5.6. Выводы. Значение труда Афанасьева

В русской мифологической школе Афанасьеву принадлежит особое место. С точки зрения методологии исследования мифа он не был основоположником; шел за Буслаевым и бр. Гримм. Тем не менее он самый яркий и известный мифолог Х1Х в. Его теоретическая система, созданная на основе гриммовской методологии, стройна и оригинальна.

1. Афанасьев создал такой фундаментальный СВОД эмпирических материалов в обоих своих главных трудах («Народные русские сказки» и ПВСП), который по своей значимости сравним, скажем, в области ЯЗЫКА – со «Словарем» В.И.Даля и его сборником «Пословицы русского народа».

2. Так же, как и Буслаев, Афанасьев тесно связывал миф с историей языка; но, в отличие от Буслаева, он: а) создал стройную, хотя и спорную, теорию происхождения мифа на основе определенной концепции развития языка и мышления и б) поставил проблему сущности мифа и привлек для доказательства выдвинутых им положений теории мифа такой гигантский эмпирический материал, что его книга (ПВСП) была и до сегодняшнего дня остается богатейшим первоисточником, явлением не только русской, но и мировой науки. А для истории русской культуры этот труд имеет первостепенное значение.

3. В книге Афанасьева установлены многочисленные параллели между языческими обрядами и верованиями славянских и других индоевропейских народов. По сути речь идет об общечеловеческих мифах или символах, которые теперь вслед за Юнгом и структуралистами-семиотиками называют архетипами.

В ПВСП описаны архетипы «мирового дерева», «мирового яйца», «священного брака между небом и землей», сил света и тьмы, мифы о творении земли, о создании мира из тела человека и человека из природных стихий, миф об умирании и возрождении бога плодородия и мн. др. мифы и символы, составляющие основной костяк общемировой мифологии.

4. Афанасьев, как уже говорилось, не учитывал бенфеистской и тэйлоровской концепций и в следовании идее Гриммов был гораздо последовательнее и прямолинейнее Буслаева. Он стремился возвести к мифическому праарийскому источнику и объяснить как природную («метеорологическую») метафору все, даже мельчайшие частицы былин, сказок и т.д. «Метеорологическую» теорию он проводил очень последовательно и односторонне. А.Н. Веселовский по этому поводу говорил: «Но ведь, кроме небес, есть еще лес и вода, и отражение их в мифах тоже имело место». Ту же претензию к Афанасьеву высказывал Пыпин в «Истории русской этнографии».

А вот оценка Буслаева: «По теории, объясняющей мифы природой и ее явлениями, все разнообразие эпических сюжетов подводится под немногие рубрики мифологии природы. По этой теории все объясняется легко, просто и наглядно, какое бы событие ни рассказывалось, будь то похищение невесты, единоборство богатырей, подвиги младшего из трех сыновей, спящая царевна и т.п. Все это не что иное, как тепло или холод, свет или тьма, лето или зима, день или ночь, солнце и месяц со звездами, небо и земля, гром и туча с дождем. Где в былине поется о горе, по этой теории разумей не гору, а тучу или облако; если богатырь поражает Горыню, то это не богатырь и не Горыня, а молния и туча; если Змий Горыныч живет на реке, это не настоящая, земная река, а небесная, т.е. дождь, который льется из тучи и т.п.»¹.

Но я уже говорил, что современные исследователи-семиотики: Вяч. Иванов, Н.Толстой, В.Топоров – в трудах Афанасьева увидели кое-какие открытия, предвосхитившие открытия ХХ века.