Реформы 60—70-х гг. XIX в. В Прибалтике, Литве и Белоруссии

Отмена крепостного права в России 1861 г. повлекла за собой преобразования в различных сферах жизни. Царское правительст­во было вынуждено провести земскую, городскую, судебную ре­формы и другие административные преобразования, которые каса­лись центрального и местного управления, чтобы приспособить самодержавно-полицейский строй к потребностям капиталистичес­кого развития страны⁵⁰. Однако в Прибалтике, Литве и Белоруссии, Польше эти реформы или совершенно не были проведены, либо реализовались в сильно урезанном виде.

В 1864 г. были созданы выборные земские учреждения, при­званные заниматься местными хозяйствами⁵¹. Распределитель­ными органами земств являлись уездные и губернские собрания, которые избирались на три года и созывались раз в год на несколько дней, Уездные представители назывались "гласными", их число по разным уездам колебалось от 10 до 96, а по губерниям — от 15 до 100 человек. Исполнительными органами земских собраний стали уездные и губернские управы, избирав­шиеся на три года. Выборы в уездные земские собрания ос­новывались на принципе имущественного ценза. Земства вводи­лись постепенно. В Прибалтике по политическим соображениям сохранились, как мы отмечали ранее, органы местного самоуп­равления, находившиеся в руках немецких баронов. В Литве и Белоруссии земства появились лишь в 1911 г. в урезанном виде⁵².

Вслед за этим в России проводится реформа городского само­управления⁵³. В 1870 г. утверждается городовое положение, по которому создаются бессословные органы городского самоуправ­ления — городские думы, избираемые сроком на четыре года. Дума формировала городскую управу — постоянно действующий исполнительный орган, состоявший из городского головы и двух или более членов — гласных, которые выбирались на основе принципов всесословности представительства и буржуазного иму­щественного ценза. Городской голова в крупных городах утверж­дался министром внутренних дел, а в малых — губернатором⁵⁴. Формально городская дума подчинялась не местной админист­рации, а непосредственно Сенату. Однако практически, не обладая никакой властью, она находилась в полной зависимости от мест­ной администрации. Надзор за законностью действий органов городского самоуправления осуществлялся губернатором. Предус­матривалось создание особого присутствия под председательством губернатора, которому поручалось рассмотрение конфликтов меж­ду городской управой и председателем присутствия управы.

Городское самоуправление, как и земство, было ограничено узкими рамками чисто хозяйственных вопросов. Городские думы не обладали властью принуждения для исполнения своих постанов­лений и поэтому прибегали к помощи не подчиненной ей непосред­ственно полиции.

Городская реформа носила половинчатый характер: принципы разграничения функций исполнительной и распорядительной влас­тей проводились недостаточно последовательно, а избирательный закон оказался далеко не демократичным. Несмотря на это, рефор­ма стала безусловно крупным шагом вперед. Новые городские учреждения резко отличались от феодальных, сословно-бюрократических. Основанные на принципе имущественного ценза, они позволяли нарождающейся буржуазии влиять на местное самоуп­равление⁵⁵.

Городовое положение было введено в Прибалтике в изменен­ном виде и значительно позже, чем в центральных губерниях страны, поскольку этому сопротивлялись остзейцы, стремившиеся во что бы то ни стало сохранить нетронутыми "особый порядок", свою "автономию". Между тем политическая обстановка в России, в том числе и в Прибалтике, требовала укрепления здесь позиций царской администрации за счет сокращения сословных привилегий немецких баронов и бюргеров⁵⁶.

Остзейцы всячески противились введению общегосударствен­ного положения о городовом самоуправлении. Оно было распро­странено на Прибалтийский край лишь в 1877 г.

Одновременно городской магистрат Риги; например, добился введения в городовое положение 22 дополнительных пунктов, по которым под видом "местных условий" сохранялось большинство старых сословных привилегий немецких бюргеров и купцов. По­пытки правительства ликвидировать магистрат не имели успеха, и он просуществовал почти до конца 1889 г.

В Эстонии городовое положение 1870 г. было прежде всего распространено на Нарву, в это время входившую в Санктпетербургскую губернию. В других городах Прибалтики его начали вводить в 1877 г. Здесь наряду с новыми городскими управами продолжали действовать магистраты в качестве судебных органов.

Однако в таком виде городское управление просуществовало недолго. В 1892 г. создается новое городское положение, по кото­рому выборы гласных производились не по налоговому, а по имущественному цензу, что позволило немецкой буржуазии вновь укрепить свои позиции. Так, в 1893 г. в городскую думу оказались избраны также представители крупной немецкой буржуазии⁵⁷.

В связи с восстанием 1863 г. в Литве и Белоруссии все северо­западные губернии были объявлены на военном положении и уп­равлялись по чрезвычайным циркулярам и распоряжениям. Были закрыты дворянские собрания, мировых посредников, явившихся представителями сословия помещиков, которых заменили прави­тельственные чиновники⁵⁸, и т. д.

Царское правительство понимало, что рано или поздно придет­ся уравнять этот край с остальными губерниями империи. Оно и не прочь было провести здесь реформы, чтобы устранить препоны, мешавшие полному слиянию этой территории с остальной импери­ей. Вот что писал по этому поводу министр внутренних дел А.Е. Тимашев: "Своеобразные условия края будут сохраняться до тех пор, пока местные учреждения не получат общего с другими губерниями устройства, введение же некоторых из буржуазных реформ, напротив, стало бы важным шагом к сближению Западно­го края с остальными частями империи, к упрочению между ними той связи, которая... наилучшим образом обеспечивается единст­вом учреждений и законов"⁵⁹. Однако правительство, опасаясь нового восстания, не пошло на радикальные изменения. В 1869 г. оно отделило Могилевскую, Витебскую, а в 1870 г. и Минскую губернии от Виленского генерал-губернаторства, чтобы разорвать их связи с Польшей. Хотя управление этими губерниями "по особым законам" разъединяло их с Россией, царское правительст­во не хотело проводить здесь административные реформы: оно опасалось, что местное самоуправление, суды и полиция попадут в руки польского поместного дворянства, которое накануне восста­ния 1863 г. требовало присоединить белорусские и литовские земли в административном отношении к Царству Польскому⁶⁰. Военное положение отменялось с 1866 г. постепенно, начиная с восточных губерний Белоруссии. С 1870 г. оно было отменено на всей тер­ритории Западного края, кроме двух уездов Ковенской губернии⁶¹. Но и после этого в крае продолжали действовать ограничительные циркуляры военного времени; губернатор по-прежнему сохранял права административной высылки, мог уволить со службы любого чиновника и т.д. Между тем на рубеже 60 — 70-х гг., под воздей­ствием демократического движения в стране, правительство раз­решает в виде исключения назначать на сословные должности политически благонадежных поляков. Это касается в первую оче­редь предводителей дворянства, которые назначались правительст­вом, а не избирались, как раньше. Они играли большую роль в сословной дворянской корпорации и в местном административ­ном аппарате⁶². Кроме того, в обход существующего циркуляра местное ополяченное дворянство стали принимать на службу в гу­бернские, уездные и государственные учреждения.

В конце 60-х гг. администрация Западного края неоднократно ставила перед правительством вопрос о проведении здесь реформ, и особенно судебной, имевшей большое значение для защиты интересов поместного дворянства. Но в период реакции 1866 г. правительство было настроено не на продвижение буржуазных реформ на новые территории, а на их свертывание, и только после долгих колебаний оно решилось на административно-судебные реформы в некоторых окраинах.

В Литве городовое положение было введено в 1876 г. Городская дума могла избираться на основе не сословного, а имущественного ценза. Во главе Думы и исполнительного органа — городской управы — стоял городской голова, который в отличие от россий­ского коллеги не избирался, а назначался на этот пост губер­натором. Это касалось крупных городов, таких, как Вильнюс и Каунас, а в местечках учреждались мещанские управы, состояв­шие из мещанского старосты и нескольких членов. В других местах были учреждены мещанские управления во главе со старостой и его помощником. Судебные уставы решили вводить постепенно, причем в них вносились существенные изменения⁶³.

Судебная реформа началась в 1871 г. с мировых судов, при этом в закон о них были внесены существенные изменения. Так же как и в прибалтийских губерниях, мировые суды назначались в административном порядке из лиц "непольского происхожде­ния". Для мировых судей был снижен имущественный и образова­тельный ценз, что позволило расширить круг кандидатов на эту должность за счет прибывших в край русских землевладельцев. Поэтому мировые судьи в Западных губерниях становились прави­тельственными чиновниками, а мировой суд — придатком офици­альной власти.

Введение окружных судов и института присяжных заседателей на этих территориях оттягивалось под разными предлогами вплоть до 1883 г. К этому времени правительство уже внесло соответствующие изменения в судебные уставы 1864 г.: ограничи­валась независимость суда, его гласность, сужалась компетенция суда присяжных; зато усиливалась роль полиции, жандармерии и администрации⁶⁴. А для Западного края плюс ко всему вносятся дополнительные изменения: из общих списков присяжных заседа­телей правительство могло исключать тех или иных лиц по своему усмотрению без указаний причин, для присяжных заседателей из евреев устанавливалась процентная норма⁶⁵.

В 1882 г. в Белоруссии были образованы окружные суды, судебные палаты, прокуратура, нотариат и адвокатура. В Литве в 1883 г. учреждаются окружные суды в Вильнюсе и Каунасе, начинает действовать Виленская судебная палата в качестве апел­ляционной инстанции для Виленской, Ковенской, Гродненской и Минской губерний. При этом предусматривалось, чтобы состав суда был исключительно русским, все судопроизводство и дело­производство велось на русском языке, употребление польского языка в официальной переписке и присутственных местах запреща­лось. Подобного рода ограничения объяснялись следствием поль­ского влияния, которое противопоставлялось российскому и за­трудняло выполнение задачи "обрусения Западного края".

Самой последовательной и радикальной из реформ 60-х гг. XIX в. в России оказалась судебная. Она создала новый, буржуазный суд с большим удельным весом крестьянства⁶⁶. В 1864 г. в России вводятся новые судебные уставы, базирующиеся на следующих принципах: бессословность суда, состязательность сторон, независи­мость судей. На практике это означало, что все истцы и ответчики должны были судиться в одних и тех же судах, по одним и тем же законам, при одном и том же порядке судопроизводства. В каждом судебном округе (губернии) учреждался окружной суд, чьи решения по уголовным делам с участием присяжных заседателей считались окончательными, не подлежащими обжалованию. Если же приговор выносился без участия присяжных заседателей, то его можно было обжаловать в судебной палате, которая объединяла несколько окружных судов. Все чины окружных судов и судебных палат должны были иметь высшее юридическое образование.

Высшей кассационной инстанцией выступал Сенат, который мог вернуть дело в тот или иной окружной суд на повторное рассмотрение в случае нарушения правил судебной процедуры.

Мелкие гяжбы, проступки и правонарушения рассматривались при упрощенном порядке судопроизводства мировыми судьями, которых выбирали на собраниях земских и городских гласных. Выносимые ими решения можно было обжаловать на съезде миро­вых судей.

Предварительное следствие по уголовным делам, прежде вме­ненное в обязанности полиции, теперь передалось особым чинов­никам судебного ведомства и судебным следователям, которые также должны были иметь высшее юридическое образование.

В судебных инстанциях вводились должности нотариусов и осо­бая корпорация — институт присяжных поверенных — адвокатов. Последние не состояли на государственной службе, но находились под контролем судебных палат. Чтобы стать адвокатом, требова­лось высшее юридическое образование и пятилетний стаж судеб­ной практики.

Законом 1864 г. провозглашалась независимость суда от ад­министрации, что должно было обеспечиваться несменяемостью судей: они не могли быть уволены или временно отстранены от должности в административном порядке, а в случае привлечения их к уголовной ответственности смещались с должности только по приговору уголовного суда. Кроме того, вводилась гласность су­допроизводства: судебные заседания проводились при открытых дверях, в присутствии публики, отчеты о них могли печататься в газетах. Вводился в практику принцип состязательства сторон в судебном процессе, а также частично принцип выборности судей (так, мировые судьи выбирались уездными земскими собраниями из лиц, обладавших имущественным цензом).

Председатель мирового съезда выбирался мировыми судьями из своей среды. В окружных судах был введен институт присяжных заседателей из населения, для которых устанавливался опреде­ленный имущественный ценз, цензы грамотности и оседлости.

Таким образом, новый суд значительно отличался от прежнего — с его заочным и тайным ведением дел, канцелярской волокитой, отсутствием адвокатов, был более приспособлен к условиям капи­талистического развития страны. Однако судебная реформа 1864 г. сохраняла многие элементы старых порядков. Продолжали сущес­твовать крестьянские волостные суды, судившие крестьян не на основании общих законов, а по местным крестьянским обычаям, а также особые суды для духовенства, военные суды, суды для чиновников по должностным преступлениям. В особом порядке разбирались политические преступления.

Провозглашенная независимость суда часто ничем не обеспечи­валась. С 1866 г. судебные чиновники были поставлены в зависи­мость от общей администрации — подчиняясь губернатору, а с 1872 г. закон ограничил публичность судебных заседаний. Еще через два года последовало распоряжение о "временной" приоста­новке учреждения советов присяжных поверенных и передаче их функций окружным судам.

Но при всех недостатках судебная реформа стала значительным шагом вперед, способствовала утверждению капиталистических порядков в России.

В прибалтийских губерниях она проводилась значительно позд­нее, чем в центральных областях страны, что, как мы уже от­мечали, объяснялось сопротивлением немецких баронов, отстаивавших свои привилегии и всячески добивавшихся отсрочки этой реформы даже в урезанном виде⁶⁷.

В 1882 г. по указу Александра III сенатору Н.А. Манасеину поручалось провести ревизию Лифляндской и Эстляндской гу­берний. Ревизия приобрела чрезвычайно широкий размах и про­должалась 5 месяцев. Н.А. Манасеин объяснял, что это было необходимо "вследствие особых обстоятельств, возникших в При­балтийских губерниях, и имеющихся указаний на неудовлетвори­тельное состояние местных в них учреждений"⁶⁸.

Немецкие бароны и местные органы управления пытались со­рвать ревизию, саботировали распоряжение сенатора, направляли в Петербург многочисленные жалобы. Поэтому Н.А. Манасеин просил министра юстиции предоставить ему широкие полномочия, используя которые он за вопиющие преступления почти сразу же снял с занимаемых должностей и отдал под суд нескольких немец­ких судей и чиновников. Ревизия вскрыла многочисленные злоупо­требления немецких баронов в местном управлении. Н.А. Манасе­ин отдал под суд полицмейстера в Лиепае барона Шлипенбаха за многочисленные должностные преступления, казнокрадство и вы­могательство, снял с должности губернатора Лифляндии барона фон Икскюля, а губернатор Курляндии фон Лилиефельд по требо­ванию сенатора получил строгий выговор.

В ходе ревизии поступило свыше 20 000 заявлений, прошений и жалоб от сельского населения и уполномоченных от волостных правлений и сходов. По словам А.Н. Манасеина, это были "жалобы лиц латышской и эстонской народности на притеснения и неспра­ведливые действия дворянства, заявления о неудовлетворительном состоянии местных учреждений и преобладании исключительно немецкого элемента во всех делах общественного и хозяйственного управления»⁶⁹. В большинстве из них содержался резкий протест против привилегий немецкого дворянства, требование их отмены, осуществления в Прибалтике судебной реформы и введения земств.

Ревизии удалось, кроме того, собрать огромный фактический материал о политическом и экономическом положении Лифлянд­ской и Курляндской губерний. Это были в основном анкетные материалы — ответы, полученные из волостей. На основе их анализа сенатор пришел к выводу, что деятельность местных органов власти, находящаяся в руках немецких баронов, не что иное, как "систематическое, но умело скрытое беззаконие и пре­ступление" и что в прибалтийских губерниях необходимо провести ряд реформ. Однако ревизия Н.А. Манасеина не привела к каким-либо практическим результатам, поскольку правительство Алек­сандра III, имевшее некоторую опору в лице немецкого дворянст­ва, отказалось от радикальных мер⁷⁰.

Н.А. Манасеин, будучи уже даже министром юстиции (1885 — 1894 гг.), не смог провести реформы в Прибалтике в том виде, как он предлагал в своем отчете. Он хотел осуществить здесь судебную реформу, но ему удалось только в 1889 г. ввести судеб­ные уставы 1864 г., да и то со значительными ограничениями.

В 1880 г. в Прибалтике появляются мировые суды, которые существуют параллельно с сословными судами, упраздненными лишь в 1889 г. Мировой суд, мировые судьи и участники мировых съездов в прибалтийских губерниях назначались правительством (министром юстиции), а не избирались как во внутренних губерни­ях империи. Суд присяжных здесь вообще не был введен, но все делопроизводство велось на русском языке⁷¹

На всей территории Прибалтики создаются участки мировых судей, которые группируются в округа съездов мировых судей. Для окружных судов и Лифляндия и Эстляндия составляют отдельные судебные округа. Окружной суд для Эстляндской губернии и Нарвы находится в Таллине, а для Лифляндии — в Риге.

При окружных судах учреждаются прокуратуры, вводятся так­же должности следователей и судебных приставов; им подчиняют­ся и нотариусы. Для мировых и окружных судов с небольшими изменениями вводилось новое, соответствовавшее судебным ус­тавам 1864 г. судопроизводство как по гражданским, так и по уголовным делам.

В сельской местности появляются волостные суды, избираемые крестьянами — членами волостного общества⁷². Волостные суды вели различного рода гражданские и уголовные дела по мелким преступлениям. Для разбора жалоб на их решения создавались в каждом уезде по нескольку особых присутствий — верхних крестьянских судов, состоявших из назначаемого министром юсти­ции председателя и в качестве членов поочередно председателей волостных судов. Председатель верхнего крестьянского суда дол­жен был владеть русским, латышским и эстонским языками. Выс­шей инстанцией для надзора за волостными и верхними крестьян­скими судами являлись съезды мировых судей.

Наблюдение за органами крестьянского общественного управ­ления, которое ранее возлагалось на приходские и уездные (в Курляндской губернии) суды, имевшие коллегиальный характер, теперь стали осуществлять приходские и уездные суды, назначав­шиеся министром внутренних дел по представлению губернатора.

В 1888 г. в прибалтийских губерниях после проведенных преоб­разований в полиции вводится централизованное полицейское уп­равление. Общее управление сосредоточивается в губернском уп­равлении полиции, подчиняющемся губернатору и Министерству внутренних дел. Волостная полиция подчиняется уездной полиции, а не помещику⁷³.

В городах упраздняются полицейские суды, управы благочиния и прочие учреждения полицейского характера. В более крупных городах управы благочиния преобразуют в городские полицейские управления во главе с полицмейстером, последнему подчиняются участковые приставы, их помощники, околоточные надзиратели, городовые и т.д.

В небольших городах органы внутренних дел возглавляли по­лицейские приставы или околоточные надзиратели, которые вхо­дили в штат уездного полицейского управления.

Глава уездной полиции в Прибалтике в отличие от цент­ральных губерний именовался не исправником, а начальником, вводился институт становых приставов и урядников. В результате всех этих мер деятельность полиции приобретала более це­ленаправленный характер, составляя опору уездных властей. Вместе с тем сохранялась вотчинная полиция, которая была лишена права надзора за крестьянским общественным управ­лением и выполняла только функцию охраны безопасности на мызных землях. Сильно урезались также ее права надзора над волостными органами, в частности над волостной полицией. Полиция из сословной организации превратилась в государ­ственно-бюрократическую. Этой реформой царское правительство укрепило свои позиции в Прибалтике, поскольку в руках уездных начальников и полицмейстеров сосредоточивались даже те права и обязанности, которые в других губерниях возлагались на общие собрания городского или уездною полицейского управ­ления⁷⁴.

В 80-е гг. на смену процессу реформирования пришла пора реакции и гонений. 14 августа 1881 г. появляется "Положение об усиленной и чрезвычайной охране", по которому местная админи­страция наделялась правом издания обязательных постановлений, нарушение которых каралось такими мерами, как арест, штраф, высылка и т.п. Власти могли передавать дела на рассмотрение военного суда вместо обычного гражданского. Это положение, подтверждавшееся каждые три года, просуществовало до Октября 1917 г. Серией законодательных актов 1889—1892 гг. ограничива­лась самостоятельность многих местных государственных учреж­дений, а также органов самоуправления.

Введенное 11 июня 1892 г. новое городовое положение являлось по сути контрреформой, цель которой заключалась в установлении в городском управлении господства дворянства и в расширении возможностей административного вмешательства в дела городско­го самоуправления. Новое положение урезало избирательное пра­во горожан, заменяя налоговый ценз имущественным. Отныне голосовать могли лишь те, кто имел недвижимость, оцениваемую специальными комиссиями.

Произошли изменения и во внутреннем устройстве органов городского самоуправления: сокращено число гласных, городская управа получила больше независимости от городской думы. Зна­чительно расширялись права городского головы как председателя думы: он мог сам без согласия думы снимать с повестки дня поставленные вопросы, гласные должны были теперь входить в ду­му с заявлениями лишь с разрешения головы. Гласные были лишены права требовать созыва чрезвычайного собрания, а ду­ма — права отдачи под суд членов управы⁷⁵ и т.д.

Новое положение приравнивало выборных должностных лиц городской думы к правительственным чиновникам и ставило их в дисциплинарную зависимость от администрации, что нанесло еще один удар по местному самоуправлению. Губернатор получил право на предписания и указания членам управы, а губернское по городским делам присутствие могло отстранять их от должности. Что касается городской думы, то губернатор мог приостановить любое ее решение. Таким образом городское самоуправление ли­шалось самостоятельности: все его действия и решения должны были одобряться и утверждаться губернской администрацией.

Созданный в России институт земских начальников был рас­пространен на Прибалтику, Литву и Белоруссию лишь спустя десять лет. Земский начальник, назначавшийся из потомственных дворян, являлся распорядителем всего и вся в деревне, даже самой личностью крестьянина, на которого он мог налагать различные наказания. Все должностные лица села и волости также находились в зависимости от него: он утверждал их в должности, имел право арестовать и мог отстранить от исполнения обязанностей. В одних руках сосредоточивалась административная и судебная власть. Волостной мировой суд, как и мировые суды в уезде, упразд­нялись, дела последних частично передавались крестьянскому во­лостному суду, а частично — в ведение земского начальника, который мог приостанавливать приговоры судей и отстранять самих судей. (Институт мировых судей был восстановлен лишь в 1912 г.).

В последующий период в Прибалтике, Литве и Белоруссии высшая административно-распорядительная власть продолжала находиться в руках назначаемого царем губернатора. Исполни­тельными органами власти являлись губернские правления, гу­бернский распорядительный комитет, губернское жандармское уп­равление и другие учреждения, судебными — окружной суд и прокурорский надзор.

Несмотря на то что реформы 80-х гг. ограничили админист­ративные права прибалтийских баронов, немецкое дворянство и бюргерство, имея широкое местное самоуправление в Прибалти­ке в лице ландтагов и городских дум, всячески препятствовало участию латышей и эстонцев в самоуправлении, назначению их на государственную службу. Баронские ландтаги, в которых по-преж­нему обсуждались законопроекты царского правительства и раз­личные вопросы, касавшиеся прибалтийских губерний, оставались основными органами местного управления в Латвии и Эстонии, фактически контролируя через комиссаров по крестьянским делам работу волостных правлений. Комиссары, а это были помещики или зависимые от них чиновники, пользовались широкими права­ми: могли отменять по своему усмотрению любое решение волост­ного правления, изменять его состав, налагать на чиновников правления административные наказания. Немецкие бароны, таким образом, не выпускали из своих рук бразды сельского само­управления.

Под влиянием революционных событий 1905 г. царское пра­вительство впервые было вынуждено допустить к решению во­просов жизнедеятельности империи представителей различных на­родов. В декабре появился царский указ о выборах в I Государственную Думу и одновременно введено военное положение в большинстве губерний Прибалтики, Литвы и Белоруссии. Каж­дую губернию, где было объявлено военное положение, возглавлял генерал-губернатор, которым, как правило, являлся начальник местного гарнизона. В Прибалтике, кроме того, в ноябре 1905 г временно была введена должность прибалтийского генерал-губер­натора, на которую назначили генерала В. Соллогуба. Правда, прибалтийские бароны вскоре добились снятия его с должности, посчитав, что он недостаточно решительно расправляется с революционным движением. Новый их ставленник — барон Меллер-Запошельский — был известен своей жестокостью в подавлении антиправительственных выступлений в Сибири.

Военное положение было отменено в сентябре 1908 г., но толь­ко в апреле 1909 г. ликвидируется должность временного прибал­тийского генерал-губернатора.

Таким образом, в период революции 1905—1907 гг. Прибалти­ка и Западные губернии управлялись по законам военного времени, вся власть сосредоточивалась у генерал-губернатора, наделенного чрезвычайными полномочиями. Несмотря на это, в ходе револю­ции в сельской местности стихийно создавались новые органы самоуправления вместо прежних волостных правлений. Крестьяне на волостных собраниях вместо старых волостных правлений из­бирали свои так называемые "исполнительные комитеты". Одно­временно принимались и другие решения: бойкотировать прави­тельственные учреждения, не платить налоги, арендную плату, проценты по долгам, не выполнять повинностей и т.д. Испол­нительные комитеты отменили дворянские привилегии, отстраня­ли от должностей административных лиц — урядников, комис­саров по крестьянским делам и судей. Крестьяне создавали мили­цию, выбирали народные суды.

В крупных городах возникли Советы рабочих депутатов. В во­лостных и уездных городах упразднялась старая правительствен­ная власть, формировалась новая — в виде волостных и уездных распорядительных комитетов, выполняющих роль Советов.

В связи с этим губернаторы губерний, на которые не распро­странялось военное положение, требовали от правительства его немедленно ввести.

В таких условиях проходили выборы в I Думу в марте — апреле 1906 г.

От прибалтийских губерний и Западного края было избрано по 14 депутатов, из них по 7—8 крестьян или интеллигентов крестьян­ского происхождения, остальные из помещиков, городской буржу­азии и лиц духовного звания.

Во II Думе Прибалтику, Литву и Белоруссию представляло такое же число депутатов, как и в первой. Местная латышская, эстонская, литовская и белорусская буржуазия надеялась добиться от царского правительства автономии в составе Российской им­перии, провести в свою пользу реформу местного самоуправления, ввести родной язык в делопроизводство в административных и судебных учреждениях края, отменить дворянские привилегии, га­рантировать национальной буржуазии преимущества в местном управлении и суде. Однако через несколько месяцев Николай II распустил и II Государственную Думу.

Изданный 3 июня 1907 г. новый избирательный закон перерасп­ределял число выборщиков в пользу помещиков и крупной буржу­азии. В выборах могли участвовать лица, достигшие 25-летнего возраста и владевшие имуществом, которое соответствовало твер­до установленному цензу. Избиратели разделялись на 5 курий — по своему имущественному положению. Поэтому в выборах в III Государственную Думу участвовало лишь 15% населения страны. Закон носил дискриминационный характер и по отноше­нию к населению национальных окраин. В Литве и Белоруссии, например, вводилось отдельное представительство от русского населения. В результате число литовцев и белорусов с 7 — 8 (в I и II Думах) сократилось до четырех. В целом Польшу, Литву и Белоруссию представляли всего 18 депутатов; а пять северо­западных губерний — 36 депутатов, из них 12 помещиков, 9 духов­ных лиц, 4 чиновника и 11 крестьян.

Среди проблем, обсуждавшихся в III Думе, следует выделить вопрос о введении земства в шести западных (Витебской, Минской, Могилевской) и трех украинских губерниях. В этих губерниях крупными землевладельцами были преимущественно поляки, а ос­новную массу крестьянского населения составляли белорусы. Ме­ханическое применение здесь земского положения, основанного на сословности и размерах землевладения, привело бы к преоблада­нию в земстве польских помещиков. Русских помещиков в Запад­ном крае (так же, как и в северо-западных губерниях — Виленской, Ковенской и Гродненской) было сравнительно мало. Многие из них не вели там собственного хозяйства, сдавая землю в аренду или продавая ее.

Поэтому в законопроект внесли ряд изменений: вместо сослов­ных курий (крестьянской и помещичьей) вводились национальные — польская и русская (в которую зачислялись все неполяки). Курии избирали отдельно уездных и губернских гласных, а в уездные земские собрания сельские общества могли посылать не больше 1/3 всех гласных. В губернском земстве не полагалось иметь ни одного крестьянского гласного, но увеличивалось представительство духо­венства с одного до трех в уездном земстве и до четырех — в гу­бернском. Специальные статьи предусматривали, что председа­тель, а также не менее половины членов управ и земских служащих по найму (врачи, учителя, агрономы) должны быть русскими. Евреи в земство не допускались.

В марте 1901 г. в Минской, Могилевской и Витебской губерниях вводятся земства. В составе земских учреждений преобладали и за­нимали руководящее положение русские дворяне. Распорядитель­ными органами земств являлись уездные и губернские земские собрания, а исполнительными — губернские и уездные земские управы, избиравшиеся на 3 года из числа уездных и губернских земских собраний. По указу Николая II Минская городская дума наделялась правами и обязанностями уездного земского собрания, а городская управа — уездной земской управы.

В IV Государственной Думе депутаты от Прибалтики и Запад­ных губерний в большинстве своем представляли местную ад­министрацию или буржуазию, составлявшую все более серьезную конкуренцию немецкой и польской верхушки. Окрепнув экономи­чески, национальная буржуазия развернула борьбу за представительство в местном городском самоуправлении и за устранение административной опеки со стороны царских чиновников.