальной реальности постсоветского пространства постепенно размывались, стиралось значение прежних социальных институтов (государства, трудового коллектива, и т.д.) в жизни человека и общества. Одновременно с либерализацией общественной жизни на социально-политическом уровне, происходили трансформационные процессы мировоззренческого характера. Теоретическое осмысление общества, подвергнутого децентрации, деконструкции традиционной социальной действительности, выявило контуры антропологического кризиса, связанного с десубстанциализированным субъектом. Проблема социального и личностного обостряется в информационном обществе, так как культура бесконечно множит разнообразные смыслы, не позволяющие «пробиться к собственной глубинной интимности» [3, 100].

135

Тенденция гуманизации образования призвана утвердить контуры жизненного пространства, адекватного свободной личности, способной к самовыражению, избегая крайностей отчуждённого атомизированного индивидуализма с одной стороны, и абсолютизации общественного начала, чреватого тоталитарностью – с другой. Либерализация общественной жизни, призывает искать новые принципы человеческого существования не в плоскости предписанных государством сущностей, а там, где собственно и рождаются все общественные проблемы, которые волнуют каждого – то есть в самом обществе и внутреннем мире личности.

Кроме того, есть ещё один аспект проблемы, который связан с общим нравственно-мировоззренческим кризисом, с которым неизбежно приходится сталкиваться любому обществу, переживающему полосу радикальных перемен. Речь идёт о проблеме поиска новых духовно-смысловых форм гражданского единства. Чтобы государство могло опереться на большинство населения как свою социальную базу, ему нужно обратиться к гражданскому обществу. А если гражданское общество хочет обрести не только декларативный, но и реальный характер, оно должно искать те формы, в которых его достижения могут стать действительностью современной социально-политической жизни. Для этого необходимо духовно-нравственное единство граждан на основе непротиворечивой системы ценностей, которая выражалась бы в конкретных моделях поведения. Но именно здесь обнаруживаются глубокие разрывы в смысловом, мировоззренческом мире российского общества – своего рода духовные шрамы, издержки цивилизационной модернизации и ложно истолкованной демократии.

Дело в том, что зарождающееся российское гражданское общество, перенимая западные формы поведения, не имея, при этом практического опыта их реализации, сталкивается с опасным соблазном рассматривать любые социальные потрясения как проблески свободы. Но сущность свободы может как открыть «перед человеком пространство для самосозидания» [4, 25], так и выродиться в произвол и беззаконие. А на фоне бурного развития информационных структур и информационной насыщенности в современное социальное пространство выплёскивается не поддающееся исчислению множество мнений, позиций, ценностных установок, стереотипов, создающих поле неопределённых возможностей. Указанные процессы усугубились так называемым кризисом легитимации, то есть потерей смысловой обоснованности активного добровольного служения обществу. Присутствовавшие ранее механизмы оправдания и объяснения смыслового порядка гражданского социальнополитического участия утратили свою актуальность.

В этих условиях единственным безусловно прочным и значимым кажется практическая применимость полученных знаний и навыков для будущего работодателя. Но вряд ли можно согласиться с тем, что образование (образовательные услуги) осмысливается в качестве рыночного продукта, ориентированного на удовлетворение спроса работодателя и извлечение прибыли.

136

Понимание того, что образование приносит нечто большее, чем востребованность на рынке труда и потенциальный доход носителю знаний, приходит с очередными шагами в развитии по направлению к обществу, которое стремится к решению социальных вопросов, а также с развитием личности. Тенденция последнего времени такова, что люди всё менее охотно желают быть только потребителями готового продукта, новой технологии, новой социальной реальности, которая услужливо предоставляется информационным пространством. Возрастает потребность в гражданской самореализации и самостоятельном поиске тем для социального творчества и попутном осуществлении мониторинга настроений общественного сознания. Требование действовать, утверждать себя в действии выражается в переходе к компе- тентностно-ориентированному образованию [6]. Но это возможно лишь при условии ясных механизмов формирования собственной индентичности граждан. И здесь век информатизации несёт в себе не только позитивные возможности, связанные с расширением «интеллектуального суверенитета», но негативные моменты размытости ценностных ориентиров на фоне колоссальных информационных потоков. А в условиях этого неумолкающего «информационного шума» зачастую непонятно, каковы те устойчивые модели, с которыми человек может себя идентифицировать. Вне чётких социальных представлений, конкретных сообщений и вариантов позитивного решения определённых социальных проблем, люди скорее чувствуют себя дезориентированными перед веером конкурирующих идентичностей, реализующихся в разнообразных практиках с взаимоисключающими требованиями.

Литература

1.Юдина, Т.Н. Осмысление цифровой экономики / Т.Н. Юдина. – Теоретическая экономика. Научный электронный экономический журнал. – №3 (33). – 2016 – [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.ystu.ru/ download/TheorEconom/3-2016.pdf

2.Асмолов, А.Г. Образование впереди перемен: школа неопределённости

/А.Г. Асмолов. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://postnauka.ru/talks/84122

3.Белоглазова, Л.А. Игромания как феномен отчуждённой реальности [Текст] / Л.А. Белоглазова // Вестник Воронежского государственного технического университета, 2012. – Т8. – №4. – С.99-102.

4.Белоглазова, Л.А. Игра как феномен бытия. Монография [Текст] / Л.А. Белоглазова. – Воронеж: ФГБОУ ВПО «Воронежский гос. технический ун- т», 2012. – 123 с.

5.Елишев, С.О. Предпосылки восстановления традиционной государственности / С. Елишев. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http: //www.O/mer1.newmail.ru

137

6. Брызгалина, Е.В. Компетентностный подход в системе образования / Е.В. Брызгалина. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http: //postnauka.ru/ video/40278

УДК 343

ББК 67.408

О НЕКОТОРЫХ АСПЕКТАХ ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНОЙ ПРАКТИКИ В ОТНОШЕНИИ ЭКСТРЕМИЗМА

В. Ю. Семенов, студент, А. Ю. Золотарёв, канд. ист. наук, доц. Воронежский государственный технический университет

В данной работе анализируется применение статьи 282 УК РФ в отношении русских националистов за последние 5 лет. Приведена статистика осуждённых в 2012-2017 гг. и объяснены причины её изменения. Рассмотрены некоторые уголовные дела, имеющие отношение к антинационалистической направленности статьи.

Ключевые слова: статья 282 УК РФ, экстремизм, русский национализм, статистика осуждённых.

ABOUT SOME PROBLEMS OF LAW-ENFORCEMENT PRACTICE

CONCERNING EXTREMISM

V. U. Semenov, A. U. Zolotarev

Voronezh State Technical University

This work analyzes the application of article 282 of the Russian Criminal Code to Russian nationalists for the last 5 years. Statistics of convicts in 2012017 are provided and causes of its shift are explained. Author considers several criminal cases thatare related to anti-nationalist orientation of the article.

Key words: article 282 of Russian Criminal Code, extremism, Russian nationalism, statitics of convicts.

Противодействие экстремистским взглядам является одной из приоритетных задач внутренней политики Российской Федерации. Для достижения вышеозначенной цели в Уголовном кодексе существует ст. 282 «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства». Диспозиция содержащейся в ней нормы следующая: «Действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе, совершенные публично или с использованием СМИ либо информационно-телекоммуникационных сетей». При формулировании квалифицированного состава этого преступления указываются такие объективные

138

характеристики как применение или угроза применения насилия, использование служебного положения и совершение преступления организованной группой. В следующей статье УК РФ 282.1 указанным выше преступным действиям дается определение «экстремистские». По предусмотренным уголовным законом санкциям, преступления эти можно отнести к категории нетяжких или средней тяжести и лишь относительно некоторых квалифицированных составов могут быть применены санкции, переводящие их в категорию тяжких.

Ст. 282 была введена в 1996 г. и с тех пор не раз подвергалась изменениям: в 2003 г., 2011 г., 2014 г. и 2016 г. По поводу данной статьи в обществе ведутся ожесточённые споры; не раз предпринимались попытки её отмены (самые известные – законопроект ЛДПР 2010 г. и общероссийская акция «Отменить 282!» 2015 г., а также обращение в Конституционный Суд России по поводу ее конституционности и нарушения ею прав человека). Наиболее спорной является объективная сторона предусмотренных ею составов преступления. Например, трактовка такого выражения «унижение достоинства человека ... по признакам ... принадлежности к какой-либо социальной группе» может быть весьма широкой. Нередко правоохранительные органы трактуют себя как социальную группу и преследуют людей за нелестные отзывы о полиции, чекистах, прокурорах и т.п. В одном случае социальной группой обвинение и суд посчитали «властей Татарстана», в другом – «членов партии «Единая Россия» [5]. А все потому, что в уголовном законе использовано не являющееся юридическим понятие «социальная группа».

Неясно, какое оглашение собственных экстремистских взглядов следует считать публичным. Известен случай, когда в апреле 2010 г. националиста Пасекова осудили за речь перед четырьмя оперативниками в штатском [5]. Еще более остро проблема публичности встает, когда дело касается использования информационно-телекоммуникационных сетей, включая Интернет. Масса случаев, когда людей привлекали к уголовной ответственности и осуждали за репост записей или комментарии в социальных сетях, которые могли прочесть лишь немногие пользователи [3]. Но тут дело уже не в формулировках закона, а сознательном игнорировании правоохранительными органами важнейшего положения уголовного права, изложенного в ст. 14 УК РФ: «Не является преступлением действие (бездействие), хотя формально и содержащее признаки какого-либо деяния, предусмотренного настоящим Кодексом, но в силу малозначительности не представляющее общественной опасности».

3 октября 2018 г. Президент внёс в Госдуму пакет поправок по частичной декриминализации статьи: согласно пакету, уголовными будут считаться только деяния, совершённые лицом в течение года после привлечения к административной ответственности за подобные правонарушения [6]. Еще более важное значение имеет постановление Пленума Верховного Суда РФ от 20 сентября 2018 г., которое напоминает правоохранителям, что есть еще и субъективная сторона состава преступления, т.е. необходимо доказать умысел возбудить ненависть или вражду либо унизить достоинство человека по

139

указанным в ст. 282 признакам, а не только сам факт публикации экстремистских материалов. Также Верховный Суд, ссылаясь на ст. 14 УК РФ, указал на необходимость доказывать общественную опасность деяния.

Следует отметить, что ст.282 УК РФ характерна чрезвычайно широкая диспозиция при определении объективной стороны преступного деяния. Например, в уголовном законодательстве Беларуси (ст.130 УК) преследуется разжигание вражды и унижение достоинства лишь по расовому, религиозному и национальному признаку. При этом подчеркивается их умышленный характер. Даже в уголовном кодексе ФРГ, государства, в силу исторических причин весьма чувствительного к возбуждению вражды и ненависти, подчеркивается, что группы населения, относительно которых возбуждается ненависть, выделяются по религиозному, расовому, национальному признакам или по признаку этнического происхождения (§130 StGB).

Наиболее либеральным в этом отношении является законодательство США, где так называемая «hate speech» («возбуждающая ненависть речь») признается правонарушением, только если является прямым призывом насилием, содержит реальные угрозы или непристойные слова. В 2017 г. Верховный Суд США при разборе жалобы на отказ зарегистрировать содержащую унизительное наименование азиатов торговую марку встал на сторону истцов, заявив, что подобные отказы бьют по свободе слова: «Слова, унижающие по признаку расы, национальности пола, возраста, инвалидности и тому подобного, достойны ненависти, однако гордостью нашего правосудия является свобода выражать те мысли, которые мы ненавидим» [8].

С учетом международного опыта, представляется, что одних вышеприведенных мер, направленных на пресечение необоснованного преследование граждан по этой статье, будет недостаточно. Необходимо сузить объективную стороны состава преступления по белорусскому примеру.

Особый интерес представляет применение ст. 282 УК РФ в отношении русских националистов ввиду того, что изначально она вводилась для борьбы с проявлениями националистической (фашистской) идеологии. Разумеется, ввиду процессуальных тонкостей провести чёткую грань между осуждёнными националистами и осуждёнными не-националистами не всегда представляется возможным, однако отслеживание общей динамики позволит сделать определённые выводы. В качестве временных рамок анализа автором работы было выбрано последнее пятилетие.

Эксперты Центра экономических и политическим реформ (ЦЭПР) разделили всех осуждённых на 3 категории:

1)националисты и люди, не состоящие в националистических группах, но осуждённые за экстремистские лозунги (самая многочисленная категория);

2)религиозные экстремисты, преимущественно исламисты;

3)проукраинские деятели, преимущественно либерального толка, осуждённые за резкие антироссийские высказывания [3].

140