1.1.4. История глобализации

Вплоть до XVI века хозяйственный кругооборот понимался как внутренний механизм, от силы и завершенности которого в конечном счете зависит сила государства. По этой причине стремление имперских властителей было направлено на то, чтобы по возможности весь кругооборот, или по меньшей мере торговые пути и стратегически важные товары, а значит и места их производства присоединить к собственной державе. Торговые интересы государств концентрировались на снабжении продуктами, рассматривавшимися как важные, и минимизации влияния цен. Негативная сторона данного процесса заключается в том, что развитие инфраструктуры, управление и не в последнюю очередь оборона все больших территорий связывали все возрастающие силы.

С конца XV до начала XVII века в Европе сложилось совершенно другое положение дел, что устранило эту проблему. Постепенно возникло основанное на разделении труда мировое хозяйство, в котором национальные экономики концентрировались только на определенных секторах хозяйственной деятельности и дополняли свой потенциал благодаря международной торговле. Расширение международного разделения труда и развитие Северо-Западной Европы в качестве экономического центра, по мнению американского историка и социолога И.Валленштейна, было связано с воздействием двух факторов: торговли зерном с Восточной Европой и импорта драгоценных металлов из южноафриканских колоний. Импорт зерна сделал возможным концентрацию сельского хозяйства на производстве продукции, имеющей высокую ценность, в частности мяса и овощей. Импорт драгоценных металлов увеличил объем оборотных платежных средств. В результате европейские центры получили возможность специализации производства.

Этот образец развития повторяется затем снова и снова: в центре наблюдается эффект высвобождения ресурсов, используемых в неэффективных для данной экономики производствах. На этой основе осуществляется индустриализация. В противовес центрам, на периферии данные процессы не происходили, поскольку, например, на деньги, вырученные от экспорта зерна, восточноевропейские помещики импортировали преимущественно предметы роскоши, которые не могли дать никакого экономического эффекта в модернизации труда, что привело, таким образом, не только к экономической зависимости, но и к неравномерным шансам развития. Эффект высвобождения в экономических центрах сказался на периферии в виде расширения добычи сырья и сельскохозяйственного производства.

Согласно анализу Валленштейна, на основе сверхнационального, глобального разделения труда в экономических центрах постепенно развились национальные индустриальные системы, основывающиеся на тесной взаимосвязи между экономикой и политикой. Это развитие достигло своей высшей точки в 50-е - 60-е гг. XX столетия. Тогдашний рецепт непрерывного успешного экономического и общественного прогресса состоял не в форсировании международной торговли промышленными товарами, а в создании стабильного национального хозяйства, ядром которого является индустриальный сектор. Его составили крупные промышленные предприятия, выпускавшие стандартную массовую продукцию и имевшие довольно низкий уровень автоматизации, что обусловливало высокую степень занятости в производстве. Эти предприятия, как правило, были в состоянии эффективно производить свою продукцию лишь тогда, когда уровень реализации и производства сохранялся длительное время. Новые потребительские волны, от появления стиральных машин до развлекательной электроники, и возрастающая занятость женщин приводили этот процесс в движение. Важны были также институциональные механизмы разрешения конфликтов и согласования интересов между экономикой и политикой, между работодателями и рабочими. Успех этой системы основывался на осознании того, что все сидят в одной лодке национального хозяйства и потому их благополучие зависит от сдерживания конфликтов, вызванных несовпадающими интересами.

Несмотря на многочисленные рассуждения о “новой” глобальной экономике, сегодняшняя международная экономическая интеграция не является беспрецедентной. За 50 лет до первой мировой войны были отмечены большие межгосударственные потоки товаров, капитала, людей. Тот период глобализации, как и сегодняшний, был вызван сокращением торговых барьеров и резким уменьшением транспортных расходов благодаря развитию сети железных дорог и морских путей. Современная волна глобализации идет идентичным путем.

Одним из критериев степени интегрированности рынка товаров является отношение объема внешней торговли к объему производства. С 50-х гг. это соотношение резко возросло в большинстве стран. Однако Великобритания и Франция стали ненамного более открытыми для торговли по сравнению с 1913 г., а Япония сейчас открыта даже менее, чем тогда.

Другой показатель интеграции товарного рынка - это степень сближения цен в разных странах. Теоретически свободная торговля должна уравнивать цены. Между тем исследования показывают, что значительные расхождения в цене нередко сохраняются в течение долгого времени. К примеру, портативные компьютеры и джинсы фирмы Levi’s остаются более дешевыми в Америке, чем в Европе или Японии. Это связано с рядом факторов - таких, как вкусы, транспортные издержки, разница в налогообложении и неэффективность торговой сети. Некоторые различия в ценах возникают из-за ограничений на импорт.

Рынки товаров между государствами еще нигде не интегрированы настолько, насколько они интегрированы в пределах одной страны. Возьмем, например, торговлю между США и Канадой, которая, пожалуй, наименее ограничена в мире. Тем не менее объем торговли между канадской провинцией и штатом Америки в среднем в 20 раз меньше, чем внутренняя торговля между двумя канадскими провинциями с учетом корректировки на расстояние и уровень доходов. Так что, несмотря на все разговоры о едином рынке, канадский и американский рынки остаются в значительной степени сегментированными. Для других стран ситуация еще более наглядная.

Финансовые рынки интегрированы еще меньше. Несмотря на вновь обретенную популярность международного инвестирования, рынки капитала были в начале века по некоторым критериям более интегрированными, чем сейчас. В течение 30 лет до первой мировой войны, когда большинство валют было привязано к золоту, огромные суммы перетекали из Западной Европы в Северную Америку, Аргентину и Австралию. Чистый отток капитала из Великобритании (равный активному сальдо текущего счета) в среднем составлял в период с 1880 по 1913 гг. 5% от ВВП, достигая пика почти 10% от ВВП. Для сравнения: печально известное “чрезмерное” активное сальдо по текущим счетам Японии в среднем составляло за последние десятилетия только 2-3% от ВВП⁵.

Прямые иностранные инвестиции, обеспечивающие контроль над компаниями - также не новое явление. Сегодня они составляют приблизительно 6% всех внутренних инвестиций в богатых странах. Для сравнения: в десятилетие, которое предшествовало 1914 г., прямые инвестиции английских капиталистов за границу были равны прямым инвестициям внутри страны.

Та, более ранняя попытка глобализации, резко закончилась с началом первой мировой войны, после которой мир вступил в период яростного торгового протекционизма и жестких ограничений на движение капитала. В начале 30-х гг. Америка резко подняла свои тарифы, другие страны ответили тем же, что лишь усилило Великую депрессию. Объем мировой торговли значительно упал. Международные потоки капитала “высохли” в период между войнами, так как правительства пытались изолировать свои экономики от последствий резкого глобального спада.

Контроль над движением капитала остался и после второй мировой войны, поскольку победители отдали предпочтение фиксированным обменным курсам, заключив соглашение, известное как Бреттонвудская система - по названию американского города, в котором она была принята. Британский инвестор, например, не мог просто купить американские акции или облигации. В целом мнение экономистов склонялось к тому, что мобильность капитала не нужна, а часто и нежелательна. Но в то же время ведущие экономические державы согласились, что снижение торговых барьеров жизненно необходимо для восстановления экономики. Они приняли Генеральное соглашение по тарифам и торговле (ГATT), в рамках которого было организовано постепенное снижение тарифов на импорт. В 1995 г. ГАТТ сменился Всемирной торговой организацией (ВТО). Международная торговля процветала.

К началу 60-х гг. были найдены способы обойти контроль над финансовыми потоками посредством роста “еврорынков”, где банки, расположенные в одной стране, могли принимать вклады и выдавать ссуды в валютах других стран. В начале 70-х гг. Бреттонвудская система лопнула, и курсы валют стали свободно “плавать” в зависимости от спроса и предложения. Это послужило сигналом возрождения глобального рынка капитала. Америка и Германия сразу прекратили контролировать приток и утечку капитала. Великобритания отменила контроль над капиталом в 1979 г., а Япония - в 1980 г. Между тем Франция и Италия не отменяли ряд ограничений на международные инвестиции до 1990 г. Это одна из причин, почему континентальная Европа больше беспокоится о власти глобальных рынков капитала: Америка столкнулась с этим гораздо раньше. В конце 80-х и начале 90-х гг. развивающиеся страны также начали открывать свои рынки.

Десятилетие назад каждый день через руки валютных торговцев в Нью-Йорке, Лондоне и Токио проходили около 190 млрд. долларов. К 1995 г. ежедневный оборот достиг почти 1,2 триллиона долларов. В 1990 г. 50 млрд. долларов частного капитала было направлено на рынки развивающихся стран; в 1996 г. этот показатель составил 336 млрд. долларов. Эти голые цифры подтверждают то, что вам скажет каждый финансист от Уолл-Стрит до Варшавы: мировые рынки капитала изменились. Все большие суммы денег перемещаются из одной страны в другую, и все больше стран имеют доступ к международным финансам.

Однако вышесказанное не означает, что в настоящее время мир имеет глобальный рынок капитала. Мерилом входящих и исходящих потоков капитала является текущий счет. Если рынок капитала действительно был бы глобальным, то можно было бы ожидать, что некоторые страны с высокими инвестиционными потребностями имели бы очень большой дефицит текущего счета, а страны с большими сбережениями - значительный избыток капитала. Но это не так. В богатых странах дисбаланс текущего счета составил в среднем 2-3% от ВВП⁶ в течение 90-х гг.

В то время как рынки товаров и капитала все более интегрируются, к рынкам труда это не относится. Десятки миллионов людей работают за пределами своей Родины. Однако рабочая сила сейчас менее мобильна, чем была во второй половине XIX века, когда около 60 млн. человек покинули Европу и уехали в Новый Свет. Даже внутри Европейского Союза, который предоставляет гражданам стран-участниц право на работу и проживание в любой из стран союза, только малая часть рабочих осмеливается работать вне своих стран. Языковые и культурные барьеры, несоответствие образовательной и профессиональной подготовки - все это заставляет оставаться рынки труда национальными.

Но это не означает, что глобализация - всего лишь миф. В некотором отношении мировая экономика становится более интегрированной, чем это было на рубеже столетий.