Оценка результатов наблюдения

Что в первую очередь должен делать тот, кто изу­чает философию? асстаться с самонадеянностью. Ибо никто не может начать изучать то, что, по его мне­нию, он уже знает. Эпиктет

Способность отбрасывать все формы ослепляющей нас предвзятости – первая предпосылка объективной, честной оценки наблюдаемых фактов. Мы уже говорили о зависимости научного исследования от предшествующе­го опыта, который порождает те или иные предубежде­ния (с. 60), но мы должны научиться контролировать их. При оценке, определении значения и интерпре­тации данных многое зависит от способности смотреть на вещи не предвзято, а также от нашей способ­ности изменять свои взгляды, если того потребуют новые факты. При этом не следует преувеличивать следствия, которые могут быть выведены из наблюдаемого.

Президент Гарвардского университета Элиот как-то рассказал мне такую историю. Войдя в переполненный ресторан, он отдал шляпу гардеробщику-негру. При вы­ходе Элиот с удивлением увидел, что гардеробщик безо­шибочно выбрал именно его шляпу из сотен других. В изумлении он спросил: «Как вы узнали, что это моя шляпа?» – «Да не знал я, что она ваша!» – был ответ. «Почему же тогда вы дали ее мне?» – спросил Элиот, на что гардеробщик очень вежливо ответил: «Потому что вы, как вошли, отдали ее мне». Президенту универ­ситета чрезвычайно понравилось столь скрупулезное обращение с причиной и следствием.

Одним из худших «заболеваний» научного мышле­ния является тенденция видеть то, что хотелось бы увидеть; у себя в лаборатории мы называем это явление «гнилым оптимизмом». Я вспоминаю аспиранта, за­давшегося целью доказать, что препарат А более опасен, чем препарат В. Он подверг действию каждого пре­парата группу из десяти крыс. В группе А погибло пять крыс, а в группе В – шесть. И тем не менее он усмотрел в этом эксперименте подтверждение своей точки зрения, ибо сумел заставить себя поверить в то, что у каждой крысы, которая «не должна была» по­гибнуть, можно было заметить некие патологические по­вреждения, не связанные с экспериментом. Эта история произошла с очень способным человеком, который впоследствии стал вполне объективно мыслящим и на­дежным исследователем и сейчас приобретает извест­ность в науке. И все же на первых порах своей науч­ной деятельности он смотрел на вещи именно таким образом. К сожалению; я знаю и других людей, которые так никогда и не переросли эту болезнь.

Поскольку в науке мы постоянно сталкиваемся с фактами, полностью противоречащими повседневному опыту, избавиться от наших предубеждений – нелегкое дело. Когда мы каждый день видим, как солнце встает и заходит за внешне неподвижный горизонт, требуется известная гибкость, чтобы, впервые ознакомившись с пря­мо противоположными свидетельствами, признать, что не Солнце вращается вокруг Земли, а наоборот, или, вообще говоря, что все зависит от выбора системы отсчета.

Что следует делать? Выбор проблемы

Мы уже говорили о том, что при выборе проблемы исследования необходимо прийти к определенному ба­лансу между любознательностью и возможностью прак­тического приложения ожидаемых результатов (с. 24). Именно в этом вопросе мнение ученого-исследователя сильнее всего расходится с мнением специалистов в дру­гих областях деятельности, и точно так же в этом от­ношении крупный ученый более всего отличается от сред­него исследователя. Насколько я понимаю, по своим интеллектуальным способностям выдающиеся юристы, бизнесмены, финансисты или государственные деятели ничем не отличаются от первоклассных ученых. Единст­венное существенное различие между ними в том, какие проблемы они считают заслуживающими внимания. Уче­ного не интересует сфера творения рук человеческих. Для него значимость проблемы не зависит от устанавли­ваемых людьми законов или общественных соглашений, которые могут меняться в зависимости от желания лю­дей. Поэтому ценность проблемы, которую выбирает ученый, непреходяща, хотя и не всегда очевидна.

Решение сложной юридической или политической проблемы, накопление большого состояния, создание ис­точников дохода для множества людей, сооружение крайне необходимой плотины или моста – все это виды деятельности, значимость которых совершенно очевидна. Однако этого не скажешь о стремлении ученого постичь тайны пигментации крыла бабочки или определить, какие силы влияют на траекторию движения далеких звезд. Требуется особого рода любознательность и ред­кая способность отрешиться от общепринятых «мирских» ценностей, чтобы преследовать даже явно непракти­ческие цели. Но именно в подобных устремлениях – сколь бы тривиальными они ни выглядели в глазах большинства людей – и заключается суть работы ученого. Он не счи­тает их непрактичными, поскольку, с его точки зрения, удовлетворение любознательности и перспектива применения в будущем того или иного природного закона перевешивают все прочие соображения. Такой обострен­ный интерес к вещам, совершенно далеким от забот среднего человека, и делает ученых странными и эксцен­тричными в глазах своих современников. С течением вре­мени отношение к ним меняется – хотя иногда для этого требуются столетия, – по мере того как становятся оче­видными чисто практические последствия сделанных ими открытий.

Выбор между той или иной темой продолжает оста­ваться самой важной и самой трудной задачей, стоящей перед ученым на протяжении всей его жизни. Он всегда на распутье и вынужден выбирать из множества дорог, ведущих в неизведанное. И проблема не в том, чтобы определить, хороша или плоха избранная дорога (соот­ветствует ли она первому впечатлению о ней), ибо по­хвалы достойно решение любой проблемы. Вопрос заклю­чается в том, какому пути следует отдать предпочтение с точки зрения той цены, которую в итоге приходится платить: ведь посвятив себя целиком поискам решения какого-то одного вопроса, мы, таким образом, добро­вольно отказываемся от возможности сделать еще очень многое.