6. Воспоминания героя

На основе сказанного выше можно отметить, что переживания, испытываемые в данный момент, и воспоминания о прошлом – главный предмет повествования в письмах, записках, дневниковых записях героев того и другого романа. Поэтому следует истолковать отношение героев к воспоминаниям – это позволит прояснить не только то, какие сферы жизни герои Шишкина выделяют как ценностно значимые, но и то что значат воспоминания для жизни человека в концепции автора.

В романе «Письмовник» воспоминания для Саши и Володи – это святая святых их памяти, на них держится их естество, только из них строится их настоящая жизнь. Герои «Письмовника» в буквальном смысле живут воспоминаниями, которые пропитывают практически каждое их письмо: рассказы о детстве, о родителях, случайных и неслучайных людях в их жизни – им важна каждая мелочь, они ухватываются за каждую деталь из прошлого, будь то запахи летнего сада, подпрыгнувшая в доме мышеловка, книжка из детства или обрывок газеты, приставший к порезу от бритья — каждая частичка прошлого — неотъемлемый атрибут настоящего, кирпичик фундамента, на котором оно держится. Кроме того, несмотря на внимание к мелочам и деталям, герои «Письмовника» всегда подчеркивают их взаимосвязь в бытии.

В «Записках Ларионова» воспоминания поданы в виде картин, сцен, эпизодов, но это осколки памяти, не составляющие целого части, так как они кажутся герою бесполезны и не нужны, он не составляет из них целой картины. Его позиция – всего помнить невозможно, а раз так, то это уже не целая картина жизни, и толку в воспоминании рассказчик не видит: «Впрочем, что толку доставать из мешочка все эти осколки памяти и перебирать их то так, то этак. Мозаика рассыпалась, растерялась, целой картинки все равно не получится, как ни старайся, а от отдельных стеклышек какой прок? Вот помню доску, самую обыкновенную доску, которую отец, когда меня стали учить музыке, велел приладить к фортепиано над клавиатурой так, что играть можно, но нельзя видеть рук и клавишей. Помню и мои слезы, и крики отца, и заплаканные глаза матушки, тайком от него разрешавшей мне разучивать ноты без доски. А зачем я все это помню? Для чего?» [С. 18]. Александр Львович, говоря о воспоминаниях, называет память пренебрежительно «мешочком», то есть относится к ней утилитарно, прагматически – оценивая как собранные припасы впрок (авось да понадобятся). Стеклышки, мозаика – это указывает на осознание героем фрагментарности и хрупкости воспоминаний.

В «Письмовнике» и «Записках Ларионова», – несмотря на то, что предмет освещения остался один и тот же – воспоминания, отношение к ним героев кардинально изменилось, что может свидетельствовать об изменении авторского мировоззрения в целом за 17 лет, разделяющих романы.

1) Воспоминания о детстве

В романах Шишкина всегда очевидно внимание к воспоминаниям о детстве. Можно найти этому следующее объяснение. Детство – время, которое осознается взрослым человеком как абсолютно завершившееся (исчезнувшее в прошлом) событие жизни. Поэтому восприятие детства – это проявление отчужденного отношения к событию жизни вообще.

Воспоминания о детстве — один из главных пунктов в ряду прочих воспоминаний в «Письмовнике». Здесь рассказы о детстве включены в большое количество писем (вразброс) и представлены в виде длинных историй, иногда включающих в себя также другие истории, «рассказы в рассказе» (например, сказка о трех типах людей, рассказанная Саше ее отцом). Это реализует концепцию «Письмовника» о том, что все длится в бытии.

Во «Всех ожидает одна ночь» воспоминанию обо всем детстве уделяются три страницы в начале «записок» героя, видно отношение рассказчика к такого рода воспоминаниям: «Нет, оставлю поскорей детство, ибо что есть для мира чьи-то детские воспоминания, если не ложь. Спросите любого, было ли у него в жизни что-нибудь счастливое, безмятежное, и он, конечно, вспомнит свою повозочку, свою няньку, свою матушку, укутывающую его беличьим одеяльцем, вытряхнет из заветного мешочка свои, ему лишь одному драгоценные стеклышки, будет перебирать без устали» [С. 19]. Здесь не только пренебрежительное отношение к самому периоду детства, предметам из детства (уничижительное «одеяльце», «повозочку», «няньку», снова насмешливое – «заветный мешочек»), но и пренебрежительное отношение к отдельно взятой личности в общем — кому интересны какие-то личные события одного безвестного человека, это не нужно никому кроме него, да и для него самого такие воспоминания – только лишняя трата времени.

В «Письмовнике» же концепция звучит совершенно по-другому: важна каждая деталь жизни абсолютно любого человека, каждая мелочь его жизни составляет частицу, которая в свою очередь образует весь мир, все мироздание держится на мелочах каждого отдельно взятого человека.

Александр Львович пишет о бессмысленности, нелепости и необъективности таких воспоминаний: «Читать воспоминания о чьем-то детстве – что выслушивать рассказы слепца о том, как представляет он себе Божий свет. Так и грязная, вонючая изба, в которой люди живут в мерзости и пьянстве, как скоты, вспоминается кому-то как островок счастья и душевного покоя. И пусть будет вокруг него с первого крика лишь рабство да хмельное мычание, а все не вытряхнуть ему из заветного мешочка, как ни тряси, ничего, кроме разноцветных стеклышек – и будет это во всей его жизни единственный свет и покой» [С. 19].

В «разноцветных стеклышках» Ларионов не видит красоты и многогранности, не видит в них ярких красок прожитой жизни, он видит в них только ее хаотичность и бесполезность. Стеклышки для него – это хаотический набор фрагментов, жизнь – хаос. Для героев «Письмовника» такие стеклышки составляют цельную картину в ее многогранности. Для них жизнь – это тот же хаос, но соединяемый в целое. Ларионов и есть тот слепец, про которого пишет сам: доставая из своего мешочка воспоминания, а потом производя еще одну операцию – записывая их в мемуары, он не способен разглядеть в них смысл и увидеть богатство и красочность собственной жизни.

Слепец в понимании Ларионова не способен понять мир, утрачивая зрение, человек теряет контакт с миром ввиду того, что для Ларионова ничто больше не способно побудить человека к восприятию мира. В «Письмовнике» же для Владимира и Саши слепцы – это люди, которые лучше зрячих чувствуют мир. Слепота – это способность постичь мир не как обычному человеку, а как сверхчувствующей личности. Немалая часть одного из писем Владимира в «Письмовнике» посвящена слепым и описанию их жизни, когда герой бывал в доме для слепых (на работе у своей бабушки): «Помню, меня поразило, что на занятиях они должны были окунать руку в аквариум и трогать рыбок. Показалось, так здорово! Я потом, когда в комнате никого не было, подошел к аквариуму и закрыл глаза. Закатал рукав и опустил руку в воду. Прекрасная золотая рыбка на ощупь оказалась какой-то склиз-кой гадостью. И вот именно в ту минуту мне стало страшно — по-настоящему страшно, что и я могу когда-нибудь ослепнуть» [№ 7, С. 21].

Слепота — символ невежества, самообмана, неосторожности «слепой ярости» или чувственной любви, в понимании же героя слепота открывает для человека новые чувственные горизонты: слепые ничуть не увечнее зрячих, так как им дано чувствовать окружающий мир на более тонком, невидимом уровне, и в этом нет ничего страшного, также слепота означает внутреннее зрение пророков и поэтов, поэтому слепые зачастую могут быть талантливее зрячих людей.

Таким образом, дискурс воспоминаний о детстве присутствует как в «Письмовнике», так и в «Записках Ларионова», и его наличие подчеркивает отношение героев исчезнувшему в прошлом событию жизни.