8. Первые печатные газеты.

Первыми европейскими печатными периодическими изданиями считаются сохранившиеся немецкие газеты «Relation: Aller Furnetmen» (Страсбург) и «Awiso Relation, oder Zeitung» (Аугсбург), датированные 1609 годом. Именно с этих пор и отмечается рождение прессы.

В XVII в. вслед за Германией первые печатные газеты появились в Нидерландах («Niederlantshe Tijdinghe» — 1609 г.), Швейцарии («OrdinaruWochenzeitund» — 1610 г.), во Франции («Mercure francais» — 1611 г., а затем и первый политический официоз «LaGazett» — 1631 г.), в Италии (римский еженедельник «Gracas», а затем и первая массовая газета «Sincere» — 1642г.), Испании (правительственная «Gacetta» — 1661г.), Дании («Europaische Wochentliche Zeitung» — 1663 г.). В США первая попытка издания газеты «Publick Occurrenses Both Foreign and Domestick» («Общественные события как иностранные, так и местные») была предпринята в 1686 г. Но первой настоящей еженедельной газетой считается «Boston News-Letter» («Бостонский листок новостей»), вышедший в 1704 г.

Первая российская печатная газета «Ведомости» родилась почти столетие спустя после появления первых изданий в Европе. Как и многое другое, газета была заимствована Петром I с иностранных образцов и насаждалась царем в качестве правительственного информационного органа в безграмотной России. 15 декабря 1702 г. Петр I подписал указ о печатании «Ведомостей » для « извещения оными о заграничных и внутренних происшествиях» всех русских людей и с этой целью «продаваться в мир по надлежащей цене». Поставщиками информации обязывались быть все государственные учреждения (приказы). В рукописном варианте сохранилось два номера за 1702 г. — от 17 и 27 декабря. Второй номер своим названием очень походил на заголовки первых европейских газет: «Юрнал или поденная роспись, что в мимо шедшую осаду под крепостью Нотенбурхом чинилось сентября с 26 числа в 1702 году».

9. «Ареопагитика» Джона Мильтона.

«Ареопагитика: Речь о свободе печати от цензуры, обращенная к парламенту Англии» — полемический трактат Джона Мильтона, направленный против цензуры. «Ареопагитика» считается одной из наиболее влиятельных и проникновенных философских речей в защиту свободы слова и печати.

В 1644 году Джон Мильтон был привлечен к суду. Его обвинила в нарушении закона о предварительной цензуре компания книгопродавцов. По этому поводу был написан данный памфлет, построенный как обращение к членам парламента.

За образец автор взял речь Исократа "Логос ареопагитикос", обращенную к высшему законодательному органу Афин. Действительно, в памфлете Мильтона прослеживаются некоторые черты афинской риторики. Более того, он сравнивает английский парламент с афинским ареопагом, будто бы проводя между ними параллель. К тому же, название его речи вызывает ассоциацию и с историей Протагора, чьи книги были сожжены, так как в них он выразил свое сомнение по поводу существования богов.

Ценность речи Мильтона состоит в том, что он обосновывает все свои доказательства в пользу отмены запрета на свободное книгопечатание, т.е. его памфлет не состоит из пространных рассуждений на данную тему, мнение публициста аргументировано и подкреплено примерами из истории и цитированием слов известных деятелей.

Однако есть в данном памфлете и некоторые противоречия. В самом начале Джон Мильтон рассуждает об открытой лести по отношению к парламенту со стороны многих людей. Он говорит о том, что необоснованную похвалу можно лишь считать за вежливость. Но к своему заявлению он добавляет такие фразы как "это только еще более будет способствовать блеску вашего мягкого и справедливого управления", "подходящий случай для проявления как свойственной вам в высокой степени любви к истине, так и прямоты вашего суждения, беспристрастного и к вам самим". Может, характер этих утверждений и противоречит его же словам, но Мильтон достаточно искусно завуалировал лесть в своей речи. Таким образом, его похвалы настраивают парламент на нужный лад, вежливые и добрые слова уже заранее располагают слушателей к публицисту, автор ненавязчиво намекает на то, что он заботится не только о благополучии народа и страны, но и о репутации парламента, так как отмена данного закона выставит его членов в выгодном свете.

Мильтон утверждает, что закон не поможет уничтожению книг, несущих в себе еретические или революционные идеи - существуют некоторые религиозные группы, общные по интересам и взглядам, которые если и не сохранят свои мысли в письменном виде, смогут передать их устно, ведь идеи не берутся на бумаге из ниоткуда, им лишь придает форму человек. К тому же, цензоры не смогут проконтролировать абсолютно все печатные издания, так как это потребует от них очень тщательной работы: проверки наличия запрещенных книг у англичан, составления списков этих изданий. Однако автор ставит под сомнение и порядочность цензоров - он уверен, что образованный и добродетельный человек не будет перечитывать недостойные книги в поисках неподходящих моментов или сжигать их, так как уничтожение книг Мильтон приравнивает к убийству.

Джон Мильтон также утверждает, что любая книга должна иметь право на существование, так как даже самое плохое издание с недостойнейшими идеями даёт нам пищу к размышлению, возможность лишний раз убедиться, что мы мыслим в правильном направлении и что плохие идеи не смогут сбить нас с правильного пути. Книги такого типа Мильтон будто принимает за вакцину, которая только поможет укрепить уверенность в правильности заранее сформировавшихся суждений читателя.

Ещё одним доводом, который приводит автор в пользу отмены цензуры на книгопечатание является то, что данный закон тормозит развитие науки, не позволяет образованным людям донести свои мысли до народа. Новые идеи способствуют развитию общества, но оно не сможет развиваться, если не давать ему возможности. Ведь, даже если автор и захочет внести какие-то дополнения или изменения в уже ранее написанное, он не будет иметь на это право, пока цензор не одобрит новую, даже немного подкорректированную версию книги.

Автор не забывает указать и на то, что такое недоверие вышестоящих к жителям Англии унижает их, так как людей заведомо обвиняют в том, чего они не делали.

Помимо обоснованности своих выводов, автор оформляет свою речь в традициях, достойных афинской риторики - она богата стилистическими оборотами и метафорами. Композиция выстроена последовательно, доказательства тесно переплетаются друг с другом, будто звенья цепи - один довод вытекает из предыдущего и приводит нас к следующему. Не стоит забывать и о возвышенности и эмоциональности речи, что помогает читателю понять серьезность всей ситуации и не даёт даже повода усомниться в необходимости отмены закона.