38. Курт Воннегут «Бойня номер 5, или крестовый поход детей»

Как мастер сатир-ой прозы приобрел попул-ть в 60е гг. Писать начал раньше, но его произ-ия критика долгое время оставляла без внимания, относя к разряду легкого научно-фантаст-го чтива. Был замечен после публикации «Колыбели для кошки», а прославился благодаря «Бойне...». Ведущ темы его тв-ва – дегуманизирующее влияние технологий, доброта как един-ое ср-во одолеть чел-ую глупость и жестокость, борьба человека с враждебной вселенной. Давая художественную интерпретацию этих тем, писатель сплавляет воедино иронию, сатиру, научную фантастику, трагикомедию; разговорный язык его прозы содержит массу неологизмов. Стиль произведений некоторые критики определяют как «телеграфно-шизофренический». Фантастика, гротеск, бурлеск, эксцентриада сплавлены в его романах с острым сюжетом. Ирония и сатира сосуществуют с трогательными и глубокими по своей откровенности страницами. Каждый его роман в своей основе - трагикомедия, обусловленная ощущением исчерпанности и нежизнеспособности идеалов традиционного гуманизма. Перед лицом зла. принявшего тотальный хар-р, нелепы общепринятые меры справедливости и добра. Примечателен эпизод из «Бойни» - на пепелище Дрездена солдаты вершат «правосудие» - расстреливают амер военного за украденный им чайник. Очевидно, что взять на себя ответственность за совершающееся в мире зло отдельный человек не может. Причиной страданий слишком часто оказывается не чей-то злой умысел, а отсутствие смысла.. Очевидно, что чел. разум бессилен спасти людск. род, хотя легко м. стать орудием его самоуничтожения. Ситуация резюмируется фразой «такие дела», кот. идет рефреном в «Бойне», повествователь использует ее по самым разным поводам - от мировой катастрофы до бутылки шампанского. В. пишет: «шутовство - моя реакция на беды, которым я не в силах помочь». В «Бойне» дрезденскую трагедию переживают совсем юные солдаты. 1н из них, Билли, становится процветающим оптометристом: постаравшись обо всем забыть, он приспосабливается к жизни. Другой - Курт Воннегут, впоследствии прозаик (персонаж собств. романа), ни о чем забыть не может и долгие десятилетия вынашивает в себе опыт войны, чтобы воплотить его в «антивоенной книжке». Тральфамадорцы убеждены, что все живые существа и растения во вселенной машины. Они не понимают, почему земляне так обижаются, когда их называют машинами. Трал-цы рады своему машинному статусу: ни волнений, ни страданий. Мех-мы не мучаются вопросами насчет того, как устроен мир. Согласно научной точке зрения, принятой на этой планете, мир надлежит принимать, как он есть. «Такова структура данного момента», — отвечают Тральфамадорцы на все «почему» Билли. Они разгадали все загадки вселенной. Им известно, как и когда она погибнет. Они сами взорвут ее, испытывая новое горючее для своих блюдец, «когда создастся подходящая структура момента». Но грядущие катаклизмы не портят настроения тральфамадорцам, руководствующимся принципом «не обращать внимания на плохое и сосредоточиваться на хороших моментах». В скитаниях Пилигрима хаотичность только кажущаяся. Его маршрут выверен точной логикой. Дрезден 1945 г., Тральфамадор и США конца 60ых — 3 планеты в 1ой галактике. В дрезденском фрагменте не случайно столкнутся две гибели — нем-ого города и одного военнопленного-американца. Дрезден погибнет в результате тщательно спланированной операции, где «техника решает все». Американец Эдгар Дарби, до войны читавший в университете курс по проблемам современной цивилизации, будет убит по инструкции. Раскапывая завалы после налета союзной авиации, он возьмет чайник. Это не останется незамеченным немецкими конвоирами, он будет обвинен в мародерстве и расстрелян. Дважды восторжествует буква инструкции, дважды совершится преступление. Эти события при всей их разнокалиберности взаимосвязаны, ибо порождены логикой машинного прагматизма, когда в расчет принимаются не люди, а безликие человеко-единицы. Разбомбленный Дрезден в воспоминаниях Билли похож на Луну: «Небо было сплошь закрыто черным дымом. Дрезден был похож на Луну — одни минералы. Камни раскалились. Вокруг была смерть. Такие дела». Люди оказываются игрушками в военных развлечениях сильных мира сего и сами в то же самое время порой испытывают неодолимую тягу к смертоносным игрушкам. Отец военнопленного Роланда Вири вдохновенно собирает различные орудия пытки. Отец повествователя «был чудесный человек и помешан на оружии. Он оставил мне свои ружья. Они ржавеют».