Аксиома 5 (запомни слона)

Из наследия интеллектуальной системы человечества. Повышение эффективности восприятия информации связано со способностью чело­века преобразовывать совокупность отдельных признаков в комплекс, в целостный образ. В процессе накопления опыта, обучения укрупняют­ся оперативные единицы, происходит изменение «алфавита» сигналов (полного набора сигналов, системы образов), используемых человеком (Н. Д. Завалов, 1976).

5-я аксиома. С целью увеличения объемов передачи, восприятия, хра­нения информации возможно укрупнение квантов информации, ее опера­тивных единиц, изменение кодов, набора и алгоритмов сигналов.

Иллюстрацией к аксиоме 5 в части «увеличения объемов передачи, восприятия, хранения информации при помощи укрупнения квантов ин­формации» может служить выбранный мною метод по выведению акси­ом информационной экологии из совокупности частных примеров, как попытка укрупнения оперативных единиц научной информации.

Основываясь на том, что скорость распространения возбуждения в поперечно-полосатых мышечных волокнах составляет от 1 до 4 м/с, а в нервных волокнах колеблется от 1 до 130 м/с, находясь в пропорциональ­ной зависимости от диаметра волокна или его миелинизации (П. Г. Костюк, 1976), определялось:

134

Экология и физиология интеллектуальных систем

Закон 5.1. С целью оптимизации скорости проведения информации по проводникам целесообразно совершенствование их качественных и количественных характеристик.

Память представлена несколькими фазами. Одна из них, крайне непро­должительная — это непосредственная память, при которой информация сохраняется всего лишь несколько секунд. Некоторые объекты, к кото­рым человек отнесся с особым вниманием, могут быть перенесены в крат­ковременную память. В кратковременной памяти информация может сохраняться в течение нескольких минут. Очевидно, можно удержать в кратковременной памяти 5—9 единиц информации. Некоторые объекты из кратковременной памяти переводятся в долговременную, где они могут сохраняться часами или даже на протяжении всей жизни. Выводилось:

Закон 5.2. С целью выбора ценной информации для хранения возмо­жен ее ступенчатый отбор специализированными структурами и таки­ми механизмами, как «запечатление информации», «кратковременное ее циркулирование» и «долговременное хранение».

В психофизиологии известно интересное явление памяти, называемое «законом специфичности кодирования», согласно которому любая инфор­мация, записанная в памяти, всегда связна с тем контекстом, в котором она была закодирована. Поэтому воспроизвести информацию легче, если вспомнить ее контекст (Г.С.Чупров, 1997).

Закон 5.3. Для воспроизведения конкретной информации имеет зна­чение, в каком контексте она поступила и была воспринята.

Из наследия интеллектуальной системы человечества.

Слон и Моська. Эффект запоминания малого, связанного с большим, проиллюстрирован в известной басне И. А. Крылова — «Ай, Моська! Знать, она сильна, что лает на Слона».

Дзэн в одной ноте. Символической иллюстрацией к эффекту укрупне­ния квантов информации или ее кодирования может служить следующая притча. Какуа побывал в Китае и первым из японцев принял истинное учение дзэн. Пока он был в Китае, он не путешествовал, постоянно нахо­дился в медитации, жил далеко в горах. Если же люди находили его и про­сили прочесть проповеди, говорил несколько слов и удалялся еще дальше в горы, где найти его было не так-то легко.

Император услышал о Какуа, когда тот вернулся в Японию, и попро­сил его прочесть дзэнскую проповедь. Какуа стоял перед императором

135

А.Л. Еремин. НООГЕНЕЗ И ТЕОРИЯ ИНТЕЛЛЕКТА

в молчании. Потом он извлек флейту из складок своей одежды и сыграл один короткий звук. Вежливо поклонившись, он удалился.

В архитектуре. Информационный принцип «египетской пирамиды» — единого объемного материального носителя информации, способствующе­го распространению информации на большие расстояния и длительному ее хранению в сознании множества людей.

Египетские фараоны и цари древних инков, возможно, исходя и из собственных амбиций, очевидно, думали: «чтобы взойти на вершину пира­миды известности и славы надо создать что-то материальное. Это «что-то» должно быть видным, наверное, огромной высоты, устойчивым на земле, во времени и пространстве». Возможно подобные мысли о достижении славы, через распространение информации от человека к человеку, пора­жение воображения людей большим и грандиозным, высоким и «вечным» посещали не одних фараонов. Возможно, об этом думали заказчики и ар­хитекторы «Биг Бена» в Лондоне, Эйфелевой башни в Париже, кафедраль­ного собора в Кельне, Спасской башни и храма Христа Спасителя в Мо­скве, шпиля Адмиралтейства и Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге, небоскребов в Нью-Йорке и Чикаго.

В мнемотехнике (греч. mneme — память) с целью улучшения запо­минания предлагается умозрительно создать яркую или большую по раз­мерам ассоциацию с запоминанием предметов: «запомни арбуз, чтобы не забыть его семечку».

Запомни французский юмор. Аля запоминания информации имеет значение острый, неожиданный, нелогичный поворот, изменение набора узнаваемых сигналов при повествовании, или удивительное, парадоксаль­ное, гротескное изображение при показе. Это вызывает некоторое на­пряжение при слежении за поступающей информацией, эмоциональный всплеск, способствующий запоминанию. Что и характерно для многооб­разных оттенков комического смеха (юмор, сатира, ирония, сарказм, шут­ка, анекдот, насмешка, каламбур).

Для Франции XVII—XVIII вв. каламбур был высшей формой остроу­мия. Существует притча: однажды Людовик XV захотел испытать остроу­мие одного из своих придворных и сказал ему, что он, король, хочет быть сам сюжетом остроты. В ответ кавалер удачно скаламбурил: «Le roi n'est pas sujete». Во французском языке слово «sujete» одновременно означает «сюжет» и «подданный». Отсюда игра слов в ответе: «король — не сюжет»;

136

Экология и физиология интеллектуальных систем

«король — не подданный». Это характерный пример французского галант­ного придворного остроумия.

В конце XVIII в., когда разразилась Великая французская революция, вместе с королевским двором был сметен и легкий, беззаботный аристо­кратический юмор. Господство в области комизма безраздельно захватил гротеск. Его острое жало зло и едко кололо аристократию. Все святыни монархического государства были повержены, освистаны и осмеяны с вы­соты идеалов всеобщей свободы, равенства и братства.

В середине XIX в., когда стало ясно, что эти идеалы не осуществились, безверие породило во Франции особый род остроумия, получивший на­звание благг. Эта беспощадная насмешка над тем, чему люди привыкли поклоняться, — дитя общественных разочарований. Утраченные иллюзии стали обыкновенной историей, а в сфере юмора это выразилось в рож­дении безрадостного и даже подернутого цинизмом смеха, для которого нет ничего заповедного, неприкосновенного. Вот характерный пример благга: «Эта женщина как республика, она была прекрасна во времена империи».

В XX в. возникла новая форма юмора — гегг. Это комизм, окрашенный неопасным ужасом, отражающий отчуждение людей в индустриальной ци­вилизации. Вот типичный американский рекламный рассказ, построенный по принципу гегга. Два враждующих машиниста ведут навстречу друг другу поезда, полные пассажиров. На полотно выбегает ребенок с мячом. Поезда сталкиваются, но... катастрофы не происходит, они разлетаются в разные стороны благодаря мячу. «Покупайте мячи фирмы такой-то!». На этом же принципе построены знаменитые кадры путешествия Чарли Чаплина меж­ду шестернями огромной машины в кинофильме «Новые времена».