4.5. Миф о правовом нигилизме

Уже не секрет, что в качестве безнадежно «отсталого», примитивного воспринимается Западом, а также правящей политической и экономической элитой и российский народ. Непонимание правовой ментальности российского народа, нежелание замечать идеологический компонент рецепции западного права в России, да и просто «нелюбовь» к россиянам приводит политиков и исследователей к уникальному для России мифу о правовом нигилизме россиян как основном факторе, препятствующем благостным реформам. Этот миф прячет истинные причины отторжения русским народом западной правовой культуры, перекладывая всю вину за правовой геноцид с плеч правящей элиты на плечи «неблагодарного» русского народа.

Основная «заслуга» в предательстве интересов русских как нации лежит даже не на компрадорской правящей элите, а именно на интеллигенции, на научном мире гуманитарной направленности (это, прежде всего, философия, политология, юриспруденция).

Вообще, необходимо признать факт, что феномен правового нигилизма в России всегда занимал умы российских ученых в моменты государственно-правового кризиса, когда подготавливается почва для массовых инокультурных заимствований, в том числе и правовых. Исследователи просто поголовно убеждены, что Россия – это страна правового невежества, отрицания любого права. Правовой нигилизм сравнивается с «лакмусовой бумажкой», показателем здоровья общества и государства[1].

Идеологическая установка, содержащаяся в мифе, позволяет при ее усвоении обществом быстрее отойти от традиционного отечественного правового сознания, усвоив западные правовые ценности в необходимом для правящей элиты аспекте. Основу рассматриваемого мифа составляет демонстрация отсутствия как такового права и правосознания в целом в России, при одновременной идеализации западной модели правового развития общества. Такое «сравнение» должно убедить общественность в перспективности и выгодности правовых заимствований.

О правовом нигилизме рассуждал в свое время Президент Российской Федерации В.В. Путин, считающий, что «недостатки и ошибки нашей судебной системы способствуют росту правового нигилизма. По данным социологических опросов, люди все чаще стремятся уйти от сложных судебных процедур. Они боятся, “как бы их не засудили”. И что самое опасное – теряют уважение к закону...»[2].

Принципиальное неверие в российский народ демонстрирует и новый российский Президент России Д. Медведев. Он считает, что одна из проблем – «это правовой нигилизм, который заселил Россию»[3]: «Я неоднократно высказывался об истоках правового нигилизма в нашей стране, который продолжает оставаться характерной чертой нашего общества. Мы должны исключить нарушение закона из числа наших национальных привычек, которым наши граждане следуют в своей повседневной деятельности»[4].

В своем выступлении на V Красноярском экономическом форуме будущий Президент России Д. Медведев уже заклинал население, чиновничий аппарат, судейское сообщество отказаться от правового нигилизма: «По сути, мы стоим перед историческим выбором. Первый вариант – продолжить жить по принципу известного афоризма, что в России “жестокость законов компенсируется необязательностью их исполнения”. Но такой подход, в моем представлении, ни в коей мере не соответствует задаче построения современного общества. Неуважение к закону всегда приводит к неуважению прав других людей и несоблюдению собственных обязанностей. Какие уж тут равные возможности, если все знают, что прав всегда окажется тот, у кого “зубы острее”, а не тот, кто соблюдает закон? Второй, и, очевидно, единственный позитивный вариант состоит в том, чтобы радикально изменить ситуацию в правоприменении. И начинать надо с себя. Чиновникам и милиционерам, судьям и прокурорам, предпринимателям – нам всем, каждому на своем рабочем месте. Тогда граждане почувствуют себя хозяевами своей страны. Всегда смогут защитить свою честь и достоинство, свободу и безопасность. И будут знать, что государство оберегает их от произвола, от беспредела, который творится в обществе. Для этого нужна и политическая воля, и гражданское мужество. И такая политическая воля и у меня, и у руководства страны есть. И так должно быть. Другого пути у нас с вами нет. Без этого не будет никакого нормального общества, никакой нормальной жизни. Это тот минимум, тот фундамент, на котором мы будем продолжать строительство России, России настоящего и будущего. В основе этого пути должно лежать видимое для всех улучшение работы судебной системы. Надо сделать все, чтобы люди поверили, что суды – это то место, где принимаются справедливые решения, где они могут найти защиту от нарушителей закона, будь то уличный хулиган или чиновник. Ведь чиновник, не исполняющий закон, подрывает доверие к власти, а значит – к демократическим устоям в целом»[5]. Любопытно, почему он не начал с себя… Кстати, министры и остальные чиновники также остались глухи к этому призыву.

Вообще-то фиксация «неправового» характера российского народа, выражающегося в феномене правового нигилизма, нашла отражение на законодательном уровне.

Так, Конституционный суд в 1992 г. зафиксировал следующую ситуацию в российском обществе: «Конституционный строй нашего государства – под угрозой. Противостояние различных политических сил приближается к крайней черте. Усиливается правовой нигилизм, попираются основополагающие конституционные принципы, разрушаются гражданский мир и согласие. Отдельные должностные лица и политические лидеры различной ориентации выступают за устранение конституционных органов власти. Все чаще раздаются призывы к насильственному свержению конституционной власти, к разжиганию социальной, национальной и религиозной розни, нередко сопровождаемые насильственными действиями. Возникла опасность втягивания армии в разрешение внутренних конфликтов. Огромный размах приобрела преступность, лишившая граждан чувства безопасности. Падает доверие людей к власти. Принимаемые законы, акты Президента и Правительства не выполняются либо не достигают желаемых результатов»[6].

Разгул преступности, по мнению законодателей, является основным следствием правового нигилизма, охватившего российское общество: «Основные причины разгула преступности кроются в кризисном состоянии и нестабильности общества, в правовом нигилизме, охватившем и властные структуры на всех уровнях, отсутствии системы предупреждения, несовершенстве правовой базы, серьезных просчетах в правоприменительной практике, низкой раскрываемости тяжких преступлений»[7].

Концепция национальной безопасности, утвержденная Указом Президента, определяет, что «отсутствие эффективной системы социальной профилактики правонарушений, недостаточная правовая и материально-техническая обеспеченность деятельности по предупреждению терроризма и организованной преступности, правовой нигилизм, отток из органов обеспечения правопорядка квалифицированных кадров увеличивают степень воздействия этой угрозы на личность, общество и государство»[8].

Постановление Правительства РФ от 20.02.2006 г. № 100 "О федеральной целевой программе "Повышение безопасности дорожного движения в 2006-2012 годах" определило основной проблемой совершения преступлений правовой нигилизм россиян: «Государственное и общественное воздействие на участников дорожного движения с целью формирования устойчивых стереотипов законопослушного поведения осуществляется на недостаточном уровне. Ситуация усугубляется всеобщим правовым нигилизмом, осознанием юридической безответственности за совершенные правонарушения, безразличным отношением к возможным последствиям дорожно-транспортных происшествий, отсутствием адекватного понимания участниками дорожного движения причин возникновения дорожно-транспортных происшествий, недостаточным вовлечением населения в деятельность по предупреждению дорожно-транспортных происшествий»[9].

Одним из основных направлений перспектив развития системы мониторинга законодательства и правоприменительной практики в РФ является «преодоление сложившихся традиций правового нигилизма с помощью формирования у людей чувства сопричастности к законотворческому процессу и ответственности за его результаты, повышения доверия к законодателю и закону»[10].

Даже в Федеральной целевой программе по усилению борьбы с преступностью на 1999-2000 гг., утвержденной постановлением Правительства Российской Федерации от 10.03.1999 г. №270, говорит, что сложившаяся в обществе криминогенная ситуация явилась следствием ряда причин, в том числе и углубляющегося правового нигилизма.

Конечно, серьезно воспринимать такую информацию нельзя. Господствующий класс и обслуживающий его государственный аппарат никогда не будет делиться с населением чем-либо материальным, не говоря уже о том, чтобы жить по общим законам. Популистские лозунги правящей элиты лишь демонстрируют безнадежное положение вещей для большей части населения Российской Федерации.

Показательно, что на «низкую правовую культуру граждан» сетует даже Уполномоченный по правам человека[11], рассуждая о неких проблемах «доступа к правосудию». Интеллектуальный «рупор» же Генеральной прокуратуры Российской Федерации, заместитель Генерального прокурора А. Звягинцев с горечью сообщает, что все «наши беды не от дураков и плохих дорог, а от того, что во все времена законопослушание было не самой большой добродетелью на Руси. Наше Отечество еще и сегодня во многом остается страной обычаев. Поэтому очень непросто дается строительство правового государства»[12].

Это неверие в русский народ, зачастую – презрение к нему является наследием реформаторства 90-х годов. Показательно, что реформаторы российского государства рассматривали русский народ как основное препятствие в реализации задуманных прозападных реформ.

Достаточно привести хорошо известные фразы-лозунги недавнего прошлого: «Россия – сука!» (А. Синявский); «Россия – тысячелетняя раба» (В. Гроссман); «Россия должна быть уничтожена» (Т. Щербина); «Русские дебильны в национальном отношении» (Р. Озолас); «Русский народ – народ с искаженным национальным самосознанием» (Г. Старовойтова) и пр.[13]

Как идеологическое обоснование, с 1987 года внедрялись идеи откровенного социал-дарвинизма. Например Н.М. Амосов откровенно рассуждал на тему человека российского так: «Человек есть стадное животное с развитым разумом, способным к творчеству… За коллектив и равенство стоит слабое большинство людской популяции. За личность и свободу – ее сильное меньшинство. Но прогресс общества определяют сильные, эксплуатирующие слабых»[14].

Внутренний расизм российских «радикал-реформаторов» закономерно превратился на Западе во внешний расизм: существует расистское отношение к России в целом как к стране, недостойной тех бесценных ресурсов, которые лежат на ее территории. Образ плохо управляемой страны, начиненной саморазрушающимися ядерными складами, наводненной экстремистами, непредсказуемой и невменяемой, – все это выступает как объективная необходимость внешнего вмешательства и внешнего управления. Наши «реформаторы» вовремя не заметили радикального изменения своего имиджа на Западе: вместо респектабельных реформаторов-романтиков свободы там уже сложился образ насквозь коррумпированной, вороватой и вероломной шайки, все практики которой находятся вне цивилизованного поля и поля легитимности. Иными словами, образ России начинает складываться по той же модели, что и образ Африки, нуждающейся, как сегодня вполне откровенно говорят, в «реколонизации»[15].

В принципе, от обвинений в правовом нигилизме до утверждения овредоносности российского общества в целом даже не один, а полшага. И они уже почти сделаны…

Правовой нигилизм рассматривается как истинное бедствие российской цивилизации.

Так, В.Б. Ткаченко считает правовой нигилизм одним из факторов, представляющих угрозу национальной безопасности: «Правовой нигилизм в наши дни получил широкомасштабное распространение в российском обществе: его проявления можно наблюдать в сфере повседневных взаимоотношений между людьми, в деятельности высших законодательных органов и федеральных органов исполнительной власти, в практике осуществления своих полномочий органами власти субъектов Федерации и т.п. Это обстоятельство заставляет на государственном уровне рассматривать правовой нигилизм в качестве одного из негативных факторов, представляющих угрозу национальной безопасности…»[16].

Е.В. Михайлова рассматривает правовой нигилизм как проблему системного характера. По ее мнению, право признается гражданами России номинально, как важный общественный институт, но далеко не всегда используется ими в качестве реального инструмента удовлетворения коллективных и индивидуальных особенностей[17].

О.Р. Гулина считает, что правовой нигилизм российского общества мешает ему полноценно войти в «единое правовое поле европейского сообщества»: «Проблема правового нигилизма актуализируется вхождением Российской Федерации в единое правовое поле европейского сообщества. Правовая система России находится на распутье, ее еще нельзя отнести к системе европейского права. Но стоит заметить, что российское законодательство уже отошло от своего «социалистического якоря» и развивается в направлении европейской правовой семьи. Член правового поля европейского сообщества должен выполнять непреложные требования, предъявляемые ко всем участникам данной правовой общности. К таковым, несомненно, относятся: внедрение в правовую систему страны основных предпосылок для создания правового государства и создание юридической базы для процветания правовой культуры. Уровень ее развития должен адекватно отражать такие ценности, как верховенство права, принцип разделения властей, народовластие, права человека и гражданские свободы. Именно по этим критериям современное российское общество еще далеко от правового государства в его европейском понимании»[18]. Она убеждена, что «европейское правосознание, базирующееся на идеях правового государства и гражданского общества, свободного рынка, не воспринимается большинством россиян в силу исторически сложившейся контркультуры права»[19].

Г.Н. Утенков эмоционально вопрошает, «не является ли политико-правовой нигилизм той спрятанной частью айсберга общественного беспредела, которую мы не видим или не хотим замечать?»[20]

Утверждается, что правовой нигилизм – это именно русский феномен, особая черта русского менталитета.

Г-н О. Г. Щедрин вполне откровенно пишет: «Русскому правосознанию в современной России присущи следующие этнические особенности: государственно-правовой нигилизм, преобладающий во всех слоях российского общества, духовная ослабленность русского народа, отсутствие национального единства, национальной гордости и стремления отстаивать собственные права»[21].

Даже само отрицание этого факта звучит именно как подтверждение. О.Р. Гулина считает, что «никто не осмелится утверждать, что даже в европейских странах право опосредует все общественные отношения. Это дает нам возможность утверждать, что правовой нигилизм – неотъемлемая часть всех правовых систем. Но на Западе правовой нигилизм – фоновый элемент правовой системы, а в России – базальный. Именно поэтому о России естественно устоявшееся представление societas ius (общество без права)»[22].

Совершенно не слышно о существовании, скажем, армянского, азербайджанского, еврейского, бурятского, эвенкийского, чукотского, чеченского, удмуртского правового нигилизма. Наоборот, в российской литературе доказывается, что это именно те самые правовые общества с давней, многовековой историей права. В российской литературе мы можем найти множество восторгов по этому поводу (например, по чеченскому обычному праву). И такое же количество интеллектуальной грязи в отношении русского, с отрицанием какого-либо позитивного правового прошлого, хоть даже и тысячелетнего. Отчетливо просматривается феномен российской научной гуманитарной мысли – «правовой нигилизм» российских ученых в отношении правосознания русского народа. Здесь, видимо, работает пресловутый закон «отрицания отрицания»: унижая других, возвышаешься сам.

В современной российской научной литературе утвердилось как данность положение, что лишь «в западных цивилизациях право является основной социальной ценностью»[23], в отношении же России признанным и «научно» доказанным является факт «низкой степени развития правовой активности граждан России», «низкого уровня правовой культуры»[24], «правового нигилизма русского народа»[25].

Особенно в обличении русского народа, в выражении к нему презрения, в откровенном русофобстве искренне усердствуют молодые аспиранты и ученые. Это свидетельствует о тревожной тенденции отрыва от корней российской цивилизации будущего пласта интеллигенции и чиновничества. Чем это чревато для России? Прежде всего, геноцидом научным и политическим. Это уже наступило и начинает развиваться с пугающим размахом. Армия «обличителей» кропотливо трудится над фальсификацией истории, над выдумыванием особенных, национальных черт, свидетельствующих о неспособности русского народа быть таковым. О том, что данная позиция активно поддерживается государством, свидетельствует сама возможность утверждения таких диссертаций. Достаточно привести наиболее яркие примеры любви к российскому народу.

Так, М.Б. Смоленский заявляет, что «нигилистическое отношение к праву как тенденция укоренено в специфике правового менталитета россиян, составляя одну из характеристик отечественной культурной традиции»[26].

Н.С. Токарь выявляет в русской правовой ментальности «как минимум, две особенности»: «Первая особенность связана со спецификой юридического менталитета российского общества, который изначально отличался небрежным, отрицательным отношением к праву. Вторая особенность – этатизм, включающий чрезмерную, неоправданную ориентацию на государственную власть и сопровождающийся бесправностью личности в ее отношениях с государством»[27].

А.В. Куликова пишет, что «правосознание большинства россиян характеризуется доминированием размытых представлений о праве, правовой сфере, недоверием к учреждениям права, в особенности к законодательным и правоохранительным органам»[28].

И.В. Головина считает, что «современное правосознание россиян неустойчиво и эклектично, основным доказательством чему является правовой нигилизм, рассредоточение содержания и объектов права, имеющие исторические корни»[29].

О.Р. Гулина убеждена, что «особенность российского правового нигилизма обусловлена исторически сформировавшимся общинно-соборным образом жизни в противовес либерально-индивидуалистическому на Западе. В России – приоритет общественных интересов, а на Западе – господство индивидуальных прав и свобод»[30].

О.А. Долгополов отмечает, что «в современных российских условиях нигилизм выражается в самых различных формах: неприятие определенными слоями общества курса реформ, нового уклада жизни и ценностей, недовольство переменами, несогласие с теми или иными политическими решениями и акциями, неприязнь или даже вражда по отношению к государственным институтам и структурам власти, их лидерам; отрицание несвойственных российскому менталитету нравственных ориентиров»[31].

Другой достаточно известный в научном мире россиянин, Р.С. Байниязов, в солидном научном журнале пишет следующие строки: «… Российский менталитет неадекватно воспринимает ценности правовой культуры общества, что правовой менталитет дистанцируется от правовой культуры, от ее общечеловеческих ценностей и начал, таких, как неотчуждаемые права человека, правовая автономия индивида в рамках юридического сообщества, доминанта права над государством и т.д. Это происходит, поскольку данные социально-правовые ценности для российской ментальности нетрадиционны. Они не стали “родными” для российского сознания, что объясняется его нерациональностью»[32].

Доктор юридических наук, профессор В.М. Ведяхин, уже опираясь на авторитетное мнение своего коллеги Р.С. Байниязова, «закономерно» приходит к выводу, что, оказывается, «беда российской действительности состоит в отсутствии законоуважающего, правоуважающего сознания. Российская ментальность по своей сути является закононигилистическим образованием. Именно это доминирует в ее юридической традиции»[33].

Особенно на ниве обличения в правовом нигилизме россиян выделился г-н Н.И. Матузов. Он объявил российской общественности, что именно «правовой нигилизм имеет в нашей стране благодатнейшую почву, которая всегда давала и продолжает давать обильные всходы. Сегодняшняя система российского права просто опутана паутиной политико-правового нигилизма»[34].

В отношении к русскому народу доказывается положение, что «уважение к закону – весьма серьезная вещь. Оно обеспечивает “игру по правилам”, а значит, надежность и предсказуемость самых разных отношений как между гражданами, так и между гражданином и государством. Российский правовой нигилизм всем известен. <…> Неукоснительность исполнения закона должна входить в нашу жизнь, становиться привычкой для всех граждан, вне зависимости от их социального и финансового положения»[35].

Г-н С.Б. Мкртычев в отношении русского народа и российского права рассуждает следующим образом: «Если для Западной Европы гуманизм явился продуктом длительной эволюции ее культуры, создавшим необходимые духовные и интеллектуальные условия для возникновения современного права, то в России гуманизм есть результат внешнего влияния, и долгое время он не оказывал воздействия на нормативно-правовую сферу. Представляется, что такая ситуация во многом характерна и для современной правовой системы страны, которая хотя и признает гуманизм в качестве ведущего принципа ее модернизации, но не опирается на его содержательную интерпретацию, что во многом обусловлено стереотипами российского правосознания и правопонимания, являющимися составной частью правовой системы и ведущими, в складывающихся обстоятельствах, к правовому нигилизму»[36]. Таким образом, российскому праву в принципе отказано в гуманизме… Может, кто-то из научной братии встал на защиту русских? Нет таких…

Но уже хорошо известно, что древнерусское право, в отличие от восточных и западноевропейских образцов, сравнительно редко предусматривало смертную казнь, устанавливало юридическую ответственность в зависимости от степени вины, охраняло телесную неприкосновенность. Самое существенное в подобном отличии – это главенствующее значение в российском праве вплоть до XVI столетия состязательного процесса, в рамках которого обе стороны – и обвинитель, и обвиняемый – считались «истцами» и имели почти равные права. Даже в более позднее время, когда в царской России по зарубежным образцам вводились «розыск», инквизиционные принципы, сохранял свое значение и исконно русский суд с присущим ему состязательным процессом. Может быть, в этих давних, относительно прогрессивных доимперских правовых традициях России как-то отразилось то, что свойственно ей: спокойная чистота русской природы, мягкость русского характера, благородство духовной жизни ее народа[37].

В чем только не видят истоки российского правового нигилизма! Превзошел всех некий ученый от юриспруденции В.Б. Ткаченко: «Некомпетентная критика права, юридический фетишизм, правовой идеализм, правовая мифология и правовой инфантилизм, в конечном счете, способствуют формированию и распространению в российском обществе правового нигилизма, выступающего деструктивным фактором для правового сознания российского общества»[38]. Вот как!!!

Другие же ученые даже гордятся феноменом русского правового нигилизма, так как это якобы вполне нормальное для российской правовой культуры явление, которое вовсе не свидетельствует о низком уровне правосознания или о слабости правовых традиций. Скорее наоборот: ситуация массового нормативного юридического нигилизма предполагает весьма высокое морально-правовое сознание общества, жестко верифицирующего культурную и социальную адекватность писанного права[39].

В научной литературе встречаются и другие достаточно любопытные рассуждения-фантазии на тему правового нигилизма. «Ничто, пожалуй – откровенно пишет В.А. Громыко, – не занимает русского человека так, как целенаправленный поиск пробела в законодательстве (а таковых достаточно) и ловкий уход (причем не всегда противоправный благодаря лазейкам в правовых актах) от исполнения нормативного требования»[40].

Такое специфическое отношение к российскому народу и, соответственно, российскому праву позволяет исследователям разделить цивилизации на два типа: «правовые» (западные) и «неправовые» (русская).

Так, О.В. Орлова характеризует культуры «неправового» типа: «В культуре же неправового типа, или в цивилизациях системо-центристского типа, преобладают неправовые способы и методы регуляции общественных отношений и соответственно доминирует неправовой тип личности, для которого характерно отрицание свободы, ограничение личной инициативы и, наоборот, коллективизм в самых разных его исторических формах (например, сельские общины, артели, колхозы и т.п.). Коллективизм предполагает властную организацию любой социальной деятельности и безусловное подчинение власти, порождает нивелирование отдельных индивидов, уравнительность. Он демонстрирует высокую мобилизационную способность населения в экстремальных (кризисных) ситуациях и дает человеку ощущение стабильности бытия. Но это не свободное бытие, а бытие сытого раба. Неправовая культура воспитывает рабскую покорность в ответ на насилие или угрозу насилия»[41].

И.В. Скасырский также приходит к «закономерному» выводу: «В национальном сознании формируется определенный тип мировосприятия, наиболее ярко проявившегося в своеобразном отношении русского народа к праву и правопорядку. В массовом сознании закон воспринимался как неоспоримое проявление высшей власти, но, тем не менее, на индивидуальном уровне он осознавался как некий предел, поставленный свободе воли или действию, и был, таким образом, мерой несвободы. Оспорить его нельзя – он непререкаем, но обойти можно, так как он ставит препятствия для реализации свободы и воли человека, а, следовательно, по утвердившемуся в массовом сознании миропониманию, является бессмысленным»[42].

Удивляет стойкая прозападная позиция российских ученых, убежденно пишущих о некоем правовом нигилизме российского общества, якобы активно противодействующего всем благим начинаниям государственной власти. Рассуждения таких ученых достаточно красноречивы и бесхитростны.

Так, А.Н. Зрячкин убежден, что «практическому воплощению <...> гуманистических идей, провозглашенных российской Конституцией, мешают различные негативные факторы и аномалии, одним из которых является правовой (или юридический) нигилизм. Именно его влияние в конечном счете способно затормозить проведение демократических реформ в России»[43]. В.А. Туманов пишет, что как только страна отказалась от тоталитарных методов правления и попыталась встать на путь правового государства, так сразу же дал о себе знать низкий уровень правовой культуры, десятилетиями царившие в ней пренебрежение к праву, его недооценка[44].

Е.С. Козина рассуждает о народном «социальном инфантилизме», мешающем воцарению демократии западного образца: «Отсутствие опыта реального участия российского избирателя в политическом процессе, его неспособность критически оценить предлагаемый социальный проект во многом объясняет как первоначальную поддержку радикальных изменений в области социально-экономического устройства государства и общества, так и последующее разочарование в «прекрасном демократическом будущем»[45].

С.А. Софронова убеждена, что «российская правовая система уже переживала периоды полного отказа от наследия прошлого и изоляции от внешнего правового мира, что привело к стагнации, неэффективности правового регулирования общественных отношений, к обострению правового нигилизма и так далее»[46].

Иными словами, только рецепция западных ценностей есть лекарство от исконного российского варварства. Мысль интересная, но совершенно лживая. Российское общество никогда не было закрытым от внешнего мира, разве только в фантазиях отдельных ученых…

Но, как следствие, становится возможным «доказывать» в научной литературе, что только у русских:

– право считается неполноценной и даже ущербной формой регулирования социальной жизни; в нем видят отживающий институт, лишь на время и лишь в силу печальной необходимости заимствованный у иных (западных) обществ;

– отрицается гуманистический смысл правовой нормы; ее непременная (если не прямая, то косвенная) отнесенность к задаче защиты личной независимости: гражданской, трудовой, имущественной, вероисповедной, творческой – объявляется чем-то несущественным;

– широкое распространение получает социальный и политический патернализм, то есть понимание государственной власти как «родной и отеческой», призванной осуществлять авторитарное, а если потребуется, то и принудительное (ни на какое право не оглядывающееся) попечение о гражданах[47].

Зачастую правовая ментальность российского народа оценивается с собственных нигилистическо-правовых позиций. Достаточно привести рассуждение известного самарского ученого В.О. Белоносова. Он рассуждает о поведении российского народа так: «Двойственные чувства вызывает нормативное предписание об извещении обвиняемого о дне предъявления ему обвинения (ст. 172 УПК РФ). Апофеозом абсурда в этом плане является п. 4 ст. 172 УПК РФ, регламентирующий вызов обвиняемого, находящегося на свободе, в порядке ст. 188 УПК РФ (то есть по повестке или через средства связи, с указанием цели прибытия). Думается, что после такого вызова любой здравомыслящий постарается скрыться»[48].

Конечно, если рассматривать российский народ именно с таких «белоносовских» позиций, то, думается, здесь правовых норм вообще не нужно. Должны быть, наверное, только концлагеря да массовые расстрелы, так как доверять такому народу вообще бессмысленно… Украдет, да еще и обманет…

«Генетический» правовой нигилизм русского народа является бесспорным фактом российской научной литературы.

Так, госпожа В.А. Громыко выявляет якобы врожденный, «генетический» правовой нигилизм российского общества: «Явление правового нигилизма в российской правовой действительности является результатом исторически сложившихся духовно-нравственных элементов мировоззрения, передаваемых из поколения в поколение, что позволяет рассматривать его как категорию культуры с определяющим признаком традиционности»[49].

О генетическом правовом нигилизме пишет и О.В. Довлекаева, которая убеждена, что «в России всегда существовал правовой нигилизм. Общество редко выражает законопослушание, не воспринимает законы как высшую ценность. Несмотря на то, что государством за последние годы приняты новые законы и учреждены новые правовые институты, в целом позволяющие защищать права людей и разрешать конфликты, граждане и организации относятся к этим новациям со скепсисом и не проявляют желания пользоваться предоставленными им возможностями, по-прежнему предпочитая официальным (законным) способам обеспечения своих прав и интересов незаконные, вплоть до силового и финансового давления на структуры власти»[50].

Ей вторит и авторитетный российский ученый В.А. Туманов, считающий, что формирование национального сознания в России в течение длительного времени шло в таких условиях, которые не могли не породить широкомасштабного юридического нигилизма. Они – естественное следствие способов правления, которыми пользовалось русское самодержавие, многовекового крепостничества, лишавшего массу людей правосубъектности, репрессивного законодательства, несовершенства правосудия[51]. Иными словами, исторический путь России закономерно привел к правовому нигилизму русских.

Л.Г. Кумыкова доказывает, что российская цивилизация предполагает наличие правового нигилизма. Она пишет: «В отличие от Европы, где идеи прав человека получили развитие со времен буржуазных революций, в России исторические особенности развития идеологического, социального, экономического и иного характера (имперская государственность, крепостничество, идеология отвержения или непризнания права, пропагандируемая многими направлениями общественно-политической мысли России XIX-XX вв., общинный коллективизм, командно-административная система, феномен советского права, «перестройка» и т.п.) отодвигали институт права на периферию, обусловив современное состояние проблемы правового нигилизма[52].

Данную позицию разделяет и М.Б. Смоленский, считающий, что нигилистическое отношение к праву как тенденция «укоренено» в специфике правового менталитета россиян, составляя одну из характеристик отечественной культурной традиции[53].

Российская исследовательница И.И. Глебова считает, что нигилизм составляет основную черту характера русского народа: «В ситуации мгновенной утраты жизненных координат и ориентиров, скрепляющих различные образы действительности, свободы от нравственных ограничений, от партии – власти как “всесоюзного педагога” человек массы очень быстро утратил тонкую оболочку цивилизованности. Наружу вырвались ранее подавляющиеся инстинкты, ничем и никем не сдерживаемое естество. Поэтому в массе такие “человеки” составили нечто, мало похожее на современное западное открытое общество. <…> В нашем социуме скрылась “здоровая” неокультуренная основа, те стихийные силы, понятия, стремления, нравы, которые не принуждали когда-то скрывать “веселое” славянское язычество. Они столетиями перерабатывались под влиянием нравственных идеалов христианства, научного рационализма, затем были скованы насилием и верой-идеей большевиков. Но выжили, сохранились – быть может, потому, что сама русская жизнь постоянно “взывала” к ним. В 90-е годы общественную атмосферу определяли культ физической и материальной силы, поддерживавшие одна другую, требовавшие хитрости, коварства, цинизма. В общественной жизни восторжествовал эгоизм и асоциальность. Кажется, совершенно утратили свое значение понятие “нравственной силы” (напротив, утвердилась демонстративная безнравственность; из обихода, языка практически исчезли определения стыда, порока, не говоря уже о грехе), идеи самоценности человека (вне богатства и внешней силы), милосердия (отношения к “убогим” определяет презрение в языческом смысле слова, а не призрение – забота – в христианском)»[54].

Аналогично о российском народе рассуждает и И.Ю. Новичкова: «Отсутствие правовой культуры, навыков цивилизованной жизни и правил ведения политической деятельности, разрешения различных социально-политических и межнациональных конфликтов является одной из главных причин предельного обострения криминогенной обстановки в стране. Большинство проблем решается зачастую самым примитивным и варварским методом – путем насилий, преступлений, войны, экстремизма и оголтелого национализма. Налицо правовой беспредел в обществе»[55].

Философ П.А. Горохов также убежден в нигилистическом архетипе россиянина: «Но уже начинают оказывать влияние определенные качества нации, сложившиеся в веках такого существования: холопская униженность, разрушительное отношение к миру, всеохватывающий нигилизм (мир предстает как бы чужим, враждебным – ведь у крепостного все отнято, нет ничего своего, даже жизнью распоряжается всецело его господин), культ твердой руки, хозяина, сознание правомерности жизни под насилием и в насилии, нетерпимость…»[56].

Даже представитель философской науки С.Ф. Палинчак на почве обвинений русского народа в правовом нигилизме совершил научное открытие: «Правовой нигилизм в сознании народа исторически складывается стихийно. Из поколения в поколение передавались представления людей о том, что на Руси всегда правили люди, а не законы. Отсюда скептическое и негативное отношение к закону, как свойство натуры русского обывателя»[57]. Далее он продолжает: «К сожалению, исторически сложилось так, что русский народ имеет довольно низкий уровень правового сознания»[58].

В.Б. Ткаченко также считает, что высокий уровень правового нигилизма в российском обществе является результатом исторического наследия, связанного с антидемократическими формами осуществления государственной власти, низким уровнем правовой культуры, своеобразием национальной ментальности. Он расшифровывает это так: «Дефицит права и правосознания в нашем государстве имеет отдаленные корни, которые уходят в историю Российского государства. Формирование национального сознания в России отмечено наличием правового нигилизма у широких масс населения страны. Это – естественное следствие управленческой практики русского самодержавия, многовекового бесправия крепостничества, лишившего массу людей правосубъектности, разгула во все эпохи репрессивного законодательства, несовершенства правосудия, обусловленных своеобразным укладом жизни общества, экономическими, политическими и другими условиями. Сыграло свою роль и отсутствие значимого внимания к праву со стороны православной церкви (в отличие от католической, роль которой в рецепции римского права весьма значительна)»[59].

Современные учебные пособия «пестрят» тезисами о природном, историческом правовом нигилизме русских, т.е. о нашей неспособности к цивилизации. Так, самое «свежее» произведение принадлежит патриоту г-ну И.Б. Орлову. Вчитаемся в его строки: «Обращение к истории развития российского государства позволяет выделить в нем особенности, наглядно отраженные в политической культуре. Фактически весь исторический процесс древнерусского государства «работал» на своеобразие русской политической культуры. Длительное существование самоуправляющихся республик на севере страны и складывание свободного казачества на юге формировало анархические наклонности, нигилистическое отношение к власти и праву. Одновременно, продолжительное угнетение населения со стороны золотоордынских князей, неоднократные «смуты» и связанный с ними социальный и политический хаос сориентировали, в конце концов, народ на поддержку государства. За три столетия господства ордынцев население привыкло к жестокости как к неизбежному следствию властвования, а возможность облобызать стопы царя нередко вызывала умиление и рабский восторг. Это качество униженного послушания проявилось и в ХХ веке».[60] Хотелось бы, конечно, чтобы такие ученые были учеными именно на Западе, а не в России.

И, конечно, данная тенденция находит свою реализацию в таких безапелляционных утверждениях, как, например, у г-на Д.В. Меняйло: «Такое явление, как взяточничество, столетиями существовало в политико-правовой жизни нашего народа и закрепилось в нем как традиция. Взяточничество не собирается отмирать само собой, оно воспроизводится в большей или меньшей степени в каждом новом поколении людей»[61]. Итак, взяточничество – генетический порок российской цивилизации? Нет нужды говорить, что такие русофобские тезисы не имеют под собой никакой действительной исторической основы.

Г-н Г.Н. Утенков к основным источникам политико-правового нигилизма относит:

- исторические корни, ставшие естественным следствием многовекового самодержавно-крепостнического правления, репрессивного законодательства, несовершенства правосудия;

- распространенные в советские годы теорию и практику понимания и признания диктатуры пролетариата как власти, не связанной и не ограниченной законами;

- советскую правовую систему, в которой господствовали административно-командные методы, подзаконные нормативно-правовые акты, а конституции и немногочисленные демократические законы в значительной степени декларировали права и свободы личности; имел место и низкий престиж права;

- количественную и качественную корректировку политико-правовой системы прошлого в современный переходный период; кризис законности и неотлаженность механизма приведения в действие принимаемых законов, длительность процесса осуществления всех реформ, социальная цена которых оказывается слишком великой[62].

Особенно меня поразил истинный любитель российского народа писатель г-н М. Веллер, который, безапелляционно утверждает тезис о рабской российской психологии: «Рабское положение формирует рабскую психологию. Русские народные пословицы и поговорки о труде просто проникнуты трудолюбием и трудоголизмом. Работа не волк, в лес не убежит. От работы кони дохнут. И т.д. и т.п. и масса матерных. Малый противовес одобрений труду этого усталого задора не перетянет. Трудом праведным не поставишь палат каменных. Вот вывод народной мудрости. Господа – и ведь тысячу лет это остается на Руси правдой»[63].

Единственно, что утешает, делает он это, видимо, искренне, болея за «никчемный» русский народ. Видимо, к русским себя не причисляет. Конечно, а как же иначе, ведь именно так им определяется суть русского: «ИМПЕРСКИЙ РАБ»[64]!

Соответственно, выделяется и такая тенденция: положительные достижения тысячелетней истории российского права (а нам, россиянам, русским по духу, есть чем гордиться) в рамках данного мифа подвергать осмеянию или забвению. Огромная армия «исследователей», «пятая колонна» интеллигенции трудится над созданием убедительных доказательств исторической правовой отсталости, никчемности русского народа, бесперспективности совместной жизни с другими народами. Основной девиз – «возрождению Империи – нет!» Почему-то это очень совпадает с лозунгами Запада.

Ну и, конечно, примеры.

Печально известный идеолог переустройства России Е.Т. Гайдар так рассматривает историю России: «Россия попала в плен, в “колонию”, в заложники к военно-имперской системе, которая выступала перед коленопреклоненной страной как ее вечный благодетель и спаситель от внешней угрозы, как гарант существования нации. Монгольское иго сменилось игом бюрократическим. А чтобы протест населения, вечно платящего непосильную дань государству, не принимал слишком острых форм, постоянно культивировалось “оборонное сознание” – ксенофобия, великодержавный комплекс. Все, что касалось государства, объявлялось священным. Само государство выступало как категория духовная, объект тщательно поддерживавшегося культа – государственничества. В сущности, российское государство всегда насаждало единственную религию – нарциссический культ самого себя, культ “священного государства”»[65].

Отрицание самобытности исторического пути развития России, отождествление его с «варварством», «заблуждением», «мракобесием», чередой «тоталитарных ошибок», сделанных на почве национально-религиозного (православного) фундаментализма, можно встретить и в современных программных документах «СПС+Яблоко». Будущее России – в скорейшей переориентации на Запад, либеральные политические и экономические ценности, в скорейшей интеграции в глобальное сообщество. Соответственно, положительно оцениваются только те элементы многогранного исторического наследия русского народа, которые можно характеризовать как «западничество»[66].

В научной литературе также существует убеждение, что в принципе России вообще нечем гордиться. Эта страна извечно была населена диким, ленивым, бескультурным народом, не способным создать ничего положительного, а только одно вредоносное для всего мира. Встречаются попытки проследить генетическую «правовую отсталость» русского народа изначально, глубже 988 г., основываясь на некоем «характере славянской языческой мифологии». Так, А.П. Семитко считает, что если сравнить древнерусскую мифологию с мифологией некоторых других этносов, известных своей высокой правовой культурой (например, древнегреческой, древнеримской), то можно обнаружить, что древнерусская мифология, языческая религия сосредоточены, главным образом, на осознании и понимании восточными славянами природных явлений и процессов. Славянская мифология носила в основном аграрный, природный характер. Древнерусский человек не выделял, не воспринимал и не осознавал еще с достаточной четкостью социальности своего бытия, его нормативности, упорядоченности и иных характеристик, складывающихся в предправовой комплекс. Он был во многом погружен в природность, натурность, в кровнородственные связи и зависимости. Языческая религия была бедна организационными, нравственными и общественными идеалами[67].

Хотелось бы обратить внимание, что данная статья была опубликована в таком уважаемом юридическом журнале, как «Государство и право», и почему-то прошла незамеченной, не вызвав каких-либо существенных нареканий со стороны специалистов и общественности в целом.

При таком рассмотрении культурно-правовых ценностей русского народа грубо игнорируются, намеренно коверкаются гуманистические ценности русской культуры. Только отдельные исследователи при проведении даже поверхностного сравнительного анализа с недоумением замечают этот факт. Так, Н.Б. Шулевский считает, что при сравнении древнеславянской мифологии с древнегреческой, прежде всего, бросается в глаза отсутствие жестокости, страха, злобы, половой распущенности и извращенности не только среди высших богов древнеславянского пантеона – здесь даже демоны, духи соблюдают какую-то неписанную мораль. Нет бесконечных войн среди богов за бесконечный (!) мир, родители не пожирают своих детей (Кронос) и не заточают их в Аид, дети не калечат своих родителей (Зевс). Нет попыток перехитрить богов (Сизиф), проверить их мудрость (Тантал убил своего сына и приготовил из него блюдо для богов); нет сдирания шкур со смертных (Аполлон обесшкурил Марсия); нет уничтожения рода человеческого. Мир беспределен, места хватит всем, зачем воевать и мучить друг друга, – таков неявный лейтмотив всей древнеславянской мифологии. Из 163 персонажей в словаре «Персонажи славянской мифологии» в 21 злое начало преобладает над добрым, в 60 злое начало подчинено добру, а в остальных добро безусловно доминирует над злом. Все это, несомненно, свидетельствует о неразвитости древнеславянской культуры и мифологии. Что это за культура, в которой не убивают, не расчленяют, не поедают своих детей, не устраивают инцестов и других подобного рода развлечений![68]

Особенные нарекания исследователей вызывает рецепция православия у Византии. Именно в этом они видят проблемы современного правового нигилизма русских и российской державности. Здесь истинное выдается за ложное. Давайте послушаем «доводы» этих ученых.

Так, Г.Ю. Любарский утверждает, что «Русь строила себя по образцу Византии, а Византия была многонациональным государством без естественных границ и в окружении агрессивных соседей. Византии было свойственно на протяжении всей ее истории централизованное мощное государство, подчинившее себе все остальные сферы общественного развития. <…> Переразвитие государственной власти сопровождалось своими следствиями: Византия характеризовалась пересечением функций различных административных органов, всеобщим взяточничеством, казнокрадством, покупкой титулов и должностей. Имущественная и социальная неустойчивость порождали произвол властей и эгоизм, индифферентность населения. Возникает особое сочетание индивидуализма населения без свободы личности. Этот культурный шаблон и заимствовала Россия»[69].

Вот ведь, оказывается, в чем причина коррупции! Это – печальное наследие Византии... То есть не министр берет мзду, не чиновник, нет, это наше византийское прошлое виновато! И это пишут российские ученые, рассуждает сердобольная и уже не нищая российская интеллигенция.

Вячеслав Полосин витиевато глумится над русским народом: «По образу Византии русские стали пресмыкаться перед всякой властью, якобы данной от Бога, а вместо суверенного права на изгнание любых нечестивых и профнепригодных воевод стали все терпеть и ждать “доброго царя-батюшку”. Свободолюбивые Святославы, Игори, Всеволоды, Дружины, Лады, Людмилы и Ярославны стали “ваньками” и “маньками” у чужеземных “помазанников свыше”, не имевших часто и капли русской крови. Даже считающееся почему-то русским имя “Иван” в оригинале на иврите пишется “Иегоханан”, звучит “Йоханан” (в греческом произношении: “Йоханис”, славянское “Иоанн”) и переводится на русский язык как “подарок Иеговы”»[70].

Оставим это «рассуждение» на совести российского автора с русской фамилией. Искренне надеюсь, что он не занимается педагогической деятельностью. Но ведь даже доктор экономических наук, научный сотрудник РАН Г.С. Лисичкин вполне искренне призывает к исторической памяти россиян: «Давайте не забывать, что свое христианское родство мы ведем не от Рима, а от Византии, где существовала тоталитарная государственность, где изначально отрицались права человека, индивидуума, где осуществлялось порочное огосударствление Церкви»[71].

Мне бы очень хотелось, чтобы этот ученый занимался именно своим экономическим профилем и не стыдил бы русский народ своими псевдонаучными историческими фантазиями. Это еще хорошо, что доказан факт отсутствия в древнерусском обществе рабства, а то ведь чего бы мы не наслушались!

При рассмотрении древнерусского общества идеологически позиционируется его принципиальная отсталость от западного общества этого же периода. Так, И.Н. Данилевский пишет, что «всем членам древнерусского общества, кроме самого правителя, в свободе отказывалось»[72]. И г-н Р.М. Овчиев также убежден в отсутствии самого понятия свободы у русского человека: «Для российского общества, практически не имевшего позитивного исторического опыта права как свободы, в правосознании которого доминировали, с одной стороны, установки на авторитарно-тоталитарное бесправие, а с другой – идеалы анархистской вольницы, всего несколько лет развития без прежнего тоталитарного прессинга в условиях пусть и неразвитой, далеко не полной, но уже вполне реальной правовой свободы, стали весьма эффективной школой формирования правового сознания населения, основанного на понимании внутренней взаимосвязи права и свободы»[73].

Таким образом получается, что русские и свобода – понятия несовместимые! И это уже устоявшаяся в гуманитарных науках тенденция унижать русский народ.

Российская ментальность отличалась и в отношении дихотомиии этики труда русского народа принципам наживы. Им духовная, «почвенническая» фигура традиционного русского «хозяина» противопоставляется капиталистическому предпринимателю. Последний стремится только к максимальному извлечению прибыли, у него есть лишь одно отношение к окружающим его вещам – это «производственная единица», получение наибольшего чистого дохода. «Хозяин» же, напротив, ставит своей главной целью не просто обеспечить материальные основы жизни людей, работающих в его хозяйстве, но и по возможности достичь того, чтобы они были довольны своей участью. Без достижения этой цели ему «как бы и хозяйство не в хозяйство», ради нее он готов нести жертвы за счет своих доходов. Хозяйское отношение переносится и на предметы неодушевленного мира, где каждой лошади, телеге, машине и постройке хозяин стремится обеспечить возможную долговечность, наилучшее состояние, гармонию с окружающей средой. В основе понятия о хозяйском отношении лежит представление не о такой деятельности, которая направлена исключительно к получению наибольшего дохода, к «выжиманию» его в первую очередь из человека, но затем также из лошади, телеги, машины, постройки и земли, – но такой, которая, наряду с целью получения доходов, ставит как самостоятельную цель сохранение и расширение довольства работающих в хозяйстве людей, поддержание и повышение порядка и качественности обнимаемых рамкой хозяйства скотов и вещей[74].

Утвердилась, как следствие, тенденция не рассматривать вообще российскую государственность как цивилизацию: «Россия не является самостоятельной цивилизацией и не относится ни к одному из типов цивилизаций», так как народы, населяющие Россию, «проповедуют ценности, которые не способны к сращиванию, синтезу, интеграции… татаро-мусульманские, монголо-ламаистские, православные, католические, протестантские, языческие и другие ценности нельзя свести воедино»[75].

Е. Басина, в ключе рассматриваемой тенденции, «обоснованно» утверждает, что «Россия – это всего лишь “кривое зеркало Европы”… восточно-европейская культура, тщетно притязающая быть самостоятельной цивилизацией»[76].

Для Н.Г. Козина же Россия – это «вечно переходное общество, потому что являемся цивилизационно не закрепленным обществом, а потому вечно переходим к нечто иному, до конца не реализовав потенциал развития наличной социально-экономической реальности»[77]. Л.И. Семеникова пишет, что Россию можно назвать не иначе как «дрейфующим обществом на перекрестке цивилизационных магнитных полей»[78].

В ряде случаев недовольство русским народом приобретает характер неприкрытого русофобства. Откровенно высказывается, что русские – народ с рабской (холопской) психологией, которому нет дела до права. Право – удел господ.

Вчитаемся в слова «исследователей» русской «рабской» ментальности. Например, г-жа С.Л. Баяхчева пишет: «Главным препятствием со времен Чаадаева и до сих пор является то, что мы до конца так и не преодолели психологию рабства, а оно порождает страх, эгоизм и местничество. Сознание россиян разорвано стычками западников и славянофилов, “левых” и “правых”, революциями, перестройками и реформами. Наша страна стала заложником постоянных перемен. В России быть гражданином – значит находиться в оппозиции к власти. А такая ситуация деструктивна для общества в целом. Эта ситуация не позволит обеспечить полностью логику общественных перемен, ни революционных, ни реформаторских»[79].

Конечно, может быть, г-жа С.Л. Баяхчева и рассматривает себя в качестве носителя психологии рабства, однако считать весь остальной народ обладателем оной у нее нет никакого морального права.

На «рабскую психологию» русского народа указывает и А.Г. Сорокин. Он, констатируя, что многочисленные социологические исследования свидетельствуют о достаточно низком уровне правосознания современного российского общества[80], вдруг находит причины в негативных последствиях не до конца преодоленного крепостного сознания: «Замкнутость, безынициативность граждан, неумение и нежелание отстаивать свои права, командно-административные методы, низкая роль суда, всяческое игнорирование прав и свобод человека и гражданина, – все это накладывало и продолжает накладывать отпечаток на правосознание граждан»[81]. Надо ли упомянуть, что его диссертация была успешно защищена в России?

Косвенно доказывается тезис, что рабская психология русских в отрицании права соотносится с деспотическим характером государственной власти, закономерно обусловливая ее. Так, Т.Ф. Юдина пишет, что «правосознание раба – это покорность, унижение, но никак не признание и не уважение к закону. <…> Деспотический характер государственной власти в Российской Федерации обусловил формирование такого уровня правосознания российского общества, характерной чертой которого является правовой нигилизм. Сложился устойчивый стереотип неуважения к праву, закону (“Закон что конь, куда хочешь – туда и вороти”, “Закон, что дышло, куда повернешь, туда и вышло” и т.д.), связанный, прежде всего, с низким качеством законов, их карательной направленностью, недоступностью и неясностью их содержания для населения. Поэтому сегодняшнее проявление правового нигилизма имеет глубокие корни и связано со спецификой развития нашего российского государства и права в дореволюционный период»[82].

Иными словами, российское «рабское нутро» привело не только к феномену правового нигилизма, но и к созданию деспотического характера государственной власти. Конечно, ведь «рабская психология» у русского народа и деспотизм его элиты заложены на генетическом уровне…

Особо выделяется в этом аспекте г-н Е.Н. Стариков. Оказывается, что в России «не было права, не было и собственности. Нечто весьма схожее с западными аналогами на самом деле оказалось обратимым, текучим. Право-собственность у нас оказалось подмененным властью-собственностью. Право было заменено морализаторством. “Судить не по закону, а по совести” – вот это наше, родное, близкое, кровное… На том стояли и стоять будем. Отсюда и обратимость всей русской истории. В соревновании с уходящим все дальше и дальше “в отрыв” Западом заспавшийся Илья Муромец (он же Обломов), продрав “очеса своя”, совершает дикий рывок вдогонку. Но перенимать все эти “западные штучки” – право и собственность – ему тошно, претит его “православной нравственности”, да и непонятно, на кой ляд они ему. И рывок в будущее оборачивается гигантским откатом в прошлое, ибо на пути к архаизации препон нет: главные завоевания цивилизации – право и собственность – отсутствуют, а стало быть, русская история принципиально обратима вспять»[83].

Само рассуждение о российском правосознания, русской ментальности, изложенное в такой глумливой форме, просто настораживает. Откуда же такая ненависть у исследователей к русской православно-правовой ментальности? Надеюсь, г-н Е.Н. Стариков покинул российское «общество-казарму» и нашел свою обетованную землю. Мне страшно даже представить его в качестве преподавателя высшей школы, проповедующего свои русофобские взгляды молодежи.

Завершает подборку о «рабской» российской ментальности выдержка из философско-публицистического эссе г-жи И. Монаховой: «… Российский менталитет славится своей всепоглощаемостью, всеядностью, всеперевариваемостью. То есть он может поглотить и переварить, кажется, все что угодно, попавшее на его территорию, и переварить во что-то себе подобное, в себя. В том числе любые идеи, реформы, преобразования. Об этом свойстве российского менталитета существует такое нелестное мнение: в России какой бы строй ни устанавливали, все равно получается рабовладельческий. Вряд ли могут стать исключением из этого печального правила и современные реформы».[84] Вот это да!!! Начала за здравие, а кончила за упокой…

Когда я читаю всякие псевдонаучные гадости про русский народ, мне иногда приходит в голову крамольная мысль: может, эти ученые получают зарплату не от российского государства, а от некоей страны, воюющей с Россией? Если так не нравится российское общество, может, государству просто помочь этим лицам выехать на постоянное место жительства в эту страну? Но, видимо, это очень импонирует правящей элите, потому что такие русофобские «научные» исследования выходят, диссертации, содержащие такие перлы, защищаются, антирусские взгляды пропагандируются. Интересно, что именно российская интеллигенция, в большинстве своем, отказывает российскому народу в праве на существование. Столько откровенного презрения на свой народ не выплескивала ни одна интеллигенция во всем мире. Приведу следующую подборочку высказываний, подтверждающих мой тезис.

Так, г-жа О.В Довлекаева считает, что «противоречивость, характеризующая правовой менталитет российского народа, выражается, с одной стороны, в раболепии перед властью, а с другой – влечением к вольнице, анархии, к вечному поиску “правды” и желанию построить свое государство как государство правды»[85].

Ее мнение разделяет и другой «ученый», А.В. Махлаев, который убежден, что в народном сознании существует миф о необходимости сильной власти для обуздания народной стихии: «В данном случае мы <…> сталкиваемся с проявлением такого архетипа, как тоталитаризм, который воспринимается как изначальная данность, благодаря чему появляется возможность формулировать большой комплекс политических и этических проблем в короткой и емкой форме – в виде мифологемы о сильном государстве, империи, третьем Риме. Наличие подобного мифа, который выступает в роли политической аксиомы и позволяет личности четко идентифицировать любые события политической жизни, не прибегая к глубокому социальному анализу <…> навязывание религией несовершенства и убогости народа, его “греховности”, завершает оформление этого мифа и делает его основой для признания необходимости тоталитарной власти в русском государстве»[86].

События периода перестройки показали, что слабая государственная власть, прозападно настроенная политическая элита закономерно приводят к крушению любого мощного государства, даже с тысячелетней историей. Понятно, слабое государство – зависимое государство. В силу чего трудно согласиться с рассуждениями процитированного выше ученого, сумевшего в нескольких строчках доказать, что русским изначально присущ тоталитаризм и в русском сознании существует «миф» о необходимости сильной власти. Тогда такой же «миф» характерен для любого жизнеспособного самостоятельного государства.

Размышляя о политико-экономических предпосылках развития современной российской государственности, достаточно известный и повсеместно пропагандируемый российский ученый В.С. Нерсесянц, в частности, выделял «господство на протяжении многих столетий деспотической системы власти, бесправное положение подавляющего большинства населения, отсутствие гарантий прав и свобод личности, преимущественную ориентацию на принудительно-силовые методы и приемы во внутренней и внешней политике, утверждение бюрократически-централизованной системы управления страной»[87].

М.О. Хазамов в диссертационном исследовании вывел пространное рассуждение о «социальной опасности российского правового нигилизма» (читай – русского народа): «Трагедия российского общественного сознания в ХХ веке коренится в его неспособности обеспечить перевод моральных императивов в правовую плоскость. Это существенно затрудняет правовое развитие как внутри самой России, так и ее коммуникацию с западноевропейскими странами. Отсюда следует, что формирование гражданского общества, соответствующих ему аксиологической системы, правосознания и правовой культуры невозможно без осуществления переориентации общественного и социального сознания на признание приоритета права, без выработки адекватной правовой установки, которая должна стать основой мотивации правомерного поведения и активного положительного отношения к праву. Однако приходится признать, что в настоящее время, хотя значительная часть населения России оказалась в состоянии воспринять систему ценностей гражданского общества, большинство россиян все же продолжает придерживаться привычных аморфно-синкретических представлений о соотношении нравственности и формального права в регуляции поведения личности в обществе. Как показывают данные опросов, большой процент отвечавших предпочитают поступать не по закону, а по «совести», и в случае противоречия между требованиями нравственности и закона отдадут приоритет «совести». Нетрудно понять, что здесь мы имеем дело с прочной и устоявшейся мотивационной установкой, которая, несмотря на внешнюю декларируемую духовность, по своей сути противостоит правовой, поскольку основывается на неправомерной абсолютизации неотрефлексированных эмоциональных движений, отождествляемых опрошенными с «голосом совести» и рассматриваемых ими как достаточное основание для невыполнения требований формального права, для нарушений закона. Таким образом, подобная установка базируется на идее эмоционального переживания блага и справедливости как своего рода «сверхправа», внося в сферу поведенческой мотивации на уровне личности и социума представление о возможности нарушать закон и ущемлять права людей, если это в данный момент, в данных обстоятельствах представилось субъекту поступка справедливым или нравственным. Нет нужды говорить о том, что на уровне конкретных правоотношений, в конкретных жизненных ситуациях подобная противоправная по сути установка, квалифицируемая исследователями как правовой нигилизм, является социально опасной. <…> Моралистический подход к праву, возведенный в абсолют, становится источником деморализации правоотношений»[88]. Мне пришлось привести фрагмент рассуждений полностью, дабы избежать обвинений в передергивании цитат.

Любопытно также по своей русофобской направленности и мнение кандидата технических наук С. Четвертакова, выделяющего в качестве основных черт русского народа массовое воровство, которое «следует считать почти национальной чертой россиян, но, прежде всего, русских», ложь – «мы привыкли ко лжи, и потому население России на данный момент не способно инициировать начало борьбы с коррупцией» и т.д.[89]

Но превзошел всех, конечно, истинный любитель русского народа, заместитель Председателя Государственной Думы, заслуженный юрист России (!) В.В. Жириновский. Он задается следующим вопросом: «Почему мы такие – слишком агрессивные, слишком революционные? Почему многим из нас хочется всегда вешать, душить, расстреливать, рубить головы?».[90]

Думается, разрешить данный вопрос могут только специалисты в области медицины. Распространять же симптомы заболевания отдельного человека на все населения России излишне.

Н.Б. Шулевский, отвечая на расхожие обвинения в отношении русского народа в природной лени, пишет в целом справедливые строки: «Существует бредовая идея о прирожденной русской лени, обломовщине. На деле, все наоборот. Резко континентальный климат, определяемый дыханием Арктики, постоянные военные угрозы и войны, периодически полностью разрушающие экономический и бытовой строй, огромные расстояния между селениями – все это создавало и создает беспредельное бытие и беспредельные испытания, в которых ленивый человек никак не смог бы выжить. Лень, обломовщина – это свойства человека вообще, а не только русских. И «энный» процент таких людей имеется в любой стране, но не он определяет их природу»[91].

Особенное место в доказательствах «рабской» ментальности, генетического правового нигилизма, «тупости» русского народа занимает советский период развития русской цивилизации.

Именно здесь, по мнению г-жи В.Б. Романовской, деформация правосознания стала возможной благодаря отходу сначала интеллигенции, а потом и части народа от парадигм религиозного восприятия, и в первую очередь – религиозной совести и греха. Это подготовило почву для последующего воинствующего атеизма большевиков, окончательно сломавшего русское религиозное правосознание и создавшего социалистическое, атеистическое, искаженное правосознание советского человека[92]. А вот еще один ее «перл», доказывающий правовой нигилизм Руси: «Новое, едва сформировавшееся в XIX веке правосознание было разрушено быстро и до основания выстрелом с “Авроры”»[93]. Достаточно показательный образ…

Современная российская научная мысль рассматривает советский опыт правовой системы как грубое заблуждение, ошибку, которую нужно просто забыть, вычеркнуть из памяти. Так, А.С. Масалимов утверждает, что «глубокие общественные преобразования, проводимые в России уже более десяти лет, свидетельствуют о коренной реформе российской государственности и становлении принципиально новой государственной системы. Они связаны с возвратом Российского государства в русло общемирового развития и обнаруживают органическую связь с реформами второй половины XIX в.»[94].

Г-н Сорокин вообще рассматривает коллективизм как отражение тоталитарного (т.е. советского) государства, когда личность ограничена в собственных правах, имея много обязанностей и «долгов» перед властью. Коллективизм не способен активизировать правосознание ввиду того, что лица, его придерживающиеся, не имеют представления о собственной свободе, правах человека, демократии. Демократия, «народная власть», построенная там, где имеет место не до конца устраненный из общественного строя коллективизм, не может быть реальной демократией. Признак подлинной демократии – это признание прав человека, уважение его свобод в условиях гражданского общества и правового государства[95].

Особо интересно обличительное «рассуждение» В.М. Константинова о правосудии в СССР. Он пишет: «В СССР… критериями стали полнейший идеологический и политический конформизм («политическая зрелость»), партийность, личная преданность вышестоящему руководителю, угодничество и подхалимаж, родственные связи, умение понравиться начальству, отсутствие собственных принципов, нравственной и политической позиции, знание негласных правил аппаратной игры, умение вовремя отрапортовать, «попасть в струю», солидный стаж и послужной список, показной активизм и т.п. Эти и другие подобные нормы-фильтры отсеивали наиболее честных и ярких людей, уродовали личность, порождали распространенный тип серого, идеологически закомплексованного судьи, не способного осуществить действительную судебную защиту прав граждан»[96].

Конечно, этот пасквиль далек от действительности нашего недалекого прошлого и полностью отражает современную реальеость. Может, это просто эзопов язык?

Бахыт Даулетхановна Жумакаева сравнивает российскую модернизацию 1917 г. с западной исключительно в негативных для России тонах: «В отличие от стран Запада, где промышленная революция сопровождалась расширением индивидуальной экономической, мировоззренческой и политических свобод и высвобождением способности человека к самопроизвольному действию, российская модель сочетала технологический модерн с социальной архаикой. Ценой, уплаченной за технологический прорыв, было сохранение несвободы ради быстрейшего достижения результатов. Неэффективность этой модели достигла критического состояния на позднеиндустриальной стадии, когда главным ресурсом производства становится человек, а не орудие труда»[97]. Читая эти строки, поневоле начинаешь верить в СССР как в «империю зла»…

Другая исследовательница, Галия Ханифовна Чукаева, виднейший «специалист» в области марксистской философии, отмечает: «Опять-таки, обращаясь к истории, припомним, что расцвет производства достиг своего пика именно после уничтожения феодальной монополии, в результате чего произошло рассредоточение собственности, продолженное буржуазией. Марксизм-ленинизм усугубил свои ошибки, вступив на диаметрально противоположный путь посредством создания невиданной монополии на уровне государства. Таким образом, марксизм, не понимая должную сущность государства, подменил его понятие, приведшее к масштабному краху социалистической системы, что опять подтверждает необходимость разработки строго научной теории, дабы не совершить снова таких трагических ошибок»[98].

И.Н. Бородина даже вывела научную закономерность: «авторитарное право порождает правовое отчуждение»[99] – в результате чего, видимо, и получила искомую степень кандидата философских наук…

Достижения советского права закономерно рассматриваются только в негативном аспекте. Так, Н.В. Архипова выявляет следующий «феномен»: «Развитие правовой теории в условиях в принципе неправового советского общества – то, что можно назвать феноменом советской теории права»[100].

Е.И. Балдицина связывает современные проблемы семейного права с идеологией советского государства: «Во многих отношениях негативные последствия прессинга советского государства на семью определяет и нынешнее состояние этого социального института в постсоветской России, кризис институциональных функций которого был еще более углублен очередным формационным переходом к другому общественному строю в 90-е годы ХХ века»[101].

К.В. Извеков из советского прошлого вывел и современную алчность российской элиты: «Отсутствие основательных ценностно-правовых ориентаций отечественной элиты обусловлено глубокой традицией неприятия ценностей права, связанной с наличием в структуре российской власти двойных стандартов ответственности (политических и административных, партийных и советских и т.д.), которые научили управляющих различного уровня уклоняться от реальной ответственности. Поддерживает подобное положение дел свойственный российским политикам так называемый византийский стиль управления, использующий по преимуществу теневые и полутеневые способы принятия решений, закулисные методы подбора кадров и т.п.»[102].

С.Ф. Палинчак на основании глубоких размышлений пришел к выводу, что советская власть была просто заинтересована в развитии правового нигилизма российского общества: «Командно-бюрократическая система не только не боролась с правовым нигилизмом, но по-своему опиралась на него, ибо он прекрасно вписывался в эту систему. О правовом нигилизме даже не говорили, как будто его не существовало»[103].

Конечно, этому исследователю страшно даже представить, что в советский период законы (в частности гражданско-правовые) в большей степени добровольно исполнялись, так как это разрушает его врожденную веру в природный правовой нигилизм «примитивных» русских, а может и помешало бы защите диссертации. Ведь достаточно трудно говорить «неудобную» правду.

Интересно и недоумение Г.Д. Гриценко, который логично вопрошает: «И если основной чертой народа является правовой нигилизм, то возникает правомерный вопрос: как общество избегает саморазрушения, если отсутствует массовое понимание необходимости в своей деятельности руководствоваться определенными общеобязательными правилами поведения – нормами права, ведь право есть тот обруч, который удерживает общество от самоуничтожения?»[104].

Зачастую в исследованиях звучит отождествление советского человека с рабом, «холопом» (!). Мне встретилось очень любопытное рассуждение Г.Л. Цигвинцевой в главе ее диссертации с характерным названием «Гражданственно-индивидуальная неразвитость и отчужденные формы существования русского менталитета»: «Холопская психология и нравственность, безответственно-пренебрежительная по отношению к своим подчиненным и рабски-уничижительная по отношению к своему начальнику продуцировалась всей системой властно-подвластных отношений. Безусловно, психология холопа, раба сформировалась еще в дореволюционное время, но советский период российской истории, формально провозгласив всеобщее равенство, в действительности превратил конформизм в главный способ получения престижных социальных позиций»[105].

Конечно, исследователи здесь действуют в четко заданных рамках государственной идеологии. И никакого развития юриспруденции как науки в данном случае не происходит. Это яркий и тревожный показатель современного загнивания и вырождения гуманитарных наук в частности и интеллигенции в целом. Это даже похуже, чем в советский период с преобладанием марксистско-ленинского подхода периода репрессий.

В современной российской литературе прямо или косвенно, но совершенно безапелляционно утверждается ошибочность всего советского прошлого России и острая необходимость следовать «проторенной» Западом тропой.

Показательно, что в учебном пособии по истории России Московского педагогического государственного университета написано, что «крах социализма <…> нанес сильный удар не только по марксистской идеологии, но и еще раз продемонстрировал бесперспективность каких-то особых путей, принципиально отвергающих передовой, апробированный опыт человечества, воплощаемый, по крайней мере, в последнее тысячелетие странами Запада. <…> Нынешние драматические попытки выбраться на наезженную дорогу мировой цивилизации с целины, по которой мы изо всех сил пробивались (таща на себе и другие государства) вновь возвращает нас к механизмам и особенностям российских реформ»[106].

«Молодые» исследователи убеждены, что «Октябрьская революция нарушила пусть и медленно, но все же осуществляемую модернизацию страны и под радикальными революционно-социалистическими лозунгами свела на нет многие из ее результатов»[107].

И господин М.С. Каган также считает, что нельзя «двигаться вперед с головой, повернутой назад, оправдываясь красивыми формулами “верности традициям”, “памяти предков”, “национальной идентификации”[108]. Даже академик АН СССР А.Н. Яковлев сейчас уже вполне уверен, что «большевизм – родное дитя марксизма. С точки зрения исторической – это система социального помешательства»[109].

Но удивительно, что данное «прозрение» не привело к закономерному покаянию и отказу от всех льгот и выгод, достигнутых им и ему подобными в период служения «системе социального помешательства». Видимо, за это они заслуживают еще большего признания со стороны государства и общества.

Мало того, даже целые революции списываются на некачественность правовой системы в целом, а русского правового нигилизма – в частности: «В частности, опыт правового развития России ХХ в. свидетельствует о неэффективности правовых систем Российской империи и Советского Союза: результатом подобной неэффективности в первом случае была Октябрьская революция, во втором – распад СССР»[110].

Показательно, что сам А. Яковлев, бывший секретарь ЦК КПСС по идеологии (!), оценивает революционное движение следующим образом: «Любая революция – прямое следствие дефицита ответственности и знаний; она – результат тщеславия и невежества. Никакие ссылки на благородные душевные порывы не в состоянии оправдать насилие и жертвы ради призрачных целей. Революция – истерика, бессилие перед давящим ходом событий. Акт отчаяния, безумная попытка с ходу преодолеть то, что требует десятилетий напряженных усилий всего общества. Тяга к революции – плод больного мессианского сознания и нездоровой психики». Им в этом же ключе определялась и Октябрьская революция: «Переворот в октябре 1917 года носил явно разрушительный характер», «к власти пришли резонерствующие невежды, но, будучи бездарно амбициозными, они не ведали своего невежества. Со дня своего змеино-яйцевидного вылупления основоположники российского общественного раскола всегда были мракобесами. Априорно, генно»[111].

Конечно, если такие Иуды русского народа были у власти, о каком движении вперед могла идти речь? И государственная система, допустившая подобных ему лиц к руководству, должна была закономерно прийти к тяжелейшему системному кризису.

Особо выделяется тенденция говорить об ошибочности советского прошлого при рассмотрении ставшей ныне модной Судебной реформы 1864 г. С этой реформы исследователи перекидывают мостик к современности, минуя злосчастный для них советский период.

Так, В.В. Фролов пишет следующие строки: «… Тема Судебной реформы 1864 года в начале XXI века опять приобрела многие признаки актуальности. <…> Либеральный характер судебных установлений XIX века диссонировал с существовавшим тогда порядком жесткого административного управления. Впоследствии же установление тоталитаризма задержало на десятилетия развитие действительно демократического суда»[112].

Н.И. Биюшкина тоже считает, что «феномен заключается в повторяемости политико-правовой модели, к которой устремляется российское государство, пройдя 130-летний цикл своего развития. Это явление не относится к категории случайного, а принадлежит к разряду закономерностей. Данное утверждение доказывается объективными процессами, происходившими в обществе в вышеуказанные периоды. 60-70-е гг. XIX в. характеризовались отходом от феодального способа производства материальных благ, от сословной структуры, присущей этому социально-экономическому строю, от правосознания раба и господина, от чиновничьего монополизма на все отрасли управления и, наконец, – от неограниченной власти монарха. В 90-е гг. ХХ в. происходит отказ от социалистического способа производства, от упрощенной социальной градации, свойственной этому строю, от понимания права, как воли господствующего класса, возведенной в закон, а также как системы общественных отношений, от этатизма в управлении и контроле над различными областями общественной жизни и, в целом, от осознания реальной власти, как абсолютной прерогативы узкого круга лиц»[113].

В заключение, необходимо остановится на рецептах лекарств от правового нигилизма.

Перед российскими учеными ставится задача по выращиванию «правовой личности» западного образца. Именно это должно спасти Россию от генетического правового нигилизма. Так об этом красноречиво мечтает г-жа О.И. Анненко: «В современных условиях развития российского государства и общества необходим новый культурно-правовой феномен – правовая личность, для которой характерны такие типологические черты, как уверенность в том, что только свобода всех людей в обществе есть одна из надежных гарантий свободы каждого, уважение достоинства других лиц, выступающих в качестве равных участников правового общения, чувство личной ответственности за свои поступки и внутреннее убеждение в важности исполнения человеком лежащих на нем обязанностей, уважение к закону, вера в то, что соблюдение принятых человеком обязательств есть безусловное условие нормального сосуществования в рамках общества»[114].

Г-н В.А. Медведев также убежден в необходимости взращивания такой правовой личности западного образца: «Формирование правовой государственности, укрепление системы государственной власти немыслимы без соответствующего уровня правовой культуры. России необходим быстрый и решительный прорыв в правокультурное пространство, нужна своеобразная ассимиляция национальных и мировых достижений в сфере права».[115]

Вера в то, что правовая личность – это панацея, сквозит и в рассуждениях другого представителя российской философской науки, г-жи Н.В. Моджиной из Уфы, которая простодушно убеждена, что «только право, закон способны стабилизировать обстановку и обеспечить самое насущное достояние демократии – свободу личности и процветание государства. Нация отличается от народа не численностью, а высоким уровнем правосознания. Для того чтобы новые ценности российского общества, такие как свобода собственности, независимость, инициативность и др. были имплицированы в социум, необходимо перестроить ценностное сознание россиян с ориентиром на правильное, уважительное отношение к праву. Ибо коренные преобразования в обществе не могут быть укорененными и жизнеспособными без трансформации правового сознания людей»[116].

М.Ю. Невзоров настоятельно требует быстрейшего формирования гуманистической правовой культуры, так как «разработка проблематики гуманистической правовой культуры государства и общества является одним из условий успешного построения правового государства, гражданского общества, успешной борьбы с коррупцией и правовым беспределом»[117].

Именно для этой будущей «правовой» личности, а не для современного общества предназначены правовые преобразования в нашей стране. Оказывается, «основой гражданского общества является цивилизованный, самодеятельный полноправный индивид как реальный субъект правовой культуры и правового поведения, обладающий системой сформировавшихся правовых представлений и предпочтений. Подлинно гражданскому обществу должен соответствовать особый тип правового сознания и правового поведения личности, основывающийся на диалоге власти и человека и базирующийся на принципе личной инициативы, осознании индивидом собственной ценности и правового статуса, а также содержащиеся в качестве основного нормативного предписания реальное уважение к закону и готовность его неукоснительно соблюдать»[118].

Ну и, конечно, как всерьез рассуждают официальные лица российского государства «У ребенка, воспитанного вне понятий права, формируется рабская душа, лишенная чувства собственного достоинства, он будет склонен не к уважению чужой личности, а к самодурству и агрессии»[119].

Кроме того, признается, что «распространенность нигилистического отношения к праву среди россиян является существенным мировоззренческим фактором, препятствующим становлению правовой государственности».[120] Значит, с этим народом и правовой государственности тоже не построим…

Конечно, «неразвитая» русская правовая личность пока не сможет полноценно воспринять достижения западной цивилизации, о чем так восторженно мечтают «молодые» российские ученые. Достаточно привести слова г-жи Н.В. Тыдыковой о положительных переменах в мировосприятии российского общества: «Сегодня уже ни у кого не вызывает сомнений в том, что гомосексуальные связи не должны быть наказуемы, так как каждый имеет право на добровольный выбор полового партнера и формы полового общения, то есть обладает половой свободой, которая не должна искусственно ущемляться. В таких отношениях, построенных на добровольных началах, нет общественной опасности, а следовательно, нет и оснований для криминализации. Более того, в обществе уже поднимается вопрос об однополых браках, и возможно, что в скором времени, ориентируясь на некоторые западные страны, он будет решен положительно»[121].

Проблемой насильственного взращивания «правовой» личности озабочена А.А Булгакова. Она предлагает следующее: Думается, было бы желательным установление так называемого обязательного вотума, то есть обязательного (при наличии объективной возможности) участия граждан в выборах народных представителей (под угрозой наложения весомого штрафа)[122].

Предлагается ряд мер, которые помогут взращиванию такой прозападной личности. Так, О.А. Долгополов предлагает следующее:

- вести пропаганду и изучение основных положений Конституции РФ;

- организовать систему работы по формированию правовой культуры, учитывающей образовательный уровень, общую культуру индивида, данной группы, общества;

- пропагандировать демократические ценности мировой цивилизации, российского опыта, теоретическое и практическое изучение непосредственной и представительной демократии;

- разъяснить и формировать толерантность, терпимость к чужому мнению, инакомыслию;

- использовать возможности средств массовой информации в целях пропаганды достижений правовой культуры[123].

По мнению В.А. Медведева, наиболее важными являются следующие направления:

- в общественном сознании должно утвердиться отношение к праву как к непроходящей социальной ценности на основе социальной справедливости, гуманизма, свободы личности;

- особое внимание необходимо уделить совершенствованию правотворческой деятельности: учет различных мнений, подготовка альтернативных правовых актов, их научная экспертиза, проведение социологических опросов, референдума, изучение мирового опыта, четкое разграничение компетенции между органами государственной власти – таковы основные требования правовой культуры;

- правовое воспитание является одним из способов повышения правовой культуры. Его необходимо рассматривать как непрерывный, системный процесс формирования правосознания и правовой культуры членов социума, создание здоровой нравственной атмосферы, эффективной системы законодательства и установления подлинного демократического режима. Посредством правового воспитания осуществляется включенность личности в политическую, социальную и правовую действительность, формируются статусные характеристики и происходит осознание индивидуумом себя в качестве гражданина, создаются предпосылки и механизмы для реализации статуса человека и гражданина[124].

Представители государства, особенно – правоприменители, вдруг заговорили о таком лекарстве от правового нигилизма русского народа, как христианская вера.

Звучат просто поэзией на фоне правового беспредела правоохранительных органов слова заместителя Генерального прокурора Российской Федерации А. Звягинцева: «Сегодня ситуация иная. Господь, может быть, первый раз за долгое время улыбнулся России. Устои государства укрепились. Мы можем открыто мыслить, воинствующий атеизм остался в прошлом. Мы ясно сознаем, что правовое воспитание может быть только воспитанием нравственно-правовым. И надо воспользоваться всеми этими благоприятными обстоятельствами, чтобы воспитать в человеке свободную личность с достойным характером и предметною волею»[125].

Оставим эти слова на его совести. Но ведь и современные ученые искренне убеждены, что формирование правовой личности надо осуществлять через приобщение к религиозным ценностям. И, соответственно, причины правового нигилизма видятся отдельным исследователям именно в бездуховности современного российского человека: «За последние пятнадцать лет реальная религиозность хотя и выросла, но достаточно условно. По большинству показателей, таких как участие в богослужении, молитве, причащении, вере в основные догматы христианства – в личного Бога, воскресение Христа, жизнь после смерти, посмертное воздаяние за грехи и т.д., согласно многочисленным опросам Россия – одна из наиболее безрелигиозных стран. В области морали она тоже не отличается особой приверженностью традиционным христианским ценностям. Распространение абортов, разводов, проституции и терпимость к ним, степень распада института семьи никак не ниже, чем в Западной Европе, и значительно выше, чем в «бездуховных» США»[126].

Иными словами, бездуховной страной, по мнению С.В. Козлова, видимо, является именно Россия.

А.А. Яковлев возлагает надежды только на Церковь как на спасителя от бездуховности нынешней России. Он, сгущая краски, отмечает, что переход к рыночным отношениям коренным образом изменил весь спектр духовно-нравственных начал отношений между людьми. Главной ценностью стали деньги, ради достижения которых отброшены такие качества, как совесть, стыд, порядочность и справедливость, девальвировалась человеческая жизнь, соборность и общинность заменены индивидуализмом и корыстолюбием. Многие члены общества утратили социальные ориентиры и правила отношений, участились непредсказуемые поведения и поступки. Сгладить ситуацию в духовной сфере призваны религия и в частности Православная Церковь. Именно на религиозные организации государство возлагает надежды по регулированию взаимоотношений, решению многих духовно-нравственных и социальных проблем своих граждан[127].

Н.С. Федосова предлагает заполнить «правовой вакуум» (!) России религиозной моралью: «Не раз отмечалось, что основной особенностью правосознания в России является не только правовой нигилизм, но и определенный правовой вакуум. Закон, в том числе уголовный, не пользуется уважением, а следовательно, и не соблюдается гражданами потому, что ни государство, ни право не могут защитить права, свободы и интересы граждан. Чем заполнить этот вакуум? На стыке веков, как правило, ведущее место начинает занимать религия. Государства, в которых религия закрепляется на официальном уровне, показывают пример снижения роста преступности. Почему? Потому что религия всегда оказывала более сильное влияние на сознание человека, и исполнялись с большим уважением»[128].

В.Б. Романовская в своей докторской даже мечтает о «слиянии» религии и юриспруденции: «В следующем столетии должна сложиться новая философия права, где религиозные идеи и здравый смысл будут соединены в некоем консенсусе. Будет восстановлена иерархия духовных ценностей, основанная на вечных общечеловеческих моральных устоях, оздоровится правосознание русского народа, и через это восстановится социальный мир и общественное сознание».[129]

Е.П. Гаранова считает, что современное российское право уже основано на «основополагающих христианских ценностях»: «… Основополагающие христианские ценности составляют базис и неисчерпаемый резерв развития современного российского законодательства»[130]. По ее мнению, в реформировании российской системы права необходимо опираться именно на каноническое право: «В исторической ретроспективе каноническое право основано на таких глубинных императивах человеческого сознания, отрицание которых может привести к распаду социальной системы. К сожалению, за 70 лет советского строя многие аксиологические ориентиры оказались в значительной степени деформированными, но уже в настоящее время происходит процесс возрождения утраченных ценностей, в том числе ценностей православных»[131].

Религия, по мнению ученых, способна даже обуздать преступность. В этом ключе самая любопытная точка зрения высказывается г-жой В.Б. Романовской. По ее мнению, только религиозно настроенные сотрудники правоохранительных органов могут спасти Россию от правового нигилизма. Она пишет так: «Духовно-нравственное воспитание особенно необходимо для сотрудников внутренних дел, обличенных силой и властью, и, следовательно, несущих повышенную моральную ответственность за ее употребление. Проводившаяся ранее политико-воспитательная работа, конечно, приносила определенные результаты, хотя бы с точки зрения выработки дисциплины, но плоды ее часто были безрадостными или иллюзорными. Восьмидесятилетняя история атеистического воспитания в тоталитарном государстве, приучившем признавать приоритет силы и власти над правом и моралью, показала в итоге всю несостоятельность такого подхода. До сих пор в правосознании сотрудников господствует обывательская идея – кто сильнее, тот и прав. Понять же, что Правда выше силы, можно только с точки зрения религиозного миропонимания»[132].

Надежды на православие в борьбе с преступностью переполняют и А.А. Богомолова, считающего, что, оказывается, «православие содержит в себе важный нравственный потенциал и способно выступать фактором стабилизации общественных отношений и оказать легитимирующую поддержку правовым установлениям в достижении социально значимых целей, а также в профилактике правонарушений, в свою очередь законодательство и подзаконные акты, издаваемые государством, являются важным фактором в обеспечении религиозной деятельности»[133].

Но будущая роль Православия в борьбе с преступностью заботит не только этого автора. Г-жа Н.В. Кабакова считает, что «развитие православных традиций и обычаев приобретает характер криминологической проблемы, поскольку воспитание в личности высоконравственных человеческих качеств как раз и способствует достижению главной цели науки криминологии – предупреждению совершения преступлений»[134]. В качестве основного положения, выносимого на защиту, она выдвигает тезис: «Духовность как основная идея всей системы предупреждения антиобщественного поведения предполагает не только изменение содержания предупредительной деятельности, но и воспитание духовности, основанной на православных традициях и обычаях, у основных субъектов системы предупреждения. Это, с одной стороны, в определенной степени позволит сформировать у них человеческие качества, которыми необходимо обладать для эффективного выполнения своих непосредственных функций, в том числе по предупреждению преступлений, с другой – будет способствовать формированию системы самоконтроля, удерживающей их в рамках законопослушного поведения и не позволяющей им самим допускать противоправные поступки. Кроме того, получение сотрудниками правоохранительных органов знаний о православных традициях и обычаях позволит более эффективно использовать их в предупредительной деятельности»[135].

Конечно, все эти рассуждения о возрождении России при механическом (а именно на этом настаивают вышеупомянутые ученые – веру нельзя поставить на поток!) восприятии Православия – не более чем вреднейший миф, вреднейший как для общества в целом, так и для самой Православной Церкви. Достаточно показательно, как гуманитарии-мракобесы мечтают опутать российское общество все новыми путами, на этот раз – официально религиозными. Однако если мы поставим на передний план даже не православную религиозность, а нравственность – все встанет на свои законные места.

Соответственно, представители Церкви убеждены, что безрелигиозное общество обречено. У него нет шансов на выживание. При всей развитости экономики, социальных и политических институций люди способны жить вместе только на основании нравственного закона. Если нравственность уходит из жизни общества, то оно превращается в волчью стаю, в банку со скопионами, и люди начинают друг друга уничтожать. И никакие законы не работают, если уходит нравственное начало. Апостол Павел говорил: «Язычники естеством законное творят». И не нужно бабушке, которая живет в смоленской деревне, знать законы – ибо она никаких законов не нарушает, потому что христианским, нравственным законом естественное творит. И когда мы говорим, что в нашем обществе властвует криминал, поскольку у нас, видите ли, неразвитая правовая система, то позволительно спросить: а разве на Афоне она более развитая? И когда мы говорим, что нужно деньги вложить в бюджет, чтобы повысить эффективность нашей правовой и правоохранительной системы, то можем весь бюджет туда направить, а общество будет волчьей стей. Невозможно добиться нормальной жизни, совместной жизни людей без поддержания нравственной составляющей[136].

Любопытно, что именно российская правовая ментальность, воспитанная на православии, уже не отвечает чаяниям представителей науки. Призывы г-жи И. Монаховой к российскому народу расстаться с его нехристианским менталитетом уже не удивляют: «Менталитет западного человека, являясь тоже далеко не идеальным, как и российский, все-таки несколько больше соответствует требованиям того, что составляет основу идеологии западного мира, – то есть христианства. Эти требования заключаются в основном в улучшении отношения к человеку. В менталитете, в общественном сознании западного человека это соответствие выражается в более высоком уровне отношения к человеку, к личности, которая находится если не на первом, то на более близком к первому месте в шкале ценностей по сравнению с российским менталитетом. Может быть, это оттого, что Западная Европа прошла больший по времени и качественно другой путь к этому соответствию. Как писал П.Я. Чаадаев, «они (западноевропейские народы) не лучше нас; но они опытнее нас». Какая бы ни была разница, пусть хоть на миллиметр, но в любом случае стоило бы учесть западный опыт и в какой-то степени усвоить его – опыт именно в этой области прежде всего. Просто для того, чтобы не изобретать заново велосипед. Этот опыт – рационализм, индивидуализм, в большей степени «прозрачности» менталитета, преимущественно «этическая» шкала ценностей, где на первом месте находится человек. Это, наверное, более скучно, чем «непрозрачный», полный мифов, сказок, лжи, эстетически ориентированный российский менталитет, так как все эти мифы, сказки и ложь – красивы. Но для того, чтобы что-то приобрести, неизбежно что-то приходится потерять или избавиться от чего-то, как от иллюзий или от идолов»[137].

Думается, г-жа И. Монахова с удовольствием бы поменяла так надоевший ей российский народ, который, по-видимому, почему-то не совсем ее любит, на обыденный, «без лжи» – западный. Может быть, и издание ею своего «философско-публицистического эссе» тиражом в 1000 экземпляров поможет ей в реализации этой цели. Я же надеюсь, что мы больше не увидим ее «новых рецептов» изменения российской ментальности на западный манер.

Другим изобретением в искоренении правового нигилизма служит использование многомиллионной армии российских юристов.

В современной России провозглашается в качестве ключевого принцип: «В подлинно демократическом обществе юрист также важен как домашний доктор для семьи»[138]. Помимо такой всеобъемлющей включенности юристов в обыденную жизнь россиян расхожим мифом является и суждение о высоких заработках юристов, о престижности самой работы в области юриспруденции. Так, известный отечественный социолог В.В. Радаев замечает, что на активный инновационный поиск обходных путей весьма оперативно бросаются лучшие интеллектуальные силы. Возникают специальные отряды специалистов (юристов, экономистов, бухгалтеров), которые обеспечивают подобные трансформации – придумывают новые обходные управленческие схемы[139].

Президент Всероссийского фонда образования, доктор педагогических и философских наук С. Комков определяет причину популярности юридической профессии в России: «Грамотный юрист в сегодняшнем непростом мире может сделать больше любого другого специалиста. При помощи манипуляций законами можно в мгновение ока несказанно обогатиться. А если эти манипуляции производятся на уровне законодательного собрания, то можно вообще получить огромные богатства, фактически не приложив к этому ни малейшего труда. Сегодня очень часто и много говорят об итогах приватизации. Но, оказывается, ни одного олигарха, прихватившего приличный кусок общенародной собственности, привлечь к уголовной ответственности нельзя. Потому что «все по закону». Законы же, по которым фактически производился грабеж народного достояния, писались российскими законодателями под присмотром американских и английских консультантов»[140].

Основой такого мифотворчества является простое незнание обыденной жизни представителей юридических наук, их невостребованность. Известно, что большинство выпускников юридических высших учебных заведений просто не нужны,и, соответственно, не могут устроиться по полученной специальности.

Научное сообщество предполагает, что именно юристы будут помогать российскому населению правильно пользоваться благами западной цивилизации. Кроме того, российские юристы должны были защищать население и от произвола государственной власти, являясь прообразом западного гражданского общества. Однако по прошествии определенного времени можно констатировать увеличение количества лиц с высшим юридическим образованием и, несмотря на это, устойчивость правового нигилизма в обществе. Получается, что представители юридических наук сами являются носителями правового нигилизма. Попытки объяснить этот «феномен» встречаем в научной литературе.

Так, заслуженный юрист Российской Федерации, декан юридического факультета Самарского государственного университета, профессор А.А. Напреенко вообще отказывает российским ученым от юриспруденции в должной правовой учености. Он рассуждает так: «… Неспособность российских ученых влиять на практику государственно-правового строительства в стране в наши дни объясняется, как минимум, двумя основными причинами, традиционно относимыми по своим свойствам к объективным и субъективным. Во-первых, недостаточным в новых условиях уровнем и содержанием подготовки ученых (в том числе новой генерации). Они не владеют в достаточной мере научным инструментарием (методологией) познания государственно-правовой реальности и отражения ее в своих трудах, приемами выработки рекомендаций по ее изменению. У них нет реальных способов и возможности проверки (верификации) действенности своих рекомендаций. <…> Во-вторых, другой стороной названной проблемы фактического разобщения науки и практики является, вероятно, то, что сам факт отсутствия возможности действенно влиять на социально-правовые процессы, происходящие в стране, отвращает молодых, и не только молодых, ученых от серьезных занятий наукой. Этому способствует и низкая материальная оценка научного (и преподавательского) труда, и отсутствие организационных возможностей для коллективного научного творчества в большинстве регионов страны»[141].

Такие же псевдонаучные размышления находим в труде г-жи В.В. Стреляевой: «Традиция подмены правового воспитания юристов их профессиональной подготовкой и, прежде всего, правовым образованием приводит к тому, что значительная часть юристов, располагая требуемым объемом юридических знаний, имеет, тем не менее, неразвитое правосознание. Правовое воспитание по отношению к юристам должно быть нацелено в первую очередь на формирование здорового, активного правосознания. Правовая образованность не должна исчерпывать всего объема содержания правосознания и не может компенсировать недостаточную развитость и активность адекватных ценностных установок, ориентиров, привычек в профессиональной деятельности»[142].

Иными словами, причина провальности российских правовых реформ заключается в неразвитом правовом сознании российских ученых и чиновников. Поэтому И.А. Иванников в докторской диссертации высказывает мысль, что в настоящее время особое внимание необходимо уделить правовому воспитанию будущих госслужащих и, в первую очередь, юристов. Именно от юристов общество ждет проявления образцов честности, компетентности и добросовестности. А это невозможно без порядочного и уважительного отношения юристов друг к другу. На юридических факультетах и в юридических вузах нужны в качестве обязательных учебных дисциплин курсы судебной, прокурорской, следовательской и адвокатской этики, так как юридическая этика – это часть правовой культуры, показатель профессиональной зрелости. И этого недостаточно. Занимаясь юридической практикой профессионально, юристы обречены на самовоспитание и самообразование, на самостоятельный анализ правовой теории и практики на протяжении всей своей профессиональной деятельности. Каждый юрист-практик или теоретик должен стремиться быть профессионалом своего дела. Успех здесь зависит в большей степени от самого человека, от его способностей и желания. Профессионалами, мастерами не рождаются, а становятся в результате целенаправленной, повседневной деятельности. Профессионализм – это мера и качество деятельности человека в определенной, строго ограниченной сфере деятельности. Юрист-профессионал – это еще и интеллигент, всесторонне развитый человек, обладающий высокими нравственными качествами, готовый отдать свои знания людям. Проблемой российского общества второй половины 1990-х – начала 2000-х гг. является то, что многие должности заняты чиновниками, которые, по сути, по состоянию души и образу жизни не соответствуют званию интеллигента, не обладают должной правовой культурой[143].

Итак, спасут ли российское общество «правовые», религиозные личности либо высоконравственные юристы? Конечно, не спасут. Это все – от Лукавого. Создаются различные мифы, запутывающие достаточно ясную картину того, что нужно делать государственной власти. А ей нужно:

1) оставить народ в покое и прекратить издеваться над ним с помощью права и правовых экспериментов;

2) прекратить хаос в законах (для этого отменить большинство принятых законов за ненужностью и явной вредоносностью);

3) сделать содержание законов предельно простыми и выпустить официальные комментарии к ним.

Вот вам и ключ к решению проблемы «правового нигилизма» в России.

Думается, что феномен «правового нигилизма» в России существует только в головах западных и прозападно настроенных российских ученых, не говоря уже о политиках и прочих государственных мужах. Игнорируется очевидный факт огромного пласта законодательного и подзаконного материала, просто недоступного для понимания не только простого обывателя, но и специалиста. Известно, что только с мая 1990 г. по май 1998 г. принято около 900 законов, не учитывая законов, принятых на уровне субъектов Российской Федерации. Кроме того, статистика свидетельствует, что за 70 лет существования СССР было принято всего около 100 законов[144]. Конечно, 100 законов изучить и понять гораздо проще, чем 1000.

В настоящее время в результате активной правотворческой деятельности значительно возросло не только количество нормативных правовых актов, но и их противоречивость. Законодательство стало громоздким; регулирующие одни и те же отношения правовые нормы, содержащиеся в различных правовых актах, принятых органами власти различных уровней, многократно дублируются. Типичными недостатками нормативно-правовых актов являются противоречия между новыми и действующими нормативными документами, между законами и подзаконными актами. Порой имеет место несоответствие нормативных положений одного и того же правового акта, искажение содержащихся в них основополагающих, исходных идей. Логическая противоречивость, пробельность и дублирование, отсутствие механизмов реализации правовых норм стали обычным явлением в правотворческой практике[145].

Забывается старая русская правовая традиция, сформулированная в сочинении «О причинах гибели царств» XVII в. В нем в качестве одной из важных причин отмечается: «Для сохранения в целости государства необходимо, чтобы не изменялись законы или судебники и государственные постановления, но как можно бережнее хранились, ибо изменение древних и старых обычаев ведет к переменам в государстве. А если уже необходимо изменить какой-либо из обычаев страны, то следует это делать не наспех, а постепенно, чтобы от неожиданных перемен не смутились сердца подданных и чтобы вслед за тем не пришло в смятение государство, ибо всякое новое несет государству больше потерь, чем прибыли, и нововведения приводят к смуте и мятежу в стране. А тем более если эти новые законы и постановления, – иначе говоря судебники, – вводятся не для блага всех людей в государстве, но либо для возвышения богатых и знатных людей, либо для угнетения неимущих»[146].

Справедлив и закономерен «крик отчаяния» отдельных ученых. «Мы написали на своих знаменах: «правовое государство», – подчеркивают Ю.С. Пивоваров и А.И. Фурсов. – Мы хотим, чтоб наша жизнь регулировалась правом, как это делается в цивилизованных странах. Но ведь там, несмотря на революции, гражданские войны, иные социальные катаклизмы, ни разу не происходило полного отказа от преемственности национальных правоустановлений, от веками складывающегося правопорядка. «Гражданский кодекс» Наполеона не отменялся Реставрацией, июльской монархией, Второй империей, Третьей, Четвертой, Пятой республиками. Цивилизованные страны никогда не начинают с нуля, не делают вид, что всего прошлого не было, не стремятся избавиться от исторической ответственности. Исключения (например, Парижская коммуна) лишь подтверждают господство этого принципа»[147].

Феномен русского «правового нигилизма», в понимании российских ученых, просто закономерен для современности, так как российское законодательство не отражают интересов большинства населения и относятся, в основном, к предпринимательскому праву.

Научный мир этого принципиально не замечает. Он видит основную проблему населения в России в низком уровне правовой грамотности. Так, отмечается, что «в условиях современности состояние правосознания российского общества является нестабильным, а уровень правовой грамотности населения – крайне низким. Более того, правосознание развито недостаточно не только в Российской Федерации, но и в некоторых странах СНГ, бывших республиках СССР, а также за границей. Зачастую в таких условиях пытаются ответить на вопрос: что необходимо сделать для снижения проявлений правового нигилизма и последствий (а также предпосылок) массового несоблюдения законов? Представляется, что для этого нужно осуществлять комплексные мероприятия, связанные с правовым просвещением»[148]. Ведь «именно от состояния правового сознания граждан России зависит, в конечном счете, выход ее из глубокого социального кризиса, в котором она сейчас находится. Формирование демократических правовых институтов, развитие частной собственности, установление гражданских свобод и обеспечение свободы совести выводят на первый план субъективный, личностный фактор социального развития[149].

С явным сожалением современные ученые убеждаются и убеждают других в правовой «тупости» российского народа. Так, А.А. Гирько отмечает, что «проявляется в современном российском обществе еще одна тенденция развития правового сознания – это снижение уровня теоретико-правовых знаний основной части населения России. В условиях действия новой Конституции РФ, реформ в области гражданского, уголовного, административного права, появления новых отраслей права (например, финансового, авторского, экологического) гражданину объективно необходимы правовые знания, без которых невозможно правомерное поведение в конкретных жизненных ситуациях. Однако, согласно исследованиям массового правового сознания, более 60% опрошенных российских граждан не слишком хорошо знакомы с содержанием понятия «разделение властей». Многие респонденты трактуют «разделение властей» как разногласия, разлад во власти. Еще чаще «разделение властей» понимается как «борьба в верхах» – борьба, в которой каждый участник преследует свои собственные интересы. Ответы, в которых отчетливо слышится адекватное понимание природы взаимоотношений между ветвями власти в рамках системы разделения властей, встречаются крайне редко»[150].

По мнению Ю.В. Жикрицкой, лишь около 30% респондентов знают законы, защищающие права человека в России. Почти 40% участников опроса не знают законов о правах человека и не стремятся о них что-нибудь узнать. Более половины опрошенных подростков затруднились назвать хотя бы одно право, принадлежащее им по Конституции РФ, и почти 98% – по Конвенции о правах ребенка. Кроме этого, гражданин вступает в правоотношения только в том случае, когда они необходимы для решения его важнейших жизненных проблем. Но даже в таких случаях граждане стремятся разрешить имущественные споры, связанные с причинением вреда, несудебным порядком, например изменить потерпевшему показания в пользу обвиняемого за вознаграждение; решить проблему таким своеобразным уголовно-наказуемым деянием, как самоуправство, заключать имущественные сделки не путем официальной купли-продажи, а через оформление доверенности[151]. Сохраняется ситуация незнания гражданами своих базисных прав как гражданина Российской Федерации. Так, на вопрос «Знаете ли вы содержание Конституции РФ?» – ответили «нет» – 59%, «да» – 31%[152].

Но научный мир послушно следует только в русле государственной идеологии, которая основывается на том, что население страны – в принципе правовые нигилисты, которых нужно приучать к праву. Об этом свидетельствует и «Национальный план противодействия коррупции»[153]. Он нацелен на выполнение двух основных задач: воспитание юристов и остального населения в нужном для государства, т.е. правящей элиты, направлении.

Так, в нем в качестве мер по повышению профессионального уровня юридических кадров и правовому просвещению утверждается:

- повышение качества образовательных программ в области юриспруденции, в том числе увеличение практической подготовки обучающихся;

- совершенствование системы подготовки и повышения квалификации педагогических кадров федеральных государственных образовательных учреждений высшего и послевузовского профессионального образования, реализующих программы в области юриспруденции;

- воспитание у правоприменителей уважительного отношения к закону;

- усиление антикоррупционной составляющей при преподавании учебных дисциплин, предусматривающих изучение правовых и морально-этических аспектов управленческой деятельности в федеральных государственных учреждениях высшего и послевузовского профессионального образования;

- усиление государственного контроля за качеством работы образовательных учреждений высшего и среднего профессионального образования, осуществляющих подготовку юридических кадров;

- разработка и внедрение в практику механизма получения общественной аккредитации федеральных государственных образовательных учреждений высшего и послевузовского профессионального образования, реализующих программы в области юриспруденции, в общественных образовательных, научных и промышленных структурах;

- законодательное закрепление правила, в соответствии с которым судья федерального суда, впервые назначенный на должность, обязан проходить профессиональную подготовку

Для повышения же качества правового просвещения необходимы:

- поддержка со стороны государства широкого участия Общероссийской общественной организации «Ассоциация юристов России», других общественных и религиозных объединений в деятельности, направленной на формирование в обществе нетерпимого отношения к коррупции;

- формирование в обществе и государственном аппарате уважительного и бережного отношения к частной собственности;

- повышение правовой культуры общества в целом;

– обеспечение условий для широкого доступа населения к специализированному правовому телевизионному каналу «Закон-ТВ».

Читая эти положения, просто удивляешься «наивности» разработчиков данного плана. Неужели они действительно считают, что это население виновато в развитии взяточничества, когда отдается последнее, чтобы решить какой-либо правовой вопрос хотя бы по существу или в процессуальные сроки? Но, тем не менее, план по борьбе с коррупцией существует, и скоро коррупция будет искоренена из российской правовой действительности.

И все же, достаточно любопытен факт, что этот «правовой нигилизм» русского народа никак не проявляется в инокультурной среде. Так, К.Х. Альварес, специально изучавшая проблемы интеграции русскоязычных иммигрантов в аргентинское общество, отмечает, что взаимоотношения русскоязычных иммигрантов с остальной частью аргентинского общества характеризуется состоянием и процессом интеграции, понимаемой как лояльное отношение мигрантов к существующему политическому и правовому режиму и господствующим социально-культурным ценностям и образцам поведения местного населения[154].

Однако правовое воспитание российского народа находится еще в самом начале, и совершенно неизвестно, какие еще эксперименты будут над ним поставлены для достижения нужного для правящей элиты результата.

[1] Гулина, О.Р. Исторические корни и особенности правового нигилизма в современной России: дис. … канд. юрид. наук / О.Р. Гулина. – Уфа, 2002. – С. 3.

[2] Коммерсант. Суббота – 2008. – 16 февраля. – №26.

[3] В обществе Д. Медведева // Российская газета. – 2008. – 23 января. – №12 (4569).

[4] Коммерсант. Суббота – 2008. – 16 февраля. – №26.

[5] Дмитрий Медведев: Россия будет страной, в которой граждане гордятся ее настоящим. Из выступления на V Красноярском экономическом форуме // Российская газета. – 2008. – 22 февраля. – №39 (4596).

[6] Заявление Конституционного суда РФ от 26 июня 1992 г. // Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации от 9 июля 1992 г. №27. – Ст. 1572

[7] Постановление Совета Федерации Федерального Собрания РФ от 8 апреля 1994 г. №97-I СФ "О парламентских слушаниях "Борьба с преступностью и укрепление правопорядка в Российской Федерации" // Правовая база «Гарант».

[8] Указ Президента РФ от 10.01.2000 г. №24 "О Концепции национальной безопасности Российской Федерации" // Собрание законодательства Российской Федерации от 10.02.2000 г. №2. – Ст. 170.

[9] Постановление Правительства РФ от 20.02.2006 г. №100 "О федеральной целевой программе "Повышение безопасности дорожного движения в 2006-2012 годах" // Собрание законодательства Российской Федерации от 27.02.2006 г. №9. – Ст. 1020.

[10] Постановление Совета Федерации Федерального Собрания РФ от 8.02.2006 г. №36-СФ "О докладе Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации 2005 года "О состоянии законодательства в Российской Федерации" // Собрание законодательства Российской Федерации от 13.02.2006 г. №7. – Ст. 746.

[11] Доклад Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации за 2005 год // Российская газета. – 2006. – 29 июня.

[12] Проповедь от прокурора // Российская газета. – 2008. – 13 февраля. – №30 (4587).

[13] См.: Козин, Н.Г. Постижение России. Опыт историософского анализа / Н.Г. Козин. – М., 2002. – С. 308.

[14] Вопросы философии. – 1988. – №4.

[15] Панарин, А.С. Стратегическая нестабильность в XXI веке / А.С. Панарин. – М., 2004. – С. 48.

[16] Ткаченко, В.Б. Российский правовой нигилизм: дис. … канд. юрид. наук / В.Б. Ткаченко. – М., 2000. – С. 1.

[17] Михайлова, Е.В. Эффективность правовой системы как фактор процесса социально-правовой адаптации: дис. … канд. социол. наук / Е.В. Михайлова. – Майкоп, 2004. – С. 4.

[18] Гулина, О.Р. Указ. соч. – С. 4.

[19] Там же. – С. 10

[20] Утенков, Г.Н. Политико-правовые проблемы нигилизма в деятельности органов власти: дис. … канд. полит. наук / Г.Н. Утенков. – Саратов, 2005. – С.6.

[21] Щедрин, О.Г. Этнические особенности русского правосознания: автореф. дис. … канд. юрид. наук / О.Г. Щедрин. – Ростов-на-Д., 2004. – С. 8.

[22] Гулина О.Р. Там же. – С. 9.

[23] Поляков, А.В. Общая теория права: Феноменолого-коммуникативный подход: курс лекций / А.В. Поляков. – 2-е изд., доп. – СПб., 2003. – С. 21.

[24] См., например: Тепляшин, И.В. Правовая активность в условиях становления правового государства: автореф. канд. … юрид. наук / И.В. Тепляшин. – Екатеринбург, 2002. – С. 8, 12.

[25] См.: Баранов, В.М. О «хрестоматийных истинах» теории государства и права / В.М. Баранов // История государства и права. – 2002. – №8. – С. 110.

[26] Смоленский, М.Б. Правовая культура как элемент социокультурного пространства: перспективы становления в современной России: дис. … д-ра социол. наук / М.Б. Смоленский. – Ростов-на-Д., 2003. – С. 17.

[27] Токарь, Н.С. Правовое сознание личности в контексте формирования гражданского общества в России: дис. … канд. филос. наук / Н.С. Токарь. – Краснодар, 2006. – С. 12.

[28] Куликова, А.В. Проблемы формирования правовой культуры населения России: дис. … канд. социол. наук / А.В. Куликова. – Н. Новгород, 2005. – С. 3.

[29] Головина, И.В. Особенности взаимодействия философии и правосознания в России: автореф. дис. … канд. филос. наук / И.В. Головина. – М., 2005. – С. 3.

[30] Гулина, О.Р. Указ. соч. – С. 10.

[31] Долгополов, О.А. Организация правового воспитания в современной России: автореф. дис. ... канд. юрид. наук / О.А. Долгополов. – Рязань, 2004. – С. 12.

[32] Байниязов, Р.С. Правосознание и российский правовой менталитет / Р.С. Байниязов // Правоведение. – 2000. – №1. – С. 39, 40.

[33] Ведяхин, В.М. Некоторые правовые факторы формирования и реализации принципов права / В.М. Ведяхин // Актуальные проблемы правоведения. – 2005. – №1(10). – С. 4.

[34] Матузов, Н.И. Правовой нигилизм и правовой идеализм: курс лекций / Н.И. Матузов // Теория государства и права. – М., 2002. – С. 493.

[35] Баяхчева, С.Л. Идеология гражданского общества / С.Л. Баяхчева, С.И. Илларионов. – М., 2006. – С. 21.

[36] Мкртычев, С.Б. Философско-правовой анализ гуманизма в современном российском правопонимании автореф. дис. … канд. филос. наук / С.Б. Мкртычев. – Ростов-на-Д., 2007. – С. 4.

[37] См.: Гейдеров, А.А. Традиционные и религиозные факторы в формировании правовой системы России. дис. … канд. юрид. наук / А.А. Гейдеров. – М., 2002. – С. 53.

[38] Ткаченко, В.Б. Российский правовой нигилизм: дис. … канд. юрид. наук / В.Б. Ткаченко. – М., 2000. – С. 7-8.

[39] См.: Синюков, В.Н. Российская правовая система: введение в общую теорию / В.Н. Синюков. – Саратов, 1994.

[40] Громыко, В.А. Социокультурный феномен правового нигилизма в России: дис. … канд. филос. наук / В.А. Громыко. – М., 2005. – С. 4.

[41] Орлова, О.В. Гражданское общество и личность: политико-правовые аспекты / О.В. Орлова. – М., 2005. – С. 39.

[42] Скасырский, И.В. Российская культурно-правовая традиция и ее институционализация в современных условиях: дис. … канд. юрид. наук / И.В. Скасырский. – Ростов-на-Д., 2002. – С. 35.

[43] Зрячкин А.Н. Правовой нигилизм: причины и пути их преодоления: дис. … канд. юрид. наук / А.Н. Зрячкин. – Саратов, 2007. – С. 3.

[44] Туманов, В.А. Правовой нигилизм в историко-идеологическом ракурсе / В.А. Туманов // Государство и право. – 1993. – №8. – С. 52.

[45] Козина, Е.С. СМИ и выборы: ресурс и угрозы политического мифотворчества / Е.С. Козина. – М., 2005. – С. 8.

[46] Софронова, С.А. Правовое наследие и аккультурация в условиях правового прогресса общества: дис. … канд. юрид. наук / С.А. Софронова. – Н. Новгород, 2000. – С. 4.

[47] Соловьев, Э.Ю. Правовой нигилизм и гуманистический смысл права / Э.Ю. Соловьев // Квинтэссенция: философский альманах. – М., 1990. – С. 164.

[48] Белоносов, В.О. Проблемы толкования норм уголовно-процессуального права России / В.О. Белоносов. – Самара, 2006. – С. 113.

[49] Громыко, В.А. Социокультурный феномен правового нигилизма в России: дис. … канд. филос. наук / В.А. Громыко. – М., 2005. – С. 11.

[50] Довлекаева, О.В. Правовой менталитет: социально-философский анализ: автореф. дис. … канд. филос. наук / О.В. Довлекаева. – Ростов-на-Д., 2007. – С. 10.

[51] Туманов, В.А. О правовом нигилизме / В.А. Туманов // www.ufnovgu.narod.ru.

[52] Кумыкова, Л.Г. Правовой нигилизм в сфере прав человека как форма деформации правового сознания: дис. … канд. юрид. наук / Л.Г. Кумыкова. – Нальчик, 2006. – С. 6.

[53] Смоленский, М.Б. Правовая культура как элемент социокультурного пространства: перспективы становления в современной России: дис. … канд. социол. наук / М.Б. Смоленский. – Ростов-на-Д., 2003. – С. 17.

[54] Глебова, И.И. Как Россия справилась с демократией: заметки о русской политической культуре, власти, обществе / И.И. Глебова. – М., 2006. – С. 67.

[55] Новичкова, И.Ю. Правовая культура в гражданском обществе: дис. … канд. социол. наук / И.Ю. Новичкова. – Саратов, 1995. – С. 4.

[56] Горохов, П.А. Проблема оснований правового нигилизма: гносеологический аспект: дис. … канд. филос. наук / П.А. Горохов. – Оренбург, 1998. – С. 92.

[57] Палинчак, С.Ф. Социально-философский анализ правовой жизни общества: дис. … канд. филос. наук / С.Ф. Палинчак. – Липецк, 2005. – С. 160.

[58] Там же. – С. 163.

[59] Ткаченко, В.Б. Российский правовой нигилизм: дис. … канд. юрид. наук / В.Б. Ткаченко. – М., 2000. – С. 8, 76-77.

[60] Орлов, И.Б. Политическая культура России ХХ века: учеб. пособие для студентов вузов / И.Б. Орлов. – М., 2008. – С. 69.

[61] Меняйло Д.В. Правовой менталитет. Дисс. … канд.юрид.наук. Р-н-Д. 2003. С. 117.

[62] Утенков, Г.Н. Политико-правовые проблемы нигилизма в деятельности органов власти: дис. … канд. полит. наук / Г.Н. Утенков. – Саратов, 2005. – С. 13.

[63] Веллер, М. Указ. соч. – С. 161.

[64] Там же. – С. 206.

[65] Гайдар, Е.Т. Государство и эволюция. Как отделить собственность от власти и повысить благосостояние россиян / Е.Т. Гайдар. – СПб., 1997. – С. 52-53.

[66] Соколов, В.А. Политическое измерение русского вопроса в современной России: дис. … канд. полит. наук / В.А. Соколов. – Ростов-на-Д., 2005. – С. 85.

[67] Семитко, А.П. Русская правовая культура: мифологические и социально-экономические истоки и предпосылки / А.П. Семитко // Государство и право. – 1992. – №10. – С. 109.

[68] Шулевский, Н.Б. Метафизика России и терроризм / Н.Б. Шулевский. – М., 2004. – С. 319.

[69] Любарский, Г.Ю. Морфология истории: сравнительный метод и историческое развитие / Г.Ю. Любарский. – М., 2000. – С. 22.

[70] Полосин, В.С. Миф. Религия. Государство / В.С. Полосин. – М., 1999. – С. 380.

[71] Лисичкин, Г.С. Указ. соч. – С. 90.

[72] Данилевский, И.Н. Древняя Русь глазами современников и политиков / И.Н. Данилевский. – М., 2001. – С. 272.

[73] Овчиев, Р.М. Правовая культура и российский правовой менталитет: дис. ... канд. юрид. наук / Р.М. Овчиев. – Ростов-на-Д. 2006. – С. 135.

[74] Савицкий, П.Н. Хозяин и хозяйство / П.Н. Савицкий // Континент – Евразия. – М., 1997. – С. 222.

[75] Семеникова, Л.И. Россия в мировом сообществе цивилизаций / Л.И. Семеникова. – Брянск, 1996. – С. 86.

[76] Басина, Е. Кривое зеркало Европы / Е. Басина // Pro et Contra. – М., 1997. – Т. 2. – С. 106.

[77] Козин, Н.Г. Постижение России. Опыт историософского анализа / Н.Г. Козин. – М., 2002. – С. 461.

[78] Семеникова, Л.И. Указ. соч. – С. 109.

[79] Баяхчева, С.Л. Идеология гражданского общества и опыт России: автореф. дис. … канд. филос. наук / С.Л. Баяхчева. – М., 2006. – С. 14-15.

[80] Сорокин, А.Г. Правовое сознание современного российского общества как предмет социально-философского анализа: автореф. дис. … канд. филос. наук / А.Г. Сорокин. – М., 2003. – С. 3.

[81] Там же. – С. 19.

[82] Юдина, Т.Ф. Особенности формирования правосознания российского общества в дореволюционный период / Т.Ф. Юдина // Государство и право: вопросы методологии, теории и практики функционирования: сборник науч. ст. – Вып. 2. – Самара, 2006. – С. 20, 21.

[83] Стариков, Е.Н. Общество-казарма от фараонов до наших дней / Е.Н. Стариков. – Новосибирск, 1996. – С. 257.

[84] Монахова, И. Изменение менталитета / И. Монахова. – М., 2008. – С. 7.

[85] Довлекаева, О.В. Правовой менталитет: социально-философский анализ: автореф. дис. … канд. филос. наук / О.В. Довлекаева. – Ростов-на-Д., 2007. – С. 9-10.

[86] Махлаев, А.В. Метаморфозы русского национального сознания в условиях острого политического кризиса: дис. … канд. полит. наук / А.В. Махлаев. – М., 2006. – С. 62-63.

[87] Нерсесянц, В.С. Философия права / В.С. Нерсесянц. – М., 1998. – С. 335.

[88] Хазамов, М.О. Правовой нигилизм как фактор угрозы социальной безопасности России: дис. … канд. филос. наук / М.О. Хазамов. – Краснодар, 2006. – С. 33-34.

[89] См.: Четвертаков, С. О некоторых чертах характера моего народа / С. Четвертаков // Звезда. – 1999. – №11.

[90] Обращение к гражданам России В.В. Жириновского // Не врать и не бояться. – 2007. – Сентябрь.

[91] Шулевский, Н.Б. Метафизика России и терроризм / Н.Б. Шулевский. – М., 2004. – С. 314.

[92] Романовская. В.Б. Репрессивные органы и общественное правосознание в России ХХ века (опыт философско-правового исследования): дис. … д-ра юрид. наук / В.Б. Романовская. – СПб., 1997. – С. 14.

[93] Там же. – С. 307.

[94] Масалимов, А.С. Реформы суда и полиции России 60-90-х годов XIX века (на материалах Уфимской губернии): дис. … канд. юрид. наук / А.С. Масалимов. – Уфа, 2000. – С. 4.

[95] Сорокин, А.Г. Правовое сознание современного российского общества как предмет социально-философского анализа: дис. канд. филос. наук / А.Г. Сорокин. – М., 2006. – С. 119.

[96] Константинов, В.М. Элиты судебной ветви власти современной России: политологический анализ: дис. … канд. полит. наук / В.М. Константинов. – Ростов-на-Д., 2005. – С. 74.

[97] Жумакаева Б.Д. Исторический опыт политической модернизации России и Казахстана в 90-е годы ХХ века (историко-политологический аспект): дис. … канд. истор. наук / Б.Д. Жумакаева. – Алматы, 2004. – С. 28.

[98] Чукаева, Г.Х. Развитие института права частной собственности и особенности его реализации в российском праве (историко-правовой аспект): дис. … канд. юрид. наук / Г.Х. Чукаева. – Челябинск, 2006. – С. 34.

[99] Бородина, И.Н. Природа правовой государственности в переходный период: возможности социально-философской концепции: автореф. дис. … канд. филос. наук / И.Н. Бородина. – Томск, 2001. – С. 11.

[100] Архипова, Н.В. Современное российское право в условиях глобализации: теоретико-методологические проблемы: дис. … канд. юрид. наук / Н.В. Архипова. – Казань, 2006. – С. 66.

[101] Балдицина, Е.И. Семья и государство в социальном пространстве современной России: дис. … канд. филос. наук / Е.И. Балдицина. – Ставрополь, 2005. – С. 19.

[102] Извеков, К.В. Правовое государство- гарант безопасности личности: социально-философский анализ. дис. … канд. филос. наук / К.В. Извеков. – Тверь, 2006. – С. 9.

[103] Палинчак, С.Ф. Указ. соч. – С. 164.

[104] Гриценко, Г.Д. Право как социокультурное явление (философско-антропологическая концепция): дис. … д-ра филос. наук / Г.Д. Гриценко. – Ставрополь. 2003. – С. 327.

[105] Цигвинцева, Г.Л. Особенности формирования и функционирования менталитета русского народа: дис. … канд. филос. наук / Г.Л. Цигвинцева. – Пермь, 2005. – С. 139-140.

[106] История России: учебное пособие для вузов, а также колледжей, лицеев, гимназий, школ: в 2 т. / М.М. Горинов, А.А. Горский, А.А. Данилов и др. – М., 1995. – Т. 2. – С. 463.

[107] Живова, Л.Я. Генезис и эволюция левого радикализма в России: дис. … канд. полит. наук / Л.Я. Живова. – СПб., 1993. – С. 151.

[108] Каган, М.С. О происхождении и природе российской интеллигенции // Российская интеллигенция: критика исторического опыта: сборник статей / М.С. Каган. – Екатеринбург, 2001. – С. 13.

[109] Яковлев, А.Н. Обвал / А.Н. Яковлев. – М., 1993. – С. 89.

[110] Ромашев, Р.А. Реалистический позитивизм: интегративный тип современного правопонимания / Р.А. Ромашев // Правоведение. – 2005. – №1. – С. 6.

[111] Яковлев, А. Омут памяти / А. Яковлев. – М., 2000. – С. 75, 85, 87.

[112] Фролов, В.В. Судебная реформа 1864 года в России и ее отражение в правосознании российского общества середины XIX века: автореф. … дис. канд. юрид. наук / В.В. Фролов. – СПб., 2004. – С. 3.

[113] Биюшкина, Н.И. Проведение судебной реформы 1864 г. в Российском государстве (на примере Нижегородской губернии): дис. … канд. юрид. наук / Н.И. Биюшкина. – Н. Новгород, 1998. – С. 4.

[114] Анненко, О.И. Правовая культура современной российской молодежи: философский анализ: автореф. дис. … канд. филос. наук / О.И. Анненко. – Ставрополь, 2007. – С. 10.

[115] Медведев, В.А. Правовая культура российского общества: особенности и тенденции развития: автореф. дисс. … канд. юрид. наук / В.А. Медведев. – Казань, 2004. – С. 4.

[116] Моджина, Н.В. Право как ценность и его роль в воспитании личности: дис. … канд. филос. наук / Н.В. Моджина. – Уфа, 2006. – С. 4.

[117] Невзоров, М.Ю. Гуманистическая напрвленность правовой культуры (социально-философский аспект). дисс. ….канд. филос.наук / М.Ю. Невзоров. – Липецк, 2004. – С. 4.

[118] Токарь, Н.С. Правовое сознание личности в контексте формирования гражданского общества в России: дис. … канд. филос. наук / Н.С. Токарь. – Краснодар, 2006. – С. 12.

[119] Цит. по: Проповедь от прокурора // Российская газета. – 2008. – 13 февраля.

[120] Хазамов, М.О. Правовой нигилизм как фактор угрозы социальной безопасности России: дис. … канд. филос. наук / М.О. Хазамов. – Краснодар, 2006. – С. 4.

[121] Тыдыкова, Н.В. Социально-историческая обусловленность уголовно-правовых норм, предусматривающих ответственность за насильственные половые преступления / Н.В. Тыдыкова // Неверовские чтения: материалы II второй региональной конференции, посвященной памяти профессора Василия Ивановича Неверова. Барнаул, 29 марта 2007. – С.29.

[122] Булгакова, А.А. Народное представительство в России: исторические традиции, современное состояние, перспективы развития: автореф. дис. … канд. полит. наук / А.А. Булгакова. – М., 2007. – С. 15.

[123] Долгополов, О.А. Организация правового воспитания в современной России: автореф. дис. ... канд. юрид. наук / О.А. Долгополов. – Рязань, 2004. – С. 11-12.

[124] Медведев В.А. Правовая культура российского общества: особенности и тенденции развития: автореф. дисс. … канд. юрид. наук / В.А. Медведев. – Казань, 2004. – С. 8-9.

[125] Цит.: Проповедь от прокурора// Российская газета. 13 февр.2008. №30 (4587).

[126] Козлов, С.В. Юридические механизмы обеспечения религиозной безопасности: дис. … канд. юрид. наук / С.В. Козлов. – Ростов-на-Д., 2006. – С. 51.

[127] Яковлев, А.А. Государственная политика современной России в отношении Русской Православной церкви (социологический анализ): дис. ... канд. социол. наук / А.А. Яковлев. – Саратов, 2005. – С. 17-18.

[128] Федосова, Н.С. Уголовное право и религия: проблемы взаимовлияния и взаимодействия: дис. … канд. юрид. наук / Н.С. Федосова. – Владивосток, 2003. – С. 6.

[129] Романовская, В.Б. Репрессивные органы и общественное правосознание в России ХХ века (опыт философско-правового исследования): дис. … д-ра юрид. наук / В.Б. Романовская. – СПб., 1997. – С. 14.

[130] Гаранова, Е.П. Церковное право в правовой системе российского общества (общетеоретический и исторический аспекты): автореф. дис. … канд. юрид. наук / Е.П. Гаранова. – Н. Новгород, 2004. – С. 3.

[131] Там же. – С. 4.

[132] Романовская В.Б. Репрессивные органы и общественное правосознание в России ХХ века (опыт философско-правового исследования). Дисс. …докт.юрид.наук. СПб. 1997. С.14.

[133] Богомолов, А.А. Законодательство о Православной церкви в России (основные исторические тенденции развития): дис. … канд. юрид. наук / А.А. Богомолов. – СПб., 2004. – С. 9-10.

[134] Кабакова, Н.В. Криминологическое изучение православных традиций и обычаев и их использование в предупреждении преступлений: дис. … канд. юрид. наук / Н.В. Кабакова. – М., 2006. – С. 3-4.

[135] Там же. – С. 10.

[136] Кирилл, митрополит. Вызовы современной цивилизации. Как отвечает на них Православная Церковь? – М., 2002. – С. 138-139.

[137] Монахова, И. Изменение менталитета / И. Монахова. – М., 2008. – С. 31.

[138] Государство и право: вопросы методологии, теории и практики функционирования: сборник статей / под ред. А.А. Напреенко. – Самара, 2001. – С. 4.

[139] Радаев, В.В. Социология рынков к формированию нового направления / В.В. Радаев. – М., 2003. – С. 138.

[140] Комков, С. Диплом для олигарха / С. Комков // Гудок. – 2004. – 14 сентября.

[141] Напреенко, А.А. Значение и форма обучения методологии юриспруденции / А.А. Напреенко // Государство и право: вопросы методологии, теории и практики функционирования: сборник научных статей. – Вып. 2. – Самара, 2006. – С. 10.

[142] Стреляева В.В. Правовое воспитание в условиях становления правового государства. Дисс. … канд.юрид.наук. М. 2006. С.11.

[143] Иванников, И.А. Эффективность государственной власти в России: теоретико-политологический анализ: дисс. … д-ра полит. наук / И.А. Иванников. – Ростов-на-Д. – С. 108-109.

[144] См.: Тихомиров, Ю.А. О необходимости обновления общеправового классификатора / Ю.А. Тихомиров // Право и экономика. – 1996. – №19-20. – С. 20.

[145] Ермоленко, С.В. Система законодательства Российской Федерации (вопросы теории и практики): дис. … канд. юрид. наук / С.В. Ермоленко. – Волгоград, 2006. – С. 142.

[146] О причинах гибели царств // Библиотека литературы Древней Руси. –СПб., 2006. – Т. XIV. – С. 649.

[147] Пивоваров, Ю.С. Русская власть: история и современность / Ю.С. Пивоваров, А.И. Фурсов // Полития. – 1998. – №1. – С. 70-71.

[148] Сорокин, А.Г. Правовое сознание современного российского общества как предмет социально-философского анализа: дис. канд. филос. наук / А.Г. Сорокин. – М., 2006. – С. 3.

[149] Токарь Н.С. Указ. соч. – С. 4.

[150] Гирько, А.А. Влияние российского менталитета на правовое сознание граждан в современных условиях: дис. … канд. филос. наук / А.А. Гирько. – Ставрополь, 2006. – С. 122-123.

[151] См.: Жикрицкая, Ю.В. Правосознание россиян в переходный период развития общества: социально-философский анализ: дис…. канд. филос. наук / Ю.В. Жикрицкая. – Нальчик, 2004. – С. 114-116.

[152] См.: Аргументы и факты. – 2002. – №50. – С. 3.

[153] Национальный план противодействия коррупции // Российская газета. – 2008. – 5 августа.

[154] Альварес, К.Х. Интеграция русскоязычных иммигрантов в аргентинское общество: национальные особенности и глобальные тенденции: дис. … канд. полит. наук / К.Х. Альварес. – СПб., 2005. – С. 11.