Концепции «естественных законов»

В этой связи, исследуя возможность интенсификации земледелия, что определенным образом является решением данной проблемы, французский философ и экономист А. Тюрго(1727–1781) сформулировал«закон убывающего плодородия почвы». Смысл его состоит в том, что каждое добавочное вложениетрудаикапиталав обрабатываемую землю дает меньший по сравнению с предыдущим вложением результат, а по достижении определенного предела всякий дополнительный эффект становится невозможным.

Несколько позже английский экономист Т.Р. Мальтус(1766–1834) развил эти идеи и выдвинул ставшую затем широко известной концепцию, в соответствии с  которой существует«естественный закон», регулирующий численность населения в зависимости от обеспеченности его продуктами питания. Согласно этому законуколичество людей на планете увеличивается в геометрической прогрессии, в то время как средства существования возрастают только в арифметической, а это неизбежно ведет к «абсолютному перенаселению» и грозит многими социальными бедами. Подчеркивая жесткую зависимость общественного развития от  вечных законовприроды, Мальтус отмечал: «Явления природы подчинены неизменным законам, и мы не имеем никакого права думать, что с тех пор, как существует мир, законы, управляющие населением, подверглись каким-либо изменениям»^[1]. С этой точки зрения каждый новорожденный попадает в мир, уже занятый другими, где ему попросту нет места. Отсюда делается вывод, что сострадание к бедным ведет к обострению и без того сложных демографических проблем.

Выводы Мальтуса о том, что голод, эпидемии ивойны—это естественные регуляторы «перепроизводства» людей, породили не только восторженных сторонников, но и активных противников его идей. В особенности активными былиМаркси его последователи, которые резко критиковали мальтузианство за преувеличение роли естественных (географических) факторов в жизниобществаи недооценку способности людей регулировать свою численность посредством целенаправленной социальнойполитики.

Освободившись от наиболее одиозных выводов своего предшественника, последователи идей Мальтуса продолжили его учение в виде неомальтузианства, возникшего на волне «демографического взрыва», который стал реальностью в начале ХХ столетия (подробнее об этом речь будет идти в последней главе).

Географический детерминизм

Рассматривая различные направления и течения географической школы, обычно выделяют крайнюю ее  форму — механистический географический детерминизм, который утверждает почти полную обусловленность деятельности человека естественной средой. Основателем и наиболее ярким представителем этого течения является французский философ-просветительШ.Л. Монтескье (1689–1755). В обширном сочинении «О духе законов» он обстоятельно изложил свою концепцию, в  соответствии с которой жизнь людей, их нравы, законы, обычаи и даже политическое устройство непосредственно проистекают из географических и климатических условий, в которых они живут. Признавая, что природа создала людей равными от  рождения, он затем выводит различие между ними с позиции географического детерминизма. «Бесплодие земли, — говорит он, — делает людей изобретательными, воздержанными, закаленными в труде, мужественными, способными к войне; ведь они должны сами добывать себе то, в чем им отказывает почва. Плодородие страны приносит им вместе с довольством изнеженность и некоторое нежелание рисковать жизнью»^[2].

Подобные рассуждения Монтескье использовал в анализе общественных системдаже относительно целых континентов, сравнивая, в частности, жизнь азиатских и  европейских народов. Азия, говорит он, совершенно не имеет умеренного пояса, поэтому те страны, которые расположены в очень холодном климате этого континента, непосредственно соприкасаются с теми, которые находятся в климате очень жарком. В Европе, напротив, умеренный пояс весьма обширный, и климат там становится более холодным от юга к северу постепенно. А так как каждая страна по своим климатическим характеристикам весьма сходна с соседней, то и резких различий между ними не наблюдается. «Отсюда следует, — заключал Монтескье, — что в Азии народы противостоят друг другу, как сильный слабому; народы воинственные, храбрые и деятельные непосредственно соприкасаются с народами изнеженными, ленивыми и робкими, поэтому один из них неизбежно становится завоевателем, а  другой — завоеванным. В Европе, напротив, народы противостоят друг другу как сильный сильному; те, которые соприкасаются друг с другом, почти равно мужественны. Вот где великая причина слабости Азии и силы Европы, свободы Европы и рабства Азии, причина, насколько мне известно, никем еще не выясненная. Вот отчего в Азии свобода никогда не возрастает, между тем как в Европе она возрастает или убывает, смотря по обстоятельствам»^[3].

Соответствующие объяснения дает Монтескье и при описании специфики жизни островных народов. Они якобы более склонны к свободе, чем жители континентов, так как обычно небольшие размеры островов, по его мнению, затрудняют возможность для одной части населения угнетать другую. Острова отделены морем от больших империй, и тирания не может получить от них поддержку, море также преграждает путь завоевателям. Отсюда, считает он, «островитянам не угрожает опасность быть покоренными, и им легче сохранять свои законы».

Оценки и  выводы Монтескье о жесткой зависимости общественной жизни людей от природных условий получили не только дальнейшее развитие, например, у Г.Т. Бокля, Э. Реклю, Л.И. Мечникова и др., но и были подвергнуты серьезной критике с  позиции так называемогогеографического индетерминизма— отрицающего причинность во взаимодействии природы и общества.