Сванидзе А.А. (ред.) - Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т. 4. - 1999

Второй главной фигурой в создаваемой системе был судья. Имен­ но он, с его небольшим аппаратом нотариев и глашатаев, в глазах го­ рожан представлял прямое продолжение папской власти. В период с 1229 по 1240 г. (когда Марка одним ударом была захвачена Энцо, сы­ ном Фридриха II) папские суды были исключительно активны, зареко­ мендовав себя компетентными во всех видах исков, так что даже пред­ ставители феодальных линьяжей стали обращаться туда, а не в импер­ ские инстанции.

Когда Марка вновь перешла к Империи (до 1250 г.), Фридрих II по­ пытался представить полноценную альтернативу папским судам, одно­ временно следуя традиционной для него политике создания с помощью привилегий и пожалований сети вассалов и союзников как среди вер­ ной феодальной знати, так и в более подвижном социальном слое горо­ жан. Фактически он опять оказывался на стороне какой-либо партии, поддерживал более слабые коммуны в пику более сильным, т.е. в гла­ зах подданных не выполнял свою главную задачу - быть воплощением правосудия, “lex animata in terns”

Последний вопрос, ответ на который поможет нам понять систему взаимоотношений Империи и города, состоит в том, как горожане смо­ трели на Фридриха II и каким он сам стремился себя представить. Для этого мы располагаем таким ценным источником, как хроника Салимбене Пармского. Мировоззрение этого францисканца-минорита скла­ дывалось под влиянием пророчеств калабрийского аббата Иоахима Флорского и папской пропаганды, которая активно использовала в своих целях ниществующие ордена. Охваченный эсхатологическими ожиданиями, Салимбене принимал самое деятельное участие в жизни ордена, лично знал и императора, и папу, в общем, был типичным вез­ десущим монахом-космополитом, всегда умевшим оказаться в нужном месте в нужное время, чтобы все увидеть собственными глазами. Его сочинение - эмоциональный взгляд “среднего человека” из толпы, раз­ деляющего все ее чаяния и предрассудки.

Вот оценка, данная этим хронистом императору: «Фридрих был че­ ловеком проклятым и нес погибель, раскольник, еретик и эпикуреец, “разорявший всю землю” (Иер. 51,25). Он посеял в городах Италии се­ мена раздора, которые всходят и поныне, так что сыновья могли бы пожаловаться отцам, по словам пророчества: “Отцы ели кислый вино­ град, а у детей на зубах оскомина” (Иез. 18, 2). Кажется, подтвержда­ ются слова аббата Иоахима4, которые он сказал, когда император Ген­ рих спросил его о будущем своего сына: “Государь, развратник твой сын, нечестивец твой наследник. О Боже! Он разорит всю землю и “бу­ дет попирать святых Всевышнего” (Дан. 7, 25)».

Итальянский город XIII в. был переполнен новоявленными пропо­ ведниками разного толка, от папских легатов до еретиков. Для горожа­ нина, привыкшего каждый день слышать на площадях всевозможные разглагольствования о близящемся конце света, такая яркая фигура,

4 Имеется ввиду Иоахим Флорский.

180

как Фридрих II, мог стать либо грядущим Спасителем, либо Антихри­ стом. Обостренными религиозными переживаниями итальянцев умело пользовались и император, и папа, последний, пожалуй, с большим ус­ пехом, поскольку имел в своем распоряжении растущую силу нищенст­ вующих орденов.

Религиозные чаяния своеобразно накладывались на укоренившее­ ся в сознании горожан “партийное” сознание. Из этого симбиоза роди­ лась идеология гвельфов и гибеллинов, на целый век определившая жизнь итальянцев вплоть до Данте Алигьери и Джованни Виллани и оказавшая определенное влияние даже на патриотически настроенных историков нового времени.

В середине 30-х гг. Фридриху II стало очевидно, что мирными сред­ ствами “ломбардский вопрос” не разрешить, и он начал готовиться к походу на север. “В 1235 г, пишет Салимбене, император Фридрих по­ слал в Ломбардию слона с многочисленными верблюдами, леопардами

исоколами. Их провели через Парму, как я видел собственными глаза­ ми, и оставили в Кремоне”. Несколько позже появился сам император

иначал осаду Мантуи и Брешии. Ясно, что появление в Ломбардии зна­ менитого сицилийского зверинца имело пропагандистские цели. Импе­ ратор стремился шокировать горожан, возможно, запугать их, что ему, наверное, отчасти удалось, если хронист, пишущий через несколько де­ сятилетий после этих событий, вспомнил о том, что видел, будучи ше­ стнадцатилетним юношей.

При осаде городка Понтевико в Ломбардии “при императоре нахо­ дился его слон, на которого была поставлена деревянная башня по типу ломбардского карроччо. Это было крепкое квадратное сооружение с че­ тырьмя флагами по углам и одним большим знаменем посередине. Вну­ три сидел человек, управлявший животным (magister bestie), и множест­ во сарацин”. Как в древности Пирр, Фридрих II старался устрашить вра­ га необычным “оружием”. Но и победы его тоже были “пирровы”.

В1237 г. императору удалось разбить войско Лиги в битве при Кортенуова. Вся Северная Италия была подчинена. Фридрих II на ма­ нер античных императоров праздновал триумф в верной ему Кремоне. Захваченный в бою миланский карроччо, символ городской вольницы, был протащен тем же слоном по улицам нескольких гибеллинских го­ родов для устрашения соседей-гвельфов, потом был водружен на Капи­ толии на специальный мраморный постамент, сохранившийся до на­ ших дней в Палаццо деи Сенатори. Этот памятник победы должен был означать новую фазу в развитии культа императора, новый пафос его стремления к “renovatio Imperii romanorum” (Арнольд Эш). Как пишет Салимбене, “этим император хотел оказать честь римлянам, но они выкинули карроччо, чтобы оскорбить Фридриха”.

Действительно, в Риме у Фридриха было еще меньше шансов, чем где бы то ни было, с 1220 г. он ни разу не был в городе, который хотел сделать своей столицей. Флорентийский хронист XIV в. Джованни Виллани рассказывает, что, когда однажды Фридрих II угрожал городу, “папа извлек из Святая святых Латеранского дворца главы блаженных

181

апостолов Петра и Павла и впереди процессии кардиналов, епископов, архиепископов и прочих прелатов курии и римского духовенства про­ шел по главным городским церквам, где служили торжественные мо­ лебны. Благодаря набожности духовенства и заступничеству святых апостолов римский народ целиком перешел на сторону папы и церкви и ополчился под знаком креста на Фридриха, ибо папа даровал за это прощение и отпущение грехов”. Средства борьбы, применявшиеся па­ пой, оказывались более действенными и в Риме, и в Северной Италии.

В 40-х гг. во время подготовки Лионского собора для низложения императора, Иннокентий IV направил в Ломбардию своего легата Гре­ горио де Монтелонго, опытного проповедника, будущего патриарха Аквилейского. Ему удалось восстановить антиимперский фронт и даже переманить на сторону папства такой верный империи город, как Пар­ ма. Это произошло в 1247 г. Свидетель этих событий Салимбене пи­ шет: “В это время была ожесточенная война, продолжавшаяся много лет. Люди не могли ни пахать, ни сеять, ни убирать урожай, ни вино­ градники обрабатывать, ни в деревнях жить. Это происходило особен­ но в областях Пармы, Модены, Кремоны и Реджо. Людям вблизи горо­ дов приходилось работать под охраной вооруженных городских рыца­ рей, которые разделились на четыре отряда по четырем городским во­ ротам... Это было необходимо, потому что чрезвычайно много стало воров и грабителей, которые похищали людей с целью получения вы­ купа... Если же они не выкупали себя, их подвешивали за руки или за ноги, выбивали им зубы или клали в рот жаб, чтобы они быстрее за­ платили деньги”. Каждый привык видеть во встречном врага. “И умно­ жилось зло на земле” (1 Мак. 1, 9) - этой библейской фразой Салимбе­ не заканчивает гневную филиппику против виновника всех этих несча­ стий Фридриха II.

Неудивительно, что, когда в 1248 г. император потерпел сокруши­ тельное поражение у стен непокорной Пармы, горожане постарались максимально оскорбить императорское достоинство и сделать его по­ зор общеизвестным. Кроме казны и драгоценного кодекса написанной Фридрихом II книги “О соколиной охоте” в руки пармезанцев попала императорская корона, “которая имела большой вес и ценность, была вся сделана из золота и драгоценных камней, имела много благород­ ных изображений, которые казались резными. Она была величиной с большой глиняный горшок и скорее служила для явления император­ ского достоинства, чем для украшения головы, потому что закрывала все лицо, если ее кто-нибудь не поддерживал... Эту корону нашел не­ кий человек такого маленького роста, что его в шутку называли Кортопассо (“короткий шаг“. - О.В.). Он носил ее по всему городу в руках,

как носят ястребов, показывая ее всем, кто хотел посмотреть, во славу одержанной победы и для вящего позора императора”. Потом Кортопассо получил 200 лир, и корона была помещена в знаменитый пармский баптистерий.

Итак, в борьбе с коммунами за право быть “воплощением правосу­ дия” Фридрих II проиграл, как мы видели, в силу целого ряда причин.

182

Конфликт Империи и города не исчерпывается противостоянием фео­ дальной и демократической систем управления. Его поражение связа­ но скорее с тем, что он, будучи слишком уверенным в своей правоте, в своем праве, не захотел или не смог признать высокий уровень незави­

симости, достигнутый коммунами, или, может быть, он надеялся их обуздать (Джильола Рондинини).

Что принесла итальянским городам затянувшаяся борьба Империи и папства? В XIII в. в Италии сложилась “система партийной солидар­ ности вместо городского патриотизма” (Франко Кардини). Если во вре­ мя борьбы за инвеституру каждый город стремился воспользоваться поддержкой императора или папы, преследуя только свои собственные цели, то в XIII в. это было уже невозможно, конфликт приобрел совер­ шенно иные масштабы. Коммуна волей-неволей оказывалась вклю­ ченной в борьбу двух партий - гвельфов и гибеллинов. Причем изна­ чально быть гвельфом не означало ничего другого, как быть врагом гибеллинов. Довольно скоро Римская курия отдала себе отчет в том, что для достижения своих целей она может и должна возглавить это чисто городское антиимперское движение. Во второй половине XIII столетия гвельфы действительно стали отождествляться с партией церкви.

В ожесточенной и продолжительной борьбе победили гвельфы, и, как это обычно бывает, на побежденных легла своеобразная damnatio memoriae, все, что с ними связано, получило резко отрицательную оценку, образы последних Гогенштауфенов “демонизировались”, как это видно по хроникам Салимбене и Джованни Виллани. Обвинив во всем проигравших, легче было доказать собственную правоту, решить “внутрипартийные” проблемы, найдя внешнего врага, представить свою партию как хранительницу мира и церковной ортодоксии.

Сказать, что победив Гогенштауфенов (окончательно только с ги­ белью Конрадина в 1268 г.), итальянские города отстояли свою демо­ кратию, значит поддаться той же самой гвельфской пропаганде, кото­ рая, на самом деле, оказалась гораздо более живучей, чем можно было бы полагать. Для человека XX в. политический режим итальянской коммуны, способствовавший ее экономическому процветанию, кажет­ ся образованием гораздо более реальным, чем Империя, если видеть в ней лишь плод умозрения ученых юристов, служивших германским мо­ нархам для подведения “научной” основы под их непомерное власто­ любие. Однако при таком взгляде мы никогда не сможем распутать клубок проблем итальянской истории XIII в. Все зрелое творчество Данте, включая “Божественную комедию”, становится понятным толь­ ко в свете непрекращавшейся и в его время борьбы духовной и свет­ ской власти, в которой итальянский город старался держать свою, тре­ тью линию, становившуюся все более и более независимой. В этой дол­ гой и кровопролитной борьбе мы найдем корни и культурных побед итальянского Возрождения, основой которого был свободный город, и политических поражений раздробленной Италии, ббльшая часть кото­ рой к середине XVI в. попала под иностранное владычество.

183

И С Т О Ч Н И К И И Л И Т Е Р А Т У Р А

Ottonis et R ahew ini G esta Friderici I Imperatoris // MGH: Scriptores rerum ger-

manicarum in usum scholarum . Hannover, 1978.

Salim bene de Adam chronica // MGH. SS. Hannoverae et Lipsiae, 1905-1913.

T. 32.

Виллана Джованни. Н овая хроника, или история Ф лоренции. М ., 1997. Баткин Л.М. Г вельф ы и гибеллины // СВ. М ., 1959. В ы п. XVI.

Perrin Ch.-E. L ’A llem agne, l ’ltalie et la РараШё. P., s.a.

Bolton B. “Except the Lord keep the city”: towns in the papal states at the turn o f

the tw elfth century // Church and city: 1 0 00 -1500 / Ed. D. Abulafia. Cambridge, 1992. Rondinini G.S. “Ad honorem imperii cui fide et devotione tenem ini”: Federico II e

le citti. lombarde // N uova rivista storica italiana. 1997. A nno X X X I.

Cardini F. L ’lm perio, il Papato, i Com uni // Federico II di Svevia: Stupor mundi /

A cura di F. Cardini. R om a, 1994.

Cammorosano P La Toscana nella politica imperiale di Federico // Friedrich II: Tagung des D eutschen historischen Institut in Rom / Hsg. von A. Esch und N. Kamp. Tubingen, 1996.

Vigueur J.-Cl.M. Imperio e papato nelle Marche: due sistem i di dom inazione a confronto // Ibid.

Vasina A. Ravenna e la Rom agna nella politica di Federico II // Ibid.

Herde P G uelfen und G ibellinen // Ibid.

ГОРОДА “ДОРОГИ ФРАНКОВ”

Причины Реконкисты, как мы видели, были разнообразны, вклю­ чая среди прочих и те, что в других регионах вызывали явление, кото­ рое принято называть внутренней колонизацией. Оно было присуще и землям Пиренейского полуострова, особенно на севере, где отток пе­ реселенцев на отвоеванные территории был затруднен - за дальностью пути либо из-за изолированности поселений. Прежде всего осваива­ лись новые земли под земледельческие культуры, но в то же время воз­ никали поселения, раньше или позже превращавшиеся в городские. В разных областях севера полуострова период бурного градообразования приходился на разное время, но всюду их роднит существование силь­ ного внешнего стимула.

С IX в. существовавшая в Галисии гробница св. Иакова, Сантьяго, привлекала паломников со всей Европы. Особенно мощным становит­ ся их поток со второй половины XI в. В жалованной королевской гра­ моте Альфонсо VI этого времени отмечалось, что туда приезжали не только со всей Испании, но и из Италии, из французских и германских земель. Пилигримов не останавливали грозные Пиренеи, крутые пере-

184

налы, безлюдье дорог и зимняя непогода. Пересекая одну за другой че­ тыре горных гряды, прорезанные бурными реками, “франки”, как на­ зывали на полуострове всех пришельцев из Западной Европы, стреми­ лись через земли басков, Кантабрию, Астурию - в Галисию, в местеч­ ко Ириа, рядом с которым была расположена гробница Апостола, не­ редко заглядывая “по дороге” к святыням Овьедо. Вот по пути продви­ жения паломников и тех, кто шел с ними и ради них, - по “дороге фран­ ков” - и стали возникать новые поселения и расти - старые.

Путешественники могли проникнуть на территорию полуострова в северной его части в двух местах: у Сомпорта или через Ронсевальес. Дороги сходились у городка Пуенте де ла Рейна и шли через Эстелью, Логроньо, Нахеру, Бургос, Кастрохерис, Каррион де лос Кондес, Саагун, Леон, Асторгу, Понферраду, Пуертомарин. Именно этот путь ре­ комендовали пилигримам авторы знаменитой “Liber Sancti Iacobi” - книги с описанием достоинств этого места поклонения, чудес, которые совершал и совершает святой Иаков, и всего, что могло встретиться на пути в Сантьяго: перевалов, монастырей, таверен, церквей и приютов. Известность его была столь велика, что Идриси не мог не' упомянуть его в своем сочинении как главную дорогу севера Испании. Позже воз­ никла дорога по побережью - через Ирун и Сан-Себастьян на Овьедо либо через Виторию на Бургос.

Поток паломников вынудил испанских государей обратить внима­ ние на эти места. Уже в конце X в. Санчо Наваррский начал ставить по дороге приюты для путников. Позже король Наварры и Арагона Сан­ чо Рамирес (1076-1094) освободил прибывающих на поклонение от всех платежей в городах Хака и Памплона - первых крупных населенных пунктах после перевалов. По его решению многие городки и селения на этих дорогах получали льготы и привилегии с тем, чтобы привлечь сюда новых поселенцев. Основывались и новые населенные пункты, на­ пример, заселение Эстельи в 1090 г. сделало более легким переход от Памплоны до Нахеры. И в тех и в других, тоже не без королевской по­ мощи, возникали приюты - альбергерии и оспитали, - в которых пут­ ники могли и отдохнуть, и получить медицинскую помощь, и даже об­ менять деньги. Санчес Рамирес особенно покровительствовал альбергериям при соборах в Хаке и Памплоне.

Не менее значительной была его роль в привлечении в эти города иноземных поселенцев. Так, Эстелья была заселена исключительно прибывшими из-за гор. Они получали привилегии, касавшиеся торго­ вой и ремесленной деятельности: например, “франки” Сан-Сернина, Сан-Николаса обладали монопольным правом на продажу паломника­ ми вина и хлеба; Хаке король пожаловал фуэро (1077?), которое обес­ печивало “франкам” необыкновенно благоприятные условия поселе­ ния и жизни в этом приграничном городе: город получал статус civitas, все его жители, независимо от прежнего своего состояния, считались свободными, обладали правом владения движимостью и недвижимо­ стью; через год и день после поселения права владельцев нельзя было оспорить; в то же время они имели полную свободу распоряжения

185

имуществом. Сходные фуэро получили Эстелья и другие места. В ре­ зультате новые поселения быстро росли; росли и возникавшие в ста­ рых городах кварталы “франков” и во многих случаях обгоняли и по количеству населения, и по экономическому значению, как это было, в частности, в Памплоне, кварталы исконных жителей.

Те же действия королевской власти мы наблюдаем и в Леоно-Кас­ тильской монархии. Альфонсо VI (1065-1109) в 1072 г. освободил от провозных пошлин путников, шедших через Санта Мария де Аутарес. Он же основал приют в Монте Себреро; в Бургосе, у разных ворот, два приюта - св. Иоанна, с кладбищем для пилигримов, и своего имени; оспиталь Императора; покровительствовал он и другим пристанищам. Приюты на горных дорогах и перевалах Кантабрийских гор устраива­ лись и в это время, и позже; обязанности смотрителей таких приютов были достаточно разнообразны: в зимнее ненастье, в туман они долж­ ны были звонить в колокола, указывая путникам дорогу к жилью, ино­ гда служили и проводниками; в самом приюте обеспечивали еду, тепло, лечение. “Дорожная” служба столь ценилась, что нередко из привиле­ гий, жалованных смотрителям таких мест, впоследствии вырастало дворянское достоинство.

Первым пунктом “дороги Сантьяго” на землях королевства был Логроньо. По приказу Альфонсо VI были ремонтированы мосты и дороги от этого города до Сантьяго де Компостела и учреждены ре­ гулярные места отдыха. Сам Логроньо испытал приток свежих сил не только местных, но и “франкских” поселенцев, которые были при­ глашены сюда на льготных условиях монархом, что и было зафикси­ ровано грамотой в 1095 г. Бургос, крупный старый центр, в котором сходились дороги от Пиренеев и с побережья, был насыщен инозем­ ными купцами и торговцами, которые поддерживали связи с другими городами “дороги Сантьяго” и Атлантического побережья. Поселе­ ние, возникшее вокруг Саагунского монастыря, включало значитель­ ную группу горожан-”франков”, равно как и Асторга, Овьедо, Леон. Кстати сказать, именно Саагун хорошо иллюстрирует тот факт, что “франки” могли быть выходцами из самых разных областей Европы: так, одна из хроник этого времени указывает, что в Саагуне жили бретонцы, гасконцы, провансальцы, бургундцы, итальянцы (ломбард­ цы), англичане и германцы.

Один из крупнейших приютов для паломников, в Нахере, в 1079 г. был инкорпорирован в Клюни и стал также сильным проводником “франкского” влияния. В то же время, некоторые поселения городско­ го типа изначально возникали в результате целенаправленного заселе­ ния ради поддержания “дороги” в порядке, как это было в случае с Белорадо, который был основан в 1116 г. “франками” и выходцами из Ка­ стилии.

Второй период бурного заселения старых и основания новых го­ родов и местечек на севере полуострова приходится на XIII - начало XIV в. Оно коснулось в основном территории Астурии, мало затро­ нутой преобразованиями прошлых столетий, поскольку “дорога

186

франков” проходила все-таки южнее, а святыни, хранившиеся в Сан Сальвадор в Овьедо, не были так популярны, как гробница св. Иако­ ва. Тем не менее общий процесс захватил и эту область, но не только в связи с паломничеством. XIII век - эпоха попыток, частично удав­ шихся, централизации государства в Кастилии. Особенно это было характерно для правления Альфонсо X (1252-1284), стремившегося по возможности унифицировать управление, в том числе и в городах. Астурия также подверглась реформированию: городские поселения среднего размера, которые образовывались или расширялись по ини­ циативе короля, должны были стать центрами королевской политики и - центрами сельской округи, используя политико-административ­ ный опыт городов-консехо центральной части полуострова. Кроме стремления упрочить экономическое положение района, не в послед­ нюю очередь королевской властью двигало желание обуздать мест­ ную знать с помощью новой, городской в основе своей, организации пространства.

Насколько это было актуально, можно судить по свидетельству го­ раздо более позднему, но тем более красноречивому. Речь идет об опи­ сании путешествия (XV в.), предпринятого представителями герман­ ского императора, которые пробирались в Португалию через северо­ пиренейские земли вместе с паломниками и стали жертвами набега лю­ дей одного местного магната на землю другого. После долгих разбира­ тельств императорские послы были отпущены, легко отделавшись ут­ ратой лишь императорской верительной грамоты, приглянувшейся доблестному сеньору.

В это же время епископская кафедра Овьедо стала предприни­ мать действия по оживлению паломнических путешествий к святы­ ням Сан Сальвадора. Кроме широкой пропаганды его древности, его роли в спасении христианских святынь и борьбе за чистоту веры, зна­ чения совершавшихся ими чудес, епископы позаботились о приглаше­ нии в свои города новых поселенцев, разумеется, тоже на льготных условиях. Возникли и новые поселения - Ревередо, Кастрополь, Лангрео.

Условия поселения или существования местечка в новой ситуации фиксировались в поселенных или жалованных грамотах. Как правило, они содержали освобождение от сеньориальных “дурных обычаев”, указание на юридическое равенство всех насельников города, юриди­ ческую защиту горожан королевской (или сеньориальной в случае при­ надлежности епископской кафедре) властью. Горожане пользовались свободой передвижения и правом неприкосновенности жилища, свобо­ дой распоряжения имуществом. Нередко местечки освобождались от пошлин и тех или иных личных повинностей либо выплат за них, на время или навсегда.

По большей части эти городки заселялись за счет местного населе­ ния. Лишь в двух центрах Астурии - в Овьедо и в Авилес - возникли об­ щины “франков”, получившие в это время достаточный вес в этих го­ родах.

187

** *

Как правило, если город был полиэтничен, “франки” селились от­ дельными улицами или кварталами, что сохранилось и в названиях - улица франков, vicus Francorum и т.д. Чаще всего такие кварталы воз­ никали за первоначальными стенами города, и здесь же устраивался рынок. Положение тех, кто их населял, различалось в зависимости от региона. В Арагоне и Наварре королевская власть стремилась более или менее изолировать их, вплоть до запретов на проживание в них ме­ стных жителей, если они не принадлежали к привилегированным сло­ ям населения. Это, с одной стороны, резко повышало статус горожан- ’’франков”, с другой - отделяло их от остальных жителей города не только в пространственном отношении, с третьей - заставляло облада­ телей права на проживание в этих кварталах очень строго следить за его соблюдением. Создание такой аристократической, замкнутой груп­ пы влекло за собой разобщение горожан, и как социального слоя, и как членов единой городской общности, и часто - неприятие “франков” со стороны обитателей города местного происхождения. В некоторых слу­ чаях это приводило к волнениям и насильственным действиям с их сто­ роны по отношению к “франкам”. Именно так случилось в Памплоне.

В Кастилии, Леоне и Галисии “франки” не были отделены от сво­ их согорожан так жестко, хотя тоже предпочитали селиться компакт­ но и нередко имели своих собственных судей (Саагун, Белорадо). Не­ смотря на более мягкие формы сосуществования, и здесь при неблаго­ приятных условиях противоречия этнического характера давали себя знать, как это было во время смуты начала XII в.

Подобное обособление преодолевалось долго и трудно. Судя по до­ кументам того времени, во многих поселениях, сложившихся на основе чужеземного заселения, сложился особый диалект романсе, близкий к провансальскому и употреблявшийся наряду с местным; в других - ме­ стный вариант романсе подвергся сильному влиянию провансальского. О сближении иноэтничных общин можно, видимо, говорить с конца XII - начала XIII в. Так, в середине XIII столетия в Саагуне вместо двух судей был назначен один - и для “франков” и для кастильцев. В Памп­ лоне деление на автономные друг от друга части города, отделенные стеной и управлявшиеся своими органами власти, удерживалось до на­ чала XV в.

Города, расположенные по “дороге франков”, довольно сильно от­ личались, как это можно предположить из уже сказанного, от других городов этого региона и с экономической, и с социальной точки зре­ ния. Прежде всего, оживленная жизнь “дороги” вызвала рост торгово­ го обмена теми товарами, которые могли служить обеспечению по­ требностей путешественников. В этом отношении Наварра и раньше служила своего рода связующим звеном между Европой и Аль-Андалу- сом; теперь спрос на изделия мусульманских ремесленников тем более вырос. Чаще всего подобным товаром торговали купцы-иудеи, для ко­ торых сношения с Аль-Андалусом были облегчены по сравнению с

188

христианами. В то же время поток паломников из Европы увлекал с со- (>ой и тамошних купцов, часть из которых, как мы видели, оседали в го­ родах по “дороге франков”. Недаром кварталы “франков”, вокруг ко­ торых в сущности и складывался город, были центрами прежде всего торговой и финансовой деятельности - здесь располагались рынки и лавки менял.

Постепенно растет и местное ремесленное производство. Посколь­ ку нередко либо возле города располагался монастырь, либо город воз­ никал вокруг монастыря, среди ремесленников было достаточно много монастырской челяди, а в городе - монастырских мастерских и лавок. Гем не менее, ремесла и в лучшие времена “дороги франков” обслужи­ вали в основном повседневный спрос, за пределы которого выходили лишь кожевники, оружейники, кузнецы, ювелиры. В XIII в. в Саагуне насчитывалось всего 17 ремесленных специальностей.

Торговая активность городов, рост их населения и его нужд спо­ собствовали вовлечению не только городской округи, но и прилегаю­ щих к ней аграрных районов в торговлю сельскохозяйственной продук­ цией. Особенно это было характерно для районов с менее выражен­ ным горным рельефом. Многие города становятся центрами, куда сво­ зилось с округи зерно с тем, чтобы отправлять его дальше, на крупные ярмарки. Некоторые из них, например, Эстелья, сами получают право ярмарочного места.

Результатом такого сочетания ремесленного и торгового развития явилась во многих случаях эволюция хозяйства от преобладания торго­ во-ремесленной сферы в конце XI - начале XII в. к доминированию аг­ рарно-торговой деятельности с конца XII в.

Среди городов “дороги франков” было, как мы видели, немало ко­ ролевских. В то же время многие сохраняли статус сеньориальных го­ родов - Саагун, Сантьяго де Компостелла, Овьедо и др., что означало и сохранение некоторых особых прав монастырей или епископа: баналитетов, посмертного сбора, монополии на куплю и продажу опреде­ ленных товаров. Часть из этих прав была отменена в конце XI - нача­ ле XII в. Остальные стали одной из причин волны восстаний, прокатив­ шейся по Леоно-Кастильскому королевству во втором десятилетии XII в. Воспользовавшись политической смутой после смерти Альфон­ со VI, играя на противоречиях между королевой Урракой, королем Альфонсо I Арагонским и знатью, Саагун и Сантьяго попытались ог­ раничить власть монастыря в первом случае и епископа во втором, пе­ рейдя к вооруженным выступлениям. К сожалению, хотя нам известен ход событий, очень мало данных о том, кто принимал участие в движе­ ниях и чего хотел. Нам известно, однако, что в Саагуне был сформиро­ ван выборный совет горожан и из кастильцев, и из франков - concilium, который требовал юрисдикции города над землями округи, что привело к конфронтации города с крестьянами и землевладельцами. За время восстания в Саагуне появилось довольно много пришельцев-поселенцев местного происхождения. Возможно, к концу движения это вновь поро­ дило межэтнические разногласия, неслышные в начале восстания.

189