новая папка / Моммзен Т. История Рима В 4 томах. / Моммзен Т. История Рима. В 4 томах. Том второй. Кн. 3 продолжение, Кн. 4
..pdfбольше спасения. Но одна неожиданность уравновесила другую. Пока римские рабочие строили плотину, в карфагенской гавани в течение двух месяцев днем и ночью велись какие-то работы, причем в такой тайне, что даже перебежчики не могли сказать, что замышляют осаж денные. Когда римляне закончили плотину, запиравшую вход в га вань, внезапно из той же гавани рышли в залив 50 карфагенских трех палубных кораблей и мелкие суда и лодки. Оказалось, что пока рим ляне загораживали старый вход в гавань с южной стороны, карфаге няне прорыли канал в восточном направлении и таким образом созда ли себе новый выход; его невозможно было запереть, так как в этом месте море слишком глубоко. Если бы карфагеняне вместо вывода своего флота для парада немедленно и со всей энергией напали на римские корабли, совершенно неподготовленные — с кораблей отчас ти были сняты снасти, — римский флот был бы полностью уничто жен. Но они напали на римлян лишь через три дня, когда враг встре тил их в полной боевой готовности. Сражение кончилось вничью; но на обратном пути карфагенские корабли сгрудились в узком проходе у входа, благодаря чему флоту были причинены повреждения, равно сильные поражению. Тогда Сципион повел наступление на внешнюю набережную; она находилась вне городских стен и была слабо защи щена только земляным валом, возведенным недавно. Поставив осад ные мащины на земляной косе, римляне без труда пробили в валу брешь. Но карфагеняне, перейдя вброд мелководный рукав залива, с беспримерным мужеством напали на осадные орудия и прогнали об служивавших их солдат. Римляне отступали в такой панике, что Сци пиону пришлось двинуть против бежавших свою конницу. Осадные орудия римлян были разрушены, карфагеняне выиграли, таким обра зом, время и успели заделать брешь. Однако Сципион восстановил свои машины и снарядами поджег деревянные башни противника. В результате римляне овладели набережной, а вместе с нею и наружной гаванью. Здесь они соорудили вал, равный по высоте городской сте не. Таким образом, город оказался, наконец, совершенно запертым как со стороны суши, так и со стороны моря, так как во внутреннюю гавань можно было проникнуть только через наружную. Чтобы пол ностью обеспечить блокаду, Сципион приказал Гаю Лелию атаковать лагерь под Неферисом, находившийся теперь под командой Диогена. С помощью удачной военной хитрости лагерь был взят и множество людей, находившихся в нем, было частью перебито, частью захваче но в плен. Между тем наступила зима, и Сципион прекратил военные действия, предоставив голоду и болезням довершить начатое им.
Роковые результаты разрушительной работы бичей господних сказались весной 608 г., когда римская армия предприняла решитель
ный штурм города. Пока шла зима, Гасдрубал по-прежнему лишь хвастал и пировал. Теперь он приказал поджечь наружную гавань и приготовился отразить ожидаемое нападение на Кофон. Но Лелию
удалось несколько выше перебраться через стену, почти не защищае мую ослабевшим от голода гарнизоном, и, таким образом, проник нуть во внутреннюю гавань. Город был взят, но борьба далеко еще не окончилась. Римляне овладели рынком, примыкавшим к малой гава ни, и стали медленно продвигаться по трем узким улицам, соединяв шим рыночную площадь с крепостью. Им приходилось штурмом брать один за другим громадные дома, достигавшие высоты 6 этажей. По крышам или по балкам, перекинутым через улицы, солдаты перехо дили из одного здания крепости в другое, соседнее, или стоявшее на другой стороне улицы и убивали всех, кто попадался им под руку. Так прошло шесть дней. Это были ужасные дни для жителей города, но и римлянам пришлось преодолеть немало трудностей и опаснос тей. Наконец, римляне добрались до крутой скалы крепости, в кото рой укрылся Гасдрубал с остатками своей армии. Чтобы расширить подступы к крепости, Сципион приказал поджечь взятые с боя улицы и дома и очистить улицы от мусора. При этом погибло множество небоеспособного населения, укрывшегося в домах. Тогда, наконец, последние карфагеняне, скучившиеся в крепости, стали просить о пощаде. Им было обещано лишь сохранить жизнь; перед победите лем предстали 30 ООО мужчин и 25 ООО женщин, это не составляло и десятой доли прежнего населения города. Только 900 римских пере бежчиков и Гасдрубал с женой и двумя детьми укрылись в храме бога-целителя: для дезертиров и для палача римских пленных не мог ло быть пощады. Но когда самые решительные из них, изнемогая от голода, подожгли храм, у Гасдрубала не хватило мужества взглянуть смерти в лицо; он один выбежал из храма и на коленях молил побе дителя пощадить его жизнь. Ему была дарована эта милость. Жена Гасдрубала стояла со своими детьми среди других на крыше храма; когда она увидела Гасдрубала у ног Сципиона, ее гордое сердце воз мутилось при виде унижения погибающей родины; язвительно посо ветовав супругу беречь свою жизнь, она столкнула в огонь своих сы новей, а затем сама бросилась в пламя.
Борьба была кончена. В лагере и в Риме царило безграничное ликование; лишь благороднейшие из римлян втайне стыдились этого нового великого подвига. Пленники большей частью были проданы в рабство, некоторые погибли в тюрьме. Самые знатные — Вифий и Гасдрубал — были в качестве государственных пленников интерни рованы в Италии, где обращение с ними было сносное. Все движимое имущество, за исключением золота, серебра и даров, пожертвован ных в храмы, было отдано на разграбление солдатам. Из сокровищ храма сицилийским городам была возвращена добыча, вывезенная в Карфаген во время его могущества. Например, жители Акраганта получили обратно медного быка-тирана Фаларида. Остальное доста лось римскому государству.
Однако большая часть города была еще цела. По-видимому, Сци
пион хотел сохранить ее; по крайней мере, он отправил сенату по этому поводу специальный запрос. Сципион Назика снова пытался отстоять требования разума и чести. Но все было напрасно. Сенат приказал главнокомандующему сровнять с землей город Карфаген, предместье Магалию м все города, до последней минуты стоявшие на стороне Карфагена; чтобы положить конец даже юридическому су ществованию города, сенат распорядился пройти плугом по всей за нимаемой им территории и предать это место вечному проклятью, дабы на нем никогда не появились ни дома, ни пашни. Приказ был выполнен. Семнадцать дней пылали развалины. Недавно открытые остатки карфагенской стены оказались заваленными слоем пепла тол щиной в 4—5 футов; в этом слое были найдены обуглившиеся куски дерева, обломки железа и метательные ядра. На месте, где в течение полутысячелешя работали и торговали трудолюбивые финикияне, римские рабы стали теперь пасти стада своих далеких господ. Даро вания Сципиона влекли его к более благородному призванию, а не к роли палача; он с содроганием смотрел на дело своих рук. Вместо победного ликования в душе победителя росло предчувствие, что за таким злодеянием неизбежно должно последовать возмездие.
Римлянам оставалось теперь организовать управление страной. Прежний обычай — передавать завоеванные заморские страны во вла дение союзникам — больше не был в ходу. Миципса и его братья сохранили в основном свои прежние владения с добавлением земель по Баграду и в Эмпории, отобранных ими у Карфагена. Издавна ле леянная ими мечта сделать Карфаген своей столицей рушилась те перь навсегда. Зато сенат подарил им карфагенские библиотеки. Кар фагенская территория, принадлежавшая городу в момент его паде ния, т. е. узкая полоса земли на африканском берегу против Сицилии от реки Туски (Вади-Сайне напротив острова Галиты) до Тен (напро тив острова Керхены), стала римской провинцией. Дальше в глубь материка Массинисса постоянно захватывал части карфагенской тер ритории, и его наследникам уже принадлежали Булла, Зама и Вакка; за нумидийцами осталось то, чем они уже владели. Однако тщатель ное установление границы между римской провинцией и окружав шим ее с трех сторон Нумидийским царством свидетельствовало о том, что римляне ни в коем случае не потерпят в своих владениях того, что они допускали по отношению к Карфагену. Название новой провинции — Африка, — по-видимому, указывало на то, что римля не отнюдь не считают только что установленные границы окончатель ными. Управление новой провинцией было передано римскому наме стнику с резиденцией в Утике. В постоянной охране зраниц новой провинции не было надобности, так как союзное Нумидийское цар ство всюду отделяло ее от племен пустыни. В отношении налогооб ложения Рим в общем поступил милостиво. Те общины, которые с начала войны стояли на стороне римлян, — это были только примор
ские города: Утика, Гадрумет, Малый Лептис, Тапс, Ахулла, Узалис, а внутри страны город Тевдалис, — сохранили свои земли и по лучили права свободных городов. Те же права получила и вновь осно ванная городская община, составленная из перебежчиков. Земли го рода Карфагена, за исключением участка, подаренного Утике, равно как земли остальных разрушенных городов, перешли в собственность римского государства и отныне сдавались в аренду. Остальные горо да тоже лишились юридически своей земельной собственности и сво их городских свобод. Однако временно, впредь до дальнейшего рас поряжения, римское правительство оставило им их пашни и их пре жние учреждения. За пользование землей, ставшей отныне собствен ностью Рима, они должны были ежегодно уплачивать Риму раз на всегда установленную подать (stipendium). В свою очередь они взима ли ее с отдельны* налогоплательщиков в виде налога на имущество. От разрушения самого крупного торгового города на всем Западе боль ше всех выиграли римские купцы. Как только Карфаген был обра щен в прах, они толпами устремились в Утику и стали оттуда эксплу атировать не только римскую провинцию, но и недоступные для них до тех пор области нумидийцев и гетулов.
Почти в одно время с Карфагеном исчезла из числа самостоя тельных наций и Македония. Четыре небольших союза, на которые сенат в своей мудрости разделил старое Македонское царство, никак не могли добиться порядка у себя и ужиться друг с другом. О поло жении в этой стране можно судить по одному случайно упоминаемо му эпизоду в Факосе, где совет одного из союзов был в полном соста ве перебит по наущению некоего Дамазиппа. Ни комиссии, отправ ленные туда римским сенатом (590), ни иноземные третейские су дьи, к которым македоняне обращались по греческому обычаю (как, например, Сципион Эмилиан в 603 г.), не могли установить здесь порядок. В это время во Фракии вдруг появился молодой человек, называвший себя Филиппом, сыном царя Персея и сирийской прин цессы Лаодики; он был поразительно похож на Персея. Молодые годы он провел в мизийском городе Адрамитии; здесь, по его словам, он получил несомненные доказательства своего высокого происхожде ния. Но ему не удалось добиться на основании их успеха на родине; тогда он обратился к своему дяде по матери, сирийскому царю Де метрию Сотеру. Некоторые лица действительно поверили ему искренно или притворно и стали осаждать царя просьбами восстановить принца на отцовском престоле или уступить ему Сирийское царство. Чтобы положить конец этому безумию, Деметрий арестовал претендента и отправил его в Рим. Сенат отнесся к своему пленнику с пренебреже нием, интернировал его в одном из италийских городов, не позабо тившись о достаточном надзоре. Претендент бежал в Милет; здесь городские власти снова арестовали c f o и запросили римских комисса ров, что с ним делать. Те посоветовали отпустить его, что и было
сделано. Претендент отправился искать счастья во Фракию. И, о чудо! Его признали и поддержали не только варварские князья Торес, же натый на сестре даря Персея, и Барсаб, но и благоразумные византий цы. С помощью фракийцев лже-Филипп вторгся в Македонию. В пер вой битве он был разбит, но вскоре одержал победу над македонским ополчением в Одомантике, по ту сторону Стримона. Вторая победа, по эту сторону реки, подчинила его власти всю Македонию. Рассказы самозванца об его высоком происхождении были совершенно неправдоподобны; к тому же всем было известно, что действитель ный сын Персея, Филипп, умер восемнадцатилетним юношей в Аль бе, что человек, называвший себя его именем, вовсе не македонский принц, а адрамитский суконщик Андриск. Однако традиции царской власти были настолько сильны в Македонии, что там не стали долго задумываться над вопросом о законности престолонаследия и охотно вернулись к прежним порядкам.
От фессалийцев уже явились гонцы с известием, что самозванец вторгся в их владения. Римский комиссар Пазика был послан в Маке донию сначала один, без войска; сенат был уверен, что путем убежде ния удастся положить конец безрассудной затее. Однако Назике при шлось созвать ахейское и пергамское ополчения и защищать с их по мощью Фессалию от превосходных сил противника, пока не прибыл претор Ювентий с одним легионом (605?). Ювентий напал со своими небольшими силами на македонское войско; в сражении он пал, а его армия была почти совершенно уничтожена. Большая часть Фессалии подпала под власть лже-Филиппа; его правление здесь, как и в Маке донии, сопровождалось жестокостью и насилиями.
Наконец, на арене борьбы появилась довольно сильная римская армия под начальством Квинта Цецилия Метелла. Поддерживаемая пергамским флотом, она вторглась в Македонию. В первой кавале рийской стычке македоняне одержали верх. Но в македонской армии скоро начались раздоры и дезертирство, а ошибка лже-Филиппа, раз делившего свое войско и отправившего половину его в Фессалию, доставила римлянам легкую и решительную победу (606). Филипп бежал во Фракию к одному из местных вождем, Визу. Метелл отпра вился вслед за ним и, одержав вторую победу, добился его выдачи.
Четыре македонских союза подчинились лже-Филиппу не добро вольно, а уступая силе. Следовательно, согласно проводившейся до тех пор политике, не было основания лишать македонян тех призрач ных остатков самостоятельности, которые оставались им после бит вы при Пидне. Тем не менее Метеля по приказанию сената превратил царство Александра в римскую провинцию. При этом ясно обнаружи лось, что римское правительство изменило свою политику и решило заменить систему зависимых государств системой прямого подчине ния. Поэтому упразднение четырех македонских союзов было вос принято всеми зависимыми государствами как удар, направленный против всех них.
К Македонии были снова присоединены ошяше у нее после пер вых римских побед эпирские владения, ионийские острова и гавани Аполлония и Эпидамн (I, 519), до сего времени находившиеся в веде нии италийской администрации. Таким образом, Македония уже в ту пору, вероятно, простиралась на северо-востоке за горный хребет Скодру, где начиналась Иллирия. Патронат над собственно Грецией, при своенный Римом, тоже сам собою перешел к римскому наместнику в Македонии. Так, Македония снова была объединена и получила по чти те же границы, которые имела в период своего расцвета. Но это было уже не единое царство, а лишь единая провинция; она обладала городской и даже, кажется, областной организацией, однако была подчинена власти италийских наместников и казначеев, имена кото рых чеканились на местных монетах наряду с названием страны. В качестве налога был оставлен прежний умеренный платеж, установ ленный Павлом (I, 728) вразмере 100 талантов, которые были распре делены по общинам в неизменно установленных долях. Однако в стра не еще не угасла память об ее старой знаменитой династии.
Через несколько лет после свержения лже-Филиппа другой само званец, тоже мнимый сын Персея, Александр, поднял знамя восста ния на р. Несте (теперь Карасу). В короткий срок он собрал 16 ООО че ловек, но квестор Луций Тремеллий без труда подавил восстание и преследовал бежавшего претендента до Дардании (612). Это восста ние было последней вспышкой гордого македонского национального чувства, которое два столетия назад совершило столь великие подви ги в Элладе и Азии. С тех пор македоняне ничем не проявляли себя. Отметим лишь, что они вели свое летосчисление со времени оконча тельного превращения страны в римскую провинцию (608).
С этого времени защита македонских границ на севере и востоке, другими словами, защита эллинской цивилизации от варваров, была обязанностью римлян. Однако они выполняли эту задачу с недоста точными военными силами и в общем без надлежащей энергии. Впро чем, для этих военных целей римляне первым делом проложили боль шую Эгнатиеву дорогу; уже во времена Полибия эта дорога, начина ясь у двух главных гаваней западного побережья, Аполлонии и Диррахия, шла в глубь страны и вела до Фессалоники, впоследствии она была продолжена до Гебра (Марица)*.
Новая провинция стала естественной базой для походов против беспокойных далматов и для многочисленных экспедиций против
*Этот торговый путь соединял Адриатическое море с Черным; здесь в центре этого пути керкирские винные амфоры встречаются с фасосскими и лесбосскими. Этот путь уже был известен автору псевдоаристотелевскош сочинения «О примечательных вещах». В настоящее вре мя он в основном проходит по тому же направлению: начинаясь от Дурацпо, пересекает Багорские (Кандавские) горы у Охридского (Лих-
нидского) озера и идет через монастырь в Салоники.
иллирийских, кельтских и фракийских племен, живших к северу от греческого полуострова. Об этих племенах еще будет идти речь в даль нейшем изложении в связи с изложением их истории.
Ксамой Греции Рим относился с большей благосклонностью, чем
кМакедонии. Римским эллинофилам могло казаться, что в Греции забывают войну с Персеем и отношения вообще улучшаются. Самые заядлые подстрекатели господствующей теперь партии — этолиец Ликиск, беотиец Мнасипп, акарнаиец Хремат, бесчестный эпирот Харопс, которого сами приличные римляне даже не пускали к себе в дом, один за другим сошли в могилу. Выросло новое поколение, для которого старые воспоминания и антагонизмутратили прежнюю силу. Римский сенат нашел, что насталовремя поставитькрестна прошлом, дать общую амнистию и забыть старую вражду. В 604 г. получили свободу остававшиеся еще в живых ахейские патриоты, которые в продолжение 17 лет были интернированы в Италии; возвращения их постоянно добивался съезд ахейского союза. Однако сенат ошибался. Эллинские патриоты, невзирая на все эллинофильство римлян, не примирились искренне с господством Рима, яснее всего это сказалось на отношениях греков к Атталидам. Греки жестоко ненавидели царя Эвмена II за его дружбу с Римом (I, 729); но как только отношения между ним и Римом испортились, он внезапно стал популярен в Гре ции. Раньше греки возлагали свои надежды на то, что от чужеземно го господства их избавит Македония; теперь эллинский «Эвэльиид» возлагал эти надежды на Пергам. Главным было то, что в предостав ленных самим себе мелких греческих государствах заметно усилива лось социальное разложение. Население уменьшалось не вследствие войн и эпидемий, а потому, что высшие сословия не желали обреме нять себя семейными заботами. Зато, как и прежде, наблюдался осо бый прилив в Грецию преступных и легкомысленных элементов; они устремлялись туда, с тем чтобы быть завербованными на военную службу. Городские общины все глубже увязали в долгах, росла бес честность в денежных делах, что вело к подрыву кредита. Некоторые города, как то: Афины и Фивы, прибегали под давлением финансо вой нужды к простому разбою и грабили соседние общины. Не утиха ли также раздоры и внутри союзов, например, между членами ахейс кого союза, добровольно вступившими в него и присоединенными к нему насильно. Римляне, кажется, верили в то, во что им хотелось верить, и полагались на прочность того мира, который в данный мо мент царил в Греции; но скоро им пришлось убедиться, что новое поколение в Элладе нисколько не лучше и не благоразумнее старого. Греки придрались к самому пустому предлогу, чтобы завязать ссору
сРимом.
Желая скрыть одну грязную сделку, временный глава Ахейского союза Дизй заявил (около 605 г.) на съезде союза, что римляне не утвердили особые права, предоставленные ахейским союзом лакеде^
монянам как членам этого союза. Речь шла о праве не подчинятся ахейскому уголовному суду и праве посылать самостоятельно посоль ства в Рим. Это была наглая ложь; по съезд, конечно, поверил тому, чему хотел верить. Так как ахейский союз высказал готовность отста ивать силой оружия свои утверждения, спартанцы, как более слабые, пока уступили; граждане, выдачи которых требовали ахейцы, поки нули город и обратились в Риме с жалобой к сенату. Сенат по своему обыкновению ответил, чтопришлет комиссиюдля расследованиядела. Однако посланцы обманули и ахейцев и Спарту, сообщив каждой сто роне, что сенат решил дело в ее пользу. Ахейцы, которые недавно содействовали победе римлян над лже-Филиппом в Фессалии, были уверены в равенстве своих союзнических прав и в своей важной поли тической роли. В 606 г. их войско под предводительством стратега Дамокрита вторглось в Лаконию. Римское посольство, направлявше еся в то время проездом через Грецию вАзию, обратилось по просьбе Метелла к ахейцам с предложением не нарушать мира и дождаться комиссии сената. Все было тщетно. Произошло сражение, в котором пало около 1 ООО спартанцев. Если бы Дамокрит не был таким же бездарным полководцем, как и политиком, Спарта могла бы быть взята. Дамокрита сместили, а его преемник Диэй, главный зачинщик всей этой смуты, ревностно продолжал войну, одновременно всячес ки заверяя грозного наместника Македонии в полной покорности ахей ского союза Риму.
Наконец, прибыла давно ожидаемая римская комиссия во главе с Аврелием Орестом. Военные действия были прекращены, и съезд ахейского союза собрался в Коринфе, чтобы узнать решение комис сии. Оно оказалось неожиданным и неутешительным. Римляне ре шили отменить неестественное и насильственное (I, 707) включение Спарты в ахейский союз и вообще принять строгие меры против ахей цев. Уже за несколько лет перед тем (591) ахейцам пришлось допус тить выход из союза этолийского города Плеврона (I, 706); теперь им было предписано отказаться от всех приобретений, сделанных после второй македонской войны, т. е. от Коринфа, Орхомена, Аргоса, Спар ты в Пелопоннесе, Геракяеи наЭте, и восстановить тот состав союза, каким он был к концу войны с Ганнибалом. Как только ахейские де путаты узнали об этом решении, они тотчас же, не обращая внима ния на убеждения римлян, устремились на городскую площадь и со общили толпе о предъявленных им требованиях. Тогда правящая, но подчиняющаяся чужой воле чернь единогласно решила немедленно посадить в тюрьму всех находящихся в Коринфе лакедемонян, так как де Спарта навлекла всю беду. Аресты произведены были самым диким образом, людей отправляли в тюрьму за одно лаконское имя или лаконскую обувь; ахейцы вторглись даже в жилища римских по слов в поисках укрывшихся там лакедемонян, при этом осыпали рим лян резкими упреками, хотя, впрочем, не осмелились посягнуть на
«ттш»
них лично. Негодующие послы вернулись в Рим и обратились в сенат с горькими, даже преувеличенными жалобами. Однако сенат и в этом случае поступил с той сдержанностью, которая отличала все его меры по отношению к грекам: на этот раз он ограничился увещаниями. На съезде ахейского союза, собравшегося весной 607 г. в Эгии, Секст Юлий Цезарь в самой мягкой форме повторил приказы Рима и лишь вскользь упомянул об удовлетворении за нанесенные оскорбления. Но вожди ахейского союза во главе с новым стратегом Критолаем (стратег с мая 607 г. по май 608 г.), какмудрые государственные люди, искушенные в делах высокой политики, сделали из слов Цезаря толь ко тот вывод, что, вероятно, дела римлян против Карфагена и Вириата идут очень плохо. Они продолжали обманывать и оскорблять рим лян. Они просили Цезаря созвать в Тегее уполномоченных обеих сто рон, чтобы уладить конфликт. Это было сделано, но Цезарь и лакеде монские уполномоченные, явившись в Тегею, долго и напрасно жда ли ахейцев. Наконец, явился один Критолай и заявил, что только об щее народное собрание ахеян компетентно в спорном вопросе и что он может быть решен только на союзном съезде, т. е. лишь через 6 месяцев. После этого Цезарь возвратился в Рим, а ближайшее народ ное собрание по предложению Критолая официально объявило Спар те войну. Метелл и теперь все еще пытался уладить дело миром и отправил в Коринф послов. Но шумное народное собрание, состояв шее большей частью из черни богатого торгового и ремесленного го рода, заглушило слова римских послов и заставило их удалиться с трибуны. Заявление Критолая, что греки желают видеть в римлянах друзей, а не повелителей, было встречено неописуемым восторгом, и когда члены съезда пытались протестовать, чернь заступилась за сво его любимца и аплодировала его словам. Он говорил, что богатые изменили родине и необходима военная диктатура, таинственно на мекал на предстоящее в близком будущем восстание бесчисленных народов и царей против Рима. Каким духом было проникнуто это движение, можно судить по обоим принятым решениям: впредь до восстановления мира все клубы должны быть постоянно открыты и должны быть приостановлены все взыскания долгов.
Итак, началась война. У ахейцев нашлись даже настоящие союз ники, а именно фиванцы и беотийцы, затем халкидяне. Уже в начале 608 г. ахейское войско вступило в Фессалию, чтобы снова привести в покорность Гераклею на Эте, вышедшую, согласно решению сената, из состава ахейского союза. Консул Луций Муммий, которого сенат решил послать в Грецию, еще не прибыл. Поэтому Метелл со своими македонскими легионами взял на себя защиту Гераклеи. Когда ахей ско-фиванская армия узнала о приближении римлян, о сражении не было уже и речи. Держали совет только о том, как добраться скорее обратно в Пелопоннес и очутиться в безопасности. Армия быстро уда лилась и даже не пыталась удержать за собой Фермопилы. Но Me-
телл ускорил преследование, нагнал греческую армию и разбил ее у Скарфеи в Локриде. Греки понесли большие потери убитыми и плен ными; сам Критолай пропал без вести в этом сражении. Остатки раз битой армии бродили отдельными отрядами по Греции и всюду тщетно умоляли о пристанище.
Отряд из Патр был истреблен в Фокиде, аркадское отборное вой ско — близ Херонеи; вся Северная Греция была очищена, и только небольшая часть ахейской армии и фиванских граждан, массами бе жавших из Фив, добралась до Пелопоннеса. Метелл пытался побу дить греков мягкими мерами отказаться от безрассудного сопротив ления. Так, например, он приказал отпустить всех фиванцев за ис ключением одного. Но его благожелательные усилия потерпели не удачу не вследствие энергии народа, а лишь вследствие отчаяния вож дей, спасавших свою жизнь. Диэй, после гибели Критолая снова став ший во главе ахейского войска, созвал все способное носить оружие население на Истм. Он распорядился включить в состав армии также 12 ООО рабов, родившихся в Греции. Богатые были обложены прину дительными займами; приверженцы мира, за исключением тех, кому удалось спастись посредством подкупа, были казнены. Итак, борьба продолжалась и велась в том же стиле. Четырехтысячный ахейский авангард, стоявший у Мегары под начальством Алкамена, разбежал ся, едва завидев значки римских легионов. Метелл уже собирался ата ковать главные силы противника на Истме, когда в римский лагерь прибыл с небольшой свитой консул Луций Муммий и командование армией перешло к нему. Тем временем ахейцы, ободренные удач ным нападением на неосторожно выдвинувшиеся римские форпос ты, дали у Левкопетры на Истме бой римской армии, вдвое превосхо дившей их численностью. Римляне приняли вызов. В самом начале сражения ахейская конница обратилась в бегство перед римской кон ницей, в шесть раз более многочисленной. Гоплиты держались луч ше, но отборный римский отряд, напавший на них с фланга, расстро ил их ряды. Это поражение положило конец сопротивлению ахейцев. Диэй бежал на родину, убил свою жену и сам отравился. Все города сдались без сопротивления. Даже неприступный Коринф, в который Муммий три дня не решался войти, опасаясь засады, достался рим лянам без боя.
Новое устройство Греции было возложено на консула Муммия и сенатскую комиссию из 10 человек. Консул Муммий оставил по себе в общем хорошую память в завоеванной стране. Правда, он совер шил, мягко говоря, глупость, приняв в память о своих подвигах и победах прозвище «Ахейского» и построив в благодарность за победу храм в честь Геркулеса-победителя. Однако Муммий, выросший не среди аристократической роскоши и продажности, а как «новый чело век», сравнительно небогатый, был справедливым и снисходитель ным правителем. Утверждали даже, что из ахейцев погиб только Диэй,