Средние века. Выпуск 75 (3-4)

лективный сборник, который объединил исследователей, представляющих разные поколения, принадлежащих к разным школам и работающих в разных университетах, и при этом интересующихся, вроде бы, весьма далекими друг от друга темами и эпохами, – красноречивое свидетельство тому, сколь масштабную работу удалось провести.

Между окончанием деятельности SFB 496 и выходом сборника «Всего лишь символически?» прошло два года, и это время, пожалуй, можно назвать периодом подведения итогов очередного этапа в долгой

ияркой истории изучения средневековой символической репрезентации. Крупнейшие историки старших поколений, работавшие в этой сфере (в их числе и Г. Альтхоф), все чаще стали обращаться в своих работах к иным сюжетам, а результаты исследований прошлых лет суммировались

ипереосмысливались в итоговых сборниках, и «Всего лишь символически?» – один из наиболее ярких примеров такого рода.

Показательно, что в подзаголовке речь идет не только об «итоге», но и о «перспективах» работы в данной сфере. И действительно, в сборнике представлено множество проблем, по-прежнему далеких от разрешения, а потому представляющих заманчивое поле деятельности для исследователей. Более того, ряд задач здесь намечается едва ли не впервые, авторы, похоже, лишь присматриваются к ним, опробуют новый инструментарий. И потому сборник «Всего лишь символически?» может послужить не только достойным заключением многолетней работы SFB 496, но и прологом к новому этапу исследования и переосмысления проблем символической коммуникации.

А.С. Ануфриева

DAVID L. D’AVRAY. MEDIEVAL RELIGIOUS RATIONALITIES: A WEBERIAN ANALYSIS. CAMBRIDGE: CAMBRIDGE UNIVERSITY PRESS, 2010. 198 р.

ДЭВИД Л. Д’АВРЭ. МОДЕЛИ СРЕДНЕВЕКОВОЙ РЕЛИГИОЗНОЙ РАЦИОНАЛЬНОСТИ: ВЕБЕРИАНСКИЙ АНАЛИЗ. КЕМБРИДЖ, 2010. 198 с.

Мы привыкли встречать имя Макса Вебера в работах, посвященных истории протестантизма. Однако Дэвид д’Аврэ, профессор Университетского Колледжа Лондона, развивает идеи, изложенные немецким социологом не в его знаменитой диссертации, а в изданном посмертно сочинении «Wirtschaft und Gesellschaft: Grundriss der verstehende Soziologie» («Хозяйство и общество»), до сих пор не опубликованном на русском языке.

лективный сборник, который объединил исследователей, представляющих разные поколения, принадлежащих к разным школам и работающих в разных университетах, и при этом интересующихся, вроде бы, весьма далекими друг от друга темами и эпохами, – красноречивое свидетельство тому, сколь масштабную работу удалось провести.

Между окончанием деятельности SFB 496 и выходом сборника «Всего лишь символически?» прошло два года, и это время, пожалуй, можно назвать периодом подведения итогов очередного этапа в долгой

ияркой истории изучения средневековой символической репрезентации. Крупнейшие историки старших поколений, работавшие в этой сфере (в их числе и Г. Альтхоф), все чаще стали обращаться в своих работах к иным сюжетам, а результаты исследований прошлых лет суммировались

ипереосмысливались в итоговых сборниках, и «Всего лишь символически?» – один из наиболее ярких примеров такого рода.

Показательно, что в подзаголовке речь идет не только об «итоге», но и о «перспективах» работы в данной сфере. И действительно, в сборнике представлено множество проблем, по-прежнему далеких от разрешения, а потому представляющих заманчивое поле деятельности для исследователей. Более того, ряд задач здесь намечается едва ли не впервые, авторы, похоже, лишь присматриваются к ним, опробуют новый инструментарий. И потому сборник «Всего лишь символически?» может послужить не только достойным заключением многолетней работы SFB 496, но и прологом к новому этапу исследования и переосмысления проблем символической коммуникации.

А.С. Ануфриева

DAVID L. D’AVRAY. MEDIEVAL RELIGIOUS RATIONALITIES: A WEBERIAN ANALYSIS. CAMBRIDGE: CAMBRIDGE UNIVERSITY PRESS, 2010. 198 р.

ДЭВИД Л. Д’АВРЭ. МОДЕЛИ СРЕДНЕВЕКОВОЙ РЕЛИГИОЗНОЙ РАЦИОНАЛЬНОСТИ: ВЕБЕРИАНСКИЙ АНАЛИЗ. КЕМБРИДЖ, 2010. 198 с.

Мы привыкли встречать имя Макса Вебера в работах, посвященных истории протестантизма. Однако Дэвид д’Аврэ, профессор Университетского Колледжа Лондона, развивает идеи, изложенные немецким социологом не в его знаменитой диссертации, а в изданном посмертно сочинении «Wirtschaft und Gesellschaft: Grundriss der verstehende Soziologie» («Хозяйство и общество»), до сих пор не опубликованном на русском языке.

нальным опытом», средневековые верования защищали друг друга от сомнений и посягательств на их истинность, поскольку, усомнившись в одном элементе своей картины мира, средневековый верующий должен был бы пересмотреть ее всю5.

Д’Аврэ задается вопросом не только о причинах устойчивости веры мирян, но и о том, как Церкви на протяжении тысячелетия удавалось сохранять относительную стабильность, одновременно с успехом разрешая внутренние вопросы и не забывая о своей миссии в миру. Д’Аврэ объясняет устойчивость Церкви ее динамическим развитием в XIII– XVI вв. и способностью изменяться. Так, например, Пий II отказался от соборности ради концепции папской монархии6, а натурфилософия Аристотеля, которая поначалу воспринималась христианскими философами в штыки (в частности, из-за идеи, что мир существует вечно и не был сотворен), была интегрирована в католическую систему мышления усилиями ученых из Парижского университета (Сигера Брабарнтского, Боэция Дакийского), Фомы Аквинского, Альберта Великого и многих других7. Кроме того, д’Аврэ видит проявление инструментальной рациональности в продуманном использовании образовательных механизмов, проповедей, диспутов и религиозных обрядов для воспроизведения и поддержания христианской догмы, например, веры в то, что Бог един

втрех лицах8.

Всредневековой религиозной системе можно увидеть и проявления формальной рациональности, воплощенные, в первую очередь, в каноническом праве9. Однако, в отличие от идеального типа современной формальной рациональности, который, по Веберу, должен сопровождаться развитой бюрократической системой, средневековая Церковь, с точки зрения д’Аврэ, имела очень скромный бюрократический аппарат. Но ей удавалось контролировать общество благодаря харизматической природе папской власти и благодаря ее способности отходить от строгой формальной законности. Однако и в исключениях из правил, которые иногда допускала Церковь (таких как, например, разрешение заключить кровосмесительный брак), имелась некоторая внутренняя логика, поэтому д’Аврэ видит в них проявление особой, синтетической формальносубстантивной рациональности10.

Предыдущие исследования д’Аврэ, посвященные браку в Средние века, проповедям и папской власти, позволили ему наполнить исследование множеством ярких примеров, иллюстрирующих проявление разных типов рациональности. На первый взгляд может показаться,

5 Ibid. P. 31–62.

6 Ibid. P.63–70.

7 Ibid. P. 70–76.

8 Ibid. P. 112–145.

9 Ibid. P. 122, 126.

10 Ibid. P. 150–164.

что иллюстраций даже слишком много и за ними теряются теоретические построения автора. На самом деле все теоретические выкладки содержатся в парном исследовании под названием «Рациональности в истории»11, опубликованном д’Аврэ одновременно с рецензируемой книгой12. Эти книги обладают сходной структурой, содержат множество взаимных отсылок и могут служить прекрасным дополнением друг для друга.

С.А. Яцык

11d’Avray D. L. Rationalities in History: A Weberian Essay in Comparison. Cambridge; N.Y., 2010.

12В «Рациональностях в истории» д’Аврэ, конечно, тоже приводит ряд иллюстраций в подтверждение своих идей; причем он находит их не только на средневековом Западе, но и в древнем Риме, в Китае, в сочинениях Дэвида Юма.

LA COUR DU PRINCE: COUR DE FRANCE,

COURS D’EUROPE XIIE–XVE SIÈCLE / SOUS LA DIR. M. GAUDE-FERRAGU, B. LAURIOUX ET J. PAVIOT. P.: H. CHAMPION, 2011. 658 р.

ДВОР ГОСУДАРЯ. КОРОЛЕВСКИЙ ДВОР ФРАНЦИИ, ЕВРОПЕЙСКИЕ ДВОРЫ XII–XV вв. / ПОД РЕД.

М. ГОД-ФЕРРАГЮ, Б. ЛОРИУ И Ж. ПАВЬО. ПАРИЖ, 2011. 658 с.

В последние годы в европейской историографии неуклонно растет интерес к придворным исследованиям. Собственно, традиция изучения дворов не пресекалась никогда, несмотря на политические и историографические перипетии и моду двух последних столетий. Однако исследования двора и издание источников по этой теме были скорее уделом избранных, а их работы были мелкими точками на историографической карте двора.

До 1990-х годов можно говорить о лидирующем интересе к дворам Нового времени. Обобщающие труды начинаются в лучшем случае с истории Ренессанса1. Однако в конце XX в. ситуация меняется (что также

1Ж.-Ф. Сольнон начинает свой труд с XVI в., сделав лишь несколько отсылок к предшествующим эпохам. Solnon J.-F. La Cour de France. P., 1987. В большом труде под редакцией А.Д. Дикенса Средним векам уделяется одна глава, занимающая порядка 20 страниц, из которых не меньше половины отдано под иллюстрации. The Courts of Europe: Politics, Patronage and Royalty: 1400–1800 / Ed. A.G. Dickens. N.Y., 1984 (1 ed. L., 1977).

что иллюстраций даже слишком много и за ними теряются теоретические построения автора. На самом деле все теоретические выкладки содержатся в парном исследовании под названием «Рациональности в истории»11, опубликованном д’Аврэ одновременно с рецензируемой книгой12. Эти книги обладают сходной структурой, содержат множество взаимных отсылок и могут служить прекрасным дополнением друг для друга.

С.А. Яцык

11d’Avray D. L. Rationalities in History: A Weberian Essay in Comparison. Cambridge; N.Y., 2010.

12В «Рациональностях в истории» д’Аврэ, конечно, тоже приводит ряд иллюстраций в подтверждение своих идей; причем он находит их не только на средневековом Западе, но и в древнем Риме, в Китае, в сочинениях Дэвида Юма.

LA COUR DU PRINCE: COUR DE FRANCE,

COURS D’EUROPE XIIE–XVE SIÈCLE / SOUS LA DIR. M. GAUDE-FERRAGU, B. LAURIOUX ET J. PAVIOT. P.: H. CHAMPION, 2011. 658 р.

ДВОР ГОСУДАРЯ. КОРОЛЕВСКИЙ ДВОР ФРАНЦИИ, ЕВРОПЕЙСКИЕ ДВОРЫ XII–XV вв. / ПОД РЕД.

М. ГОД-ФЕРРАГЮ, Б. ЛОРИУ И Ж. ПАВЬО. ПАРИЖ, 2011. 658 с.

В последние годы в европейской историографии неуклонно растет интерес к придворным исследованиям. Собственно, традиция изучения дворов не пресекалась никогда, несмотря на политические и историографические перипетии и моду двух последних столетий. Однако исследования двора и издание источников по этой теме были скорее уделом избранных, а их работы были мелкими точками на историографической карте двора.

До 1990-х годов можно говорить о лидирующем интересе к дворам Нового времени. Обобщающие труды начинаются в лучшем случае с истории Ренессанса1. Однако в конце XX в. ситуация меняется (что также

1Ж.-Ф. Сольнон начинает свой труд с XVI в., сделав лишь несколько отсылок к предшествующим эпохам. Solnon J.-F. La Cour de France. P., 1987. В большом труде под редакцией А.Д. Дикенса Средним векам уделяется одна глава, занимающая порядка 20 страниц, из которых не меньше половины отдано под иллюстрации. The Courts of Europe: Politics, Patronage and Royalty: 1400–1800 / Ed. A.G. Dickens. N.Y., 1984 (1 ed. L., 1977).

требует своего исследования). Изучение европейских дворов начинает с невиданной прежде скоростью активизироваться. В разных странах создаются сообщества по изучению дворов. Так, в частности, в 1995 г. в Лондоне было создано «Общество придворных исследований», которое проводит конференции и выпускает журнал «Историк двора» (The Court Historian). В 2006 г. в Версале был создан Исследовательский центр, цель которого – активизация изучения европейских дворов. Для поддержки и продвижения истории французского двора в 2007 г. был создан портал «Cour de France». Список многочисленных центров можно было бы продолжать, но важно то, что все эти инициативы объединяет общая тенденция: на фоне придворной истории Старого порядка изучение средневековых дворов только набирает силу.

Разумеется, это не означает, что не было работ, посвященных персонам короля и знати, их властным функциям, взаимоотношениям, культуре в Средние века2, однако авторы практически не ставили вопросы в русле придворной проблематики, двора как места, института, группы людей. В целом, французская историография двора до недавнего времени была не слишком обширна, о чем в конце 1990-х годов эмоционально заявил Оливье Шалин в своей ныне часто цитируемой статье3.

Рецензируемый труд предпринимает попытку оценить то, что сделано за последние несколько лет и в каком направлении движутся современные исследования двора Франции. Том внушительных размеров собрал три десятка статей специалистов из европейских, в основном французских, университетов, выступивших на одноименном коллоквиуме в Париже в 2008 г.

Открывает книгу вступительное слово Филиппа Контамина. Он приветствует появление этого тома, который, по его мнению, удачно воплотил в жизнь три первоначальных намерения редакторов: подчеркнул важность феномена двора во Франции задолго до Ренессанса; представил на конкретных примерах разные грани этого феномена; и, наконец, заставил задуматься о влиянии французского королевского двора на прочие дворы. Поддерживая авторов в их начинаниях, он намечает дальнейшие пути придворных исследований. За его размыш-

2В частности, среди отечественных работ следует назвать: Двор монарха в Средневековой Европе: Явление. Модель. Среда / отв. ред. Н.А. Хачатурян. М.; СПб., 2001; Королевский двор в политической культуре средневековой Европы: Теория, символика, церемониал / отв. ред. Н.А. Хачатурян. М., 2004 и др. Из новейших работ см.: Французский ежегодник–2014: Жизнь двора во Франции: от Карла Великого до Людовика XIV / под ред. А.В. Чудинова и Ю.П. Крыловой. М., 2014.

3Chaline O. «Combien de royaumes nous ignorent»: la cour dans l’historiographie française // Annali di Storia moderna e contemporanea. 1996. T. II. P. 384–392. Более оптимистичный взгляд в новейшем обзоре литературы: Le Roux N., Kolk C. zum. L’historiographie de la cour en France // The Court in Europe / Ed. M. Fantoni. Rome, 2012. Но и здесь Средние века лишь кратко упоминаются.

лениями следует пространная вступительная статья редакторов тома: М. Год-Феррагю, Б. Лориу и Ж. Павьо. История двора, по их мнению, сейчас чрезвычайно актуальна. Коллоквиум, материалы которого легли в основу труда, имел три основных цели: во-первых, перенаправить внимание исследований с активно развивающихся бургундских штудий на французский королевский двор; во-вторых, рассмотреть его в течение трех последних веков, а не только XV в.; и, наконец, поразмыслить над широким определением понятия «двор». Авторы не претендуют на «изобретение велосипеда», поскольку тема не нова. В этой связи они широкими мазками дают описание историографической традиции, отмечая «белые пятна» и пути будущих исследований. Анализ существующих работ XIX–XXI вв. приводит их к неутешительному выводу, что интересы историков были в основном сфокусированы на феномене «hôtel» (особенно в первой половине XIV в.) и на проблемах царствования Карла VI по причине соперничества принцев на фоне болезни короля. Между тем, двор Франции оставался местом притяжения всех других дворов, даже когда речь идет об анжуйском Неаполитанском королевстве или Кипре Лузиньянов. Таким образом, основная задача сборника была рассмотреть в сравнительном ключе взаимоотношения дворов: их заимствования, обмен и приспособление придворных моделей соседей. Подобная задумка вылилась в анализ материала по трем направлениям: двор в его структурах, функционировании и результатах. По этим же трем разделам распределены и статьи в монографии.

Первый раздел носит название «Придворная организация: управление, циркуляция моделей, локализация». Авторы рассматривают двор как живой регулирующийся организм, состоящий из людей. Э. Лалу в русле предшествующей традиции рассматривает ордонансы французских королей первой половины XIV в., анализируя суть понятия «hôtel» и пытаясь найти истоки придворной модели, которую, как до сих пор считается, заимствовали другие европейские правители. Однако те или иные аспекты придворной организации можно обнаружить и в английских документах, и в папских. Некоторые функции уже существовали при Карле Великом. Влияния были многочисленными, и их истоки заслуживают серьезного кропотливого изучения. К. Элари в статье о дворе Филиппа III задает провокационные вопросы. Стоит ли вообще интересоваться этим двором, если документов почти нет, и все до нас уже написал Ш.-В. Ланглуа? И можно ли вообще говорить о дворе в XIII в.? Он целенаправленно анализирует понятия «hôtel» и «cour», пытаясь понять их соотношение в это время. Элари призывает не бояться слова «двор». Подвижный и изменчивый, состоящий из установлений различных «hôtels», он представлял собой придворную среду, в которой уже шло активное общение, обмен новостями, интриги и баталии. Статья А. Жамма рассматривает истоки и особенности функционирования придворной должности «maître de l`hôtel» при папском дворе и анали-

зирует возможные взаимные заимствования в структуре и организации дворов французских королей и пап.

Статьи Э. Пибири, Л.К. Джентиле и П. Сави посвящены альпийским герцогствам и их взаимоотношениям с соседними дворами. Э. Пибири рассматривает дипломатическую деятельность послов Амадея VIII Савойского в его посредничестве между Францией и Бургундией в первой половине XV в. Л.К. Джентиле изучает особенности функционирования малых дворов, находившихся на территории современного Пьемонта, исключая уже достаточно хорошо изученную Савойю. Она останавливает свое внимание на двух больших, актуальных в современной историографии темах: эволюции структуры и циркуляции людей и культурных форм между дворами, зависивших, по ее мнению, во многом от личностей герцогов, их родственных связей и политических устремлений. П. Сави посвящает очень интересное исследование миланскому двору в контексте итальянских ренессансных дворов XV в. Он пытается выяснить, что понимали под двором современники (а слово «corte» они употребляли сразу в нескольких значениях), как описывают жизнедеятельность двора, как менялась его численность в зависимости от того или иного мероприятия, кто составлял двор и почему «придворные» (cortesani) перечисляются в документах через запятую с другими состоявшими при дворе лицами. Эти данные он вписывает в политическую систему миланского герцогства эпохи правления Висконти и Сфорца.

Три следующие статьи объединены общей темой позднесредневековых резиденций, расположенных в границах современного Парижа. Ф. Планьё избирает для анализа парижскую резиденцию герцога Бургундского Иоанна Бесстрашного – особняк Артуа с сохранившейся до наших дней башней. Изучая архитектурный план этого здания, вопросы расположения комнат и размещения людей, он приходит к выводу, что в плане отразились политические амбиции герцога, знак его триумфа в начале правления. Ж. Шапло рассказывает о Венсенском замке, единственной существующей в настоящее время во Франции средневековой резиденции суверена. Цель работы – изучить вклад Карла V, короля, интересовавшегося архитектурой. По мнению автора, Венсен уникален во многих аспектах, и для него нужны специальные методы изучения. Он отражает не только свое время, но и личность короля, а также тот образ, который он хотел оставить о себе и своей династии. Б. Бов в интересной статье задается вопросом о (не)возможности создания парижской карты позднесредневековых «hôtels», которые, с его точки зрения, нужно понимать скорее в социальном, нежели в архитектурном смысле. Источников по этому периоду достаточно много, но исследования пока не продвинулись дальше «средневековых восхвалений». Он рассматривает все подводные камни данной проблемы: неоднозначность понятия «hôtels», кто и когда их занимал, кого учитывать, а кого нет, как использовались резиденции, как изменялись – и намечает перспективы исследований.

Три первые статьи второго раздела «Придворное общество: жизнь, распорядок и критика» посвящены особенностям семейной жизни при дворе: браку, рождению и воспитанию принцев. Т. Бреро рассматривает церемониал, который сопутствовал рождению детей при дворах Савойи

иБургундии. Убранство комнаты роженицы (цвет стен, количество этажей серванта) соответствовало ее стремлению продемонстрировать свой социальный статус. С. Фуркад останавливает свое внимание на воспитании придворной знати в позднее Средневековье, показывая на источниках, что двор не был подходящей средой для интеллектуального образования, которое, по мнению современников, оказывалось далеким от идеального. А.-Э. Аллиро анализирует сведения источников о королевских браках от Людовика Святого до Карла V, замечая, что к концу XIV в. цели браков и, соответственно, лексика их описания претерпевает изменения. Две следующие далее статьи сборника исследуют особенности так называемой «office de bouche». П. Муаре пытается ответить на вопрос, почему эта служба при дворе короля Франции была весьма привлекательна в глазах придворных, несмотря на то что контакт с пищей считался унизительным. Ответ она находит как в близости к правителю и возможности удачной карьеры, так и в самом церемониале приема пищи. Я. Морель рассматривает ту же службу, но уже в контексте Бургундского герцогства.

Следующая пара статей объединяется сюжетами, относящимися к внешней стороне придворной жизни. Ж. Павьо пытается понять цели создания и функционирование рыцарских Орденов при дворах в трудный период рубежа XIV–XV вв. Л. Абло посвящает интереснейшее исследование сложному для изучения предмету – «livrée»: как одежде слуг и как отличительному знаку ближнего окружения принца. Он анализирует визуальные эффекты, производимые совокупностью знаков клиентелы (эмблемы, девизы), несущие в себе политический подтекст разделения власти с сеньором. Абло на весьма небогатой источниковой базе (известно, что в иконографии редко изображались «ливреи», поскольку, распознавание персонажей на миниатюре зависело от гербов на их одежде) рассматривает, когда появились первые «livrées», по каким поводам знать одевала цвета правителя, как традиция видоизменялась со временем, превратившись в военную униформу.

Четыре оставшиеся статьи раздела посвящены в той или иной степени дидактическим проблемам. Несколько выбивающаяся из общего интереса авторов к позднему Средневековью статья Ф. Лашо посвящена критике поведения придворных клириков в творчестве Иоанна Солсберийского и его рассуждениям о том, какая деятельность может считаться допустимой при дворе для духовного лица. Ж. Веронез изучает вопрос использования придворными магии для привлечения благосклонности правителя. Он рассматривает сочинения, которые могли стать источником магических знаний, однако они не предназначались сугубо знати

ипридворным. Статья М. Винсан-Касси посвящена благодатной теме