Историческая поэтика

1. Исследование построения художественных (литературных в первую очередь) произведений, их эстетического схематизма (ср.: Перипетии, узнавания, страсти, даже композиционное строение трагедий...)^vii есть адекватный сути дела метод (форма) постижения строения личностного сознания, формирующего индивида в личность и регулирующего – на идею личности ориентированное поведение (внутрь–вовне) индивида. "Поведение" во внутреннем пространстве и внешнее поведение, деятельность, как замкнутую на "себя", на него как на ТЫ (моё другое Я)... И – более сильное утверждение:

2. Тот схематизм, который фиксируется в п.1, есть схематизм самого реального замыкания индивида в личность, смысл которого – формирование образа, по отношению к которому и т.д. Образ этот – 1) формированный в точках фокусирования жизни в единое (одно) настоящее, дающий возможность соотносится с собой – с образом, с собой "акмейным" или умирающим...; – 2) все моменты своей жизни (мгновенность этого соотнесения у наиболее развитых индивидов); — 3) эстетический подвиг завершения его в "Ты", себя в Ты, видимое его глазами и т.д. ... Это – сфера поэтики... И, наконец, –

3. Здесь именно поэтика, – то есть понимание любого художественного произведения как "поэтического" (в смысле – литературного, в совокупности художественных приемов взятого...), поскольку только в форме умной речи, – см. Идея внутренней речи – "поэтика" внешне зафиксированных художественных произведений погружается в сознание, становится моментом регулятивной идеи... (Ритм, рифма, повторы...)^viii15. (Ср. понятие "поэтики" у Потебни, Веселоского, ОПОЯЗа, Р. Якобсона и, наконец, в современных словарях...). Ср. Аристотель: трагическая поэзия.

4. Смысл идеи исторической поэтики (нет единого закона поэтического (во всех указанных смыслах) воздействия). Есть сопряжение разных (Античность, Средневековье, Новое время) тропов. Трагедия. – Житие. – Роман... Монтаж(?).

* * *

II. Первая историо-логическая отработка гипотезы. Особое значение "личины" (основные узлы исторической поэтики личности)^ix16.

IIА. Античность. Трагедия. Акме...

1). Основные узлы античной идеи личности (соотв. сознания, самосознания...). (Доминанта: Настоящее прошлого (память...), – в эту доминанту втягивается "настоящее" "будущего" и "настоящего".)

а. "Личина", маска – ср. текст мой, Аверинцева, Панетия¹⁷, Козинцева, – против идеи "индивидуума"¹⁸... Форма соотнесения с собой. Трагические и комические маски (возможно две, три, но не больше). Это – соотнесение жизни с моментом самотождественности – собирание в одно...

б. Акме, смысл, определение, в середине жизни, со снятием смерти и рождения как значимых моментов (в связи с включением в род – включением бессмертия рода (рока рода) в момент индивидуального "акме". Герой. В каком смысле.

в. Через трагедийное действо (зрелище)^x Глаз – видение – узнавание... NB – в трёх узлах соотнесения: Эписодии 1 хоровая часть; действующие (Анти-герой) лица 1 зрители^xi. (Автора как образа, нет...); Миф 1рождение сознания: розыгрыш, проигрывание заново истории. – Вообще –

г. Соотнесение с мифом, рождение «двойчатки сознания» (!) = сознания как отношения личности к себе самой – к другому "Я" (к насущному "Ты"). Через идею знания как ответственности... Спор с Бахтиным.

2). Точнее и пристальнее: анализ "Поэтики" Аристотеля в её основных апориях, и анализ "ЭДИПА" (и "Эдипа в Колоне" и "Прометея") – выбор определяется статистикой Аристотеля в "Поэтике" и моим вкусом...

Движение по “Поэтике” – см. 16А.Б.В.Г.Д.Е.Ж.И.¹⁹ – основное:

а. Подражание... Образ, выведение из себя... (56²⁰).

в.²¹ Действие (не многие, но) одно, – законченное, целое, важное... Значение этого момента²². Личность – автор одного “поступка” – жизни, собирание поступков в один... (Тут – NB – и законченность и цельность... ) По отношению – к себе – к роду… Память – сознание.

г. Снятие идеи причинности – спор с Т. Миллер²³...

д. Основная апория: подражание не характеру, но действию... (см. Характер – 59), но – (62,69) действию возможному, то есть втянутому в характер, трансформирующему его – в личность, за счет действия на себя, за счет не "реальных", а самоизменяющих действий... В каком смысле самоизменяющих?

е. Механизм (схематизм) такого со-знания такого возвратного – в характер – действия (внутреннего и внешнего одновременно)^xii

–перипетия.

–узнавание.

–страсть (страдание…) – патос. Отношение между "патосом" и "этосом"... К проблеме: личность и нравственность (всё время, где срываюсь, напоминать: нет личности, есть её регулятивная – в смысле Бахтина – идея...).

страх... и сострадание: хор.

патос – катарсис – эносодии: зритель.

Роль "катарсиса", в сострадании сопряженном со страхом: совмещение с героем (сострадание) – отшатывание, отстранение от него (страх)... Спираль – Катарсис – в возникающем в этой спирали – со-знанием, несовпадением – с собой, акмеистически совпадающем. Схематизм такого совпадения – с собой – иным (несовпадающим)! = в феномене знания, ответственности.

ж. Творец фабулы, Техне... Творец себя самого.

з. И теперь уточнение – в понимании "ЭДИПА" и "ПРОМЕТЕЯ". В сопоставлении с:

а) Гегель об Эдипе²⁴. Согласие. Спор. Анализ текста.

б) Втягивание рода в момент инд<ивидуальнос?>ти, изменение родовой обреченности²⁵.

в) Смысл "Эдипа в Колоне" … То, что было после акме (момент сознания как бы растекся) втягивается в акме.

г) Сам герой – акме – рода, рока. Столкновение рока и рока характера, – рождение (в идее возможных, по необходимости) характера, но перипетийно и через узнавание превращающих (рок) характер в индивида, подчиненного регулятивной идее личности. Аналогичное с родом (роком) – в точке индивида рок (род) замыкается на себя и сдвигается в индивида, "подчиненного" регулятивной идее личности. В итоге – свободного и самосознающего "моё иное Я" (род… характер…)^xiii26.

д) Царь – само-судья, само-свидетель²⁷.

Это "ЭДИП". Теперь о "ПРОМЕТЕЕ прикованном" Эсхила.

— Это "Эдип" – в состоянии всеобщего самотождественного всезнания… Именно поэтому – в один момент…

— И это – феномен расщепления божественных сил: господства, всемогущества и справедливости… жалости, или других сил и собственной самотождественности… (Гефест). Функции – и собственных качеств. Здесь же разъясняются феномены сознания и личностного самотождества: всепамять сознания, позволяющего видеть, что ты видишь, слышать, что ты слышишь…

И – главное – в Прометее расщеплено всезнание предвидения и всезнание данного поступка (в его справедливости, уникальности…)^xiv

* * *²⁸

В общении с античной (скажем, – античной…) культурой как с культурой мы (ХХ век) актуализируем её определения как культуры, мы можем с ней общаться, актуализируя ее определения личности, сознания, философии и т.д. Но это – Она (античная культура) актуализирует эти свои определения, она изменяется и т.д. Это как с мальчиком Платона, знание которым математики актуализируется нашим с ним общением, провоцирующим его математическое пробуждение. Но эту же "эпохе" осуществляет эта культура и по отношению к самой себе (миф — трагедия, миф — философия...) и, затем, — эту же "эпохе" (не эту же, — но "эпохе") осуществляет эта культура по отношению к нам, к Новому времени, актуализируя в соотнесении с акме – моменты романной личности как моменты личности, как очерчивание её внутреннего пространства…

… Быть личностью (быть в постоянном настоящем…) означает совершать действия (и мысли, и формировать стремления…) в соотнесении с "моментом истины" – моментом акме, моментом смерти, моментами двойного решения жизни (искус самоубийства: жить как решение, умереть как решение). Это же относится к жизни и к определению индивидуальности. Быть как индивидуальность, это…

…Из разговора с Ю.К.²⁹: когда мы (совсем стихийно) говорим о ком-то – «Это личность!», смысл этого нашего внешне неделимого восклицания (оценки) внутренне, интуитивно трояк: мы неявно имеем в виду сопряжение (не тождество, но "дополнительность" в Боровском плане) трёх определений: а. – акмейность этого человека, его бытие как героя, б. – его бытие в рефлексии с собственной смертью, посмертным воздаянием, его «христианское» определение, его христианскую определенность, его соотнесение с Образом Христа, и в. – Ново-временное понятие личности («он – индивидуальность, он – творец») и т.д., но, конечно, в сопряжении тех несовпадений, что необходимы для индивидуальности, но обычно также проглатываются в интуитивном подтексте…

…Я не могу ответить утвердительно на вопрос, – значит, по-Вашему, можно сказать, что «в Античности была личность»? По-моему, такой вопрос не корректен. Я хочу сказать иное: и Античность, и Средневековье, и Новое время возможно понять как культуры и возможно вступить с ними в диалог культур, потому что и в Античности, и в … было некое личностное начало, бродило, запев, позволяющие (без насилия над природой этих культур) обращаться с ними культурно. Но это относится и к Новому времени. И в нём есть лишь (в смысле культуры) некое бродило начало личности, позволяющее и т.д., и т.п.

…В моих анализах трагедии как образца личностного бродила существенно не столько содержательное наполнение (вопрос – личность ли Эдип?.. столь же бессмысленен, как и иные подобные вопросы), но начало формальное^xv, – тот схематизм (диалектика) узлов трагедии: перипетии, узнавание, сосредоточение в точку акме, страх-сострадание – патос, катарсис, — запуск которых и переходы которых очерчивают работу личностного бродила, начала, дрожжей. А "получится" ли в итоге личность, зависит уже от иных, вне-схематизма лежащих моментов, и теоретически невыяснимо. Это – уже сюжет биографий и предмет оценок… Но начало это, схематизм этот, мотор этот работал неплохо – в авторах трагедии, в зрителях (слушателях Сократа – NB – работа этого кресала в диалогах Платона), – в людях античности, – в неповторимости того же Сократа, Алкивиада, или Перикла, – в стихах (лирике) Анакреонта, Сапфо, или – Катулла…

…Говорят: всего четыре трагические маски, – для личностей маловато и пр. ерунда… А в Новое время: "масок" (основных в образ собранных перипетий) вообще-то две-три (Гамлет, Дон-Кихот и ?) – это ведь не личности, но типы "бродил", а что получится – зависит от конкретных обстоятельств жизни того или иного человека. Ведь я говорю об устройстве личностной воронки, а не о конкретных итогах её работы. Кстати, Юлий Поллукс³⁰ перечисляет более 25 масок (трагических), Аристофан рассказывает, как он готовил маску для того или иного героя, для того или иного "патоса", о том же говорит и Софокл³¹. Но не в этом дело. Дело в "механизме" ( persona ex machina), называемом – трагедия, её поэтика…^xvi

И ещё: как работает этот механизм: в "махину" заправляется Теофрастовский характер (но трагически ориентированный) "устойчивый и неукротимый гнев" – Эдип…, или – "напряженная любовь героя к человечеству, к людям" – Прометей, или – "неукротимое почитание близких" – Антигона, или … Затем, в условиях трагедийной поэтики, этот этос направляется на себя, пережигается в патосе и катарсисе, – и вот перед нами… Кто перед нами – это я уже не знаю, это уже не моя речь…

…Сказание и иносказание (Ср. Фрейденберг³²).

… Диалектика идеи "со-знания" (двойчатки сознания Я – сознания ТЫ) и идеи "личности". Это – не простое тождество. Только в сознании Я отделяется от ТЫ, Я видит себя как ТЫ для другого, то есть осознает свое плотное ядро, не тождественное сознанию. И обратно: только в тождестве с личностью сознание есть феномен отдельный от личности, – осознавая личность, формируя, собирая её, сознание отделяется от неё (личности) и оказывается самодовлеющим логическим и иным моментом, деятельностью личности с ней не тождественной...

II Б³³. Средневековье. Житие. Посмертное воздаяние.^xvii

1) Основные узлы средневековой идеи личности:³⁴

а. Лик и лицо. Икона. Ср. Флоренский³⁵. Лицо становится ликом, когда все оно — в существе своем — наполняется образом Божиим, становится его подобием. В моем сознании нет никакого изображения. Есть доска с росписями и само Лицо Господа, "протертое окно...".

б. Момент смерти, — момент рефлексии вечности на время и — рефлексии изнутри — "рефлексии" страстной недели. Сакрализация всей жизни в ее основных узлах.

в. Соотнесение с жизнью Христа... <2 сл. нрзб.>

г. Житие (слово, речь, а не взгляд) — та форма действа, — уже не действа, а описания, — в котором движется личностное сознание (не обязательно как отличное от других, но — обязательно как несовпадающее с самим собой, — себя, заслужившего воздаяние, с собой, могущего воздаяние изменить (проблема предестинации)³⁶.

д. Идея умной души.

2) Уточнение основных моментов:

а. Идея времени и вечности и их взаиморефлексии — в ключе осознания себя как личности (= раздвоения двух завершенностей; Августин о времени настоящего как времени сопряжения вечности и времени, их взаимонапряжения. Настоящее прошлого — память... настоящее настоящего — взор, созерцание, воззрение... Настоящее будущего — чаяние, надежда... Совмещение этих времен настоящего времени — в точке во-ображения смерти. Рефлексия посмертного бытия — на настоящее, земное бытие и бытие личностно значимое: "страсти Господни" — узлы личной жизни (далее — как это в Житии...).

Августин о личности. См.³⁷

б. Спор Гуревича с Ариесом и совмещение отдаленного в Вечность Страшного Суда и — мгновенного воздаяния³⁸. Совпадение и несовпадение двух этих определений Суда — дает время рефлексии (мгновенной) над собственной жизнью, превращение этих мгновений (жанр Видений) в двойное движение — от конца жизни к началу, от начала — к концу и вновь... Идея личности.

в. В жанре видений и житий — рефлексия (разум) средневекового формирования личности. Ср. Августин³⁹. Душа есть, если она неотделима от разума. Связь двух этих идей, — если по-умному...

г. Но все эти моменты остаются в пределах идеи личности только в эстетическом наполнении и осмыслении — тогда это не идеология, не теология, не... Разъяснить это в таких сопоставлениях:

— Гуревич обнаруживает те моменты, в которых несовпадение двух времен Страшного суда особенно явно, а время мгновенного воздаяния особенно остро, — он называет эти моменты — прорывами в народное, до-христианское сознание⁴⁰. А это — прорывы (даже по его материалам) — в сознание эстетическое. — Клейма и иконы ("логика..." живописи и логика слова), личные воспоминания о том свете... Композиция житий (еще теологически не отработанных). Ремесленники — иконописцы и т.д. Ср. материализация грехов: Я-лень, Я-...⁴¹

— Лихачев ищет моменты "реализма" в каких-то "деталях" житий, в их пристальности...⁴² Но это пристальность к тем узлам жития, где необходимо двойное зрение (как моментов вечности, как моментов времени...), в которых осуществляется самоостранение поворотных (перипетии...) стояний бытия...

— Лихачев о "стилистических повторениях, параллелизмах..."⁴³

— (И снова вспомнить — Флоренский об иконах...) См. варианты к с. 7!!!⁴⁴

(Не забыть о двойном сакральном времени: после смерти и — в соотнесении с жизнью Христа, обе эти сакральности сопоставляются и обретают не теологический, а эстетический характер...

3). Чтение одного из ЖИТИЙ...

Соотнести "Житие Феодосия" (XI век) — доминанта — сразу — тяготение к моменту смерти, к моменту святости, и пружина оттягивается от этого посмертного и предсмертного момента (святой — мать)... И — доминанта "Жития Михаила Клопского" — XV век, — игра в отражения (повторение вопросов, на себя — со стороны)^xviii45.

Некоторые итоги. Подготовка романа — отраженная значительность — основных узлов жизни (а не одного момента)...

II.Б⁴⁶ Основы поэтики личностного сознания Средневековья. В-о-круге-храма-сознания. Или – Архитектура души.

( 1) Исходное (спиритуальное) состояние сознания.

( 2) Первый круг поэтики (схематизма) личностного сознания. В круге (под сводами) храма.

( 3) Второй круг поэтики (схематизма) личностного сознания. В округе храма. Я-колокол-сознание.

(4) Общий очерк схематизма. (Основных тропов – переносов – двойного преображения). 1–2; 2–3.^{xix 47}

[Рис. Факсимильное воспроизведение №1 рисунка со стр. 7 (7-8)]

(1) Спиритуализм сознания в его исходных сгустках, переживаниях, сосредоточиях.

В индивидуальном сознании^xx (предсознании) переживании идеологемы Средневекового миросозерцания разрываются на сгустки, сосредоточия пред-личностного переживания и чаяния, и в странной, хаотической смеси надежд, страхов, видений, умозрений "взвешены" в Уме. Это предличностное индивидуальное сознание (психологически значимое) – спиритуалистично.

Как его характеризуют:

Андре Воше (Средневековая религиозность VIII–XII вв)⁴⁸. "Спиритуальность" этого сознания – равнодействующая «между определенными сторонами христианской веры и <...> религиозными обрядами, ритуалами, молитвами. (Религиозный опыт. – В.Б.) <...> Спиритуальность – динамическое единство (в сознании. — В.Б.) содержания веры, переживаемой исторически-детерминированными индивидами [в тексте людьми]» [с. 76]. Начиная с VIII века, христианство – господствующее воззрение.

Э. Деляруэль: "Цивилизация литургии"⁴⁹. Основы спиритуальности: формирование новых нравственных оценок;

центральное место фигуры Христа и его страстей;

связь ритуалов и жестов [с. 79].

Два основных стремления, две доминанты умонастроения:

– болезненная поглощенность стремлением ко спасению»;

– желание подражать Христу во всех его страданиях и средоточиях жизни [с. 83].

Ариес: «Смысл судьбы перемещается к индивиду, который стремится соединить фрагменты своей биографии, но лишь искра смерти позволяет спаять их в единое целое» [с. 181].^{xxi 50}

Основной репертуар апокалипсических мотивов:

– Евангелие от Матфея,

– Откровения Иоанна Богослова,

– Апокрифич. "Апокалипсис" Павла.

• Августин [С. 179].

Дж. Сампшон. Воплощение средневековой религии (1050-1250)⁵¹. Мысль о смерти напряжена до одержимости... См. Встреча Жака из Витри.⁵²

Аверинцев: «Жизненная серьезность эпохи выражала себя в понятиях страдания, греха и жертвы» (Из «Истории культуры Средних веков и Возрождения»)⁵³. АВГУСТИН: помнящая, созерцающая и ожидающая душа⁵⁴. ДУША.

Но осмыслю более внимательно предстояние этой спиритуальности пред-личностного сознания (еще не само-сознания) – схематизму поэтики сознания (идеи личности):

Целостная поэтика Евангелия: единственные, точно видимые бесконечно важные эти моменты жизни. См. — точное время, место, жест. Это — а). Следующий троп — притча – (б). И — заключительный выход за притчу — в уникальные — всеобще значимые узлы страстей Господних (а не притчевых всеобщностей). И — Одно событие в зеркале четырех слов, четырех Евангелий. Сдвинутый и разновесный "объем священных событий".^xxii55

1)⁵⁶ Мгновение смерти и двойная рефлексия. Рефлексия на жизнь, на каждое данное (остановленное) мгновение. Жизнь — в горизонте смерти. НЕ только жизнь как движение к спасению или осуждению (тысячелетние "НЕТ"...), но и — осмысление в видении (сейчас) надвигающегося момента смерти и воздаяния — особую вечную значимость каждого смертного, земного поступка^xxiii. Первый момент формирования "настоящего будущего".⁵⁷ См. Аверинцев⁵⁸.

2) Равномощность времени и — вечности. Эта жизнь — в каждом ее поступке — как предсмертном — определяет всю смысловую длительность вечности. Лишь в этой жизни — у меня есть свобода воли определить вечность. Момент смерти как аналог акме. Бесконечное будущее (вечность, Суд...) — это вечность этого (30–70 лет...) настоящего... См.

3) Момент смерти — как — в возможности — каждый момент жизни, — литургически представленный...

<Все же — сквозь весь текст — резче:

стягивание всей жизни в один момент — предсмертного чаяния — надежда — отчаяние — как момент воздаяния, — в его обратной рефлексии на (вновь настоящую) жизнь, и в его свойстве быть иным, (возможным!) определением каждого момента жизни как ... Этого.

И — с этих высот — до- пред- после- смерти — вся жизнь — решается и перерешается — как "настоящее будущее — как жизнь личности>.⁵⁹

4) Сопряжение двух сакральных времен дает странную неуравновешанность и особое пред-поэтическое напряжение земному времени. Это — (а) жизнь (земная, тленная) как чаяние (надежда, страх, рефлексия на это бытие...) жизни посмертной, вечной, недвижной, жизнь — как двойное (настоящее время — Страшного Суда время...) бытие. И — это — (б) жизнь в таинственном соответствии (со-ответе) с жизнью Иисуса Христа, с его Страстями, с основными узлами, событиями его жизни. В этом соотнесении и земная жизнь бессмертна сама-в-себе, она — не подготовление к посмертной вечности, но сама — феномен спасения и искупления^xxiv60. Она бессмертно личностна. Но сопряжение этих двух "сакральностей" по-разному напрягает земную жизнь делает ее невместимой в чисто теологическую идею, напрягает собственной личной, неразрешимой трагедийностью, — возможностью и необходимостью преображения в схематизме поэтики^xxv.

Соотношение с личностью "по идее" — личностью Христа — делает мою жизнь личностно — в основных событиях и общениях (Петр, — Фома, — Иуда, — встречные люди...) значимой^xxvi, остановленной. Но жизнь в ожидании посмертного воздаяния, — См. выше... И разрешения здесь нет^xxvii.

5) Икона и лик. От "мимезиса" — к "эйкону". Сакральность иконы. Ее погружение в храм. Ср. Флоренский...⁶¹ Плотные точки двойного видения и двойной (протертое окно...) рефлексии. См. Лик – это не мое лицо, но это мой Образец...^xxviii Это – не мое Я...

6) Последовательность текста и одновременность "умного видения". Пред-игра — очей и слуха, слова и его воплощения. Здесь же — совмещение прошлого (авторитетного слова, первотекста — но это текст прорицаний, пред-видений) и будущего (исполнение предвидений и прорицаний, время (?) вечности). Сдвиг этих времен в настоящем, они как бы проваливаются в несуществующее настоящее и сдвигаются в этом геологическом провале в (снова) "настоящее будущего".⁶²

7) "Умная душа" — ср. Августин⁶³.

[Факсимильное воспроизведение №1^а рукописного листка]

Разум и душа. Очи разума и душа. Ее внеположность (телу...) и ее погруженность в меня. — Наиболее внешнее, отдаленное и наиболее углубленное. Душа — как идея личности Средневековья. Но — что это означает в "поэтике", в схематизме сознания, а не в теологическом предстоянии? Какова "архитектура", архитектоника души? Я сказал это слово. Но в чем его ответственность? В чем секрет преображения? Из соборности в определение идеи личности, в освобождении от идеологической, теологической, религиозной, спиритуальной заданности? И тогда —

(2) Первый круг поэтики личностного сознания. Сознание "Я - в - круге (под сводами) - храма".

В чем смысл и буква моего предположения.⁶⁴

Это предположение: магнитное поле, организующее "предсознание" в стройный узор и анаграмму "Я — души", это — архитектура храма. Магнитное поле начинает силовыми линиями соединять "опилки" спиритуальности в момент, когда Я-в-круге-храма, в его фокусе, в фокусе его эллипса (один из фокусов)⁶⁵. См. Августин. Мои представления «... погружаются вглубь и как бы проваливаются в какие-то отдаленные пещеры, откуда опять <...> мы должны извлекать их как бы вновь, и принуждать их снова дойти до нашего сознания и снова собирать (cogo) как бы из какого-нибудь рассеяния, отчего и происходит слово — cogitare, размышлять <...> То, что принуждается (cogitur) дойти до сознания в нашем духе»⁶⁶. (Cogo — соединять, собирать, сгущать).

Но вот — Флоренский или Аверницев — одно этого синтеза — литургия⁶⁷. Мой (пока — схематичный) ответ: Ср. Дмитриева — синтез в архитектуре⁶⁸: Существенен целостный челнок в схематизме личностного сознания (в преображении литургически значимого в — эстетически значимое) —

а. Цикл, в котором архитектура — момент, часть, деталь литургии. В этом цикле Я исчезает в Боге, возносится... Цикл внушения и слияния... И —

б. Цикл, в котором литургия — момент, часть, деталь архитектуры. Все замолкает. Действие воплощается (уплощается) в стены, в переплеты арок и сводов... И — уходит вглубь "Я". Возникает пустота (дома), — см⁶⁹.

Этот момент молчания — молчаливой музыки становится решающе значимым, — когда я выхожу из храма, когда храм “вонме”⁷⁰ — “во мне”, со стороны, остраненно. — Это — внешний вид здания, окруженность пейзажем, — колокол. Существенно, однако все обращение этого челнока, в обоих его циклах. Но здесь нет абсолютной симметрии. В плане моего предположения — существенно движение, в котором литургия — момент архитектуры... Устремленность вглубь. В молчание, раздвигание двух фокусов этого эллипса. Погружение (и само анаграммирование и монограмма...) во внутренний, чисто формальный, схоластический (?) ритм, — то есть цикл второй.

Но Нота Бене! — все качание этого маятника, этого колокола (из литургии — в архитектуру, — из архитектуры — в литургию, из...). Теперь войдем в храм.

Или — по Августину: “Войдем в храмину моей души...”. И — проследим основные тропы (переносы) конфессиональных сгустков — в поэтику личностного сознания:

Самое существенное именно — троп, задержанный и ощутимый перенос с возможностью сдвига в обе стороны, скажем, — из литургии — в архитектуру и — обратно... Или — из пред-стояния в предстоящее будущее. Дело не в самих полюсах, но в некофессиональном (его нет в священных книгах) биении "между"... Здесь — основа — пробуждение видения мастера, — как это сделано, как это делается^xxix... Итак:

1) ... Уже — в спиритуальном (Евангельском) сознании внутренние тропы, затем переносимые и дополнительно метафоризированные в "круге храма...";

А. Поэтика Евангелия (это — из прошлых Параграфов — сюда⁷¹). Первый круг Евангельской поэтики. Острота этого мгновения, его неповторимость. Точное указание — когда, где, как это было. <нрзб> и точность видения и слышания. Ср. текст Евангелий^xxx72... Затем — круг притч — формальных поучений... И — третий круг ... — бессмертно значимые мгновения жизни Христа — снова преодоление притчевости — сравни — “Теперь я уже не могу говорить притчами...”⁷³. Ср. — “Час еще не пришел...”⁷⁴.⁷⁵

Б. Одновременность прорицаний Христа и их исполнения. Это — движение в одном пространстве. Ср. Августин — о видении и чаянии будущего. Это есть, но я еще не дошел. Прямо пространственное проецирование времени, его направленности (может быть — сюда — о совмещении предсказаний и исполнения, — прошлого и будущего — в провале настоящего...).

В. Одно событие в четырех изложениях. Что-то опускается, что-то наполняется новым смыслом. Четыре Евангелия дают внутренний, неуравновешенный "объем" "умо-зрения" страстей Господних, — их видения в четырех проекциях — разных темпераментов и поворотов судьбы... Истолкование — с самого начала — введено уже в первоапостольское слово...⁷⁶ — И —

Г. Троп: (а) Абсолютный авторитет первослова, его возможно лишь свято цитировать, редублировать, передавать (транслируемое прошлое (оно же — предсказанное будущее)) и — (б) свобода толкования, поскольку слово это — тайна и оно невыразимо — даже тысячи тысяч образов этого слова — не способны его воссоздать. Абсолютная точность — абсолютная невысказанность...⁷⁷

Д.⁷⁸ В пред-храмовой поэтике NB — четыре узла (жанра) "литературы"-"словесности". И одновременно это образные рефлексы "храмовой поэтики".

(1) Житие. Вся жизнь — в обратной рефлексии от момента смерти — как исполнившиеся чаяния , — частное лицо и — Лик.

(2) Исповедь. Сам момент смерти — под лупой, — в его обращении "назад", в переосмыслении жизни, — чаяние как сомнение.

(3). Видения с того света — под лупой страха смерти — сам момент воздаяния — огненный мост, увеличенный и растянутый в особый "период" жизни.

(4). Exempla. Примеры — каждый момент жизни — остро, (гротескно?) "реалистически" увиденный как предсмертный. И —

Е. Уже начало храмовой поэтики — и конец поэтики до-храмовой, троп в собственном смысле слова, —

[1)] НАСТОЯЩЕЕ БУДУЩЕГО... Вот время этой личности (время in spe)... Поскольку это — будущее, оно только умопостигаемое. Поскольку это настоящее — оно непосредственно — вот здесь, на таком-то расстоянии — видимо (обычным зрением), оно пред-стоит, а не только предстоит... (должно быть...) ТРОП переходов пред-видения в предвидение, умопостижения — в земное острейшее (реалистичнейшее) видение через остраненную среду притч... — Если этот троп направлен на меня, на мое видимое — умопостигаемое "Я" — настоящее будущего…, то он дает исходную идею души (идею личности) Средневековья.^xxxi Дает эту идею в ее поэтическом преображении (вспомним о неоднократной обратимости самого тропа-переноса умозрения — в видение, слуха — в зрение, — ведь в этом акте переноса нет еще теологического содержания— ни видения, ни пред-видения, здесь "содержанием" выступает сама форма, сама — конфессионально бессмысленная — технология переноса). Задержка на этой тавтологии, ее растяжка — нечто значимое лишь в контексте "исторической поэтики"... Но мы уже подготовили прямой переход (троп) от поэтики Евангелия — к поэтике храма. Точнее, — к поэтике "Я-под-сводами-храма-сознания", в особой значимости двух фокусов эллипса — одного, значимого литургически и второго, значимого — в прищуре этого "молящегося", — в этот момент его жизни, вошедшего в храм в этом настроении, и — главное — находящегося в позиции пред-мастеровитого (задержанного) видения. Здесь существенно, что это — простец, в особой его настроенности (см. мой анализ книги А. Гуревича⁷⁹).

Вместе с тем — см. ниже детальнее — это фокус дирижированья^xxxii80. Дирижерская палочка — у индивида ... Тот, кто раскачивает колокол тропов. Поэтому сказать — архитектура (об этой поэтике Средневековья) — недостаточно. Необходим интерьер черепа... Лобного свода.⁸¹ В котором...

2) Я-под-сводами (в круге) храма.⁸² На какое-то время забудем (но будем помнить, что мы забили...) движение молящегося в храм (минуя пейзаж, минуя видение храма как звучащую музыку!) извне, когда храм видим в формальном линейном ритме. Вот я в круге, под сводами... Что здесь происходит. Какие тропы особенно значимы? Первый уже намечен:

По законам живописи, вообще — зрительных искусств — все последовательное, повествовательное должно предстать как одновременное, все слышимое и прорицаемое — как видимо пространственно созерцаемое. Длительность времен вытягивается в протяженность пространства.⁸³ Это — и основной, последний предхрамовый троп (настоящее будущего, текст и видение...), и — первый необходимо эстетический троп в храме. Феномен храмовой стены.

Предстоящее — необходимо (эстетически необходимо) выступает как пред-стоящее, как пространственно меня окружающее. Во внутренней архитектуре храма (в его стенописи, в его арочной архитектонике...) предстоящее мне будущее, в чаянии, в страхе, in spe присутствует здесь, в настоящем (и жестко отстранено от меня) — плотном, материальном, непрозрачном, ритмическом смысле стен и линий.

Но само это предстояние (перевод повествовательного в зримое – на расстоянии, умопостигаемого – в точность образа, вечного – в это мгновение...) заключает в себя целую цепь дополнительных тропов: но это – пока – живописность моей души. Существенен осуществляемый взглядом троп к собственно архитектуре…

3) Не просто одновременность, но плоскостность, перенос не только времени – в пространство, но – в одну плоскостность. Стены (о собственно объемной архитектуре речи – вплотную – ещё нет). Итак – плоскостность:

Здесь:

Данилова. Приложение 1⁸⁴.

1-1. а) Перенос в вертикаль, как основное измерение, единственное. Ср. Ренессанс.⁸⁵

1-2. б) Все объемное – в данной плоскости, – за счет игры видения и умозрения (нота бене!). То на стене, что невидимо, выпущено в игре с каноном. Пропущенные, но – дополняемые каноном моменты фрески… Доски…

Ср. примеры Даниловой…^xxxiii86

Усиление тропа "видение-предвидение", его все большая эстетизация, все более – вглубь – все более вовне на расстояние, на плоскость…

в) Обратная перспектива и т.д. Я вижу картину с той стороны, где стены храма, где могла бы расположиться прямая перспектива. Этим видением одновременно – с двух сторон (я – судимый, – я – свидетель, я – там; я – здесь, на своем месте…) изображенное сжимается в плоскость, заключенную во внутреннее пространство (мне внеположной…) моей души. Все более – формальной.⁸⁷

1-3. г)^xxxiv "Икона" вгравирована в стены; в ее смысл и ее форму входит то, что на стене (краски, фон, полосы и т.д…). Нет икон, есть иконостас, тимпан, наклон стены – свод, – разрывающей и смещающей складки одежды, жесты, линии лица… Из данного изображения вырастает стена храма, в конструктивной ее значимости рядом с другими архитектурными деталями…

Икона — в стене формализируется и из узкой щели в иной мир, превращается в деталь свода, в момент предстояния, – с рефлексом в меня, и от меня, с этой игрой тропов…⁸⁸

1-4. д) Изображенное изображает (??) речь, слово, обращенное к молящим или к иным предстоящим. Слово объема не имеет, его пространство – не "позади" его, но впереди, в пустоте храма, в общении (сакрально и эстетически значимом – с людьми "под-сводами-храма" (н.б. – расстояние до дирижерского центра). Смысл такого "изображения" – звучание..., а не плоть… ИЛИ – плоть "материала" и – пустоты… Но об этом – ниже, там, где – жест.⁸⁹

1-5. е) И, наконец, – свет, – в храме, за окнами, в витражах (нота бене!), который – освещая – создает, творит форму, плоть, – вот здесь на глазах.⁹⁰ БЕЗ реального (не изображенного) света – цвет росписи – лишь расплющенная возможность "объема" – лишь нечто апофатически "существующее". Свет расправляет эту шкурку и создает умопостигаемо-видимое во-площение мыслей и пред-чувствий. Здесь существенно – эта творящая роль нашего глаза, как бы источающего свет, и отсюда – усиление сознания мастера, Роджера-каменщика⁹¹ в самом схематизме поэтики личностного сознания. Сама подчеркнутая плоскостность изображения – условие особой силы светового оживотворения и включения стен в момент храмового освещаемого, творимого пустого пространства…⁹²

НО здесь уже начинается принципиально новый троп, завершающий троп – "так строится стена …" (ж <ивопись>) и начинается троп – "так строится цельный храм", тектонически значимое, кинэстезический узел поэтики строения (и архитектоники личности, понимаемой как душа). ЭТО –

4) От плоскостности – к сводам и перекрытиям – игре сжатия и – растяжения. Троп: плоскость – тяготение, и – изображенность – кинэстезия. — Нота Бене – для формальной структуры "души"…

Вот – исходный переход, перенос:

В стенописи, или – в оформлении стены важно не изображение (ведь то, что изображается, невидимо и невыразимо, оно лишь умопостигаемо, на него лишь нечто указывает, напоминает…), но сам акт противостояния, пред-стояния. Единственно, что здесь эстетически содержательно, – это то, н а чем изображено, то, чем изображено, эстетика создания перегородки (протертое окно) и – чего-то кинематически значимого. Содержание, которое возможно изобразить (выразить…), во-плотить – это само пред-стояние (то, что предстоит и пред-стоит – это – удел догадки, внимания, но не эстетической определенности). СВОД, окружающий меня. И мое кинэстезическое преодоление земной тяжести, тяготения, – идея архитектуры.

( Смысл пустоты…)^xxxv93

Для средневековой, романской в первую очередь, архитектуры имманентно: «подчинение живописи – архитектуре, архитектурному целому, архитектурной композиции (стена — и своды…) (I), затем, подчиненное живописной композиции (или – скульптурной) – ее архитектурному оформлению (2), и, наконец, (3) подчинение живописи – стене, плоскости стены, на которой она изображена (наш порядок иной. — В.Б.). Для средневековой эстетики – существенно подчинение того, что изображено – тому, н а чем изображено и – чем изображено. В Ренессансе на первое место выдвигается то, ч то изображено (а материал лишь средство, желательно исчезающее из "результатов" (создание иллюзии…). (См. Н. Кожин. Очерки искусства Западного Средневековья. М., МГУ. 1944. С. 10–11⁹⁴). Возникает противоречие между связями живопись — стена и связями живопись — целое храма. Стенопись – в изломе архитектурной композиции – переход к закруглению свода, в арку, в другую стену… ломается, искажается, складки диктуются этими архитектурными изломами… (с. 14-15). «...Отдельные, подчиненные границам архитектурных частей... росписи начинают... ломать эти границы» и вновь отбрасываются в границы, ломая свои формы. В то же время архитектурные части ломают и свое композиционное единство (в спорах с композицией стены-плоскости… — В.Б.) см. Кожин (с. 16…).⁹⁵

Теперь, – детальнее, – поэтика того, на чем изображено^xxxvi96:

2-1. — Флоренский – о технологии и метафизике того, н а чем пишется икона⁹⁷.

2-2. — Борисовский о двух тенденциях архитектуры…⁹⁸

2-3. — Д’Удин об искусстве кинэстезии и преодолении тяготения…⁹⁹

2-4. — Шпенглер¹⁰⁰.

Поэтика свода.

Ср. ещё раз – в "Шпиле" Голдинга…¹⁰¹

Поэтика архитектоники. Описания и "примеры" (экземпла).

Ср. Димитриева…^xxxvii102 Кожин... Ференци (Очерки по искусству средневековой Франции)¹⁰³… Кон-Винер¹⁰⁴…

РЕАЛЬНЫЙ ТРОП (в историю внесенный, нами постигаемый как одновременный. – Переход от романской – к готической архитектуре. Взлом стен. Преодоление тяжести (Кон-Винер¹⁰⁵)…

Ср. Виллар де Оннекур. — нач. XIII века — Альбом чертежей будущих храмов — своды, перекрытия, нефы… — в форме поз и жестов человеческих фигур… ^xxxviii106

Игра линий как движений. Линий, нигде не расположенных… Ср. ПСЕЛЛ.¹⁰⁷ Внутренних и – отстраненных. Нагнетание формализации (композиция, — как содержание...).

Все время!!! — динамика игры двух полюсов — личного, в котором все формализованное и разорванное может сосредоточиваться и кристаллизоваться (как умопостигаемое "настоящее будущего") и — обвода, свода — чаяния, противостояния (момент смерти) бессмертного бытия...

(Что я здесь забыл?)

Воронин и Раппопорт. Зодчество Смоленска XII-XIII вв. Как по фундаменту — цельное здание (опыт реконструкции).¹⁰⁸

5) ЕЩЕ один существеннейший троп:

От кинематики и статики (кинестезии) — к системе жестов.^xxxix109

Сравни Ле-Гофф:

"Средневековая цивилизация — цивилизация жеста. Все важные контракты и церемонии в средневековом обществе сопровождались жестами, проявлялись в жестах. Жест обозначал и обязывал. Ещё большее значение в религии. Ещё большее — в искусстве. Жест оживляет произведение, делает его экспрессивным, придает смысл линиям и движению. Каждый храм — это жест, воплощенный в камне".

(Ле-Гофф. Средневековая цивилизация Запада. Париж. 1972., С. 440 — 441. По — Данилова — с. 106¹¹⁰.)

Обратить внимание:

— Два основных жеста иконописи: передача и приятие благой вести… Сам Христос часто изображался лишь жестом десницы…^xl Включение в эту жестикуляцию всех молящихся…

— Взгляд вверх и вниз иконописи, — включение этого взглядом — жеста в содержание и форму храма...

— Сами линии (особенно разорванного готического) храма (нигде не лежащие ...) это – жесты apxитектуры…

— Детально о движении молящегося в храме... о непосредственном, — о мысленном (и взглядом) движении и о движении отсылочном, возвратном...

— Слияние многих жестов всех предстоящих и преклоненных в сложный анаграммный узор — погруженный в поэтику моего сознания...

Ср. Флоренский – движение к храму…^xli111

Ср. Данилова...¹¹² Кон-Винер и др.¹¹³ Выдержки здесь привести.

Ещё большее нагнетение формализации узлов узора и усиление (ускорение) челнока умопостижение — эмоциональная непосредственность (движений). Жест-общение. Жест — слово... Отстранения — погружения...

Храм (внутренний — внешний? ...) из жестов, их скрещивающихся и переплетенных линий... ¹¹⁴

(Здесь: снова вспоминаем начало изложения, — человек входит в храм и останавливается в этом месте, в этой точке (фокусе эллипса). ПОКА мы от этого движения отвлекались. Фокус был неподвижным, — теперь это движение "в..." не может быть отвлечено, не может быть забыто...)

Нота Бене! – где сходятся жесты? Где их свод?

Два схода: в мысленном храме жестов, в его перекрытии.

И — в разомкнутом пространстве вне храма... Но — об этом пока ещё рано...

6)^xlii ТРОП: от жестов – к звучанию.

— Линии "нигде" — это силовые линии звучания.

— Вибрация фигур и стен... Раскачивающиеся перекрытия.

— Музыкальный режим смещения и совмещения линий. И – нб. – молчащая музыка.

— жест и слово. Это — жест как молчащее слово, — как схема, пунктир его передачи и восприятия. Ср. пение и тексты литургии — в их челночном сопряжении с жестами, которые остаются, продолжают звучать, когда реальное пение и текст кончаются, когда залы пустеют, когда замирает все, кроме –

Молчащей музыка интерьера и

Уносимой из храма во мне — музыки храмового молчания, — см. все сказанное выше. НО это – лучше всего — в переходе — к следующему разделу этой средневековой части:

(3) Второй круг поэтики (схематизма) личностного сознания Средневекового человека. "В — округе-храма-сознание". Сознание "Я-колокол…"

1) (Троп 6) КАК видится храм извне. ВСЕ цветное и содержательное со стороны видится как чистая архитектура, как внесодержательная молчащая музыка. Все тропы, изложенные выше, включаются в один решающий троп – "в-круге-храма" — "в – (о)круге-храма...".^xliii

2) Детальнее — о двух фокусах и о двойном отстранении — двойном погружении... Я — со стороны вижу себя сосредоточенного в центре храма и себя от этого я — отстраненного, внешнего. ЕЩЁ одно нагнетение формализма души. См. мои заметки: их вклеить¹¹⁵.

[Здесь дать факсимильное воспроизвеление №2 всего рукописного листочка, озаглавленного «Эллипс храма в фокусе человека». ]

И — NB — усиление личностного сознания мастера, строящего храм. NB.

3) На исходе Средневековья — это звучание (одновременность настоящего и вечного будущего, архитектоника души — в литературе — в поэзии —) в БОЖЕСТВЕННОЙ КОМЕДИИ ДАНТЕ. Это — по Мандельштаму.¹¹⁶ — Описание я-ДУШИ — в ее эстетической значимости. См. Приложение¹¹⁷.

4) (Троп 7) Итоговый образ — "Я-колокол." Смысл этого — в моей руке стропы тропов раскачивания смыслов... ¹¹⁸ См.

Колокол того личностного сознания, что можно определить как идею души, раскачивается и звоном исполняет округу, имея центром "точку", "било" смерти... — в сторону будущего (после смерти, — каким бы религиозным или прямо творчески предвосхищаемым не было это предстоящее будущее)... И — в сторону настоящего (прошлого) — в личное деяние человека. Это биение колокола сознания в обе стороны (со всем его ритмом и узором) создает идею личности (воплощает идею личности) к а к души. В русле поэтики — это взаимоотражение в сознании (Я — Ты...) формально-ритмического обpaза моего бытия... и — его духовного образа (в круге — в (о)круге храма...)… Впервые это взаимоотражение достигает ясности и завершенности в поэтике (архитектуре, — архитектонике — колоколе ...) души Средневекового человека.

Свод тропов — текст — иконографический текст — так строится стена — тектоника души — система жестов и движений — колокол храма...

(См. “Приложение” из Анаст. Цветаевой...¹¹⁹

«И вся моя душа – в колоколах,

Но музыка от бездны не спасет…»

(Мандельштам, с. 34)¹²⁰

* * *

Личность современного человека — не личность, если она не включает в себя (в свой континуум и диалог) идею и поэтику личности как души (в ее внутренней архитектонике)… если человек не из-обретает свою личность (и...) как душу, — то есть как нечто от тела независимое, от меня (внутри меня...) отделенное, углубленное ("внутренний человек" Августина...), ритмически сопровождающее и направляющее все мое поведение, — с вершин – стропы в руках "момента смерти"... Так же как нет современной личности вне идеи трагедийной личности героя (акме) и вне нововременной идеи личности как автора. NB их борение и сопряжение...¹²¹

Настоящее будущего — поскольку это будущее, оно только умопостигаемо, поскольку это настоящее будущего, оно видимо, зримо, предстоит — игра прямого, непосредственного видения и умопостижения (пред-видения) — основной троп средневекового сознания, — если он обращен на себя — это идея средневековой личности или души. Душа видит — в вере, что возможно увидеть невидимое [ср. «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» Ев. 11, 1.], в надежде, что трудность вполне преодолима, в любви к свету, творящему (освещающему) вещи.

В иконостасе главное не то, что изображено, но то, что пропущено (но должно быть — по канону — вот здесь, <нрзб.>, вот в этом месте...). Соединение этих трех — разумов, разумных видений. Умозрение.

***

[Приложение А¹²²]

Основы поэтики личностного сознания Средневековья.

"В-(о)круге-храма-сознание" или Архитектура Души¹²³

(1). Спиритуализм сознания — в его отдельных сгустках.

а). Поэтика Евангелия.

б). Мгновение смерти и двойная рефлексия.

в). Равномощность времени и вечности.

г). В каждый момент жизни — возможность воздаяния.

д). Подготовка к Страшному суду — и — "страсти Господни";

неуравновешенность этого двойного определения спиритуальности.

е). Икона и лик. От "мимесиса" к "эйкону".

ж). Одновременность разновременного; текст и умное видение.

з). "Настоящее будущего" (Прошлое — видение будущего и будущее

— исполнение прошлого в зиянии настоящего). Авторитарность и

остранение.

и). Умная душа — идея личности в предстоянии (теологическом и

психологическом).

Евангелие — Жития — Видения — Exempla

(2). Взвешенное сознание в магнитном поле «В-круге-храма», под-сводами-храма сознания. Первое превращение "поэтики личности".

а). Одноплоскостность икон и стен. Спиритуальный и эстетический

смысл. Предельная духовность и предельное видение. Умозрение и кинестезия.

б). Пропуски и заполнения.

в). Тектоника храма (вес — тяжесть — кинестезия).

г). Жесты и движения молящихся. Храм — жест в камне. Существующие, но не лежащие линии... Узоры жестов и движений.

д). Слияние (влияние в меня) узоров многих "Я".

е). Звучание жестов.

ж). Сосредоточенность "во мне". Два образа — внутреннего и внешнего "Я"... От романской к готической архитектуре.

з). Первое определение архитектуры души.

и). Человек выходит из храма, из круга, из-под сводов...

Пустота здания внутри. — Череп храма. Лобный свод.

(3). Второе превращение личностного сознания. Я-колокол. Архитектура души.

а). Два полюса — "в-круге-храма" и "в-округе-храма" в их сопряжении. Усиление формализующей, ритмической структуры моего "настоящего будущего".

Рис.8

б). Колокол-Я. Мандельштам "Разговор о Данте".

в). К более точному и внеспиритуальному определению души.

г). Момент "воздаяния" и "акме" в их отношении и поэтике.

е). Особенности вне-бытия моего "Я". Личность "in spe".

Пустота здания — извне.

* * *

К поэтике личности "в-(о)круге-храма-сознания" человека Средневековья^xliv

(1) Исходные предстояния личностного сознания в-(о)круге-храма:

Сгустки идеологии, взвешенные в сознании и начинающие там бродить и выстраиваться в ритмически значимую, цельную схему...

— как кристаллизация в растворе: брошено

Рис.9 несколько кристаллов соли и... —

или — опилки в магнитном поле...

(2) В сознании Homo in spe — Homo in Templo сама жизнь понимается как личностно значимая — в обратной рефлексии посмертного воздаяния (как возможного — и уже потому протяженного) на жизнь, которая становится в осознании по отношению к моменту смерти — в каждом своем смертном деянии напряженно завершенной. Именно "настоящим (эта жизнь) будущего" (посмертного воздаяния). Если в христианском идеологическом сознании жизнь — лишь подготовка к смерти и вектор идет в будущее горнего мира  посмертное бытие, вечность, то "в-(о)круге-храма" вектор обратен: от посмертного воздаяния, сосредоточившись в момент смерти — к личностной заполненности и "вторичной" осмысленности этой смертной жизни.

РИС.10

Уже этот обратный рефлексивный оборот есть процесс не собственно религиозного, но — в ключе исторической поэтики личности — существенного преображения — в соотношении с "моментом смерти" каждого момента жизни как (— в возможности) пред-смертного, последнего (ср. — храм). Жизнь индивида набухает "житием" личности.

(3) Еще один момент обращения звеньев ритуально-значимых в "приемы" (метафора — метонимия — ср.), значимые в контексте личностного сознания, это —

в "точке истины" смертная жизнь и посмертное воздаяние (время и вечность) становятся равномощными; ведь в осознании этой точки (это осознание = идее души...) все мое вечное будущее целиком определено 30-ью или 50-ью годами моей смертной жизни; тем самым смертная жизнь (в каждом ее мгновении – NB) оказывается тождественной вечности.

Рис.11

Их иерархичность исчезает. Скорее обратно: лишь в смертной жизни я динамично явлен в ней, — только здесь, а не после смерти действует моя свободная воля, значим мой разум, есть (пока я жив) моя бессмертная душа. Так понимает душу не религия, но поэтика личностного сознания в-(о)круге-храма настоящего.

(4) Но моя смертная жизнь получает дополнительный личностный объем и становится самоценным бесконечным настоящим еще в ином плане:

осуществляется двойная рефлексия — на мою жизнь как целое и на каждый момент (как возможный (NB — свобода воли) предсмертный).

Это — а) рефлексия вечности посмертного воздаяния (жизнь как вступление — с учетом всего сказанного выше — к горнему бытию).

Рис.12

Но это и б) рефлексия на мою жизнь — жизни личности "по преимуществу" — Иисуса Христа, жизни, бессмертной не в посмертном "снятии", но бессмертной "в себе", как личной и смертной, как этой и неповторимой. В этой двойной рефлексии каждый момент человеческой жизни получает странный, неуравновешенный, лишь в поэтике очерчиваемый внутренний объем. Каждый момент моей жизни и векторен (и отражен) в идее "точки истины", воздаяния, и — вневекторен, и бессмертен (личностно значим) в соотнесении с основными узлами жизни Христа, вне всякой идеи посмертного воздаяния. Так в поэтике личностного сознания. Между тем в теологии и ритуале объем этот слипается до неразличимого (ведь там нет личной значимости каждого момента смерти¹²⁴ как возможно значимого, там есть лишь единственный необходимый (теологически необходимый — в книге судеб записанный) момент смерти.

А в поэтике личностного сознания все иначе.

Рис13

Д ве плоскости отображения.

"Задержка" каждого мгновения жизни еще возрастает.

(5) Ср. поэтика Евангелия. Реально момент смерти "срабатывает" — как призма рефлексии — в переходе поэтики речи в поэтику взора, — в плотной доске лика-иконы, дающей и окно в Иное <нрзб.> и рефлектирующее на каждый момент жизни.

Видеть себя в момент преображения — из вот этого срединного момента (отождествляясь с ликом и отшатываясь от него в свою — не святую — бренную жизнь) моей судьбы.

Рис.14

(Вот здесь и только в этом плане — ср. П. Флоренский.)

(6) Все это — особенно бытие в двух ипостасях — этот момент смертной жизни и — момент смерти (момент Лика, видимый из каждого мгновения смертности). И момент жизни и "момент" бессмертия, вечности. Проследить в анализе "в-(о)круге-храма" , но каждый узел здесь возможно осмыслить как "поэтически = личностно значимый" только увеличивая этот (или иной) узел в конгениальной именно данному узлу "призме" иных жанров —

исповеди, видения и т.д. (Так, в исповеди жизнь дана не в рефлексии от Лика на каждый момент жизни, но в одно-векторном движении к воздаянию...)

(7) Преобразование всего предыдущего — это (1)? —

Личностное сознание и его поэтика, конгениальная Средневековью, это — личностное сознание Homo in templo... Человек (in spe) в церкви. В этот момент его (жизни), в который вписывается смерть и воздаяние как возможное, рефлектированное именно в это мгновение (здесь, теперь... в позе исповеди...). И — именно (уносимая в себе^xlv) личностная <поза?> этого мгновения, — на скрещении —

Архитектуры-живописи и вида и слова (Евангелие, Жития...); в таком пересечении возникает феномен личностного сознания, — продуманное выше (см пп. (1)—(6) в первой редакции).

Обратить внимание:

1). Определение того, "что" написано, подчинено тому, "на чем" совершается. Камень, стена, доска иконы (сила рефлексии <нрзб.> дана) и

2). Особая и <трагическая?> роль <иконы?.>.

Рис.15

3). Точки (смертельной фиксации) этой поэтики — житие, — исповедь, — видение, — exempla.

Детальнее об отдельных темах. (Здесь — не забыть: в Античности и в Средневековье внутри —трагедийного действа и — церковного. В Новое время — роман — явнее, напряженнее <нрзб.> отстранение — во-вне)^xlvi.

4). NB — Система жестов — (рука — движение головой — поклон — коленопреклонение...) в их ритмической связи и повторах — троп этой поэтики (Средневековой).

5) Эстетическое значение поэтики одновременности (настоящего будущего) разновременных событий и действий.

6). Особое значение пустоты внутри храмового пространства.^xlvii <дающей?> простор поэтическим тропам, преображающим исходную теологическую направленность, — с учетом интериоризации храмового интерьера в

7) (внутренний) интерьер сознания, который я уношу с собой (— в себе) из храма.

(Те же моменты видения и чтения в сочетании миниатюр и текста в Житиях...).

Храм, уносимый с собою, в себе — в иные моменты уже не храм, в этом "похищении" и "водворении" в профанное место и осуществляется собственно поэтика личностного сознания. Уносится "в себе" и преобразуется "во мне" и вся ритмика церковных жестов. В храме, находясь на месте (квази-центр), я — взглядом и давлением храмовой росписи и строения (связи) частей храма осуществляю сложный узор движений, дающих арабеску личностной поэтики.

РИС.16

Евангелие (текст)  Архитектура  Витражи  Иконы и фрески  Арх <итектурный?> <нрзб.>  Колокол  Свет  Богослужение.

Храмовая форма моего черепа в контексте поэтики личностного сознания. Готическая дробность усиливает значение уносимой в себе личностной поэтики.

Борение "дробности" и "дефункциональной связи" в готической архитектуре.

8) Город и храм; пейзаж (мир) и храм. Свод черепа.

9). Три сферы рефлексии в "личностное сознание" Homo in templo.

Рис.17

10). Неизбежность эстетического преобразования в интерьере личности

(а) Неизбежность перевода чтения в видение, незавершенного в

единовременное (Евангелие — Храм).

(б) Неизбежность сочетания движения (непосредственного) и

движения (сосредоточенного) взглядом — с ритмом возвратных,

отсылочных движений, с их ритмической ролью.

(в) Неизбежность превращения свода Храма — в свод черепа, лба,

"головы"...

(г) Неизбежность "похищения" храма "в себе", перевода церковно-

значимого момента (заутреня, вечерня, <исповедь?>) в не-

сакрально значимый момент жизни, дома, в момент возможного "настоящего будущего" ( в его эстетической <нрзб.>).

(д) Неизбежность игры "изобразительной" и "архитектурной"

конструированности, каркасности.

***

Еще к "В-округе-храма-сознанию". 1. Колокол души — в ритмизации и формализации и в сосредоточении вглубь — двух составляющих

— округ себя-в-храме (во всем его Евангельском содержательном наполнении) — и

— реальная моя жизнь во всех ее неповторимых и индивидуальных впечатлениях. Это амальгама, слиток колокола души. 2. Отщепление этого "слитка" в особое самостоятельное образование (звучащая <икона?>, образ храма), предстоящее мне как образ. 3. "Житие" (образ святого и частный человек), "видение" и то — как "щели" в личностное сознание. 4. Евангелие, точка точных временных <нрзб> (7 ч. утра) и их <нрзб>.

——————

Борьба сил тяжести (сжатия) и легкости (растяжения) — как поэтический схематизм и строй храмовой архитектуры (тайное растяжение — NB) от романской архитектуры к готике.

——————

Стены храма "окна", протертые в "горний мир", — окна, открытые в этот мир. В обе стороны открытость стен делает их — абсолютно прозрачных, стеклянных, — непрозрачными, рефлектирующими обратно, каменными, но — (не видимыми, а...) звучащими.

— Полюсы формалистического умозрения

и

— напряженно эмоционального тона жестов.

— Ср. — "простец" и "мудрец"!

——————

Особое значение двух полюсов эллипса —

— пред-стояние

и

— фокус мира Я, куда все погружается и кристаллизуется. Этот фокус (сейчас — о нем) — сосредоточить в этом, неповторимом, точно измеренном (ср. точность Евангелия...) мгновении, в его мгновенно бессмертной значимости. Это вместе с тем фокус дирижирования. Я говорю не об архитектуре, а именно о двух полюсах, фокусах эллипса личностного самосознания... Раскачивание колокола.

Что в самой поэтике Евангелия предрасполагает к идее одновременности прошлого и настоящего (в зиянии настоящего) — предсказание Христа одновременно с их исполнением, это движение в одном пространстве. Это связь (топологическая) двух узлов "интервала". — Ср. "но час еще не пришел". [См. прим. 000 к с. 000].

———————

На иконе существенно не изображение (ведь это невообразимо и невидимо), но умопонимание, напоминание, указание на <нрзб.>, принципиально иное, чем изображение. Изображение — не образ — а знак — указание, жест. Единственно, что здесь эстетически содержательно — это не изображение (оно — умопостижимо), но то, на чем изображено. — Но и чем ихображено. Это — пред-стояние. Идея пред-стояния, свода, окружающего меня. И — с двух сторон взгляд, по эту и по ту сторону, — <делает?> этот момент, что изображение <нрзб.> плоскостью, везде и по ту сторону его — не оно (ср. Ренессанс — перспективная иллюзия), но Я — свидетель и наблюдатель, я — смотрящий на (извне) стены храма.

Сама иконная роспись (горки и т.п.) заставляет меня глядеть с той стороны, исключать пространство иллюзии и — ведь только это видимое "той стороны" — видеть стену, стена храма, здание.

———————

В русле "поэтики" — это взаимоотражение в со-знании (Я — Ты) формально ритмического образа моего бытия и его сосредоточенно духовного образа (в круге — в округе храма); впервые это взаимоотражение достигает ясности и завершенности ("настоящее будущего") в округе души средневекового человека. Колокол этого личностного сознания, что можно определить как идею души, раскачивается, и звон распространяется, имея центром "точку", "било" смерти, — в сторону будущего (после смерти, каким бы религиозным или творчески предвидимым оно ни было), и — в сторону настоящего (прошлого), в личное деяние человека. Это биение колокола сознания в обе стороны (со всем его ритмом и "узором") и создает идею личности или души.

———————

К Аверинцеву.

...Существенный челнок в схематизме личностного сознания человека Средневековья:

(1) Цикл — архитектура как момент литургии. Я исчезает в соборном действе — возносится в Бога... И — вглубь —

(2) Цикл — литургия момент архитектуры. Все замолкает. Действие уплотняется в стены Храма. Возникает поэтика "Я-в-(о)круге-храма" сознания. Этот момент молчащей музыки становится решающим, когда я выхожу "из храма", когда храм звучит "во-мне" — со стороны (внешний строй здания — окруженность пейзажем — колокол).

Существенны все движения этого челнока, но NB — его устремленность вглубь, в молчание, в "формальность", ритм, — во второй цикл.

NB! Качание этого колокола... И — даже — о двух преображениях спиритуализма.

———————

Время —

особо резкое сочетание авторитарного (дуплицирование в настоящем прошлого, цитируемость авторитета, — в плане предвидения) и — будущего — воздаяния, Страшного Суда... ожиданий вечности. Настоящее "проваливается", в этом пустом месте сдвигается прошлое и будущее, образуя «настоящее будущего» <нрзб.>.^xlviii125

———————

Будущее как сакральное будущее (после смерти), с высот которого я вижу и совершаю свою жизнь, в поэтике я-в-округе-храма-сознания превращается в будущее строящегося (уже — пред-стоящего) храма, здания, сооружения в его тектонической, ритмической, формальной игре. NB этот сквозной троп — молящийся — в мастера. NB. Изменение типа.

Вот с каких высот будущего (но впитавшего все бесконечное и вечное бытие) я смотрю на свою жизнь и строю (перестраиваю) ее, начиная с конца.

В Античности — в момент акме — в целостное и мгновенное настоящее собирается и сосредоточивается и тело и сознание героя. Они — в этот момент тождественны.

В Средневековье сознательная воля отделяется от тела (момент смерти) и извне, в пред-стоянии (и изнутри — в раздвоении) определяет (от конца к началу к концу) жизнь индивида.

Конечно, и в Античности герой не совпадает с собой (род — индивид), но и в одном, и в другом полюсе — тело-сознание  тело-сознание. В Средневековье это дуализм сознающей воли и — тела.

——————

К Средневековью.

"В-круге-храма" все мои личные (пред-личные) страхи, надежды, предчувствия, узлы жизни не только кристаллизуются в монограмму, в магнитное поле храма, но и проецируются во-вне — на стены и своды храма, и — на этом "плотном" и кинестезически значимом каркасе в сложном, мне — внеположном узоре, предстоят мне самому как некая отдельная от меня плоскость (мое сознание — мне предстоит), амальгамируются с росписью и кинетикой стен. Так мне предстоящее и чаемое будущее, включающее в себя мое сознание (экран — плотный и твердый) — реализуется как идея души — в ее исходном (генетически первом) виде и форме, — хотя и феноменологически и теологически душа была раньше.

* * *

Чл.-кор. П. Симонов. Предыстория души. Наука и жизнь. 1984. №2.

...3) рефлексы саморазвития, подчас не нужные для приспособления к наличной ситуации, но жизненно необходимые для встречи с будущим (с. 114).

— Рефлексы будущего...: исследовательский, свободный (сопротивления), подражательный, игровой... Адаптация к невозможному будущему...(118).

“Возможность с помощью речи и произведений искусства передать свое знание другим породила со-знание, обобществленное знание, знание вместе с кем-то. Но передача своего знания о мире другому означает отделение себя и от мира и от того, кому я это знание передаю. Иными словами, сознание неизбежно влечет способность к самосознанию, к осознанию уникального собственного "я". По мнению нейрофизиолога Дж. Экклса, тестом на наличие самосознания служит способность узнавать свое изображение в зеркале. Кроме человека эта способность обнаружена только у шимпанзе. У ребенка она возникает примерно через 18 месяцев после рождения”. (121). Сфера сознания снизу подпирается сферой подсознания (автоматизированные и поэтому переставшие осознаваться навыки) и сферой сверхсознания (творческой интуиции)... “В последнее время "вздорная побасенка о свободе воли" (Ленин) получила свободное оформление в виде представления о "само-детерминации личности"” (121).

На самом деле поведение человека целиком определяется его социальным воспитанием и генетическими задатками. «Свобода выбора есть иллюзия, но иллюзия исключительно полезная. Представление о свободе воли порождает чувство ответственности за совершаемый поступок, а это чувство заставляет человека вновь и вновь оценить сложившуюся ситуацию, мысленно просмотреть возможные последствия тех или иных действий, взглянуться на себя со стороны...” (122).

...В этом и только в этом смысле можно говорить о ... самодетерминации, о причинном обусловливании поведения человека нервными связями, ассоциациями, первично возникающими (в сознании. — В.Б.) в мозгу человека... (122).

“Итак, с точки зрения религиозного сознания основные признаки души сводятся к следующему:

1. В определенный момент жизни человек замечает, что помимо нужды в пище, жилье, одежде, мужчине (женщине) он наделен тягой к новому, неизведанному, красивому, к сочувствию и ласке, то есть к тому, что нельзя взять в руки, силой отнять у собрата, закопать в землю на черный день. Вот в этом-то неуловимом, невещественном и нуждается в отличие от тела душа.

2. Каждый человек наделен своей уникальной, лишь одному ему присущей душой, которая сохраняет свою уникальность и после смерти, потому что не может исчезнуть тот особый, единственный в своем роде мир, который я ношу в себе.

3. В душе сконцентрировано все лучшее, человеческое, доброе, поэтому хороший человек — душевный, хорошо работать — значит работать с душой.

<...>

4. Душа есть помещенный внутри меня судья моих помыслов и поступков, и когда я поступаю плохо, она скорбит, болит, напоминая этой болью о моей личной ответственности за мои деяния.

«Сегодня мы в состоянии дать естественнонаучное объяснение каждому из перечисленных выше представлений» (122).

Личность это прежде всего и главным образом индивидуально неповторимый набор потребностей, причем, каждый “стоит столько, сколько стоит дело, о котором он хлопочет” (123).

Сознание, — затем уход в подсознание, и тогда “нормы поведения... приобретают в процессе перехода ту силу, которой они не обладали в качестве внешних предписаний. И тогда возникает голос совести, зов сердца, веление долга, тем более сильные, чем больше эти нормы соответствуют фундаментальным человеческим ценностям, накопленным в ходе исторического развития цивилизации” (123).

Чем определяются хотения (см. Шопенгауэр: “Человек может делать то, что хочет, но не <может?> хотеть то, что хочет”...

Именно через творчество осуществляется так называемая самодетерминация поведения, то есть нахождение таких вариантов действий, которых не было ни в личном опыте субъекта, ни в известном ему опыте всех людей” (123).

Субъективный мир человека познается не сознанием, но “мыслящим сердцем” (Гегель), не наукой, а искусством. Предмет науки — объективные законы высшей нервной деятельности...

* * *

Виктор Гюго. Собор Парижской Богоматери. М. Изд. Правда. 1955.

«Собор Парижский Богоматери <...> уже не храм романского стиля, но это ещё и не вполне готический храм. Это здание промежуточного типа.» (Первый камень заложил Карл Великий — последний — Фил­ипп-Август. Строился шестьсот лет!..) «Не ус­пел саксонский зодчий воздвигнуть первые столбы нефа, как стрельчатый свод, вынесенный из кресто­вых походов, победоносно лег на широкие романские капители, предназначенные поддерживать лишь полукруглый свод. Нераздельно властвуя с той по­ры, стрельчатый свод определяет формы всего собора в целом. Неискушенный и скромный вначале, этот свод разворачивается, увеличивается, но ещё сдер­живает себя, не дерзая устремиться остриями своих стрел и высоких арок в небеса, как он сделал это впоследствии в стольких чудесных соборах. Его словно стесняет соседство тяжелых романских столбов. <...> Это — прививка стрельчатого свода к полукруглому» (собирание и воссоединение самых различных соборов...). Сам этот собор — химера. «У него голова одной церкви, конечности другой, торс третьей и что-то общее со всеми...» (с. 1I7-I20).

«...В течение первых шести тысячелетий, начиная с самой древней пагоды Индостана и до Кельнского собора, зодчество было величайшей кни­гой рода человеческого»... Религиозный остов еле различим сквозь завесу народного творчества. «Трудно вообразить, какие вольности разрешали себе зодчие даже тогда, когда дело касалось церквей. Вот витые капители в виде непристойно обнявшихся монахов и монахинь, как например в каминной зале дворца правосудия в Париже; вот история посрамления Ноя, высеченная резцом со всеми подробностями на главном портале собора в Бурже; вот пьяный монах с ослиными ушами, держащий чашу с вином и хохочущий прямо в лицо всей братии, как на умывальнике в Бошервильском аббатстве. В ту эпоху мысль, высеченная на камне, пользовалась привилегией, сходной с нашей современной свободой печати. Это было время свободы зодчества.

... Будучи свободной лишь в области зодчества, мысль целиком высказывалась только в тех книгах, которые назывались зданиями. В этой форме она могла бы лицезреть собственное сожжение на костре от руки палача, если бы по неосторожности отважилась принять вид рукописи; <...> мысль, воплощенная в церковном портале, присутствовала бы при казни мысли, воплощенной в книге. <...> Все материальные силы, все интеллектуальные силы общества сошлись в одной точке — в зодчестве. <...> В те времена каждый родившийся поэтом становился зодчим. <...> Илиады выливались в форму соборов... [Остальные искусства] были рабочими, созидавшими великое творение. Архитектор — поэт — мастер в себе одном объединял скульптуру... живопись... и музыку... » (194-195).

«Основные черты всякого теократического зодчест­вах — это косность, ужас перед прогрессом, сохра­нение традиционных линий, канонизирование перво­начальных образцов, неизменное подчинение всех форм человеческого тела и всего, что создано природой, непостижимой прихоти символа. ... Всякое усовершенствование... святотатство. <...> Напротив, характерные особенности построек народного зодчества — это разнообразие... самобытность... непрестанное движение. Здания уже настолько отрешились от религии, что могут позаботиться о своей красоте, лелеять ее и непрестанно облагораживать свой узор из арабесок и изваяний. Они от мира. Они таят в себе элемент человеческого, непрестанно примешиваемой ими к божественному символу, во имя которого они продолжают ещё воздвигаться. Вот почему эти здания доступны каждой душе, каждому уму, каждому воображению. Они ещё символичны, но уже открыты пониманию как сама природа..." (с.I96—I97).

С ХV века все изменяется.

Книгопечатание...

«...Все эти гармонические части великолепного целого, воздвигнутые одни над другими в пять гигантских ярусов, безмятежно в бесконечном разнообразии разво­рачивают перед глазами свои бесчисленные скульптурные, резные и чеканные детали, могуче и неотрывно сливающиеся с спокойным величием целого. Это как бы ог­ромная каменная симфония; колоссальное творение и человека и народа; единое и сложное, подобно "Илиа­де" и "Романсеро", которым оно родственно; чудесный результат соединения всех сил целой эпохи, где из каждого камня брызжет принимающая сотни форм фантазия рабочего, направляемая гением художника; одним словом, это творение рук человеческих могуче и изобильно, подобно творению бога, у которого оно заимствовало двойственный его характер: разнообразие и вечность" (с.11З).

С. 147 — о колокольном звучании, о колокольной архитектуре Парижа!!!

... И дух его нормировался по образцу собора.

(с.161 — о Квазимодо...).

... О двух смыслах Собopa Парижской Богоматери. Красота, стройность, гармония — и — темная мистика — с.172.

* * *

Кн. Евгений Трубецкой. Умозрение в красках. Три очерка о русской иконе. Париж. 1965.

"Икона в ее идее составляет неразрывное целое с хра­мом, а потому подчинена его архитектурному замыслу. Отсюда — изумительная архитектурность нашей религи­озной живописи; подчинение архитектурной форме чув­ствуется не только в храмовом целом, но и в каждом отдельном иконописном изображении: каждая икона имеет свою особую внутреннюю архитектуру, которую можно наблюдать и вне ее непосредственней связи с церковным зданием в тесном смысле слова.

<...>

...Мы видим перед собою, в соответствии с архитектурными линиями храма, человеческие фигуры, иногда чересчур прямолинейные, иногда, напротив, — неестественно изогнутые соответственно линиям свода; подчиняясь стремлению вверх высокого и узкого иконостаса, эти образы иногда чрезмерно удлиняются: го­лова получается непропорционально маленькая по сравнению с туловищем; последнее становится неестественно узким в плечах, чем подчеркивается аскетическая истонченность всего облика.

<...>

...Не только в храмах, — в отдельных иконах, где группируются многие святые, — есть некоторый архитектурный центр, кото­рый совпадает с центром идейным. И вокруг этого центра непременно в одинаковом количестве <...> стоят с обеих сторон святые. В роли архитектурного центра, вокруг которого собирается этот многоликий собор, яв­ляется то Спаситель, то Богоматерь, то София — Премудрость Божия. Иногда симметрии ради, самый центральный образ раздвояется. Так, на древних изображениях Евхаристии Христос изображается вдвойне, с одной стороны дающий апостолам хлеб, а с другой стороны святую чашу...

<...>

..."Богородица Нерушимая Стена" в Киевском Софийском соборе: поднятыми кверху руками она как бы держит на себе свод главного ал­таря...

<...>

...Подчинение живописи архитектуре <...> Архитектурность иконы выражает одну из центральных и существенных ее мыслей. В ней мы имеем живопись по существу соборную; в том господстве архитектурных линий над человеческим обликом, которое в ней замечается, выражается подчинение человека идее собора, преобладание вселенского над индивидуальным. Здесь человек перестает быть самодовлеющей личностью и подчиняется общей архитектуре целого.

В иконописи мы находим изображение грядущего храмового или соборного человечества." (с. 3I-34).

Мой подход — прямой спор с выводами (!) Трубецкого. — В.Б.

II В. Личность в романном слове¹²⁶.

Новое время. Роман. Акмеистичность каждого момента жизни и — его — посмертность. Но в сознании точка решения и смерть не расходятся. В точке сопряжения индивидов к а к личностей; личностей как индивидов. Авторство и творчество.

Основные узлы Ново-временной идеи личности:

Но здесь я не буду догматически повторять описание этих узлов (как они давались в предыдущих разделах). Просто опираясь на идеи Бахтина (здесь они есть...) разверну некоторые особенно существенные (в логической связи) моменты. Напомню только — а) Здесь особенно существенно сопряжение идеи личности как она складывается в поэтике и как она складывается в социологии, в истории (это — и содержательно существенно)^xlix. И — б) Это — не "романная личность", но — роман — адекватная, конгенильная форма эстетического осознания^l, что есть (до романа?) личность, но личность-то есть лишь как феномен такого осознания. Для личности (ее идеи) нет отдельных времен, — настоящего, прошлого, будущего, есть (ср. Августин) только настоящее, —- настоящее личности... Личность Нового времени — личность в доминанте "настоящее — настоящего" <внутреннее снятие?>.

В этой связи обращу внимание на такие плоскости анализа:

А. Коренные напряжения того внутреннего пространства, рефлектируясь в которое каждый поступок человека может быть понят (=может быть поступком ...) как поступок личности, как узел одного поступка, — жизни как поступка, человека как автора своей жизни...^li Образы культуры: Гамлет… Дон-Кихот... Тр. Шенди...

Романы Достоевского.

(I) Начну с Гегеля — это хорошее вступление^lii127.

Гегель о напряжении ХАРАКТЕРА и — движения в обстоятельствах...¹²⁸ Было бы банально… НО — неожиданно: выход на идею конфликта между двумя определениями характера — между "твердым характером" и "самопогруженной личностью"¹²⁹. У Гегеля это дается в движении триады – к снятию в идее субстанциального характера, если же оба определения взять в одном временном сопряжении, — это точный набросок коллизий личности (нет отдельного рока), набросок конфликта Гамлета и набросок того, как подходить к внешним поступкам в их рефлексии внутрь душевного пространства (в сохранении их внутренней антиномичности). В одновременность всех моментов жизни человека. Вот первая напряженность "пространства личностных смыслов" человека Нового времени.

О Гамлете¹³⁰. Твердый характер нуждается в осмысленном, а не флейта-в-чужих- руках (не моем…) поступке. Ср. Выготский: Гамлет в фабуле убивает, в сюжете – не убивает¹³¹. Одновременность двух этих действий. "Гамлет" Шекспира как завязь романного смысла личности. То внутреннее пространство, которое в последующих романах ослабевает, но лишь в соотношении с Гамлетовским началом роман может быть понят как роман. ЕСЛИ вдуматься (в себя, в ситуацию романа) глубже, возникает ещё одно определение этой напряженности^liii132:

(2) Это напряжение между двумя саморешенными как абсолютные — точками — в искусе самоубийства мое рождение (быть или не быть…) и моя смерть (перерешение судьбы, ее неопределенность или — "будь, что будет", отказ от личной ответственности) оказываются теми полюсами, между которыми (уже на всем пространстве, а не в привилегированной точке "акме" или "исповеди"…) располагается растянутое, длительное пространство настоящего жизни^liv.

Это — точки именно абсолютного начала, — феномена решения о рождении и решения о смерти (или ином варианте жизни). Это — не физиологические, но – волевые точки. И точки рефлексии. И это точки, в которых история и будущее — моменты одной, этой уникальной, неповторимой смертной жизни¹³³. То, что зависит от истории, от генетики, от обстоятельств понимается (и есть!) момент моего решения (ср. соотнесение с роком, с собиранием рока рода в точку… ). Условность этих двух точек, они могут быть поставлены, завязаны (волей и сознанием) — в любом интервале жизни и — здесь две точки собираются в одну — точку рефлексии — предельной, последней; вместе с тем — это технология "отсылки" любого интервала и любой сдвоенной точки – к началу (к точке быть или не быть, к решению: быть)^lv.

Открытость, нерешенность (момент рефлексии), незавершенность этих двух точек, двух точек завершения. Во внутреннем пространстве между этими двумя точками (одной сдвоенной точкой) зажата вся действительность, все внешние поступки, рефлектируемые в это замкнутое пространство, из пространства векторного (в дурную бесконечность). Но... замкнутое ли это пространство?

Уже здесь — внимательнее о "точке" Гамлета и "точке" романов Достоевского (в Бахтинском толковании).

Но отсюда:

(3). Эти две точки как два "дополнительных" понимания (определения) индивидуальности:¹³⁴

А. одно понимание в точке начала — бесконечная потенция. Личность как индивидуальность уже есть (настоящее) в самом начале жизни личности, — в дальнейшем развитии человека, в деятельности его — лишь развертывается, осуществляется, реализуется и — сужается обстоятельствами, слагается с другими действиями (ущемляется, отшатывается от "условий", а точнее — включается в законосообразность и тем самым становится "субстанциальным началом" в Гегелевском смысле^lvi). (Вообще здесь — Нота Бене! — Гегелевское понимание "духа" и "идеи", начала и конца его Логики…)

Б. — другое, второе понимание в точке конца: Личности в начале нет, изначально она небытие; она – акт решения всей жизни, человек индивидуализируется, становится субъектом в итоге творчества, он созидает себя, созидая свой мир (мир объектов — как мир воплощенных, — и уже поэтому — обращенных на себя – стремлений). Здесь существенно (ведь это вообще определяюще для личности): в творениях своих Я отстраняюсь от себя, могу себя увидеть как ТЫ... В "пространстве" между этими двумя полюсами, фокусами, вращается схематизм личности Нового времени. Рациональный смысл и разведенность этих двух полюсов: двойной смысл исходных решений: начала как решения быть (личность – индивидуальность, сам решаю, кто и что я ... — как бесконечная потенция, как изначальность – настоящее всей жизни индивидуальности – в ее начале, — но продиктованное определенным отношением к Ты, к индивидуальному иному) и – конца, как момента предельной отстранённости, как смотрения на себя – Ты, в итоге творческой деятельности, но – здесь – заметить – именно здесь возможность перерешения, рефлективного, мгновенного выбора иного возможного варианта (жизнь на фоне иных ее возможных-невозможных, неосуществленных вариантов, спектральных линий). И только на этом фоне (вот во что превратились исходные бесконечные потенции) личность, индивидуальность конца, — есть всеобщее растянутое настоящее конца, (завершения, завершенности). В начале – это бесконечность внутренних потенций – в одно русло направленных. В конце – это – одно завершение (отстранение) на фоне неосуществленного (переиграть, перерешить?) спектра…¹³⁵ И все время не забывать, что все, что я здесь изображаю, наблюдая романный схематизм личностного начала Нового времени, все это позволяет обнаружить мои догматические предположения о "личности" (внутреннее пространство, несовпадение с самим собой, — собой действующим, изменчивым и собой, по-иному (Я – Ты) – неизменным, постоянное настоящее, жизнь в Образе, привилегированные точки сопряжения двух определенностей и т.д.) – казалось бы само собой разумеющейся идеи личности – индивидуальности (Новое время), в ее простеньком обороте (индивидуальность – социум), обычно заслоняющем все другие определения.

(И в сопряжении с полюсами: "акме" – "посмертное воздаяние" — без которого (без такого соотнесения) нет ещё и внутреннего пространства личности Нового времени — как индивидуальности. Тогда ее "неповторимость" – это просто безмотивный произвол...^lvii

(4) Ocoбoe сопряжение человека и его судьбы (ср. Бахтин — В.Л. и Э. – 479¹³⁶). О невмещаемости человеческих качеств и потенций – в социальную заданность и данность... Рефлектирование этого сопряжения во внутреннее пространство личности... Новые два полюса: идея судьбы – и идея невмещаемой в нее человеческой личности. Снова: два постоянных, взаимоотстраненных полюса. Судьба – неисполненность жизни (тот спектр неиспользованных возможностей, о которых я говорил, понятый как… определение личности и реальная (завершенная) векторная биография человека (как определение его судьбы…)). Апофатизм личности (то, что могло быть, но не осуществилось, но что внутри "душевного пространства" не менее есть, чем то, что осуществилось... Cooтношение с античной судьбой – роком небес...

А исполненная судьба ("будь, что будет" — Гамлета...) катафатична по наличному бытию и апофатична — по отношению к идее личностной осуществленности. Ср. – в романах ХVIII — XIX веков, — именно так надо истолковать (во внутреннем натяжении двух "настоящих") обычное противопоставление "личной заданности" и – "внешних социальных перипетий"… (Законов "реальной деятельности" и т.д.).

(5) Личность – общение индивидов (э т и х, партикулярных, смертных...) к а к личностей. Отсуствие вертикали общения. В моменты спора по последним вопросам бытия мое Я наиболее полно и трагично включает в себя – наиболее полно и завершенно исключенное из меня, вненаходимое ТЫ, видит себя как отстраненное от самого себя Ты, и – осознавая себя как личность, видит в другом индивиде (именно как индивидуальности) — личность.…

Б. Время личности Нового времени.

(1) Доминанта "длительного" (= мгновенного) настоящего – не "настоящее прошлого" (Античность), не "настоящее будущего" (Средневековье), но – настоящее настоящего, не "память"(Античность), не "чаяние" (Средневековье), но взор. Взор в "настоящем настоящего", — втянувшего в себя и настоящее прошлого и настоящее будущего, — это обращение взора в слух, слуха (речи) – во взор... Но несмотря на всю втянутость (прошлого и будущего) они остаются как потенции изменения, завершенное настоящее оказывается неопределенным, недоопределенным. Hо это детальнее –

(2) Незавершенное (законченное) настоящее – точка контакта с действительностью (ср. Бахтин) в каждый момент. Но так взятый момент настоящего (и завершенный и открытый) – это спектр возможных расходящихся (не единственная [возможность] та, которая реально сложилась) жизненных путей, судеб. Личность всегда – в точке (моменте) их распутья, развилка. И это каждый момент жизни, в горизонте бытия (растянутое настоящее) личности.

В этом плане – особое значение "фундаментального сомнения", — совершаемый поступок "тенью" своей имеет поступок на линии развилка, — идея личности оказывается не столько регулятивной, сколько (даже в момент необратимого действия – ср. ГАМЛЕТ...) – идеей рефлективной^lviii (подчеркнутый челнок – вовне — в необходимость стать звенышком не моих целей и — внутрь (см. выше).

(3) В этот один момент – в горизонте идеи личности-идивидуальности стягиваются два момента: решения быть, перерешения уже ставшего бытия, — идея "акме" и идея "посмертного воздаяния"… В дефис втягивается вся реальная жизнь (как бесконечно значимая, но – остающаяся смертной, этой (ведь все время втянуто в отрезанное и имеющее закраиной будущее (ещё нет) и прошлое (уже нет) настоящее – несмотря на всю его вечность).

Но одновременно – каждая точка жизни не только втягивает в себя начало и конец (решенные, условные), но и расталкивает их, — оказывается дефисом, тире между где-то маячащей точкой начала (рождения) и где-то чаемой точкой конца (смерти). Ср. Стерн "Тристрам Шенди", ср. конец Дон-Кихота донкихотствующего и Дон-Кихота биографического... Каждый момент растянут в дефис, каждый момент втягивает в себя обе конечные точки временной шкалы. Действительность, в контакт с которой вступает жизнь личности Нового времени, — также эта действительность, не сакрализованная, но преходящая, исторически определенная и – этим (в контакте с внутренней сферой личности) одновременно бессмертная.^lix (Ср. идею творчества...)

В. Структура отношения к маске, к личине, к лику, к Образу (схематизм отстранения, схема Я — как ТЫ внутри меня)...

(1) Шут (не царь…), смех (соединение и игра трагической и комической масок…) – и разноречие (речевое отстранение от себя…): основы самоотнесения к себе, к индивидуальности как личности (ср. ирония и т.д.)¹³⁷. Я себя эстетически завершаю и вижу себя как ты (со стороны близкого мне другого) в момент смехового и дурацкого (конек Шенди, чудачество) общения с собой (Дон-Кихот и речь Санчо-Пансы), раздвоение одного образа как двух образов речи...¹³⁸

(2) Оговорочность, сомнительность личности¹³⁹; она наиболее там, где я в ней сомневаюсь, в ней отчаиваюсь, — ведь она есть там и постольку, где и поскольку недовоплощена, не состоялась, это "возможная" (ср. особую роль спектра возможностей) личность.

Ещё раз – усиление рефлективной идеи. Не забыть, что только в соотнесении с "идеей античности" и "идеей средневековья" — отстранение достигает особенной силы. И ещё: даже мой завершенный и творческий поступок не теряет свой сомнительности (возможно и иначе) — и только тогда – он, этот поступок, это действие личности... Усиление роли незнания (ср. Античность, "всепамять, всезнание"...) в идее отстраненной индивидуальности ( — личности) Нового времени... Поступок в шубе возможностного спектра (это – не слабоволие, не пустая рефлексия, это – как раз такой (внешний) поступок, что сохраняет "отсылку" внутрь и сохраняет личностный характер моих (даже – самых включенных в ...) действий).

(3) Отстранение в образе автора, — одна из основных масок Нового времени¹⁴⁰. Автор – творец, но я с ним не сливаюсь, я отстраняюсь в этом образе от самого себя к а к автора^lx. Я отрабатываю эту маску и даже с ней не тождественен. – Ср. образ автора античной трагедии, не фиксированный как образ. Избыток видения (если его нет у героя и он полностью сливается с судьбой) есть у автора, — ср. образ автора в "Тристраме Шенди" и не сливаемость, не тождественность с ним — Стерна... Образ автора, устремленный на меня к а к героя, и caм автор как ты. Образ автора позволяет менять дистанцию, — откуда взгляд... Спектр этих изменяемых взглядов (сверху, сбоку "из среды...", чужой, судья, свидетель ... обвиняемый, описывающий свою жизнь...) дает самоотстраняемое и оговорочное авторство. Дает внутреннее пространство избытка. Треугольник: автор — герой — читатель... с изменяющимися центрами и ролями... Читатель (собственной жизни) отождествляется то с автором (но – маской), то с героем (но с сохранением ощущения избытка авторского видения), то есть это – отождествление с зазором...

(4) Отстранение в речи (мысленный спор по последним вопросам, — даже в последний момент жизни (ср. Средневековье)) требует расщепления предельных нравственных требований, означает раздвоенность самого воздаяния (нравственная идея). Быть или не быть... и пр. В точке конца ещё один пафос самоотстраненности. Через речь (бытие, в котором я слышу свое бытие).

(5) (Отдельно подчеркнуть, что для Нового времени само "внутреннее пространство", — пространство вовнутрь рефлектированных поступков – как одного поступка – жизни, то есть то пространство, в котором и осуществляется самоотстранение, — оно и пространство биографической, растянутой жизни, и сжатие в каждый, любой момент (точек) жизни, поскольку особо привилегированных точек, типа акме или точки воздаяния, здесь нет. Точнее такой привилегированной точкой надо во-образить каждую точку личностного сосредоточения (Гамлет)).

(6) Идея личности и идея творчества. Отстранение от себя, создавая свой рукотворный образ в вещах, — музыка, поэзия, живопись… в материале "предмета", но повернутого моим субъективным миром, лишь в предметной сфере ставшим неповторимым и уникальным (и — всеобщим). В сфере стремлений и готовностей он уникальным-то и не был... Что и в какой мере можно считать творческим отстранением и остранением!?^lxi

Конечно, — это было всегда, но здесь – эта плоскость самоотстранения в образе (в самоотстранении от творчества... — к а к это делается) становится предметом и идеей личностного самосознания: внутреннего схематизма личностной идеи. Но это уже – на грани с современностью (XX век), когда в ключе творческого самоотстранения возникает идея диалога разных идей "личностного схематизма"...^lxii141

В итоге: Соотнесение с личностью у Маркса и в моем понимании "предметной деятельности"...

А. Человеческая сущность — совокупность общественных отношений, но только в точке индивида они преобразуются.

Б. Преобразование <деятельности?> как предпосылка личности — в точке детерминации свободы от детерминации^lxiii. Мой подход в работе о "Предметной деятельности"¹⁴². Но детальнее об этом — нельзя...

[Приложение Б¹⁴³]

...Настоящее в его "целом", хотя оно целым как раз быть не может (с. 472). “...Когда настоящее становится центром человеческой ориентации во времени и в мире (а настоящее принципиально незавершенно. — В.Б.), — время и мир утрачивают свою завершенность как в целом, так и в каждой их части. В корне меняется временная модель мира: он становится миром, где первого слова (идеального начала) нет, а последнее слово еще не сказано...” (С. 472—473.)

— Здесь (в понимании Бахтина) нет второго полюса идеи личности: решенности начала (в любой точке — схематизмом "быть или не быть...")^lxiv, и фабульной исчерпанности конца (замыкание на "начало"). И — конец авторского видения... Хронотоп "расставания" автора и героев.

...Но, далее, — «Отсутствие внутренней завершенности и исчерпанности (отсутствие ли?.. — В.Б.) приводит к резкому усилению требований внешней и формальной, особенно сюжетной, законченности и исчерпанности. По-новому ставится проблема начала, конца и полноты» (474). (Соотнесение внутренней и внешней законченности? — В.Б.)

... “В далевом образе дается целое событие, и сюжетный интерес (незнание) невозможен. Роман же спекулирует (и в гегелевском смысле "спекуляции". — В.Б.) категорией незнания” (475). Об авторском избытке видения и знания (а герой не знает...). «Встает и проблема иной возможности...» (475). Существенно —"завершенность Ты" за счет авторского избытка видения, а не за счет собирания в "точку" всей своей судьбы (Античность и Средневековье...).

... Новая временная ориентация (на настоящее незавершенное...) и особая “зона контакта” (романа и действительности...)

... “Строясь в зоне контакта с незавершенным событием современности...»

“Человек высоких дистанцированных жанров — человек абсолютного прошлого и далевого образа <...> Он весь здесь, от начала до конца он совпадает с самим собою... ” (476). Диалог с этим утверждением Бахтина. Совпадает ли "образ человека" в античности с собой? А роль маски?.. “...Он (образ человека в Античности. — В.Б.) сплошь овнешен” (476). Спор с этим утверждением. О "внутреннем человеке" в Античной трагедии (этот внутренний человек — внешняя маска, понятая в определенной перипетии). Ср. Козинцев¹⁴⁴.

“Разрушение эпической дистанции и переход образа человека из далевого плана в зону контакта с незавершенным событием настоящего (а следовательно, и будущего) приводит к коренной перестройке образа человека (= идеи личности... — В.Б.) в романе…” (478). (Снова — о роли смеха...) У Бахтина роль маски в романе осознана, а роль маски в греческой трагедии — не осмыслена. Там, где в античности есть маска, она отождествляется Бахтиным с "предроманной стихией". А это не романная стихия, это стихия "акме" и "трагедийной" отстраненности..., столь специфичная для Античного (особенно Эллинского) образа индивида, то есть эллинской идеи личности.

* * *

Выготский¹⁴⁵

...И когда мы вместе с героем (Гамлетом) начинаем чувствовать, что он делает не то, что делать быть должен, — тогда именно трагедия вступает в свою силу” (в фабуле — "убивает", в сюжете — "не убивает"... Два Гамлета (с. 250). В трагедии в разные стороны направлены «художественные законы сюжета и фабулы, и — действующих лиц...» (с. 250).

...Выготский о “Крейцеровой сонате” Толстого (там же, с. 329). Искусство есть... организация нашего поведения на будущее, установка вперед, требование, которое, м.б., никогда и не будет осуществлено, но которое заставляет нас стремиться поверх жизни к тому, что лежит за ней (с. 331—332)... Искусство можно назвать реакцией, отсроченной по преимуществу... (с. 332).

* * *

Гёте. Из —"Шекспир и несть ему конца".

Произведения Шекспира не для телесных очей... «Легче вообразить, чем увидеть»... (Гете И.-В. Об искусстве. [М., 1975.] с. 411).

Одушевленное слово преобладает над чувственным действием. В чтении легко проходит. На сцене кажется отталкивающим... Закрыв глаза слушать... Цель поэта — раз­балтывать деяния до срока...

Антитезы античного и нового искусства:

античное — новейшее

наивное — сентиментальное

языческое — христианское

героическое — романтическое

реальное — идеальное

необходимость — свобода

долг — воление.

Величайшие муки человека, ... из разлада между долженствованием и волением, и далее — между долженствованием и свершением, волением и свершением...

В древних произведениях преобладает конфликт между долженствованием и свершением. В новейших — между волением и свершением... Это отличие — в ряд с другими (см. выше)... Что произойдет...

Попробуем взглянуть на карточную игру как на своего рода поэтическое творчество, и ее составляют оба эти элемента. Форма игры, соединенная со случаем, за­мещает здесь долженствование, в смысле древнего рока. Игра в вист — античная. Форма этой игры ограничивает случайность и воление. Я должен управлять случайностями, не имея возможности их избегать. В ломбере ... ...для воления и отваги открыто много дверей. Это близко мышлению Нового времени... (стр. 414-415).

В древней трагедии — суть — Эдип.

Воление льстиво и споспешествует отдельным личнос­тям. Воление свободно, но... мелочно. Воление — божество Нового времени. Так возникает драма...

Шекспир связывает античное и современное. «В его вещах долженствование и воление всегда во что бы то ни стало (!— В.Б.) стремятся к равновесию. Оба яро схватываются, но всегда так, что воление остается в накладе.

Никто... великолепнее его не изобразил... великое воссоединение (трагическое. — В.Б.) долженствования с волением в характере отдельного человека" (416).

* * *

НОВОЕ ВРЕМЯ — РОМАН

(1) Индивидуальность, но... социальность.

(2) Твердый характер и саморефлексия: две предельные точки внутреннего пространства. Где — образ? Ср. Гегель.

(3) "Гамлет" Две точки саморешения. Быть или не быть. И все — после

действия...

(4) Два фокуса индивидуальности, — спираль отсылок — к началу — к концу. Интенции творения (в конце...).

(5) Судьба — и возможное бытие личности... Спектры и отрезание их... Апофатическое действительное определение личности Нового времени.

(6) Индивидуумы как личности... Иной оборот погружения взаимопогружения Я-Ты...

(7) Доминанта — настоящее настоящего — взор (но — и слух и речь...).

(8) Завершенное и (ведь это настоящее настоящего) и незавершенное настоящее, с оборванными закраинами и — со спектром перерешения, возможных иных путей.

(9) Вбирание акме и загробного воздаяния.

Маски.

(10) Отстранение и маска:

а. Смех и разноречие. Шут и Гамлет. Две (комическая и трагическая) маски вместе, в одном лице.

б. Рефлективная идея. Оговорочность личности. ЕЕ сомнительность, именно тогда — личность... "Дон Кихот".

в. Маска автора. ЕЕ особенности и отстранение в творческой идее. Как этот момент разъясняет многое, что уже было сказано.

г. Специально о речевом отстранении (в споре по последним вопросам).

"Тристрам Шенди".

III. Вторая историо-лoгическая отработка гипотезы. Идея личности в свете Ново-временной идеи... И в свете идеи (личности) XX века.

(1) В Новое время две идеи личности – а) социологически-значимая, через соотнесение "индивид — общество", "индивидуальность – среда", или через отношение "человеческая сущность – это..." (Маркс). В этом отношении интерьер личности, пространство внешнего поступка (см. все – выше...), единое настоящее, как время личности и т.д. – ссыхается до плоской идеи, уравнения "личность = индивидуальность", а все проблемы до "мудрой" проблемы: нельзя быть личностью (индивидуальностью) не действуя, но действуя ... и т.п. и пр. и пр.

Сравни – мой выход в "Предметная деятельность и самоопределение индивида..." Вновь возвращает к нашей проблеме. Реально – это возвращение – через особую, частную проблему романа (спасибо, Бахтин), отпочкованную от социологической значимости. (Ср. особое соотнесение свободного и необходимого времени в Новое время — !!!)

(2) NB! Личность Нового времени (сознание, регулируемое рефлективной, познавательной идеей личности) построена таким образом, что – и это не ошибка исследователей – предшествующие формы "личностей" (их регулятивных идей) вытягиваются в прогрессистскую цепочку и уплощаются как узлы подготовки единственной личности (ее предыстория...). И без такого прогрессистского уплощения нет самой личности Нового времени и ее регулятивной (здесь = рефлективной) идеи. Такое устройство личности (как узлов восхождения к личности) связанно с самой идеей все более углубленного познания того, что есть личность…

В результате идея личности теряет прямой культурологический характер и переключается (уплощается) — вне поэтики — в чисто социологической коллизии, поскольку в эффекте уплощения и выпрямления нет возможности быть "на границе" и вести диалог культур (исчезает идея культуры к а к личностного субъекта). Спасение здесь – Бахтинская идея "романной личности". Но эволюционная идея (все культуры – сплошная эволюция романа) и здесь довлеет.

NB — Переход к диалогу личностей (как личности-множества) в контексте идеи XX века. Зато — в Новое время в идею личности (научно, прогрессистски) втягиваются все культуры, с которыми возможен диалог.

(3) В Новое время (см. предыдущее) человек впервые стремится стать личностью (не героем, не страстотерпцем, не заслужившим посмертное прощение, но...), индивидуальностью. Идея личности становится не иносказанием (в стремлении стать героем, или стать святым), скрываемой, но прямой речью, хотя – одновременно, она становится иносказанием ... поскольку интерьер личности и двойное движение (вглубь – вовне...) сказывается только в безмотивной жажде "быть индивидуальностью" (но что это означает?).

Ведь речь о личности может быть речью о личности только в поэтически иносказательной форме (ср. все предыдущее). Возникает "поиск личности", и она находится, дополняется до целого – в античной, средневековой ... культуре. (См. стр. 00 – 00).

(4) Отношение между Ново-временной и иными поэтиками личности... (00 – 00).

(5) Диалог в ключе XX века:

Античного, акмейного, трагедийного героя.

Средневекового, житийного страстотерпца.

Ново-временного автора-индивидуальности. См.

(6) Логические замечания¹⁴⁶:

1) Определение вне-логического…

2) Общение в его логике…

3) Бытие и актуализация.

4) Иное понимание времени.

5) Пространство квази-одновременных культур.

X X X

Социально значимая идея личности действительно возникает в Новое время, и она (эта идея как социологически осмысленная) действительно связана в Новое время с "поисками личности", со стремлением стать (остаться) личностью. Этих "стремлений об-наружения и удержания личностности" не было в прошлые эпохи... Смысл этой "новой идеи" в том, вкратце говоря, что индивид преследует цель полностью реализовать и осуществить ... себя (?) (как нечто цельное и "заданное", как бы заранее, "где-то"… (?) наличное, — и в вместе с тем, — не заданное, а возникающее в творчестве, только в нем существующее, лишь футуристически значимое… Nota Bene! — этот парадокс). И – сие существенно – поиск этот осуществим в Новое время вне пафоса "причащения" к высшему и всеобщему. Этим высшим и всеобщим оказывается здесь непосредственно сам (полностью осуществившийся) индивид, — возникающий (?), реализуемый (?) в творчестве, — в борьбе со средой, с нормами, с заданностью. Но коль скоро эта идея социологически (в напряжениях личность – общество…)^lxv возникшая, уже есть, она оказывается прожектором, провокатором, выявляющим аналогичные (точнее – диа-логичные...) феномены в других... культурах. И – именно как идея поиска личности (особенное – для Нового времени – как раз не личность, а поиск ее, решение ее как должного, как задачи), идея эта может находить личность (аналог... диалог...) в иных культурах. Но – тем самым – социологически значимая идея стала значимой и осмысленной – культурологически; личность оказывается (культурологически) "равнодействующей" спора всех одновременно существующих полифонически сопряженных культур, — диалога "нескольких" определений личности, относящихся к идее личности лишь в той мере, в какой они соотнесены друг с другом (даны через идею поиска, — хотя культурологически значимы они лишь в сопряжении идеи поиска личности с идеей вечного бытия личности, как эстетического самосознания человека (Античность^lxvi)). И тогда обнаруживается, что Aнтичная трагедийная идея соотнесения "разбросанного" индивида с ним самим как целостным, уже (где?) наличным, сосредоточенным, — в точке "акме", в перипетии трагедии (в этой точке и только в ней вся жизнь – один волей моей направляемый, от меня зависящий поступок; в этой точке индивид выявляется, эстетически осознается – (формируется? реализуется!?) в целостном образе (т.е. как личность))… — эта идея аналогична (диа-логична) Ново-временной идее личности. Но сама эта Нововременная идея личности только в сопряжении с Античной идеей (сосредоточенность и возможность соотнесения меня феноменологически изменчивого со мной – вечным и – мгновенным-уникальным-всеобъемлющим) становится, как сказано, культурологической идеей. То же – о Средневековье (через житие и посмертное собирание индивида и рефлектирование "посмертности" на "жизнь", обратным ходом...). Но тогда, рефлектируясь обратно на ново-временную идею личности ("в себе" лишь социологическую; культуро-логической она становится в XX веке^lxvii) Античная, Средневековая и др. идеи (героя...страдальца...) многое проясняют и "доводят" в этой Ново-временной идее (личности как поиска личности). Помимо "эстезиса" (см. выше) здесь дозревает следующее: обнаруживается, что Нововременная идея личности становится культуро-логически значимой (осмысленной в диалоге культур…) идеей, когда социологически заданное противопоставление индивиду, которое определяется как "среда", "общество", "закономерность" и т.д., само расщепляется на две (взаимоисключающие) всеобщности, "нормы": закономерность как телеологически (из будущего) и как причинно (из прошлого) – диктуемая неизбежность, — в зазоре которой необходим выбор, возможна свобода личности (...моя жизнь зависит от меня). Это – то, что в Античности выступало как выбор (не поиск...) между Роком анонимной судьбы (Ананке...) и роком характера; в Средневековье как выбор (не поиск) между Всеобщим Ветхого Завета (причащение...) и Всеобщим человеческой "несчастности", "человечности" Нового Завета (идея Иисуса Христа, жертвенности как индивидности, страдания как божественности)...

Вне такого дополнения "поиск – выбор…" (культорологически осуществляемый только в XX веке) идеи личности как предмета исторической поэтики также ещё (т.е. в Новом времени) нет.¹⁴⁷

* * *

...Культуро-логическая идея личности (как момент, узелок философии культуры) формируется и осуществляется (в качестве коренного феномена эстетического самосознания…) в сопряжении, диалоге

— Социологически значимой идеи личности (идея-провокатор). — Новое Время;

— Трагедийной идеи героя (Античность);

— Житийной идеи страстотерпца (лик...) (Средневековье);

— …Ново-временной идеи (эстетически значимой) романного жизнеописания. Автора. Индивидуальности.

Однако, здесь существенна взаимодополнительность этих идей, их полифоническое общение, дающее всем этим идеям силу взаимоопределения (каждая из этих идей имеет смысл ответа на вопрос ино-культурной идеи и vice versa). Это общение – феномен современного (XX век...) культуро-логического парадокса, то есть,

— той идеи личности, что связана с парадоксом вхождения в определение (определенность) личности, в смысл "Я" — смысла "Не-Я", "Ты", как абсолютно иного чужого, онтологически (и культуро-логически) чужого смысла, — абсолютно мне необходимого... Идеи бытия личности на грани культур.

В этом размышлении Nota Bene! – странный зазор между двумя Ново-временными идеями: провокационной социологически-значимой идеей ("поиск личности"), — и идей (уже) лишь внутри-культурно значимой, только в сопряжении с другими формами эстетического самосознания существующей – идеей "романного жизнеописания" (от Гамлета, от идеи рождения как культуро-логического решения идущей)…

Идея личности не относится ни к какой (отдельно взятой, — такой, впрочем, не существует...) культуре^lxviii. Это – как и всякая культурная идея – идея отношения, диалога культур, она существует на границе культур (у нее нет собственной территории), существует в споре о том, что есть личность (?), что означает сделать, совершить всю (?!) жизнь как единый (один) поступок, что означает быть автором своей судьбы. Личность – не Нововременная (и не Античная, и не Средневековая…) идея; это идея выхода за рамки своей культуры, идея возможности смотреть и слушать себя (свою культуру) извне. Конкретнее – идея личности как идея общения определений (определенностей) личности – это идея спора (1) сосредоточения всей жизни в один поступок в "акме" (трагедия); (2) сосредоточения жизни в один (рефлективно обращенный поступок) в момент смерти (житие, идея посмертно формируемой личности), и (3) сосредоточения жизни в управляемую судьбу в "момент" (!?) всей жизни как целого (замкнутого), как биографии, т.е. романной личности. Ограниченной рождением и смертью, — в каждый (акме) момент жизни^lxix (рефлексия "назад" — рождение и "вперед" — смерть, уход …). И в каждую из идей личности — в форме "теневого кабинета" входят две другие идеи. В идею личности "романной" входит идея "акме" и идея "посмертности"… Иначе это не личность... (В этом смысле в Античности личности — нет).

Nota Bene! Для идеи личности: личность оказывается автором своей судьбы только (!) в ситуации перипетии выбора "между" двумя необходимостями, нормами, всеобщими, — отсюда свобода, самодетерминация. Без идеи свободы "среди" "двух" абсолютных и – моральных – необходимостей, неизбежностей – нет личности. Связь этой идеи с идеей нравственности. Это возможно лишь в сфере искусства.^lxx

* * *

(1) Античность. Рок Ананке и "рок" характера (а личность — не характер, но феномен выбора...).

(2) Средневековье. Милосердие (индивидуация) и причащение.... Всеобщее Ветхого и всеобщее Нового Завета. Смерть <нрзб.> не (только) <нрзб.> бессмертия, но само бессмертие.

(3) Новое Время. Всеобщее "закономерностей" ("среда") (необходимое время). Всеобщее своеобразия (свободное время).

* * *

... Хотя я утверждаю, что "личность – это...", — сие не есть феномен логики "обобщения". Для личности логика обобщения не годится. Дело в том, что — (1) Это описание (очерчивание) области – пустой области (пустого множества), – в которой вопрос о личности значим, имеет смысл как особенный вопрос. — (2) Каждое из определений личности – неоконченное, оторванное, обращенное к иному (Античное к Средневековому и т.д.) определению, момент спора "за истину" с этим иным определением... Каждое претендует на всеобщность, на полное, "обобщенное" определение. — «А где конец, а что "после акме"? (ср. "Эдип в Колоне"…)?» и т.д. — (3) Каждое из этих определений, конечно, исторически действенно внутри определенной культуры, но логически они выходят на всеобщность (отвечают на вопрос: "что есть личность?") только в контексте одновременности культур, в общении личностей (Античной – Средневековой – Нововременной – Современной...). Каждая из "личностей" – форма общения с иной (акме – с посмертностью …). Но это реально означает, что они значимы (культурно!) лишь в калейдоскопе культуры 20-го века, в которой личность есть – реально – спор этих историо-логических "личностей". – Чтобы личность сформулировать как вопрос, запрос, “S.O.S”. Здесь существенна "игра" отстраненностей.

Рис. 18

* * *

ЛИЧНОСТЬ¹⁴⁸ — феномен эстетической, художественной деятельности человека, индивида; произведение, созданное по законам поэтики и имеющее направляющее и определяющее влияние на деятельность и поведение индивида. Это — эстетически преобразованный и формированный индивид (в образе), представляющийся как извечный и внеположный по отношению к самому себе (исходному индивиду), и обладающий внутренним схематизмом своей "замкнутой" жизни и схематизмом воздействия на непосредственную жизнь индивида. Этот двойной схематизм есть схематизм, построенный по принципам (тропам) поэтики, имманентной тому или другому историческому периоду. В таком схематизме доведена до предела (уникальности...) способность индивида направлять свою незавершенную жизнь из некоей привилегированной точки (точек), в которой эта незавершенная жизнь предстает точно уже есть жизнь завершенная, окончательная, оконченная, сосредоточенная. И — могущая быть перерешенной. Здесь — Nota bene, что в личностное, эстетически сформированное определение индивида включается и его социальное, историческое, сакральное и иное пред-бытие и его после-бытие, они втягиваются в настоящее бытие индивида, он оказывается за них ответственным, он может их перерешить. Они в ключе личности — оказываются уникальными и только этой личности (образу) принадлежащими.

***

Личность – феномен эстетического (в поэтике объективированного) акта, "подвига", в котором данное (этой эпохи) ино-личностное (до, -вне, -сверх, над-личностное) сознание преобразуется в сознание личности, в сознание, излучаемое личностью, телесное сознание, в котором индивид осознает себя как личность (отвечает за всю свою жизнь как одно целое – но <нрзб> формирую себя как личность, совершающий личностно заинтересованные поступки (один поступок за всю жизнь)).

Проблема личности – всегда проблема само-детерминации.

Античность – заданное мифологическое сознание в эстетическом акте (трагедии) преобразуется в личностное сознание героя (акме).

Средневековье – заданное религиозное сознание в эстетическом акте (построение храма — сопро<живани?>е его) перестраивает в сознании личности мастера – из созидаемого (и уже – извечного) будущего, строящего свою жизнь....

....В Новое время...

* * *

... Вообще-то говоря, меньше всего зазор между индивидуальностью и идеей личности, они почти заподлицо совпадают в лирике, в собственно поэтическом тексте (не в трагедии, не в житии, не в романе). Но именно в таком полном (или — почти полном) совпадении личности-то и нет. Прежде всего нет регулятивной (или — рефлексивной) идеи личности, она теряет свой дразнящий, невозможный, вне-бытийственный характер. Но это — далее — означает, что исчезает сам исходный смысл понятия личности, — ведь ее нет там, где есть полное совпадение индивида с самим собой (пусть даже страх как противоречивым). Еще: в полном осуществлении идеи личности (в лирике, в поэзии как таковой, — ритм, рифма...) нет той разведенной, растянутой структуры, схематизма личностного сознания, которое можно было бы исследовать, отстранять от (пусть — внутреннего, но) поступка человека. Да и кроме того, лирику творит не "личность", но — поэт, как особый культурологический феномен. С другой стороны, в непосредственном обыденном сознании (вне эстетической нацеленности) идее личности также нечего делать. Здесь нет тех обручей произведения — или — моей судьбы как художественного произведения, — которые не давали бы несовпадению индивида с ним самим расплыться, раствориться в эмпирически неуловимых фактах и связях. В трагедии, житии, или в романе сознание личности структурировано, замкнуто, перипетийно, имеет определенный культурологически значимый образ (Прометей, Эдип... Христос... Гамлет, Фауст, Дон Кихот). Только такие эстетически и культурно доведенные образы позволяют и мои собственные туманные и расплывчатые рефлексии внешнего поведения в пространстве внутреннего мысле-поступка осознать в их трагедийной и образной силе и энергии.

* * *