Особенности англоязычного и русскоязычного общения Лекция 15

1. Культ индивидуализма.

2. Политическая корректность.

3. Язык как орудие культуры.

Английский язык, как известно, представлен многими диатоническими, или пространственными вариантами: британский, американский, канадский, австралийский, индийский и т. д. Наиболее распространены два первых — британский и американский. Под наибольшим распространением понимается не только количество носителей этого языка как родного, но и число изучающих этот язык как иностранный. Именно с этой точки зрения британский и американский варианты наиболее распространены.

Язык отражает и формирует идеологию и менталитет как нации в целом, так и отдельного человека.

1. Культ индивидуализма

Тому и другому языку, а значит, той и другой идеологии, свойственна прямая, открытая, навязчивая пропаганда преимуществ системы, режима, порядков своей страны. Это находит свое отражение в целом ряде языковых и внеязыковых моментов.

Открытый, подчеркнутый патриотизм. Для русского языка, в отличие от английского, характерно открытое словесное выражение патриотизма. Это верно, если имеется в виду британский вариант английского языка. Американский же вариант гораздо ближе к русскому, чем британский. У американцев отношение к родине гораздо более личное и эмоциональное, чем у британцев. Американцы называют родину she [она], то есть олицетворяют ее: Where America was and where she is now [Где Америка была и где она сейчас]. В американских текстах можно встретить mother country [родина-мать] или our country [наша страна].

В своем обращении к японской молодежи Уильям Фолкнер, говоря об Америке, неоднократно называет ее очень лично: ту country  the United States , my part of America [моя страна, Соединенные Штаты, моя часть Америки]; our land , our homes [наша земля, наши дома].

Более эмоциональное отношение к своей родине проявляется в словах America the beautiful [Америка-красавица],

не beautiful America [красивая Америка], а America the beautiful [Америка-красавица] — гораздо более торжественное наименование страны.

Перед американцами стояла задача — «обамериканивания», то есть навязывания американской культуры иммигрантам, прибывающим в США, которых в кратчайшие сроки надо превратить в общество американской культуры. Иммигрантам нужно спешно вдалбливать простые истины про новую родину: America the beautiful [Америка-красавица], Proud to be American [Горжусь, что я американец], American dream [американская мечта]. Из них нужно выбить старую культуру и вбить новую. Вот как формулирует это Джон Куинси Адаме, говоря о людях, собравшихся иммигрировать в Америку: « They must cast off their European skin , never to resume it . They must look toward their posterity rather than backwards to their ancestors [Они должны сбросить свою европейскую кожу, никогда больше к ней не возвращаться. Они должны смотреть вперед, на потомков, а не назад, на предков]».

Американцы сознают уникальность своей ситуации, заключающейся в отсутствии обычных уз, связывающих народ со своей страной. Эти узы надо спешно заменить какими-то новыми идеями — мечтой о свободе, равенстве, демократии, о будущем американском рае на земле: « We are tied to our country in a unique way — we are not the French or the Italians or anyone else held together by geography, ancestry and common culture; we are tied to the abstracts of freedom and opportunity and the themes expressed in the constitution and the Bill of Rights — and if we cease to believe these things, what's the point of being an American? The ties that bind us are more invisible here — we have no common culture to fall back on, no united version of history, no monolithic tale shared by all. Our foods, our Gods, our marriage customs — everything is various, different... The future, in fact, has been the one constant in the history of America. The essence of America is a commitment to an unbounded future of achievable dreams... Yet the real and greatest enemy we face, as the millennium draws near, is the rejection of hope, optimism, and faith in the American ideas that bind us, that are our very essence».

Мы привязаны к нашей стране странным образом — мы не французы или итальянцы, или какая-то еще нация, объединенная географически, общими предками, общей культурой. Мы привязаны к абстракциям — к свободе, к возможностям, к положениям, затронутым в Конституции и в «Билле о правах». И если мы перестанем верить в эти вещи, какой смысл быть американцем? Те нити, что держат нас, менее заметны: у нас нет общей культуры, на которую можно было бы опереться, нет общего варианта истории, нет единого повествования, принимаемого всеми. Наша пища, наши Боги, наши свадебные обычаи — все разное, отличное... Будущее — вот, в общем-то, единственное, что остается неизменным в истории Америки. Суть Америки в преданности идее — безграничному будущему мечты, которая может осуществиться... А настоящий и основной наш враг, с которым мы сталкиваемся по мере приближения нового тысячелетия, — отказ от надежды, оптимизма и веры в американские идеи, от того, что связывает нас, что является нашей сутью.

В основе идеологии Запада лежит культ индивидуума, уважение к потребностям и чувствам отдельного человека и игнорирование коллектива. Соответственно, и все системы — экономика, политика, культура, основанные на этой идеологии, — направлены на максимально полное обслуживание индивидуума.