7. Знание о возможном эвристически достаточно для учения о принципах

Однако это не мешает заниматься проекциями вероятных или хотя бы только возможных конечных последствий в будущее: одного знания возможностей, которого, разумеется, недостаточно для предсказания, вполне хватает для целей эвристической казуистики, встающей на службу этическому учению о принципах. Ее средством являются мысленные эксперименты, для которых характерна гипотетичность не только в сфере посылки ("если будет сделано то-то, последует то-то"), но и предположительность в заключении от "если" к "тогда" ("…тогда может последовать то-то"). Именно содержание, а не достоверность являющегося представлению в качестве возможного "тогда" делает зримыми неведомые прежде, потому что в них никогда не возникало нужды, моральные принципы. Уже сама возможность приводит к необходимости, а рефлексия относительно полностью разработанного в воображении возможного открывает доступ к новой истине. Однако эта истина относится к сфере идеального, т. е. в такой же степени является предметом философского знания, как и сам фундаментальный первый принцип, и ее надежность не зависит от степени надежности научных проекций, снабжающих ее парадигматическим материалом. И пускай даже эта истина имеет свое последнее удостоверение в самоочевидности разума, априорном утверждении веры или же метафизическом волевом решении – ее высказывания все равно имеют аподиктический характер, между тем как результаты гипотетических мысленных экспериментов в лучшем случае могут претендовать на вероятность. Этого достаточно в случае, если им определено быть не средствами доказательства, но наглядными демонстрациями. Таким образом, речь здесь идет о вымышленной казуистике, которая, в отличие от казуистики, обыкновенно используемой в праве и морали для обследования уже известных принципов, служит отслеживанию и обнаружению принципов еще неизвестных. Заслуживающей серьезного отношения стороной "science fiction"22* является как раз постановка таких возникающих на основе хорошей информированности мысленных экспериментов, гибкие результаты которых вполне отвечают эвристической функции, о которой идет здесь речь. (Вспомним, к примеру, "Прекрасный новый мир" О. Хаксли.)

8. Однако, по всей видимости, непригодно для применения принципов в области политики

Разумеется23*, ненадежность проекций в будущее, остающаяся без последствий для учения о принципах, становится вполне ощутимой слабостью там, где она должна взять на себя роль прогноза, а именно в области практически-политического применения (которое вообще, как мы еще увидим, является не только теоретически, но и в смысле действенности самым слабым звеном всей системы в целом). Ибо здесь явленный представлению конечный результат должен приводить к решению о том, что теперь делать, а что нет, между тем как от предсказания требуют уже значительной надежности, чтобы отказаться от желательного и вполне надежного ближайшего результата из-за каких-то отдаленных последствий, да еще нас самих не затрагивающих. Правда, в случаях действительно эпохальных решений порядок величин нежелательных последствий настолько превосходит желаемые близкие результаты, что это уже само по себе должно перевесить различие в надежности. И тем не менее "чистая возможность" проекций, неизбежно сопряженная с теоретической слабостью всех имеющихся здесь в нашем распоряжении процедур экстраполяции, вполне может оказаться губительной, потому что она, конечно же, означает, что возможен (а кто запретит кому-либо сказать "столь же возможен"?) и иной результат. И здесь уже интерес, склонность или мнение могут отыскивать среди прогнозов по поводу и так уже покровительствуемого ими проекта всякий раз наиболее благоприятный или вообще отделываться от них агностическим суждением, что "мы знаем слишком мало, чтобы отказываться от известного ради неизвестного", и вообще наставать на том, что можно будет что-то подправить "по ходу дела", так что "посмотрим (т. е. будущие поколения посмотрят), что получится". Однако из-за этого те узрения, что были, возможно, казуистикой приобретены, вследствие нерешительности даваемых прогнозов останутся без своевременного применения, и самые прекрасные принципы будут вынуждены пребывать без дела, пока, быть может, не будет слишком поздно.