Alan_Karlson_-_Shvedskiy_experiment_v_demografi

Глава 6. Строительство нового общества

«литературное произведение». «Мы все будем рады», продолжил Волин, если Мюрдаль просто подпишется под окончательным докладом. Магнуссон-и-Шёвде, сообщил он, собирается писать свой итоговый документ, содержащий особое мнение, с позиций консервативной партии. Ряд социал-демократов уже нападают на работу комиссии, от которой якобы «мало толку». Волин попросил Мюрдаля о поддержке, которая ему потребуется в «непростой внутренней ситуации». Ответ Мюрдаля, каким бы он ни был, должен был оказаться в руках Волина до последнего пленарного заседания комиссии 18 декабря83.

Мюрдаль, понятно, обнаружил, что его переиграли политически. Письмо Волина и окончательный текст итогового доклада попали в Нью-Йорк лишь за несколько дней до последнего пленарного заседания комиссии. В письме от 15 декабря (которому предшествовала телеграмма) своим «партийным товарищам» в комиссии Мюрдаль выразил решительный протест против тактики Волина. Он припомнил прежние примеры двурушничества Волина, касаюшиеся докладов, подготовленных подкомитетами (социально-эти- ческим и по депопуляции сельской местности), когда Волин не исполнил обещаний отложить окончательное утверждение. Мюрдаль также обвинил Волина в предоставлении комиссии ложной информации о процедурных договоренностях. Теперь Волин вновь нарушил свое клятвенное обещание дать Мюрдалю возможность прочесть второй вариант итогового доклада и представить замечания.

Мюрдаль указал на почти двухмесячную паузу между разговором Волина с Мёллером и его сообщением Мюрдалю об этом разговоре с министром. Поскольку комиссия будет распущена еще до того, как у него будет возможность снестись

сминистром и попросить об отсрочке или о своей отставке,

унего практически нет выхода. Хотя у него есть соблазн предать историю огласке, чтобы наказать Волина за его нечестные приемы, он отдает себе отчет в том, что это может навредить работе, проделанной комиссией, и, следовательно, будет контрпродуктивным.

Всложившихся обстоятельствах Мюрдаль видел только одно действенное решение. Входящие в комиссию социалдемократы, заявил он, должны представить социалистический

83 Ibid., pp. 5—8.

241

Шведский эксперимент в демографической политике

вариант итогового доклада. Было бы рискованно, предостерег Мюрдаль, выпустить итоговый отчет в свет без серьезной критики. Весь его текст пронизан отклонениями от социалистических принципов. «От него на расстоянии разит нацизмом, — написал он, — а ситуация в Швеции такова, что оставить тенденции, содержащиеся в этих докладах, в прежнем виде просто опасно для социал-демократии»84.

Мюрдаль предостерег Перссона и Вастберга, что они должны остерегаться и не дать Волину уговорить их на компромисс. Здесь простым изменением акцентов никак не обойтись. Доклад нужно «вычищать» строчку за строчкой. Компромиссы полезны, когда нужно заручиться буржуазной поддержкой для проведения реформ. Но здесь речь идет только о принципах. Мюрдаль опасался, что без достаточно последовательной и принципиальной критики с социалистических позиций «вопросу народонаселения в шведской политике будет нанесен ущерб. Ведь нашей целью было прежде всего не допустить, чтобы вопрос народонаселения превратился в аргумент нацистов»85.

Перейдя к конкретике, Мюрдаль указал на ту часть доклада, из которой следовало, что целью шведской политики может быть «естественный рост населения». «Что такое естественный рост населения? — спросил Мюрдаль. — Более того, создается впечатление, что это чем-то лучше, чем стабильность [численности населения]»86. Он отметил и другие высказывания, убеждавшие читателя в мысли, отсутствовавшей до сих пор в докладах комиссии, что наиболее желательной целью является медленный рост населения.

Мюрдаль также отметил множество выражений доклада, свидетельствовавших об отрицательном отношении к ограничению рождаемости. Мюрдаль повторно подчеркивает, что проблему составляет не ограничение рождаемости как таковой, а только чрезмерное ограничение рождаемости, характерное для 1920—1930-х годов. Мюрдаль полагал, что из-за огульного характера критики в адрес регулирования рождаемости документ приобрел совершенно иной, неприемлемый

84 Гуннар Мюрдаль Йохану Перссону и Дисе Вастберг, 26 ноября 1938 г., GMA 11.2.4, p. 4.

85Ibid., p. 5.

86Ibid., “P. N. med exempel ur befolkningskommissionens slutbetänkande,” p. 1.

242

Глава 6. Строительство нового общества

тон87. Да и далее по всему документу рассыпаны высказывания, содержащие завуалированную критику неомальтузианского движения.

Мюрдаль отметил содержавшиеся в докладе такие неисторические «ценностные суждения», как утверждение, что консервативные противники неомальтузианства представляли собой группу талантливых людей или что дискуссия о народонаселении в предвоенный период велась на высоком уровне. И, заявил Мюрдаль, утверждение, что нынешняя дискуссия о народонаселении представляет собой продолжение прежних споров, попросту ошибочно. Изменение рождаемости в Швеции после 1925 г. создало совершенно новую ситуацию. Мюрдаль указал на рискованные утверждения, подразумевающие, что демографическая политика диктаторов будто бы дает более плодотворные результаты. Он отметил, в частности, тенденцию к возвеличению демографической политики нацистской Германии. Он не был уверен, что у нацистов охрана младенчества была поставлена лучше, чем в Веймарской республике, хотя было ясно, что национал-социалисты рекламировали свою политику куда эффективнее. Нацисты, добавил он, дали немецкому народу не социальную политику, а благотворительную. Некорректно использовать определенные достижения Германии для обоснования шведских программ, как это сделано в докладе. В Швеции и Германии программы основываются на разных предпосылках, заявил Мюрдаль, а значит, немецкая программа не оказывает влияния на шведскую88.

Итоговый доклад был официально одобрен 18 декабря 1938 г. на последнем пленарном заседании комиссии по народонаселению; Перссон, Вастберг и Магнуссон-и-Шёв- де оставили за собой право представить свои варианты итогового документа89. Двое первых, уступив настойчивым просьбам Мюрдаля, подготовили социал-демократический вариант доклада. Он стал самым четким и кратким изложением позиции Мюрдалей в вопросе народонаселения.

В своем особом мнении Перссон и Вастберг объяснили, что, целиком поддерживая сформулированные комиссией предложения о реформах, они выступают против идеологической

87Ibid., pp. 1—2.

88Ibid., p. 2.

89Protokoll за 18 декабря 1938 г., RA 542, vol. 1.

243

Шведский эксперимент в демографической политике

путаницы, содержащейся в итоговом докладе. В нем изложение существа дела окрашено реакционными стереотипами мышления, а важные принципы искажены и ослаблены.

Шведская демографическая политика, представленная предшествовавшими докладами, по их утверждению, была основана на демократическом принципе «добровольности материнства» и на стремлении оказать общественную поддержку тем, кто хотел бы создать семью. Эта позитивная

ирадикальная программа, отметили они, решительно отличается от политики повышения рождаемости, проводимой фашистскими и национал-социалистическими государствами. Перссон и Вастберг выразили несогласие с размыванием в первой главе границ между шведской политикой, с одной стороны, и немецкой и итальянской — с другой. Они оспорили утверждение, что рабочий класс в конце концов принял «старую консервативную» линию в вопросе рождаемости. Консервативная линия, отметили они, привела в 1910 г. к принятию законов, запрещавших продажу противозачаточных средств и распространение сведений о них. Новая же демографическая политика Швеции сформировалась в результате отказа от былого консерватизма и окончательной победы неомальтузианского движения. В итоговом докладе неправомерно размыты различия «между современной шведской демографической политикой, с одной стороны, и фашистской

инацистской идеологиями, опирающимися на прежние консервативные теории — с другой»90.

Далее Перссон и Ваксберг обратились к другим проблемам. Они подвергли критике содержащееся в докладе неодобрительное отношение к практике ограничения рождаемости без различения нормального регулирования рождаемости, отвечающего предпочтениям комиссии, и «чрезмерного ограничения рождаемости». Касательно высказанных в докладе соображений о желательности роста населения они заявили, что

«даже если бы такая цель была реализуема, в чем мы сомневаемся, мы не хотели бы повышения рождаемости выше того уровня, который необходим для поддержания неизменной численности населения»91.

90“Särskilt yttrande av herr Persson och fru Västberg,“ GMA 11.2.3., p. 4.

91Ibid., p. 5.

244

Глава 6. Строительство нового общества

Они также отметили, что итоговый доклад путается в понимании взаимосвязи между рождаемостью и уровнем дохода. В бедных семьях средний уровень рождаемости выше, но это характерно только для текущего «переходного периода». Когда знания о противозачаточных методах дойдут и до слоев с низкими доходами, это различие исчезнет. Лишь по недомыслию

витоговом докладе выдвинут аргумент, который до сих пор использовали только противники комиссии.

Всвоей предшествующей работе, заявили они, комиссия руководствовалась социал-демократическим пониманием связи между уровнями дохода и рождаемости. Все направления социальной политики, нацеленные на выравнивание уровня жизни у семей с разным числом детей, могут способствовать повышению рождаемости. Дополнительные дети понижают уровень жизни всех семей, и бедных, и богатых. Эффективная демографическая политика не может руководствоваться классовыми критериями или критериями уровня благосостояния. Во всех социально-экономических группах уровни фертильности пар зависят от расходов на воспитание дополнительного ребенка. Любая полезная программа, заключили они, должна быть применима универсально92.

Но, по необъясненным причинам, Перссон и Вастберг

впоследнюю минуту отказались от обнародования своих претензий к итоговому документу. В телеграмме от 29 декабря они сообщили Волину, что не станут обнародовать какойлибо [альтернативный] доклад или особое мнение. «Полностью поддерживаю итоговый доклад», — добавил Перссон

втелеграмме, отправленной на другой день93. А раз итоговый доклад сохранил стиль изложения, так возмутивший Мюрдаля, приходится сделать вывод, что с другого берега Атлантики его влияние и тонкое чувство политических различий просто не смогли повлиять на коалиционную политику социалдемократов и аграриев. Итоговый доклад был обнародован

вконце декабря. Что касается вопроса об авторстве, в преамбуле было отмечено только, что в подготовке этого доку-

92Ibid., pp. 6—9.

93Обе телеграммы хранятся в RA 542, vol. 1.

Магнуссон также решил воздержаться от особого доклада, и это дает основание предположить, что три потенциальных диссидента вняли уговорам Волина, призывавшего к единству.

245

Шведский эксперимент в демографической политике

мента участвовали все члены комиссии «за исключением г- на Мюрдаля, который не смог принять в этом участия в силу пребывания за границей»94.

Итоговый доклад в целом считается работой Волина95. Но в начале 1939 г. публику интересовали уже другие вещи. Мюрдаль утешил себя тем соображением, что все это в об- щем-то не имело большого значения. В феврале 1939 г. он написал Вастбергу: «Недавно я получил [копию] итогового доклада комиссии по народонаселению. Как вам известно, я считаю, что текст довольно плох, но, с другой стороны, он не сыграет столь уж большой роли; в предыдущих докладах важные принципы сформулированы куда яснее и тверже»96.

94SOU 1938: 57, Socialdepartementet, Slutbetänkande (Stockholm, 1938), p. 11. Образцы языка, раздражавшего Мюрдаля, см. на рр. 26—31 и 34.

95См.: Birger Hagård, Nils Wohlin: Konservativ centerpolitiker

(Linkoping: A. B. Sahlströms Bokhandel, 1976), p. 389.

96Гуннар Мюрдаль Дисе Вастберг, 25 февраля 1939 г., GMA 11.2.4.

Глава 7 ПРИМЕНЕНИЕ НАУК ОБ ОБЩЕСТВЕ

И ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЕ ИМИ

Сотъездом в США супруги Мюрдали на несколько десятилетий утратили прямое влияние на выработку внутренней политики Швеции. Но их работа была клонирована в других странах и дала сходные результаты. Например, идеи Мюрдалей успешно прижились в Дании и Норвегии. В обеих странах перевод книги «Kris i befolkningsfrågan» и частые наезды самих Мюрдалей стимулировали независимые дискуссии и создание параллельных комиссий по народонаселению соответственно в 1935 и 1936 гг. Выводы этих комиссий были поразительно сходны с полученными в Швеции. Мюрдали оказали прямое влияние и на демократических социалистов Великобритании, что в 1944 г. привело к созданию Королевской комиссии по народонаселению.1

Но вопрос о реальной значимости усилий Мюрдалей остается спорным. Шведские ученые в течение многих десятилетий считали, что работа Мюрдалей о народонаселении заложила основы современной шведской социальной политики и стала первым полным описанием и научным обоснованием законченного государства благосостояния2. Но позднее некоторые историки предложили другую точку зрения. Хатье, например, рассматривает их книгу и проект как всего лишь компиляцию существовавших тогда политических идей,

1Миссионерская работа Мюрдалей за пределами Швеции детально описана в моей работе “The Roles of Alva and Gunnar Myrdal in the Development of a Social Democratic Response to Europe’s Population Crisis, 1929—1938” (doctoral diss., Ohio University, 1978),

pp. 415—468.

2 Åke Elmer, Svensk socialpolotik (Lund: Liber-Läromedel, 1975), p. 99; см. также: Halvor Gille, Svensk befolkningspolitik (Copenhagen: Socialt Tidsskrift, 1949).

247

Шведский эксперимент в демографической политике

упакованную в красивую пропагандистскую обертку, пусть

ине вполне оригинальную. Комиссию по народонаселению, созданную в 1935 г., она не считает местом разработки всеобъемлющих реформ, а участие Мюрдалей в дебатах о допустимости абортов полагает по сути реакционным и полной неудачей для шведского женского движения3.

Попытавшись измерить действительные результаты политики, начатой в 1930-е годы, Кальмарк описывает смешанную картину. К примеру, рассмотрев программу ссуд молодоженам, она обнаруживает, что результаты ее реализации оказались насмешкой над авторами: в выборке по Стокгольму пары, взявшие эти кредиты, продемонстрировали поведение, обратное ожидавшемуся. В этих семьях рождаемость была ниже, чем в тех, которые не воспользовались льготными кредитами. К тому же и коэффициент разводов в этой группе оказался обескураживающе высок: 27,5% пар, взявших ссуду, к 1942 г. развелись, тогда как по стране в целом коэффициент разводов за этот период составил только 12%.

Результаты программы помощи по беременности и родам тоже оказались противоречивы. Программа помощи оказалась намного популярнее, чем ожидалось: к 1941 г. более половины всех собравшихся рожать шведок имели право на помощь

иполучили ее, т.е. впятеро больше, чем предполагалось. Но проявились и непредвиденные побочные следствия программы: получившие помощь незамужние шведки впоследствии выходили замуж реже, чем женщины, не получавшие помощи. Еще более обескураживающим, учитывая аргументы Мюрдалей и комиссии, оказалось то, что сравнительно много детей оказалось только у женщин, рано вышедших замуж, а также родивших или зачавших ребенка до брака, иными словами, в архаичных, «иррациональных» семьях, которые с позиции новых программ считались анахронизмом.

Положительный эффект дала только жилищная программа: среди семей, участвовавших в программе семейного жилья, процент разводов оказался ниже, чем в среднем по стране. Впрочем, влияние жилищной программы на рождаемость

3Ann Katrin Hatje, Befolkningsfrågan och välfärden: Debatten om familjepolitik ich nativitetsökning under 1930-och 1940talen (Stockholm: Allmänna Förlaget, 1974), pp. 121—135, 226—232, 239.

248

Глава 7. Применение наук об обществе и злоупотребление ими

определить не удалось. В общем, из работы Кальмарк следует, что последствия проекта Мюрдалей были либо нейтральными, либо отрицательными4.

Но, оценивая их влияние только по этим критериям, можно упустить глубинный смысл исторических изменений. В свете этого заслуживают внимания две темы: обзор того, как Мюрдали применяли науки об обществе и злоупотребляли ими,

ианализ их подлинных долгосрочных социальных целей (в отличие от сиюминутной полезности программ поддержки семьи

иповышения рождаемости).

Что касается общественных наук и политики, работа Мюрдалей стала повсеместно копируемым образцом того, как научные данные можно использовать для создания кризиса и для трансформации этого кризиса в государственное вмешательство. До 1930-х годов кризис оправдывал расширение государственного вмешательства только в ситуации иностранного вторжения, войны или (редко) экономических трудностей. Национал-социалисты в Италии и Германии в 1920—1930-х годах развили модель кризисного стимулирования и регулирования, но именно Мюрдалям выпала задача придать использованию кризиса демократический оттенок.

В то время демография была новой наукой с зарождающимися парадигмами и непроверенными теориями. Мюрдали бесстрашно ринулись вперед. В Швеции (да и в Европе) демографический кризис был до некоторой степени отражением не силы, а слабости общественных наук. Например, перспектива «демографического перехода» — переход от ситуации с высокими коэффициентами рождаемости и смертности к противоположной, с низкими коэффициентами рождаемости и смертности — и соответствующая теория в то время были еще весьма туманными. Более того, чистый коэффициент воспроизводства, вычислением которого занимался Кучински, а вслед за ним и многие другие, имел тенденцию переоценивать величину падения рождаемости. К тому же впоследствии было выявлено, что спад рождаемости в начале 1930-х годов, сделавший работу «Kris i befolkningsfrågan» и другие аналогичные книги столь актуальными, в значительной мере был

4Ann-Sofie Kälvemark, More Children or Better Quality?: Aspects of Swedish Population Policy in the 1930s (Uppsala: Historishka Institutionen, 1980), pp. 81, 102, 132—139.

249

Шведский эксперимент в демографической политике

результатом откладывания рождений на будущее, а не отказом от рождения детей вообще. Полная фертильность западноевропейских женщин в период 1920—1945 гг. вообще-то отличалась поразительной стабильностью5. Тем не менее ошибочные расчеты и неверно интерпретированные данные помогли Мюрдалям обратить изменение в кризис, а кризис — в политическое действие.

Недостоверность применяемых научных подходов удавалось скрывать благодаря присущей Мюрдалям самоуверенности и способности обходить нюансы. Гуннар Мюрдаль вновь и вновь объяснял, что источником его уверенности являются «ясно сформулированные ценностные предпосылки», которые лишь задавали направление работы с нейтральными фактами. Точнее было бы сказать, что Гуннар Мюрдаль эффективнее всех использовал научный жаргон, распространившийся

вИнституте социальных наук Стокгольмского университета

вконце 1920-х и в 1930-х годах. Когда сравнительно ясный язык ученых, основавших в XIX в. социологию, в ХХ в. уступил место неразборчивому использованию чисел и расплывчатых определений, столь любимое Мюрдалем различие между «ценностями» и «фактами» оказалось размытым, а жаргон превратился в удобное прикрытие политических целей6.

Более того, для обоснования политических действий Мюрдаль использовал крайне ненадежные причинно-следственные связи. Научным обоснованием для перераспределения доходов от сравнительно обеспеченных и малодетных к сравнительно бедным и многодетным был полученный Эдином результат, что при более высоких уровнях дохода в некоторых социальных группах нетто-рождаемость повышалась хоть и очень незначительно, но статистически значимо. Открытие интересное и неожиданное,но эточастныйслучайи,возможно,дажевременное отклонение, о точном значении которого судить трудно. На основании этих данных можно прийти и к диаметрально противоположным выводам. Начать с того, что объективно невозможно поднять «нижние 90%» населения до уровня дохода «верхних 10%», что было бы единственным логичны выводом из работы

5См. об этом Michael Teitelbaum and Jay Winter, The Fear of

Population Decline (New York: Academic Press, 1985).

6 См. подробную критику работы Мюрдаля в: Anders Byttner,

“Vetenskap och politik” i befolkningsfrågan (Stockholm: CentrumInformation AB, 1939).

250