2247

Включение их в дискурс поведения способствует актуализации прецедентных значений, образующих русское духовное пространство, знаменуют апелляцию к базе культурных семиотических значений, которые надстраиваются над семантикой общеупотребительных лексем. Иерархичность реализуется в направлении того, что образ возлюбленной Желтковым поставлен на вершину ценностной пирамиды, и чем ближе объект к этой точке, тем более ценным он представляется для героя. Но при этом стоит отметить, что ценностью обладает не столько сам объект, сколько его образ в сознании персонажа. А, поскольку, главной ценностью для г-на Желткова является образ Веры Николаевны – масштаб образа счастья будет зависеть от масштаба духовного единения его с этим образом. Но в силу разного когнитивного освоения жизненного пространства (предметно-практического у Веры Николаевны и фатумноэмоционального у г-на Желткова) предметным мир есть то, что сближает, и то, что их разъединяет. Духовное единение происходит в рамках особой сферы – музыкального произведения – позволившей воссоединиться людям, принадлежащим уже разным мирам.

Выводы:

Ведущим когнитивным коррелятом образа счастья в рамках рассказа А.И. Куприна «Гранатовый браслет» выступает образ восприятия действительности, который строится на оппозиции истинных и ложных ценностей в сознании человека на фоне постоянного взаимодействия и взаимодополнения триады сфер человек – природа – мир. Каждый из ведущих героев произведения манифестирует своей внешностью, манерой общения и поведения определенный тип рефлексии:

Вера Николаевна – предметно-практический; Анна Николаевна - аффективно-деятельностный; Аносов – перцептивно – деятельностный; Желтков – перцептивно-фатумный.

Образы восприятия Веры Николаевны и Анны Николаевны противопоставлены друг другу как образ плоского круга образу объемной сферы. «Круг интересов и взглядов» Веры Николаевны замыкается на доме и семье, причем аксиологизируется ей не столько содержание, сколько формальное наличие. При этом когнитивными признаками счастья выступают комфорт, роскошь, достаток, положение в обществе. Каждая компонента счастья в рамках ее бытия сопровождается характеристикой граничности, рамочности, тесноты и духоты:

небольшие расходы, едва сводить концы с концами, удерживаться от разорения, отказывать себе и т.д. Внешние рамки приличия (манера поведения) маркируют зажатость и замкнутость сознания Веры Николаевны. Эмоциональный фон, сопровождающий ее образ – сожаление: в формальнологическом отношении он находит свое выражение в образах места действия, пейзажных зарисовках, которые привносят в образ героя определенного рода эмоциональную огранку со стороны наблюдателя, новые когнитивные признаки: так когнитивная характеристика вымирания передается через образ осени, холода и увядания. «Гранатовый браслет» отмечается кинематографичностью

161

повествования, каждый новый кадр содержит новый образ, который направлен на дополнение сопряженного с ним образа героя или действия.

Когнитивные признаки плоскости и ограниченности эксплицируются и в портрете Веры Николаевны в рамках сравнительных структур: какие бывают только на старинных миниатюрах, противительных конструкций: с нежным, но холодным и гордым лицом, в выборе формы определителя – краткая форма прилагательного несет здесь функцию не только средства характеризации состояния и его протяженности, но используется как стилистический прием – средство интенсификации образа, привносит когнитивный признак отрыва:

строго проста, свысока любезна, независимо и царственно спокойна. Таким образом, адвербиальные определители маркируют не столько качество действия, сколько дистанцию между миром и Верой, Между Верой и людьми.

Плоскости и граничности образа восприятия Веры Николаевны противопоставлен образ восприятия ее сестры – Анны, который характеризуется когнитивными признаками объема и масштаба. Оппозиция заявлена еще до развития сюжета, в портретной зарисовке: сестры были до страшного не схожи между собой... Образ Анны характеризуется когнитивными признаками широты: несколько широкая в плечах, в рамках ее образа утверждается смысловая структура ПВ не = ПС: ее некрасивость возбуждала и привлекала внимание мужчин гораздо чаще и сильнее, чем аристократическая красота ее сестры.

Признак масштаба конституируется через экспликацию полярных стереотипов поведения в рамках деятельности одного индивида: обнажалась больше пределов, но под декольте была всегда надета власятница. Счастье в рамках сознания сестер имеет следующий вид:

Вера – счастье = человек +вещь

Анна – счастье = человек + мир (чувствование)

Динамичности бытия Анны противостоит статичность бытия Веры. Природный фон поддерживает данную смысловую структуру: образ Анны эквивалентен образу воды и течения: весело-синяя, а образ Веры соотносится с образом стоячего корабля: а дальше, точно стояло в воздухе, не подвигаясь вперед

трехмачтовое судно, все сверху донизу одетое однообразными, выпуклыми от ветра белыми, стройными парусами.

ср. (Анна) Такая красота! Такая легкость!

ср. (Вера) привыкну, начинает надоедать... скучаю... стараюсь больше не смотреть

В соотношении образов Веры Николаевны и Желткова автором выдерживается иная пропорция соотношения когнитивных признаков счастья:

Желтков – счастье - человек вещь:

(На свете не найдется сокровища достойного украсить Вас)

Вера – счастье – вещь (правило) человек, чувство:

(Этот несчастный будет смешон и я вместе с ним)

ср. Анна – счастье - чувство вещи

(Какая красота! Какая радость! Просто глаз не насытится)

Образ восприятия г-на Желткова несколько отличается от того, что свойственен Анне Николаевне: у нее вектор восприятия – мир во всех его проявлениях, у

162

него – направлен в вечность (вечное преклонение, рабская преданность). В

рамках сознания Желткова чувство – мост, соединяющий мир божий и мир человека, ибо истинное чувство – ниспослано нам свыше, поэтому данный тип когнитивной корреляции может быть определен как перцептивно-фатумный, атрибутивными признаками образа при этом будут выступать: жертвенность,

преданность, искренность:

... Жизнь покорно и радостно обрекла себя на мучения, страдание и смерть.

Истинность одних и ложность других ценностей и когнитивных признаков счастья как образа восприятия особенно ярко проецируется в рамках соположения образов Анны, Веры, г-на Желткова с образом Аносова как образца и эталона поведения и жизненных установок. В его образе манифестируются и аксиологизируются отношения: человек вещь, чувство вещь, ПС ПВ. Доминирующей характеристикой образа выступает признак глубины: глубокие черты... делающие образ возвышенным....

великомучеником, почти святым.

ср. Анна: веселая безалаберность, живая и легкомысленная насмешница.

Образы сознания Анны и Аносова объединяет оптимистическая направленность сознания на восприятие действительности: ср. Аносов: добродушно-веселый взгляд на жизнь. С Желтковым же наблюдается смежность в понимании сущности любви и счастья: (Аносов) любовь должна быть трагедией,

величайшей тайной в мире. ср. (Желтков) Я предвижу страдание и смерть... В душе

япризываю смерть, но в сердце полон хвалы тебе.

Вобразе Аносова задается метрическая ценностная шкала образов счастья, представленных в рамках сознания других героев. Отталкиваясь от нее, Вера Николаевна проходит путь реформации восприятия действительности сквозь призму мировосприятия Желтковым и Анной, а вместе с тем обретает новое понимание смысла жизни и счастья.

4.3.5 Пространственные образы счастья в паремиологических высказываниях

В рамках паремиологических высказываний образы счастья могут принимать различные пространственные конфигурации. Оно может быть представлено в виде сферы, точки, линии и поверхности и объема. При этом образ человека, испытывающего (переживающего) состояние счастья, может быть организован как образ локуса данной формы переживания, имеющей вид активно действующего субъекта:

Счастлив тот, у кого совесть спокойна.

Отношения включенности переданы предложно-падежной конструкцией: притяжательный предлог «у» + Р.п. субъекта. Данный пример иллюстрирует интроспективный подход к представлению образа счастья: оценка деятельности осуществляется в соответствии с внутренним эмоциональным (моральным) состоянием индивида – и является отражением специфического свойства сознания – рефлексии на внешние условия жизнедеятельности. Реализуется бинарная оппозиция "мир – человек" в рамках которой, не только человек действует в мире и может менять его, но и мир в свою очередь оказывает влияние на человека, особенно сильным это влияние оказывается на уровне

163

психо-эмоционального состояния индивида. Образ счастья представляется через аксиологизацию определенного рода переживания, выступающего как положительная самооценка собственной деятельности, произведенная с учетом общепринятой парадигмы представлений о норме и морали. Это пример аналитико-рефлекторного восприятия пространства жизнедеятельности, в рамках которого образ равновесия между внешним миром и человеком, а также между человеком и его внутренним «Я» передан в образе совести, находящейся в состоянии спокойствия. Константность состояния последней будет детерминировать временную протяженность «счастья».

Раскрытие образа счастья через противопоставление сферы внешнего мира образу человека может осуществляться посредством включения в рамки данной оппозиции атрибутивной пропозиции – врожденных характеристик (свойств) и приобретенных объектов, с последующей аксиологизацией первых:

Счастливое дитя и без сорочки счастливо.

Приписывание субъекту определенного врожденного качества делает пресуппозицию обладания – необладания ценным материальным предметом нерелевантной для данного субъекта. Когнитивный признак – источник состояния - передан через подбор номинации для субъекта – «дитя». Аксиологическая градация факторов передается посредством семантикосинтаксической конструкции со значением уступки, допущения: « и без сорочки счастливо». Врожденная маркированность субъекта признаком «счастья» имплицирует проекцию всего жизненного пути индивида и образа передвижения его в рамках этого пространства – легкость и беспрепятственность. Однако образ приобретенного объекта может выступать и в роли маркера врожденного качества:

Счастливый в сорочке родится.

Субъект играет роль поссесора. Когнитивный признак – изначальной данности объекта – передается через значение предиката «родится», играющего роль темпорального локализатора (это и точка отсчета, и атрибутивная характеристика протяженности состояния), и предложную конструкцию со значением включенности. Аксиологизация качества осуществляется через аксиологизацию статуса ненаправленного обладателя ценным объектом и способа его обретения, последний способствует раскрытию иного когнитивного признака – легкости и беспрепятственности бытия маркированного субъекта. Значение протяженности состояния заложено и в подборе номинации носителя – субстантиват полной формы прилагательного эксплицирует сему константности признака, заявленного в корне. Константность когнитивных признаков может передаваться формально – через выбор формы паремиологического высказывания, которое может приобретать вид приметы:

Счастливый – обеду, несчастный – к ответу.

Это особый вид языковой игры, в рамках которой одна и та же синтаксическая конструкция обслуживает разные семантические пропозиции (логический контраст при формальном эквиваленте). Образ эмоционального состояния передается через апеллирование к определенному роду ситуативных фреймов, влекущее за собой актуализацию целого блока коннотаций эмоционально-оценочного характера. Значение включенности передано

164

посредством пространственного предлога «к» со значением приближения, присоединения: в первой части высказывания локализатор «к обеду» может трактоваться и как временной и как пространственный, но и в том, и в другом случае он имплицирует в себе когнитивный признак полезности и ценности вхождения в данный пространственно-временной континуум. Вторая часть высказывания содержит контрастный образ счастья, эксплицированный так же

ориентирами: если ориентир имеет положительную оценку, то и пространство, организованное вокруг него оценивается позитивно; а если ориентир маркирован отрицательно, то и пространство при нем несет негативную оценочность. Попадая в рамки этого пространства, субъект получает тот же аксиологический знак, который присущ данному типу пространства. Изначальная же положительная маркированность индивида выступает гарантом пересечения пространства его жизненного пути с пространством, определяемым общественным мнением как благодатное, насыщенное ценными объектами. Немаркированность, напротив, актуализирует семантику дистанцированности от данного типа пространства. В целом высказывание организовано по принципу зеркального отражения: логическии и синтаксический эквивалент с точностью до наоборот. Прием характеризации субъекта и качества «счастья», приписываемого ему, посредством характеризации жизненного пространства очень распространен в паремиологической традиции:

Счастливый ходит – на клад набредет, несчастный пойдет – и гриба не найдет.

Перед нами два типа пространства:

1.неупорядоченное содержательное и

2.упорядоченное несодержательное

Отсутствие интенциональной установки на пересечение с аксиологически значимым объектом в первой части высказывания имплицировано в семантике предиката «ходит». Пространственный предлог «на» эксплицирует когнитивный признак предъявленности ценного объекта для маркированного субъекта. Характеризация качества вновь осуществляется посредством образа ситуативного фрейма: положительная оценка сопровождает образ пересечения с ценным объектом, а сам факт их встречи выступает маркером содержательности субъекта, в то время как непересекаемость, даже, несмотря на усилия со стороны субъекта, есть когнитивный признак контрастного образа счастья (=несчастья). Форма противительной конструкции с отрицанием при предикате, связанным с образом обретения « не найдет», лишь актуализирует контрастную семантику. Образный ситуативный фрейм может предваряться образом объекта: счастье без ума – дырявая сума, где найдешь, там и сгубишь.

Умозрительная сущность идентифицируется с физическим предметом, актуализация ведущего когнитивного признака счастья производится путем его отрицания: отсутствие его ведет к возникновению когнитивной характеристики, вступающей в противоречие с понятийным компонентом в структуре концепта «счастья». Сравнение основывается на представлении о функциональной

165

значимости и о временной детерминированности и ее значимости для индивида. Экспликация функциональной несостоятельности в первой части осуществлена за счет включения пространственного предлога со значением «отсутствия», вторая часть служит показателем степени этой несостоятельности – она обозначена в семантике аффективного прилагательного «дырявая», и в дальнейшем придаточном изъяснительном локативного характера: «где найдешь, там и сгубишь» – включение в дискурс предиката с семантикой утраты снимают коннотацию положительной оценки с предиката со значением обретения, при этом реализуется пресуппозиция возложения вины за утрату на субъекта. Пространственная детерминация – точечность – определяет не только место действия, но и временную детерминацию действия и состояния (пространственная ограниченность, приближенность к минимальному пределу –

(положительного или отрицательного) когнитивным признаком «ума». При этом для обозначения аксиологической значимости данного признака привлекается образ из зоны ненорматива, как наиболее показательный в силу того, что норма не является эмоционально окрашенной, а отклонение от нее всегда маркировано, и, как правило, маркировано отрицательно. Деаксиологизация ненормативного образа служит средством аксиологизации того признака, который представлен как неотъемлемый атрибут для состояния «счастья», без него счастье представляется выходящим за рамки нормативного представления о своей сущности и функциональности.

В рамках паремиологических высказываний можно заметить экспликацию не только положительных (с точки зрения индивида, обладающего им) когнитивных признаков счастья, но, зачастую, в поле зрения и внимания оказываются характеристики, которые в сознании говорящего соотносятся с зоной негативной оценки:

1. умозрительная сущность понятия: счастье в руки не поймаешь.

Дихотомия пространственной организации образов субъекта и объекта включена в дискурс посредством отрицательной конструкции: через отрицание модуса возможности включения объекта «счастье» из области умозрительных сущностей в материальный мир субъекта, эксплицированный через партитивный образ «в руки» находит свое выражение оценочный модус – сожаления. Пресуппозиция попытки совмещения субъектом двух видов пространств отражена в семантике предиката «ловить». Направление задано предложной конструкцией с пространственным значением включения в сферу человека «в руки».

-нефизический характер объекта (невозможность практического использования): счастье в оглобли не впряжешь; счастье не конь – не взнуздаешь.

Для раскрытия предметно-практической значимости\незначимости данной

умозрительной сущности привлекаются образы из обиходно-бытовой сферы деятельности. Образ неудачной попытки (невозможности осуществления

166

действия) маркирует и детерминирует развитие эмоционально-оценочных смыслов, сопровождающих данный когнитивный признак в сознании реципиента.

-фатумный характер (невозможность контроля и управления).

Для выражения когнитивного признака онтологической сущности

(фатумного характера) счастья привлекается зооморфный образ птицы, часто использующийся в русском языке как метафора свободы:

счастье – вольная пташка, где захотела, там и села; счастье не перепелка: решетом не накроешь; счастье не птица: за хвост не поймаешь;

- недетерминированный характер распределения:

счастье дураков любит; счастье едет в карете, а и с умом, да ходят пешком.

Пространственная организация включения субъекта в образ объекта в первой части высказывания позволяет эксплицировать посессивное значение обладания субъектом теми же аксиологическими параметрами, что и объект. Во второй части высказывания посессивность выполняет иную функцию: она выступает маркером того, что обладание аксиологически значимым параметром в рамках одной оценочной шкалы не является гарантом эквивалентной иерархической позиции в рамках другой, таким образом, обозначается нерелевантность когнитивного признака ума для когнитивной сущности «счастья». Эмоционально-оценочный модус суждения при этом может быть обозначен как упрек (сожаление).

- непостоянный характер присутствия в парадигме бытия:

Счастье что солнышко: улыбнется и скроется; Счастье что вешнее ведро – ненадежно;

. Счастью не верь, а беды не пугайся.

Временная параметризация включена в дискурс в форме иносказания: метафоризированные образы природных явлений и их когнитивные признаки служат передаче эквивалентных характеристик и свойств, но уже умозрительной сущности. Представление же ее в виде активно действующего субъекта служит средством интенсификации когнитивного признака – непостоянства.

Выводы:

Образы счастья в рамках паремиологических высказываний представлены следующими типами корреляции: (см. таблицу 33).

Таблица №33.

167

Мир материальный и мир идеальный могут не только противопоставляться и взаимоискючаться в рамках корреляционных структур образов счастья, но совмещаться в рамках структуры: X + N = X+ Y :

Счастливое дитя в сорочке родится.

Ситуативно-оппозитивный тип корреляции строится на основе включения в структуру образа двух диаметрально противоположных по оценочным смыслам/реакциям фреймовых ситуаций. В формальном отношении данная структура высказывания эквивалентна форме приметы: Счастливый – к обеду, несчастный – к ответу (ср. к дождю). Признак субъекта – детерминант признака ситуации.

Атрибутивно-синтетический тип корреляции: в рамках его счастье представляется как свойство, но не самостоятельное, а зависимое от наличия/присутствия иного свойства: Счастье без ума – дырявая сума.

Маркерами расположения свойств образа на оценочной шкале могут выступать:

Образы действия: Счастливый скачет – несчастный плачет Образ положения в пространстве: счастливый на коне – несчастный под конем

Способ передвижения в пространстве: счастье на крыльях – несчастье – на костылях

В качестве специфических презентантов образа счастья в жанре паремиологических высказываний можно отметить:

-зоонимы: что птица, не конь, не перепелка

-олицетворения (метафоры): счастье придет, счастье скоро покидает

-партитивы: в руках, под мозолями

-гиперболизация явления: счастье пытать – все потерять

-генерализация явления (бескомпромиссность утверждения, распространение действия/ явления на все общество): Счастье с несчастьем близко живут

-посессивы: счастье в рубашке родится

-антипосессивы: не поймаешь, не накроешь, само не прилетит

Выводы:

Комплексная модель ведущих пространственных типов корреляции, доминирующих в них когнитивных признаков и характеристик образов счастья в дискурсе различных жанровых реализаций представлена в таблице № 34 (смотри приложение №3).

169