Ocherki_istorii_zapadnoi_politicheskoi_filosofii
.pdfПростая оценочная замена доминаты нужды на нечто другое, на- пример удовлетворение потребностей, ровным счетом ничего не ме- няет. Непринципиально, что заставляет людей агрегироваться: сила голода или жажда удовольствий. Важно другое: там, где организа- ция создана путем принуждения, нет свободы. Следуя, проверенной Просвещением логике Гоббса, от феномена свободы мы неизбежно переходим к проблеме порядка, поскольку именно порядок, в нераз- рывной паре со свободой, конституирует современные обществен- ные формы. Порядок – это общественная ценность, которая значи- тельно важней простого положения вещей, поэтому его наличие или отсутствие становятся главной проблемой капитализма.
Если данная догадка верна, то мы можем указать на причины столь легкого отказа крупнейшей теории демократии от защиты ка- питализма перед угрозой социализма, что, собственно, составляет своеобразное «белое пятно» в теории Шумпетера. Вопрос этот тем более актуален, если вспомнить, что Шумпетер понимал под социа- лизмом – сталинскую систему.
Попытки вскрыть генеалогическую связь советского строя и позднего капитализма предпринимались многократно, практически с момента появления СССР. Наиболее известная идея – «государ- ственный капитализм». Но для Шумпетера экономические основы капитализма и социализма коренным образом различаются, две си- стемы роднит не экономика, а высокоинструментализированная по- литика.
КпроблемесовместимостикапитализмаисоциализмаШумпетер обращается вновь спустя десятилетие. В работе «Движение в соци- ализм» Шумпетер предлагает обратить внимание на обесценивание капитализма со стороны теоретического и интеллектуального обе- спечения рыночной экономики. Как он заметит, значительное число экономистов, которые считают себя «на все сто процентов» против- никами социализма и отрицают возможности капиталистического коллапса, всячески провоцируют его своими трудами. Экономисты, стремясь достичь политической стабильности, на самом деле спо- собствуют развалу капиталистической экономики. К таким «троян- ским коням» капитализма ученый относит:
–стабилизационныемеры,направленныепротивэкономических кризисов (спадов, депрессий, безработицы и т. п.), главная роль в которых отводится масштабному государственному вмешательству в экономику. По Шумпетеру, данный процесс непосредственно во- площает социалистическую идею «всеобщей занятости»;
441
–балансирующие процедуры так называемого социального принципа «большего равенства в доходах». При этом проблему со- ставляют критерии подсчета излишков и недостатков в доходах и, самое главное, не определяются практические пределы действия принципа равенства;
–экономические отношения логичным образом приходят к «трестовой политике», которая, как минимум, направлена на сговор
вотношении цен. Но именно эта тенденция демонстрирует, что со- циалистический принцип «государственного регулирования цен» все чаще предлагается как вполне «адекватный инструмент» капи- тализма. Те же нормы госконтроля часто используются и в отноше- нии рынка труда и денег;
–к просоциалистическим мерам Шумпетер относит и существо- вание государственных компаний, от почты до крупных энергетиче- ских предприятий, которые приучают всех к присутствию государ- ства на «свободном» рынке;
–и наконец, последний «троянский конь» – это законодательное обеспечение предпринимательства и прежде всего государственно- го регулирования рынка ценных бумаг.
Шумпетер показывает, что внутренняя интеллектуальная систе- ма, присущая капитализму, губит его изнутри и приближает ката- строфу. В этом отношении весьма симптоматичным является ком- ментарий Шумпетера, что «на какой-то горе в Швейцарии прохо- дили конгрессы экономистов, которые выразили неодобрение всем этим мероприятиям или большинству из них. Но эти анафемы даже не удостоились каких-либо возражений» (там же, с. 529).
Кризис труда и разрушение защитных опор капитализма.
Ключевым элементом капиталистической прагматики всегда яв- лялась исторически беспрецедентная функциональность капита- листической системы. Практика обусловливает не только сами функции, но и определяет содержание всех сторон деятельности. Шумпетер говорит, что капитализм «по существу является эволю- ционным процессом», и потому неизбежным следствием эволюции функциональности станет трансформация практических сторон за- нятости предпринимателей.
Однако если для других общественно-политических форм из- менения в трудовой системе носили второстепенный характер, то для капитализма функциональные сдвиги в системе труда губи- тельны. Капитализм движется к уничтожению себя, значит, наи- лучший вариант капиталистической функциональности – это ее
442
первичный модус. Именно в этом режиме капитализм практически мгновенно (в силу краткосрочности частных интересов) победил (изменил) прежние формы. Таким образом, всякое изменение тру- довой специфики вредит общей конкурентоспособности системы. Эволюционный характер капитализма – это выражение внутренне- го противоречия конструкции, когда даже плавные, эволюционные изменения приводят к разрушительным последствиям.
Шумпетер определяет несколько главных точек приложения разрушительнойизменчивостикапитализма.Первая–этоувядание «духа предпринимательства». Шумпетер полагает, что он истощен. Другими словами, когда-нибудь «предпринимателям будет нечем заняться» (там же, с. 183). В таком же положении оказываются «ге- нералы в обществе, которое совершенно уверено, что мир утвер- дился раз и навсегда». Прибыль стремится к нулю, а конкурент- ность – к монополии, что для предпринимателя означает то же, что для маршалов кантианская перспектива «вечного мира». Фигура предпринимателя как главная единица всеобщего труда рано или поздно лишится своего практического смысла, обесценится в рам- ках собственной системы. Иными словами, мы имеем дело с пара- доксом капитализма, который оказывается рациональным путем в иррациональность, или даже безумие.
Чтобы пояснить губительность для капитализма изменений ус- ловий труда, Шумпетер предлагает представить весьма правдопо- добную для политики ситуацию, в которой трансгрессия как про- гресс или регресс станет невозможной и «возникнет более или менее стационарное состояние». В этой «стабильности» предпринимателю остается переквалифицироваться в управленца, механизировав до предела свои функции. Весь инновационный потенциал рискующего в стиле «созидательного разрушения» авантюриста конвертируется в рутину «планового» управленца. Произойдет технологизация инно- ваций, а это, по мысли Шумпетера, окажет на общество влияние не менее катастрофическое, чем коллапс экономики.
Как полагает Шумпетер, базовой функцией образцового пред- принимателя являлось постоянное революционизирование произ- водства. Этот фактор имел самостоятельное смысловое значение дляэкономики,поскольку«всеновоележитзапределамирутинных, понятных всем задач». Новому всегда приходилось преодолевать сопротивление социальной среды, однако сейчас «новаторство само превращается в рутину», а изменения становятся делом агентств, состоящих из специалистов, чья задача организовать выпуск про-
443
дукта самым предсказуемым образом. Так, по мысли Шумпетера, «на смену личности приходят бюро и комиссии». «Иные, неэконо- мические дали, станут увлекать умы и давать простор для приклю- чений» (там же, с. 183).
Вторая из опорных основ капитализма – это феодальные инсти- туты. «Термин “институциональные структуры” мы будем употре- блять в широком смысле, относя сюда не только юридические ин- ституты,нотакжеисложившиесяустановкиобщественногомнения и государственной политики» (там же, с. 187).
Шумпетер размышляет о значении феодализма в историософ- ской манере. Капитализм как общественная форма не имеет априор- но заданных внешних границ, последние нащупываются в процессе развития и изменения: такова, например, граница с будущим. Из-за того, что развитие ведет капитализм к самоотрицанию, приходящий на смену социализм не сможет воспользоваться буржуазной инсти- туциональной структурой, поскольку подлинные конкурентные формыктомувремениполностьюраспадутсяибудутусвоеныпозд- некапиталистическими образованиями.
Что же касается границы с прошлым, то здесь дело обстоит не- сколько иначе. Первичные формы капитализма развивались на базе существовавших в то время мощных институциональных каркасов феодальных сообществ (ремесленнические цеха, деревни, поместья и т. п.). Ремесленничество превратилось в предпринимательство. Экономические революции привели к промышленному производ- ству. Корневое феодальное отношение, господин–крестьянин, было устранено, проведена демократизация законодательных доктрин, отменены привилегии дворян. Капитализм, безусловно, осуществил значительные преобразования и политические революции, но, как скажет об этом Шумпетер, «капитализм просто руководил адапта- цией».Болеетого,«невольновозникаетвопрос,пошлалитакаяпол- ная эмансипация на пользу буржуазии и ее миру». Окончательная декомпозиция феодализма лишила капитализм важнейших опор- ных смыслов.
При капитализме появилась идея того, что в настоящее время можно называть тотализацией структурных различий в общежи- тии. Как скажет Шумпетер, «королевская власть никогда не была поистине абсолютной, но государственная власть стала всеобъем- лющей». Поэтому до тех пор, пока политическая власть оставалась в руках создавшей ее архаической элиты, функциональная сторо- на политики не вызывала никаких осложнений, что и позволяло
444
предпринимателям заниматься организацией и управлением тру- довых армий. Всеобщая политическая власть была для представи- теля «благородного класса» эквивалентом средневековой доблести. Еще Макиавелли отмечал: «Только тот, кто обладает истинной до- блестью, <...> сумеет не упустить того, что фортуна сама вложила ему в руки» (власть) (Макиавелли Н. Государь / Сочинения. Спб.:
Кристалл, 1998. С. 63).
Как ясно следует из текстов Шумпетера, буржуа видел доблесть в иных материях, поэтому обе формы какое-то время сосуществова- ли вместе, причем переплетение «феодализма и капитализма» пред- ставляется Шумпетеру чем-то большим, чем переходное состояние: «Это был активный симбиоз двух социальных слоев, один из кото- рых, несомненно, поддерживал другого экономически, но в свою оче- редь пользовался политической поддержкой другого» (Шумпетер Й. Капитализм, социализм и демократия. М.: Экономика, 1995. С. 193).
Шумпетер говорит о том, с какой «великолепной легкостью и изяществом» лорды и рыцари превратились в судей, администрато- ров, дипломатов, политиков и офицеров, чего, конечно, нельзя было сказать о промышленниках или торговцах, поскольку «фондовая биржа – слабая замена Священному Граалю».
Социальный анализ системы «девственного капитализма» пока- зал, что его «защитная броня» была выполнена целиком из небур- жуазного материала. Под этой броней капитализм чувствовал себя настолько хорошо, что даже позволял себе «нападать на свой защит- ный панцирь».
Суждение о динамике изменений капитализма еще более ради- кально, чем сам вопрос. Шумпетер сомневается в самостоятельно- сти капиталистического мироустройства, поскольку с той же убеж- денностью можно утверждать, что капитализм в своей адекватной форме целиком принадлежит предшествующей феодальной систе- ме. «Мы имеем все основания задать вопрос, вполне ли корректно считать капитализм самостоятельно возникшей социальной фор- мой или он является всего лишь последней стадией разложения того, что мы называем феодализмом?» (там же, с. 193). Разрушив докапиталистический каркас, поздний капитализм «сломал не толь- ко преграды, мешавшие его прогрессу, но и те опоры, на которых он сам держался».
Третьей опорой капитализма, которая неумолимо приходит в упадок, является собственность. Фигура собственника постепенно становится чем-то эфемерным. А вместе с ней пропадает интерес к
445
собственности, сформировавший атрибуты общественных институ- тов капитализма.
На примере своеобразной «социологии акционеров» Шумпетер показывает три ставшие типичными социальные группы: крупные и мелкие держатели акций и управляющие различных уровней. Последние практически никогда не понимают интересы акционе- ров как свои собственные, являясь наемными менеджерами. В луч- шем случае управленцы связывают себя с интересами предприятия, в котором они работают. Крупные акционеры, опасаясь стать бан- кротами, вынуждены вести себя сообразно с выгодой, которую они могут получить от акций. Подобным образом ведут себя и мелкие держатели – с тем различием, что незначительность размера акций может даже вызвать у них стойкую неприязнь к предприятию или корпорации.
Другими словами, закрепленный на всеобщем уровне институт собственности оказывается, по сути, без своего актора – собствен- ника, то есть без хозяина в самом обычном смысле, который трудит- ся в режиме «собственность ради собственности», что было тожде- ственно модусу: жизнь ради жизни.
Схожую логику использует Шумпетер, демонстрируя «увядание свободы контрактов», которые своей произвольной формой могли удовлетворять истинным интересам «частной» экономической де- ятельности. «Капиталистический процесс, подменяя стены и обо- рудование завода простой пачкой акций, выхолащивает саму идею собственности» (там же, с. 197). Дематериализация или виртуализа- ция собственности приведет к тому, что «со временем не останется никого, кого бы реально заботила ее судьба».
Стоит также остановиться на аспекте, так называемой, экстен- сивной, раннебуржуазной семьи. Распад структуры больших семей также относится к «внутренним причинам» капиталистического разложения. Давая толчок развитию индивидуализации, он на са- мом деле произвел «атомистические семьи». Проблема подобной ситуации не в демографии, а в том, что малые семьи означают ма- лую мотивацию труда. Снижение «сберегательных» ожиданий ру- шит общую эффективность общественной системы. «Как только дети исчезают с морального горизонта бизнесмена», в семью входит «экономический человек», это окончательно губит «капиталистиче- скую этику, которая заставляла работать на будущее независимо от того,комупридетсясобиратьурожай»(тамже,с.220).Современные семьи, констатирует Шумпетер, перестают аккумулировать риски
446
предпринимателей, а нормативный импульс атомистической и даже нуклеарной семьи (я и моя собственность) полностью совпадает с частным интересом массового индивида.
Последняя из ключевых опор капитализма – это интеллектуаль- ная легитимация. Шумпетер указывает на имманентную критич- ность и открытую враждебность интеллигенции к капиталистиче- скому строю. В самом общем смысле Шумпетер полагает, что интел- лектуальность,образованностьипросвещенностьконтрнаправлены культуре «экономического человека». Стремясь сделать из образо- ванного человека узкого специалиста, современный капитализм запускает неподконтрольный процесс критического самосознания. Критическая рефлексия впоследствии станет общей установкой – «от критики текстов до критики общества – короткий путь».
Шумпетер рельефно показывает, что интеллигенция – непре- менный продукт капиталистических отношений. Более того, пока «экономические люди» создают трудовые армии, интеллектуалы создают свои батальоны. Причем под крылом предпринимателей в капиталистическом обществе «всякая атака против интеллектуалов наталкиваетсяначастныебастионыконкурирующихбизнесов,вко- торых гонимые всегда смогут найти приют» (там же, с. 207).
Шумпетер в этом вопросе целиком соглашается с Марксом: «Защищая интеллектуалов как социальную группу, <...> буржуазия защищает самое себя и свой жизненный уклад». Только иные обще- ственные формы (сталинизм и фашизм) в состоянии «покорить» критичность интеллектуалов. Современный капиталист чувству- ет некое родство с критиками, однако интеллигенция эту связь не признает. Она образует своего рода контактную дугу с властью – от интеллектуальной легитимации до бескомпромиссной критики. Это обстоятельство сыграло злую шутку с капитализмом в Европе. «Государственные структуры Европы по происхождению своему являются докапиталистическими и надкапиталистическими», и что бы ни происходило с государственной системой управления, чинов- ники так и не растворились в буржуазии. Поэтому критический за- рядинтеллектуалов,обращенныйнавласть,естьсвязьпотусторону капитализма, которая таит большую угрозу для капиталистической системы в целом, нежели для власти как таковой.
Почему демократия? Теория агрегатов считается одной из вер- сий радикально консервативной политической философии. Многие комментаторы считают Шумпетера одним из выдающихся пред- ставителей данного направления, с подобным определением согла-
447
сился бы и сам философ. Он обозначил свою позицию так: «Можно ненавидеть социализм или, по крайней мере, относиться к нему с холодным критицизмом, но все же предвидеть его приход. Так по- ступали и поступают многие консерваторы» (там же, с. 104).
Однако рассмотрение его теории под углом политико-философ- ского анализа требует более внимательного отношения к стратегии, которая вытекает из шумпетерианских умозаключений, а не к заме- чаниям ученого относительно собственного автопортрета. Если бы, поставив диагноз капитализму, Шумпетер не предпринял попытки по излечению больного или, по крайней мере, не попытался облег- чить страдания агонизирующего, то мы имели бы дело с одной из реакционныхдоктрин.НоШумпетерищетответнавопрос:«Чтоде- лать?» При этом выводы, к которым он приходит, проблематизиру- ют не только его идеологическую приверженность консерватизму, но и заставляют по-новому взглянуть на идеологическое направле- ние развития его мысли.
Все, о чем говорил Шумпетер в критическом обзоре капитали- стической системы, подчинено проекту спасения от ставшей уже практически неизбежной самоликвидации экономического обще- ства. Пытаясь ответить на вопрос о том, как действовать в сложив- шейся ситуации, Шумпетер старается быть максимально реали- стичным. Он не надеется ни на чудеса долга и справедливости, ни на различные властные эффекты вроде суверенитета, общего блага или воли. Поэтому прежде, чем подвести итог разговора о шумпе- терианской политической философии, необходимо прояснить, по- чему теория агрегатов – это все-таки теория демократии.
Заметим, Шумпетер в своих текстах никогда не переоценивал человеческие способности. Следовательно, политическая система и ее опорный каркас (техника принятия решений) должны быть спроектированытак,чтобыфункциячеловекав«общемделе»могла свестись к некоему предельно простому и одновременно значитель- ному действию. Таким действием оказывается выбор. Причем чем менее он продуман, зрел и осознан, тем более будут востребованы услуги тех, кто в состоянии подготовить содержательные стороны выбора.
Необходимо сделать уточнение, что Шумпетер говорит о самом простом процессе, который, тем не менее, все же подпадает под при- знаки демократии. Данный процесс должен включать в себя два встречных уровня, способных компенсировать друг друга. Один, уровень публичный, это, собственно, сфера выборов, где из предло-
448
женных альтернатив человек с правом избирательного голоса ста- вит некую финальную точку в политическом участии. Другой уро- вень скрытый – сфера предварительной подготовки «разумного» политического выбора.
Шумпетер решает задачу обеспечения порядка в обществе «эко- номических людей». Предельно простой ответ чаще всего вытекает из вопроса. Чтобы обеспечить политический выбор экономических людей, нужно построить систему «потребительского» выбора в по- литике. Для осуществления замысла необходимо задать системы негативных исключений, в которых минималистская, примитивная демократия сможет быть купирована до формы, не приносящей вре- да олигархическому статус-кво.
Во-первых, демократия не может опираться на гражданствен- ность. В обществе, состоящем из «эгоистов», опора политической системы на политическую ответственность, которая мобилизует к участию во всеобщих делах, есть утопическая предпосылка.
Во-вторых, «экономический человек» априори не интересует- ся делами других людей. Кругозор частного интереса ограничива- ется, грубо говоря, тем, до чего может дотянуться вытянутая рука. Поэтому индифферентность людей к всеобщим делам будет одним из базовых условий функционирования демократического метода наравне с возрастающей апатией не только к политике, но и к общей культурной динамике капитализма.
В-третьих, простые функции жизнедеятельности человеческого организманемогутбытьпереданыдругомуорганизму,ихневозмож- но представлять политически. Так и частные интересы, в основании которых лежат те же простые витальные стимулы, не могут быть представлены, как, например, политическая воля. Материальные условия выживания тела невозможно заместить символическими функциями. Значит, политическое представительство – такая же утопия, как и способность экономических людей к выработке общей воли. В то же время, борьба за жизнь – это достаточно серьезная причина для активизации деятельности человека. На этом и долж- на основываться демократическая методика, позволяющая людям бороться за лоббирование своих частных интересов в политических решениях.
Шумпетер говорит прямо, что «демократический метод» не бу- дет означать «увеличения личной свободы» и, конечно, не является приближением к идеалу классической демократии. Достоинством метода помимо реалистичности является то, что агрегативная де-
449
мократия менее лицемерна, чем та, движение к которой нужно остановить, а именно социалистическая демократия. «В условиях буржуазного общества политическая демократия неизбежно стано- вится ширмой», прикрывающей реальные экономические отноше- ния. Поэтому метод Шумпетера конкурирует с социалистическим только на уровне способности быть более эффективной системой манипуляции.
С точки зрения классической демократической культуры, ус- ловия, в которых должен работать метод Шумпетера, вообще не- возможно назвать подходящими для каких-либо народных форм правления. Неспособность к политической воле, ограниченность витальной нуждой, борьба за жизнь в условиях, близких к «есте- ственному отбору», и т. п. – это скорее фон для тирании, чем для правления народа.
Шумпетер не придает значения типологии правления (демокра- тия, деспотия, тирания и др.). Более того, в текстах Шумпетера мы не обнаружим прямых опровержений теоретиков демократии. Цель его работы заключается в том, чтобы предложить метод, который будет конкурентоспособен в споре с «культурно непредсказуемы- ми» общественными формами.
Политическая обстановка, которая сменит капитализм, – это дискретный мир «объема случайностей», а та система, что будет способна эффективно, как скажет Шумпетер, «управлять про- цессом воспроизводства людей и, используя соответствующий генофонд, выращивать либо суперменов, либо недочеловеков», определит черты будущей цивилизации. «Маркс ошибался», до- бавляет Шумпетер, будто «экономическая система не детермини- рует характер цивилизации. Возможен и другой ответ: экономи- ческая система в целостном ее виде определяет тип культуры». Единственным эмпирическим препятствием для подтверждения подобного вывода является то, что мы всегда «имеем дело с некой исторической реальностью, которая предоставляет нам всю необхо- димую дополнительную информацию, и <...> исключает массу дру- гих потенциально возможных вариантов развития» (там же, с. 231). А пока, как считает Шумпетер, есть только одна форма, способ- ная «серийно» воспроизводить статус-кво в многоальтернативных перспективах истории, – это социализм.
Агрегативная демократия vs классическая демократия.
Главная черта демократии в классическом представлении – это народное признание власти. Этические вопросы делегитимируют
450