М.П. Котюрова, доктор филологических наук, профессор юрислингвистические этюды

Информационное пространство населено естественными и искусственными языками, которые «живут», функционируют в соответствии не только со своими, языковыми законами, но и неязыковыми, то есть экстралингвистическими. Естественные языки (русский, английский и все другие) «обслуживают» все сферы деятельности людей, причем любые ситуации общения. Интересно, что конфликтные ситуации, их накопление и углубление, стимулируют процессы «юридизации» языка, то есть регулирования отношений людей в связи с использованием языка. В результате формируется конкретно-практический аспект взаимодействия правоведения с лингвистикой – аспект, закрепляемый в новом научном направлении – юрислингвистике, целью которой является рассмотрение тех фактов естественного языка и их особых «преломлений», которые возникают при «прохождении языка через юридическую призму».

Как известно, информационное пространство испытывает изменения, в которых проявляется неумолимая тенденция к уплотнению. Но до какой же степени можно уплотнять, сжимать информацию? И для чего нужна остановка в «сжатии»? Ответ прост: чтобы понять другого – другого человека. «Я не понял», «меня не поняли» – ситуация, обсуждаемая не только юмористами, психологами, юристами, но и лингвистами.

Процесс «сжатия», уплотнения информации в языке передается различнейшими способами: лексическими, словообразовательными, грамматическими. Мы обратим внимание лишь на одно синтаксическое средство – однородные члены предложения, которые иногда приходится «развернуть» и интерпретировать. Ясно, что однородные члены предложения объединяются одинаковым отношением к одному и тому же члену предложения, – в этом нет никакой премудрости. В самом деле, ясно же: в предложении «Нет ничего страшнее, оскорбительнее, тоскливее пошлости» (Чехов) курсивом выделены однородные члены предложения.

И все таки… иногда из-за однородных членов и относящихся к ним определений, дело взаимопонимания так запутывается, что оказывается необходимым вмешательство не только юристов, но и … лингвистов. Иначе говоря, на судебном заседании ребром встает вопрос о необходимости лингвистической экспертизы – особого жанра юрислингвистического творчества. Приведем только три примера.

Пример 1. Не только фармацевтам известно, что жидкие лекарственные, лечебно-профилактические, диагностические средства разливаются в различные емкости. Объем жидкости оказывается принципиально важным для изготовителя, облагается или не облагается налогом в соответствии с пунктом 1 статьи 181 Налогового кодекса РФ:

«… не рассматривается как подакцизные товары следующая спиртосодержащая продукция: лекарственные, лечебно-профилактические, диагностические средства, прошедшие государственную регистрацию в уполномоченном федеральном органе исполнительной власти и внесенные в Государственный реестр лекарственных средств и изделий медицинского назначения, а также лекарственные, лечебно-профилактические средства (включая гомеопатические препараты), изготовляемые аптечными организациями по индивидуальным рецептам и требованиям лечебных организаций, разлитые в емкости не более 100 мл».

Вопрос юристу заключается в том, должен ли изготовитель платить налог за диагностические средства, разлитые в емкости более 100 мл. Чтобы ответить на этот вопрос юридически справедливо, оказалось необходимым сослаться на заключение специалиста (лингвиста), который сделал лингвистический (синстакический) анализ предложения. Специалист ставит перед собой задачу определить, к обоим однородным членам (средства и средства) или только ко второму из них относится причастный оборот разлитые в емкости не более 100 мл.

Существенны здесь три момента:

1. однородные члены (выделенные в тексте средства и средства) имеют разные определения, что само по себе разделяет их именно по смыслу: с одной стороны, лекарственные, лечебно-профилактические, диагностические средства, прошедшие …, а с другой – лекарственные, лечебно-профилактические средства [диагностические к ним не относятся];

2. союз а также присоединяется синтаксически – при смысловом разделении – второй из однородных членов, имеющий собственные конкретизаторы: а) вставную конструкцию «(включая гомеопатические препараты)», б) «изготовляемые аптечными организациями …», в) причастный оборот «разлитые в емкости не более 100 мл»);

3. смысловое разделение относится и к причастному обороту. Значит, оборот разлитые в емкости не более 100 мл характеризует только второй из однородных членов предложения.

Пример 2 – и тоже с однородными членами предложения. Пермскому бюро туризма «Спутник – российские и международные круизы», использовавшему в своем названии однородные члены российские и международные, важно-то совсем другое – платить или не платить сбор.

Здесь два вопроса: 1) использовано ли прилагательное российские, образованное на основе наименований Россия и Российская Федерация; 2) соответствует ли название «Спутник – российские и международные круизы» Закону РФ «О сборе за использование наименований Россия, Российская Федерация и образованных на их основе слов и словосочетаний». Эти вопросы предполагают следующие два ответа-рассуждения.

Первое. В русском языке есть однозначные и многозначные слова (что отмечено в толковых словарях). Даже многозначные в языковой системе слова в реальном употреблении, т.е. в речи, используются каждый раз лишь в одном значении. Номинация «Россия» имеет разные значения: 1) территориальное единство; 2) государство, единица государственного устройства мира; 3) единица духовной общности народа (см.: Умом Россию не понять … – Ф. Тютчев) и др. В контексте названия Закона «О сборе за использование наименований «Россия», «Российская Федерация» и образованных на их основе слов и словосочетаний», номинация «Россия» употреблена в одном ряду с номинацией «Российская Федерация» как названием точно обозначенного государства (государственно-политической единицы мира), поэтому под номинацией «Россия» в этом ряду однородных членов – можно понимать только одно из вышеуказанных значений, а именно как единицу государственно-политического устройства, поскольку любой ряд однородных членов может быть организован лишь на основе одного общего признака.

Следовательно, значение «территориальное единство» (как и значение «духовной общности») в заглавии Закона не использовано (не актуализировано). Контекст Закона в целом вполне определенно свидетельствует о регулировании отношений между государством и его социальными подразделениями.

Второе. В названии Пермского бюро туризма «Спутник – российские и международные круизы» прилагательное «российские» в сочинительном ряду с прилагательным «международные» и определяемым словом «круизы», использовано в значении «внутренние», «ограниченные определенной территорией», т.е. с акцентом на географическом аспекте круизов, и не актуализирует, не подчеркивает, не включает значения России как государственной единицы.

Из всего сказанного ясно, что словосочетание «российские и международные круизы», а равно и название Пермского бюро туризма «Спутник – российские и международные круизы», имеет не государственно-политическое, а территориально-географическое значение, что позволяет заключить, что Пермское бюро туризма «Спутник – российские и международные круизы» не использовало наименования «Россия», «Российская Федерация» и образованных на их основе слов и словосочетаний и не подлежит действиям соответствующего Закона.

Пример 3. Открытое судебное заседание, рассмотрев гражданское дело по иску А. о защите чести, достоинства, деловой репутации и компенсации морального вреда, определило назначить судебную лингвистическую экспертизу. (В газете «Звезда» (от 15.09.00 г.) была опубликована статья Г.А. Волчека «Анохин убирает свидетелей»). Среди вопросов, поставленных перед экспертом, были следующие: Какое содержание вкладывает Г.А. Волчек в выражение «чеченские сепаратисты»? Складывается ли у читателей мнение о них как чеченских боевиках, ведущих военные действия, захватывающих заложников, убивающих мирных жителей и военнослужащих российской армии? Исходя из содержания всей статьи, можно ли сделать вывод, что связь А. с чеченскими сепаратистами носит оскорбительный, негативный характер?

Словосочетание «чеченские сепаратисты» имеет совершенно нейтральное значение: см. в «Словаре русского языка» С.И. Ожегова «Сепаратизм (книжное). Стремление к отделению, обособлению. Политический с.; Сепаратист (книжное). Сторонник сепаратизма». Как видим, значение слова не имеет никакой оценки. Вместе с тем в общественном сознании словосочетание чеченские сепаратисты получило дополнительную «окраску», связанную с негативной оценкой сведений о них действительно как «чеченских боевиках, ведущих военные действия, захватывающих заложников, убивающих мирных жителей и военнослужащих российской армии».

Журналист Г.А. Волчек употребляет это словосочетание нейтрально, безоценочно, но при восприятии читателями любое слово в тексте (речи) ведет себя как «живой организм», во взаимосвязи с «миром», то есть той информацией, которая усвоена данным человеком. Мнение о чеченских сепаратистах как «боевиках …» сложилось у читателей давно, под воздействием средств массовой информации в целом, до статьи Г.А. Волчека, чтение которой лишь актуализировало (вызвало в памяти, «подняло» на поверхность сознания) известное фоновое знание. Однако, в этих психологических «процессах» нет участия журналиста.

Вопрос о том, «можно ли сделать вывод, что связь А. с чеченскими сепаратистами носит оскорбительный, негативный (вот они, однородные члены, в которых, как мы уже говорили, нет никакой премудрости!) характер», включает два самостоятельных по смыслу вопроса, касающихся либо негативного, либо оскорбительного характера отношений. На вопрос о негативном характере связи А. с чеченскими сепаратистами – с учетом вышесказанного – ответ утвердительный. Прежде чем ответить на вопрос в формулировке «Исходя из содержания всей статьи, можно ли сделать вывод о том, что связь А. с чеченскими сепаратистами носит оскорбительный … характер?», необходимо уточнить: оскорбительный для кого или чего? [См. в словаре Д.Э. Розенталя «Управление в русском языке»: «Оскорбительный для кого – чего. Оскорбительные для общества выходки. Оскорбительные для нашего достоинства слова»].

Отвечая на поставленный вопрос, как видно, необходимо учитывать направленность действия – на кого или для кого – в отношениях автор – персонаж, автор –читатель, персонаж – читатель. Отношения автор – персонаж представлены в статье в корректной форме и не обозначены лексикой, имеющей негативно-оценочный смысл; отношения автор – читатель зафиксированы в статье в совершенно нейтральной форме, например, «Сначала предлагаю вам решить», значит, не могут иметь оскорбительного характера. Отношения персонаж – читатель формируются на основе текста статьи, но не имеют в нем вербального (словесного) выражения. Значит, нет здесь вины автора текста. Вместе с тем совершенно неизбежно, что информация, сама по себе негативно оцениваемая читателями (независимо от статьи), в данном случае – связь с чеченскими сепаратистами – разными людьми воспринимается различно: оскорбительно, обидно, негативно, нейтрально (равнодушно!) и даже позитивно (см., например, слово «дурак» – даже в разговорно-бытовом употреблении свидетельствует о различном его восприятии). Такова одна из сложных социально-психологических закономерностей восприятия слова и текста в целом.

В заключение подчеркну: мы живем в информационном пространстве, которое обладает способностью тонко, как камертон, реагировать на интеллектуальные и эмоциональные запросы человека, а человек – соответственно – способностью (и как жаль, что не всегда реализует ее!) жить в согласии с этим пространством, а значит, с пониманием, знанием, уважением пользоваться прежде всего своим естественным языком.