Глава 6 развитие философско-психологических взглядов в XVIII-XIX веках

§ 1. Возникновение и От Д. Локка развитие английской философии происходило по развитие ассоциативной двум основным лини­ям, одна из которых продолжа­ла психологии в Англии развивать материалистическую сторону локковских взглядов, другая - идеалистические тенденции в учении Д. Локка. В самой Англии в материалистическом

Ψ___§ 1. Возникновение и развитие ассоциативной психологии в Англии________________

направ­лении идеи Д. Локка развивали передовые мыслители XVIII века Д. Толанд (1670-1721), Д. Гартли (1704-1757) и Дж. Пристли (1733-1804).

Одним из верных приверженцев материализма был Д. Толанд. Д. Толанд на основе критического анализа спинозовского учения о субстанции и атрибутах приходит к ряду фундаментальных выводов. Известно, что в XVII-XVIII веках было принято рассматривать протяженные вещи как мертвые и пассивные тела. Б. Спиноза в этом отношении не составлял исключения. В то же самое вре­мя, Б. Спиноза не мог не видеть, что все тела находятся в постоянном движении. Вставал вопрос о том, каким об­разом материальные вещи приводятся в движение, где источник этого движения? Можно пойти различными путями в поисках причин движения: либо прибегнуть к богу, как это сделал Р. Декарт, либо наделить все протя­женные вещи мышлением, которому и приписывалось движущее начало. Отрицая бога, Б. Спиноза пошел по пути одухотворения природы. Ни тот, ни другой путь не устраивал Д. Толанда. Он заявил, что источник движения тел надо искать в них самих. Мысль о том, что не духу, а материи самой присуща активность или самодвижение, с одной стороны, не допускала существование бога или вто­рой нематериальной субстанции, за которой всегда при­знавалось активное начало, с другой стороны, снимала необходимость делать из мышления всеобщий природный атрибут, что, по мнению Д. Толанда, было «противно ра­зуму и опыту». Таким образом, английский мыслитель признанием всеобщей активности материи преодолевает как дуализм Р. Декарта, так и панпсихизм Б. Спинозы.

Мышление, согласно Д. Толанду, не может быть все­общим атрибутом, оно связано только с мозгом. «Како­во бы ни было мыслящее начало в животных, - утверж­дал философ, - мышление не может осуществляться иначе как посредством мозга» [112, с.83]. Мозг является общим органом всей психической жизни. Зрение и слух, вкус и обоняние, восприятие и воображение, воспоминание и образование понятий - все они производные от мозга, именно в нем «средоточие души».

Однако Д. Толанд не был свободен от механическо­го и вульгарного представления о психическом. Оно по­нималось им как особое движение самого мозга, посколь­ку полагал, что телесный орган может производить явле­ния только телесного характера.

«Мышление, - указывал Д. Толанд, - есть особен­ное движение мозга, специального органа этой способ­ности, вернее сказать, оно - некая часть мозга» [112, с. 144].

В отличие от Р. Декарта, автор «Писем к Серене» считал, что психические явления имеют место и у живот­ных. Различие в психике животных и человека определя­ется в основном различным устройством мозга.

По Д. Толанду, человек и все живое являются части­цами материи, звеньями единой цепи, которые включе­ны в общий круговорот постоянных изменений и превра­щений одних материальных форм в другие. О человеке он писал: «Мы сегодня не совсем то же самое, что были вчера, и завтра будем другими, чем сегодня» [112, с. 108]. Тем не менее Д. Толанд был далек от идеи прогрессивного развития как в отношении мира в целом, так и в отноше­нии психики. Развитие понималось как простая кругово-ротная смена одних состояний другими, а не как процесс усложнения, перехода от простого к сложному, низшего к высшему.

Кроме того, Д. Толанд был сторонником преформиз­ма, поскольку полагал, что древесное семя и есть настоя­щее дерево, только малых размеров, и развитие его со­стоит лишь в количественном росте.

Уровень развития естествознания не позволил Д. То­ланду выйти за рамки механистического взгляда на при­роду в целом и на психические явления в частности. Но даже в этой форме идеи Д. Толанда послужили прочной философской базой, на которую опирались после него и его соотечественники (Д. Гартли и Дж. Пристли), а также французские материалисты (Д. Дидро, П. Гольбах, Ж. Ламетри).

К числу замечательных и ярких фигур в истории философско-психологической мысли в Англии в XVIII сто­летии относят Давида Гартли и Джозефа Пристли.

Д. Гартли своими взглядами начинает ассоциатив­ное направление в английской эмпирической психологии. Свое кредо он выражает с достаточной ясностью: «Все объясняется первичными ощущениями и законами ассо­циации» [цит. по 97, с.41]. В учении Д. Гартли о

Ψ___§ 1. Возникновение и развитие ассоциативной психологии в Англии________________

душевных состояниях нашли отражения идеи различных мыслите­лей: И. Ньютона (теория притяжения и отталкивания), Д. Локка (сенсуализм и ассоциация), Б. Спинозы и Д. Толанда (неотделимость психического и физического), Г.Лейб­ница (учение о перцепциях и апперцепциях), Р. Декарта (рефлекторный принцип).

В решении психофизической проблемы Д. Гартли исходил из представлений Б. Спинозы, но в отличие от него преобразует ее в психофизиологическую, заменяя при этом психофизический монизм Б. Спинозы на психо­физиологический параллелизм души и тела. В этом во­просе Д. Гартли делает уступку идеализму. Но матери­алистические тенденции вновь проявились в устранении локковской рефлексии как второго источника идей в ма­териалистической интерпретации досознательных «внут­ренних чувствований», связывая их с особенностями не­рвной деятельности.

Согласно Д. Гартли, ощущения и непроизвольные движения как несознаваемые процессы обусловлены дро­жанием, вибрацией нервных волокон в периферических частях нервной системы. С периферических нервов виб­рации распространяются на вещество головного мозга, что и является физиологической основой возникновения идей (осознаваемых явлений) и произвольных движений. В мозговой области физиологический механизм не закан­чивает своей работы. Мозговые вибрации передаются затем к органам движения. Таким образом, Д. Гартли вос­производит рефлекторную схему Декарта и, более того, пытается с рефлекторным механизмом связать принцип ассоциации. Напомним, что ассоциативный принцип в психологической системе Д. Гартли становится универ­сальным. Это означает, что он распространял его на все сферы и этажи психической жизни. Так, ассоциации ус­танавливаются между ощущениями, между идеями, меж­ду движениями, а также между всеми из перечисленных выше психических проявлений. Всем названным ассоциа­циям соответствуют ассоциированные дрожания нервных волокон (для ощущений и движений) или ассоциирован­ные вибрации мозгового вещества (для сознаваемых идей и сложных психических образований). Главными услови­ями образований ассоциаций являются смежность во вре­мени или в пространстве и повторение.

Влияние Д. Гартли в психологии весьма значитель­но. Оно определяется прежде всего тем, что он, как ука­зывает Т. Рибо, ясно выразил принцип будущей школы. Вместе с этим, выведение психических явлений из ощу­щений, указание на связь ассоциаций с физиологически­ми процессами в нервной системе, рассмотрение ассоци­аций как частного случая закономерных механических связей в природе готовило почву для применения есте­ственнонаучного, объективного и опытного подхода к области душевных явлений.

Последователем идей Д. Гартли явился Джозеф При­стли. Теоретической основой воззрения Д. Пристли слу­жили также взгляды Д. Толанда, Т. Гоббса, Д. Локка, И. Нь­ютона.

Подобно Д. Толанду, Д. Пристли выступил против мнения будто материя есть нечто мертвое, инертное и пас­сивное. Кроме протяжения, материя обладает таким неотъемлемым свойством как притяжение и отталкивание. Рассмотрение свойства притяжения и отталкивания в ка­честве формы активности материи дало основание Д. При­стли полагать, что нет никакой необходимости прибегать к богу как источнику движения материи. Что касается пси­хических или духовных явлений, то они также, как оттал­кивание и притяжение являются свойствами материи, но не всякой, как это было у Б. Спинозы, а особым образом организованной. Такой организованной системой мате­рии, свойством которой являются психические способно­сти, Д. Пристли считает «нервную систему или скорее мозг» [91, с.22]. Все реальные наблюдаемые факты зас­тавляют философа убедиться в том, что мозг есть «естест­венное седалище мысли» [91, с.22].

Духовные явления ставятся Д. Пристли не только в зависимость от тела, но и от внешнего мира. Именно вне­шний мир является источником психических явлений, отражением которого они являются. Говоря об идеях, он подчеркивал, что они «порождены внешними предмета­ми и поэтому должны соответствовать им» [91, с.27].

Орудием связи человека с внешним миром являют­ся органы чувств, нервы и мозг. Без них

Ψ___§ 1. Возникновение и развитие ассоциативной психологии в Англии________________

не могут иметь места ни ощущения, ни идеи. Все явления человеческого духа выводятся Д. Пристли из ощущений. Следуя своему учителю Д. Гартли, Дж. Пристли отрицал локковский реф­лексивный источник познания. Он считал, что достаточ­но одних внешних чувств, чтобы объяснить все разнооб­разие психических явлений. В целом проявления духа све­дены Д. Пристли к способностям памяти, суждения, к эмоциям и воле. Все они выступают различными видами или случаями ассоциаций ощущений и идей. То же самое касается самых общих понятий. Анатомо-физиологичес-кой основой ощущений, идей и их ассоциаций являются вибрации нервного и мозгового вещества. Сильные виб­рации характерны для чувственных образов, ослабленные вибрации - для идей. Вибрации нервных структур лежат не только в основе происхождения простых ощущений и идей, но также в основе ассоциированных образований, каковыми являются память, рассудок, воля и эмоции. Сложное взаимовлияние между различными вибрациями, идущими от органов чувств, является физиологической базой взаимосвязей, соединений и разъединений идей. В данном случае Д. Пристли полностью поддерживает вибрационную теорию ассоциаций идей Д. Гартли.

Следует отметить, что Д. Пристли было чуждо вуль­гарное представление о психическом, какое имело место у Д. Толанда, Он указывал, что ни в коем случае нельзя считать, что мозговые вибрации - это и есть самое ощу­щение или идея. Вибрация мозговых частиц - это только причина ощущений и идей, ибо вибрации могут проис­ходить не сопровождаясь восприятиями.

Сложный характер феноменов духа ставился Д. При­стли в зависимость от объема вибрирующей системы моз­га. Здесь подчеркивалась мысль о том, что чем сложнее умственный акт, тем больше участков мозгового веще­ства должно вовлекаться в работу. В известном смысле положения Д. Пристли оказались созвучными синтетичес­кому подходу Ж. Флуранса (1794-1867) в отношении ра­боты мозга.

Объективную позицию Д. Пристли занимал в воп­росе о воле. Проблема свободной воли была традицион­ной проблемой философии. Характер ее решения всегда определялся общими философскими установками того или иного ученого. По мнению Д. Пристли, воля не мо­жет быть понята как добровольное решение духа посту­пать так или иначе вне всякой действительной внешней причины. Воля имеет такую же необходимость как и про­чие проявления духа. Истоки «свободной воли» следует искать за пределами самой воли. Ими являются внешние предметы или представления о них, которые выступают в качестве объектов выбора или решения, и положитель­ное или отрицательное отношение к вещам, которое сло­жилось в опыте. Наиболее тяжелым для всех философов описывае­мого периода был вопрос о том, имеется ли у животных душа, и если имеется, то чем она отличается от души че­ловека. Аристотель, как известно, стоял на позиции био­психизма. Душа им приписывалась не только людям и животным, но и растениям. Р. Декарт лишил животных духовного начала и сделал из них бездушных автоматов. Д. Локк рассматривал душу животных целиком телесной природы, тогда как душа человека частью связана с те­лом, частью с духовной субстанцией, реальность кото­рой он допускал. Д. Пристли же считал, что «животные обладают зачатками всех наших способностей без исклю­чения, причем так, что они отличаются от нас только в степени, а не в роде» [91, с.77]. Он приписывал им память, эмоции, волю, рассудок и даже способность абстрагиро­вать. Ему казалось, например, что собаки способны от­личать «зайцев вообще» от «человека вообще». Наделив животных чертами человеческой психики, Д.Пристли сде­лал ошибочный шаг в сторону антропоморфизма.

Качественное отождествление психики животных и человека допускали многие передовые естествоиспытате­ли и философы материалисты XVHI-XIX веков (Д. Прист­ли, Ж. Ламетри, Ч. Дарвин, Н.Г. Чернышевский, Д. Романес и др.). Антропоморфизм играл в ту пору прогрессивную роль, ибо он был формой утверждения материалистиче­ского взгляда на природу и происхождение психики жи­вотных и человека.

При всех заблуждениях, Д. Пристли сыграл немалую роль в укреплении естественнонаучного и объективного подхода к явлениям духа. Проводя в жизнь идеи Д. Гартли, он способствовал распространению основного принци­па английской ассоциативной школы. Более того, во мно­гих отношениях он был последовательнее своего учителя.

Ψ___§ 1. Возникновение и развитие ассоциативной психологии в Англии________________

Д. Гартли допускал существование нематериальной души и некоторого «посредствующего тела», связывающе­го дух с грубой материей. Д. Пристли замечает по этому поводу, что при всем уважении к Д. Гартли: «Я смотрю на его «посредствующее тело» и на его «нематериальную душу как некоторое нагромождение на его систему, которая в других отношениях удивительно проста» [91, с. 40].

Как философ-материалист, естествоиспытатель и блестящий экспериментатор в области химии, Д. Прист­ли считал возможным применение эксперимента и к об­ласти психических явлений. Он писал: «Этот род знаний приобретается наблюдением и экспериментом... хотя мы сами являемся субъектом наблюдений и экспериментов» [91, с. 149].

Если Д. Гартли и Д. Пристли выразили ведущий ас­социативный принцип английской психологии на матери­алистической основе, то Д. Юм вводит принцип ассоциа­ции на базе субъективного и феноменологического пони­мания психики. Но прежде чем приступить к рассмотрению психологической системы Д. Юма, необходимо кратко ос­тановиться на взглядах другого английского философа -ярого противника материализма и атеизма- Д. Беркли, ибо его идеи в значительной мере определили мировоззрение Д. Юма как в области философии в целом, так и в области психологии.

Д. Беркли берет за основу локковское положение о том, что психическое имеет своим началом ощущения. Но если сенсуализм Д. Локка строился на признании реаль­ности внешнего мира, то сенсуализм Д. Беркли был осно­ван на субъективно-идеалистическом толковании. Воз­можность такого истолкования была у самого Локка в его учении о первичных и вторичных качествах, в учении о внешнем и внутреннем опыте. Двойственность Д. Лок­ка Д. Беркли устраняет тем, что объявляет порождениями субъекта не только вторичные качества (вкус, запах, цвет, звук и т.д.) но и первичные качества (форма, фигура, дви­жение и т.п.). Вне субъекта оба рода качеств исчезают. Достаточно устранить субъекта восприятия, как вместе с ним будет устранен, по мнению Д. Беркли, и весь мир. Внешнего мира как такового не существует. Все, что мы считаем внешними предметами, есть на самом деле ком­плексы ощущений, только они и имеют силу реальнос­ти. Комплексом различных ощущений являются и гео­метрическое пространство, и наше тело, и наш мозг. Для наших представлений нет никакого материального суб­страта. Сам мозг есть лишь сочетание чувственных пред­ставлений, и поэтому невозможно говорить о какой-либо связи между движениями в нервах и мозгу с ощущения­ми [16].

Солипсическая концепция Д. Беркли в своем край­нем выражении не допускала ни малейшей возможности объективного подхода к анализу психических явлений. Интроспекция провозглашалась единственным методом познания физического и духовного мира. Появление фе­номенологической

теории Д. Беркли Д. Дидро называл «моментом сумасшествия, когда чувствующее фортепиа­но вообразило, что оно есть единственное существующее фортепиано и что вся гармония вселенной происходит в нем»[48,с.151].

Линия Д. Беркли была продолжена Д. Юмом, основ­ные мысли которого изложены в его первых работах: «Трактат о человеческой природе» (1738) и «Исследова­ние о человеческом познании» (1748). Д. Юм исходит из того, что он в одинаковой мере ставит под сомнение воп­рос о существовании, с одной стороны, бога, с другой -внешнего мира. В отношении духовной субстанции он указывал, что если исходить из ощущений, то «вопрос о субстанции души абсолютно не постижим для ума» [126, т.1, с.364], ибо для того, чтобы иметь идею субстанции духа необходимо было бы иметь соответствующее впе­чатление, «что, - указывает Д. Юм, - очень трудно, если не невозможно, представить себе» [126, т.1.с.345]. В то же время, по Д. Юму, трудно сказать что-либо об объектив­ном мире. «С помощью какого аргумента, - заявляет он, - можем мы доказать, что перцепции духа должны быть вызываемы внешними объектами... Конечно, с помощью опыта... но тут опыт остается и должен оставаться без­молвным» [125, с. 179].

Что же это за опыт и почему он не может доказать объективную реальность внешнего мира? Преувеличивая субъективную сторону ощущений и восприятий, Д. Юм пришел к ложному выводу о том, что большинство из впечатлений не имеет внешней модели или «архитипа» и

Ψ___§ 1. Возникновение и развитие ассоциативной психологии в Англии________________

поэтому связь объекта и образа обрывалась. В таком слу­чае мы можем иметь дело только с явлениями своего со­знания. «Наши восприятия, - утверждал Д. Юм, - суть наши единственные объекты» [126, т.1, с.325]. Мир соб­ственных восприятий и есть, по Д. Юму, наш опыт. За пределы этого внутреннего опыта выхода нет. В этом пункте Д. Юм полностью смыкается с Д. Беркли. Как и Д. Беркли, Д. Юм не делает различий между первичными и вторичными качествами: те и другие субъективны, по­скольку между объектами и восприятиями нет никакого подобия и сходства. Все познание в субъективно-скепти­ческой системе Д. Юма сводится к наблюдениям собствен­ных перцепций.

Огромное разнообразие впечатлений или перцепций Д. Юм делит на две категории: восприятия (ощущения) и идеи. В основе их различий лежат сила и живость впечат­ления. Восприятия - это сильные и живые образы. Идеи, являясь производными от восприятий, представляют со­бой слабые и менее живые копии или снимки с восприя­тий. Восприятия включают в себя впечатления от орга­нов чувств и рефлективные впечатления, т.е. впечатления, вызываемые идеей. К рефлективным впечатлениям Д. Юм относит страсти, эффекты, эмоции. Ощущения возника­ют, по Д. Юму, от неизвестных причин, а рефлективные впечатления связаны с телесными страданиями или удо­вольствием.

Кроме деления впечатлений на восприятия и идеи, Д. Юм, подобно Локку, делит те и другие на простые и сложные. Простые восприятия и простые идеи обязатель­но соответствуют друг другу, тогда как сложные идеи не всегда могут быть похожими на сложные восприятия. Идеи подразделяются Д. Юмом на идеи памяти и идеи во­ображения. Идеи памяти сильнее и живее воображения. Первые больше походят на восприятия. Идеи памяти со­храняют порядок и расположения тот, который был пер­воначально. Воображение же, в отличие от памяти, мо­жет свободно перемещать и изменять первоначальный по­рядок идей.

Перечисленные виды восприятий и идей являются исходными элементами, из которых слагается человечес­кое сознание. Ум сам по себе ничего не вносит. Его фун­кция состоит лишь в приведении в порядок, комбиниро­вании и разъединении идей и восприятий. Механизмом объединения простых идей в сложные является ассоциа­ция, понимаемая как «мягко действующая сила». Соглас­но Д. Юму, имеется три вида ассоциаций, с помощью ко­торых ум переходит от одной идее к другой: ассоциации по сходству и контрасту; ассоциации по смежности в про­странстве и во времени и ассоциации по причине и дей­ствию. Подобно Д. Гартли, Д. Юм видел в ассоциациях единственный механизм связи идей. Но в отличие от пер­вого, который стремился под ассоциативный механизм подвести физиологические основы, Д. Юм был далек, что­бы считать будто восприятия и их связи имеют какое-ни­будь отношение к внешнему миру и к телу. Он открыто признается в том, что у него нет никакого представления ни о том месте, где протекает смена одних ассоциаций другими, ни о том материале, из которого состоит душев­ный мир [126, т. 1, с.367]. По Д. Юму, нет не только объек­та восприятия, нет самого субъекта, носителя их. Лич­ность для Д. Юма - это не что иное как «связка или пучок различных восприятий, следующих друг за другом с не­постижимой быстротой и находящихся в постоянном те­чении, в постоянном движении» [126, т. 1, с.367]. «Я никак не могу, - подчеркивает Д. Юм, - уловить свое «Я» как нечто существующее помимо восприятий и никак не могу подметить ничего, кроме какого-либо восприятия» [126, т.1, с.366]. Личность, таким образом, есть непрерывный поток сменяющихся восприятий, и ничего более.

Изложение философско-психологической системы Д. Юма показывает, что она пронизана духом крайнего субъективизма. Преобразовав локковский внешний опыт целиком во внутренний, Д. Юм не нашел места в нем ни для объекта, ни для субъекта. За пределы калейдоскопи­чески сменяющихся состояний сознания невозможно вый­ти ни к богу, ни к материи. С необходимостью вставал вопрос о выходе из созданного Д. Юмом тупика. Первые попытки были предприняты Э. Кондильяком; в самой же Англии субъективная линия Беркли-Юма получает даль­нейшее развитие в трудах Джеймса Милля (1773-1836) и его сына Джона Стюарта Милля (1806-1873). Их взгляды явились классическим образцом механистической интрос­пективной ассоциативной психологии.

Ψ___§ 1. Возникновение и развитие ассоциативной психологии в Англии________________

Следуя Д. Локку, Дж. Милль полагал, что первыми состояниями сознания являются ощущения; производны­ми от них - идеи. Природа сознания такова, что в нем самом уже заложены чувственные данные и ассоциатив­ный механизм их связи. Ассоциации - это не сила и не причина, как она понималась Д. Юмом, а просто способ совпадения или соприкосновения идей. Они приложимы только к идеям и чувственных данных не затрагивают.

Идеи, будучи вторичными состояниями сознания, представляют собой копии ощущений, отличаясь от пос­ледних только тем, что они никогда не появляются рань­ше ощущений. Из простых идей посредствам ассоциаций образуются сложные. Если у Д. Юма выдвинуто три за­кона ассоциаций, то у Дж. Милля - один: смежность или близость во времени или в пространстве. Одновременные и последовательные ассоциации различаются по силе, которая зависит от двух условий - ясности и повторения идей. Результат многообразных соприкосновений (ассо­циаций) идей составляет суть психической жизни челове­ка. Доступа к ней, кроме внутреннего наблюдения, нет.

Механический взгляд Дж. Милля на строение созна­ния был подвергнут критике его сыном Д. Ст. Миллем. Он выступил против положения об атомарном составе души и механической связи исходных элементов. Практически никому еще не удавалось выделить в сложных психичес­ких явлениях качества первичных элементов, из которых слагается интегральное психическое образование. Взамен механической модели как не отражающей истинную структуру сознания Д. Ст. Милль предложил химическую, т.е. теперь сознание стало строится по образцу химичес­ких процессов. Свойства души, полагал Д. Ст. Милль, не­возможно вывести из свойств элементов, подобно тому, как вода характеризуется свойствами, не присущими ни кислороду, ни водороду в отдельности. Новый химичес­кий подход нисколько не мешал Д. Ст. Миллю оставить в силе основной ассоциативный принцип связи элементов сознания. Для него законы ассоциации имеют такую же силу в психологии, какую имеет закон тяготения в астро­номии. Исходные явления сознания, ассоциируясь, дают новое психическое состояние, качества которого не име­ют подобия среди первичных элементов. Д. Ст. Милль выделял следующие законы ассоциаций; сходство, смеж­ность, частота и интенсивность. Впоследствии закон ин­тенсивности был заменен законом неразделенности. Все эти законы привлекались Д. Ст. Миллем для обоснования субъективно-идеалистической теории, согласно которой материя понималась как «постоянная возможность ощу­щения». Ему представлялось, что наряду о ограниченной частью наличных ощущений (скоротечных и изменчивых) всегда имеет место обширная область возможных (посто­янных) ощущений, которые и составляют для нас внешний мир. Ассоциативные законы лежат в основе взаимопере­ходов наличных ощущений в возможные и обратно.

Мы видим, таким образом, что динамика состоя­ний сознания в феноменологических концепциях обоих Миллей происходит вне связи с объективным миром и теми физиологическими процессами, которые составля­ют материальную базу для всех психических явлений.

Между тем шла уже середина XIX века, и успехи естествознания, особенно биологических наук, требовали пересмотра интроспективной линии ассоциативной пси­хологии. Поворот английской ассоциативной психологии в сторону естествознания осуществляют А. Бэн (1818-1903) и Г. Спенсер (1820-1903). Первый из них производит физиологизацию ассоциативной концепции, другой - оплодот­воряет ассоциативную традицию идеей эволюции.

Творчество Александра Бэна проходило уже в эпоху проникновения экспериментального метода в психологию. В частности, выход первых двух его книг - «Чувство и ин­теллект» (1855) и «Эмоция и воля» (1859) - почти совпал с оформлением психофизики. Сам А. Бэн не был эксперимен­татором, но неоднократно подчеркивал необходимость и полезность применения в психологии методов естествен­ных наук. А. Бэн отмечал: «... при изучении психической стороны духовных явлений имеют место те же методы, тот же дух научного исследования, что господствует и в дру­гих естественных науках» [24, т.1. с. 12].

В 1892 году на психологическом конгрессе в Лон­доне А. Бэн приветствовал появление экспериментальной психологии. Там он, по свидетельству А.С. Белкина, «сде­лал подробный

Ψ___§ 1. Возникновение и развитие ассоциативной психологии в Англии________________

обзор тех вопросов психологии, в которых эксперимент может оказать помощь психологическому анализу и даже быть главным орудием психологического исследования» [24, т.1, с.7]. Подобная приверженность эк­спериментальному методу была бы невозможна без того крена к физиологии, который обнаруживается у А. Бэна. Он считал, что вся телесная организация (деятельность внутренних органов, органов движения, органов чувств и особенно деятельность нервов и мозга) связана с течением духовных процессов. В результате связи духовного и те­лесного представляется возможным через телесные про­явления изучать психические акты с помощью точных методов. А. Бэн полагал, например, что психические со­стояния других людей познаются исключительно через посредство материального организма [24, т.1, с.7]. Одна­ко нельзя торопиться зачислять А. Бэна в лагерь после­довательных материалистов. Связь психического и фи­зиологического трактовалась им в терминах корреля­тивных отношений. «В действительности, - пишет он, - в каждом индивиде существует известный параллелизм» [24, т.1, с.7]. Всякий психический акт, по А. Бэну. имеет две стороны: физическую и духовную, каждая из которых коренным образом отличается и в то же самое время не бывает одна без другой. Оставаясь при дуализме в реше­нии психофизической проблемы, А. Бэн не мог не отвести значительное место в познании психических явлений внут­реннему наблюдению. Он писал: «Хотя в науку о духе и входит много объективных внешних явлений (например, телесные проявления духовных действий, движения жи­вых существ под влиянием чувствований и т.п.), однако существенные свойства духа познаются каждым в его са­мосознании» [24, т. 1, с.289].

Основными компонентами духовного мира челове­ка А. Бэн считает чувства, включающие ощущения и эмо­ции, хотение или волю и мышление. Все три элемента находятся во взаимосвязи. За начало сознания принима­ются ощущения, как исходная основа наших знаний о внешнем мире (объективное сознание) и о нас самих (субъ­ективное сознание). Среди всех видов ощущений ведущее место занимают мышечные. С них предлагает А. Бэн на­чинать изучение психических процессов и приводит в обоснование своей точки зрения целый ряд аргументов. А. Бэном совершенно верно подмечена определяющая роль мышечного чувства в генезе пространственного вос­приятия.

Вся гамма ощущений подвергается умственной об­работке. Первичными актами ума являются память и ус­тановление различий и сходств. Основными законами умственной деятельности А .Бэн считает закон сходства и закон смежности. Механизмом, реализующим эти зако­ны, являются ассоциации, проявляющиеся соответствен­но в двух видах: ассоциации по смежности и ассоциации по сходству. По уровню сложности ассоциации различа­ются на простые, сложные и построительные. Простые ассоциации лежат в основе восприятий и представлений, сложные - в основе памяти и построительные - в основе воображения. Ассоциации устанавливаются внутри от­дельных чувств (одномодальные), между различными ощущениями (разномодальные), между идеями. Кроме того, названные разнообразные ассоциации входят во взаимодействие с эмоциями и движениями, образуя слож­ные психические комплексы. Так, воля представляет, по А. Бэну, совокупность чувственных и двигательных ассо­циаций. Повторение есть важнейшее условие прочности любого вида ассоциаций.

Первоначальной основой для развития чувств, ума и воли являются прирожденные свойства или способнос­ти. К ним он относил рефлексы (зачатки координирован­ных движений), самопроизвольную двигательную актив­ность (зачатки воли), прирожденное выражение эмоций, способность устанавливать сходство и различие (зачатки ума). Среди перечисленных прирожденных свойств осо­бое место занимает самопроизвольная мышечная актив­ность: она выступает движущей силой всех сознательных процессов. Она же положена в основу моторной теории воли. В этой теории верно отображена двигательная при­рода волевых актов, однако, его (Бэна) концепция воли оказалась шаткой в своих исходных посылках, посколь­ку за исходную базу для волевых отправлений прини­малась спонтанная, никакими причинами не обусловлен­ная двигательная активность организма. При всех недостатках, психология А. Бэна содержала ряд ценнейших положений, которые привлекли внимание великого рус­ского ученого И.М. Сеченова.

Общее значение взглядов А. Бэна в истории психо­логии определяется прежде всего тем, что

Ψ___§ 1. Возникновение и развитие ассоциативной психологии в Англии________________

они демонст­рировали слияние эмпирической психологии с физиоло­гией, развитие которых происходило до А. Бэна автоном­но и параллельно.

Стремление А. Бэна по мере возможности соотно­сить психические процессы с физиологическими основа­ми было для того времени новым веянием в рамках тра­диционной ассоциативной психологии. Что же касается самой ассоциативной концепции, то она в психологии А. Бэна достигает своей вершины.

В то время как ассоциативная теория в руках А. Бэ­на проникалась физиологией, у его современника Г. Спенсера она направляется в биологическое русло. Психоло­гическая теория Г. Спенсера сочетает в себе синтез ассо­циативного и эволюционного принципа. Основной труд Г. Спенсера «Основания психологии» (1855), в котором развивались эволюционные идеи, вышел на четыре года раньше, чем фундаментальный труд Ч. Дарвина «Проис­хождение видов» (1859). Однако он долгое время оставался незамеченным. Поэтому реальное и мощное влияние на психологию оказал не Г. Спенсер, а Ч. Дарвин.

Г. Спенсер, понимая жизнь живых существ как по­стоянное «приспособление внутренних отношений к вне­шним», пришел к выводу, что все психические акты слу­жат целям приспособления организма к среде. Рефлексы, инстинкты, восприятия, память, представления, разум, чувства и воля - все они являются инструментами, с по­мощью которых достигаются соответствия организма со средой. С этой точки зрения ярко вырисовывается пред­мет психологии.

Отныне предметами психологического анализа стано­вится связь между внутренними отношениями организма и внешними отношениями среды. Это отличает психоло­гию, с одной стороны, от физиологии, которая изучает только связь между внутренними явлениями в организ­ме, с другой - от других наук, имеющих своим предметом связь внешних явлений. В психологии должны учитывать­ся те и другие. А это означает, что психические процессы связаны и с внешними явлениями. Такая трактовка пси­хического открывала в принципе большой простор для перехода к объективным критериям при анализе психи­ческих актов, поскольку приспособительная роль созна­ния предполагает большой набор внешне наблюдаемых приспособительных действий, связывающих организм со средой. Исходя из этих соображений, Г. Спенсер выделя­ет объективный раздел психологии, включающий нейро­физиологию и эстезиофизиологию (что в современных терминах означает психофизику). Однако предметом объ­ективной психологии на самом деле является только нерв­но-мышечное приспособление к среде. Что касается соб­ственно психических актов, то они отнесены Г. Спенсе­ром к другой части психологии - субъективной, которая исследует природу и особые формы сознания при интрос­пективном их изучении.

Разделение психологии на объективную и субъектив­ную явилось следствием принятого на вооружение Г. Спенсером принципа психофизиологического параллелизма. Хотя Г. Спенсер и рассматривал явления сознания и фак­ты приспособительного поведения «видами одного рода», он, однако, не допускал возможным «видеть или даже во­образить себе, каким образом эти две стороны связаны между собой» [107, т.1, с.90]. Между ними нет перехода.

Взгляды Г. Спенсера от прочих представителей ас­социативной школы отличались в двух важнейших мо­ментах: во-первых, Г. Спенсер направил свой поиск не столько на связь психических и физиологических процес­сов, как это имело место у А. Бэна, сколько на связь пси­хических явлений с явлениями внешнего мира; во-вторых, этим отношениям был придан эволюционный оттенок, т.е. характер соответствий внешних и психических явлений понимался как процесс непрерывного прогрессивного преобразования низших форм приспособлений в высшие.

Суть развития души состоит в постоянно возраста­ющей интеграции чувствований, совершающейся после­довательно все в более и более широких размерах, на бо­лее и более высоких ступенях» [107, т.1, с.121]. Прогресс или эволюция, по Г. Спенсеру, идет от ( простых психи­ческих форм к сложным, от диффузной деятельности к дифференцированной, от контактного реагирования до дистантной ориентировки в пространстве и во времени. Названные

Ψ___§ 1. Возникновение и развитие ассоциативной психологии в Англии________________

прогрессивные изменения происходят не сами по себе, а в зависимости от характера окружающей сре­ды. Например, до тех пор, пока организм находится в однородной среде, психическое также представлено в не­дифференцированной форме. По мере дифференциации среды происходит и дифференциация психических струк­тур. Вначале чувства, ощущения, влечения слиты, не разъединены. Процесс усложнения среды и самого орга­низма влечет за собой и соответствующее усложнение и дифференциацию психического.

В филогенетическом плане развитие сознания на­чинается с рефлекса, который преобразуется на более высоком эволюционном этапе в инстинкт. Из последнего вырастают, с одной стороны, память и рассудок, с дру­гой - чувства и воля. Все они являются частными форма­ми соответствий или приспособлений внутренних отно­шений ко внешним.

Первоначальными элементами, из которых слага­ется дух, являются чувствования, к которым Г. Спенсер относит ощущения и эмоции и отношения между чувство­ваниями. Ощущения представляют собой чувства, идущие от периферии, а эмоции - это чувства, идущие от центра. Периферические ощущения подразделяются на внешние и внутренние, которые, в свою очередь, выступают в двух формах: первичной (живой и реальной) и вторичной (сла­бой, идеальной или воспроизведенной). В тех же двух фор­мах могут выступать и эмоции. Первичная форма чув­ствований составляет материал, из которого образуются идеи. Если ощущения есть единство или интеграция не­рвных толчков, то идея есть единство или интеграция сходных ощущений. Высшее состояние сознания всегда есть постоянное составление низших состояний путем сложных отношений.

Ум, по Г. Спенсеру, представляет собой ассоцииро­ванные чувствования. Он пишет таким образом: «Чув­ствования не только составляют низшие области знания, но представляют во всех случаях тот материал, из кото­рого в высших областях познания развивается ум, посред­ством структурной комбинации» [107, с.121]. В результа­те повторения ассоциации становятся устойчивыми и могут передаваться по наследству. К моменту рождения душа индивида не является «чистой доской», как это было у Д. Локка. Теперь в наличии индивидуального сознания имеются приобретенные по наследству определенные ас­социации и формы сознания. Историю индивидуальной души следует искать отныне в истории видового сознания. Г. Спенсеру в известном смысле удалось примирить эмпиристов и нативистов, потому что врожденные формы со­знания есть не что иное, как переданные по наследству продукты филогенетического опыта. В теории Г. Спенсера нативизм получил, таким образом, эмпирическое обосно­вание или, как говорят, «Локк примирился с Кантом».

Положение о психической наследственности, мыс­лимой по образцу органической, стало опорой не только для нативизма. Оно оказалось плодородной почвой для возникновения расистских теорий, согласно которым уже к рождению одни расы обладают психическим превосход­ством по отношению к другим. Дети цивилизованных наций, по утверждению расистов, уже к моменту рожде­ния обладают психическим превосходством. Позже идеи Г. Спенсера легли в основу различения не только рас и наций, но и классов.

Вместе с тем в области психологии взгляды Г. Спен­сера имели и положительные стороны. Тот факт, что он перевел анализ происхождения сознания с онтогенетичес­кого уровня на филогенетический, Г. Спенсер тем самым вместе с Ч. Дарвиным заложил предпосылки для сравни­тельного изучения психологии животных. Сделав первые шаги к открытию эволюционной психологии, Г. Спенсер, кроме того, расширил предмет психологии: помимо субъ­ективных фактов сознания, в область психологии стали входить объективные акты приспособительного поведе­ния. Такая трактовка предмета психологии допускала на­ряду с интроспекцией применение объективных средств наблюдения и контроля за приспособительными форма­ми поведения животных и человека. Положения Г. Спенсера о приспособительной функции сознания оказали значительное влияние на возникновение в Америке функциональной психологии, которая несла в себе заро­дыш бихевиоризма, ставшего с начала XX столетия гос­подствующей доктриной на американском континенте.

Трудами А. Бэна и Г. Спенсера ассоциативная тра­диция получила свое полное завершение.

Ψ___§ 2. Объективный подход в науке о душе французских материалистов XVIII века_____

Подчеркивая общее значение ассоциативной концепции сознания, круп­ный французский психолог Т. Рибо писал; «Глядя на Стю­арта Милля, Герберта Спенсера, Александра Бэна, а преж­де их на Гербарта и Мюллера в Германии, относящих все наши психологические акты и различным видам ассоци­ации идей, чувств, ощущений и желаний, нельзя не ду­мать, что этому закону ассоциаций суждено стать преоб­ладающим в экспериментальной психологии, остаться на некоторое время, по крайней мере, последнем объяснени­ем психических явлений» [97, с.214]. В данном случае Т. Ри­бо прав, ибо экспериментальная психология, как это бу­дет показано позже, в период своего становления во мно­гих отношениях носила черты ассоциативной психологии.

§ 2. Объективный под- В философском отношении решающий шаг в ориентации ход в науке о душе фран- психологии на объективное и опытное изучение был сделан цузских материалистов французскими материа­листами XVIII века. Французский материализм XVIII века объеди­нил в себе две линии теоретической мысли: объективное направление Р. Декарта в области физики и физиологии и сенсуалистические идеи Д. Локка.

Воззрения Р. Декарта, как было подчеркнуто ранее, оказали значительное влияние на весь последующий ход психологической мысли как во Франции, так и за ее пре­делами. Это влияние двояко. С одной стороны, увидев в человеческом теле машину и выдвинув рефлекторный механизм его действия, Р. Декарт указал на реальную воз­можность экспериментального изучения органических и психофизиологических функций. С другой стороны, кар­тезианское учение о сознании стало исходным основани­ем для развития интроспективной психологии в ее различ­ных формах. Если мысль Р. Декарта о естественнонаучном пути и объективном изучении органических и психофизи­ологических процессов была поддержана французскими материалистами и развита дальше, то интроспективный подход к сознанию был опровергнут.

Что касается локковского эмпиризма и сенсуализ­ма, то их переносу на французскую почву способствова­ли прежде всего работы Э. Кондильяка (1715-1780). К ним относятся: «Очерк происхождения человеческих знаний» (1746), представлявший собой краткое изложение книги Д. Локка «Опыт о человеческом разуме» и самостоятель­ный труд Э. Кондильяка «Трактат об ощущениях» (1754).

Подобно Д. Локку, Э. Кондильяк исходил из опыт­ного происхождения знаний. Однако, в отличие от Д. Лок­ка, он устранил рефлексивный источник познания, по­скольку видел в нем то же ощущение. Для изложения сво­ей точки зрения Э. Кондильяк воспользовался образом статуи, которая постепенно наделялась им различными ощущениями. С введением каждого нового вида ощуще­ний психическая жизнь статуи усложняется. Главным из всех чувств является осязание. Оно выступает в роли учи­теля всех других чувств. Главенствующее положение ося­зания определяется тем, что только оно научает другие чувства относить ощущения к внешним предметам. Ни запах, ни слух, ни зрение в отдельности и вместе взятые не дают нам адекватного образа внешних вещей. Лишь с помощью осязания статуя Э. Кондильяка начинает судить о пространстве, фигуре, величине внешних предметов. Одним из движущих принципов познания и, пожалуй, самым главным являются потребности, понимаемые Э. Кондильяком как беспокойство, вызываемое отсутстви­ем какого-либо предмета, ведущего к удовольствиям. Бла­годаря потребностям «возникают все душевные и теле­сные привычки» [58, с.45].

В целом душа человека, по мнению Э. Кондильяка, представляет собой совокупность модификаций ощуще­ний. Память, воображение, суждение - это разновиднос­ти различных сочетаний ощущений. Ощущения - един­ственный источник внутреннего мира человека.

Общая концепция Э. Кондильяка отличалась двой­ственностью. Он не отрицал, как, например, Д. Беркли, су­ществование объективного мира. В то же самое время Э. Кондильяк критиковал Б. Спинозу за его учение о суб­станции, пытался доказать, что за ощущениями нельзя уви­деть какой-либо субстанции. Здесь Э. Кондильяк предпо­чел примкнуть к Д. Беркли и заявить

Ψ___§ 2. Объективный подход в науке о душе французских материалистов XVIII века_____

устами своей статуи: «Я вижу только себя, я наслаждаюсь только собой, ибо я вижу только свои собственные модификации: они - моя единственная собственность. Одним движением своих ресниц я творю или уничтожаю все окружающее меня» [58, с.257]. Нет у Э. Кондильяка также указаний на какую-либо связь ощущений и их модификаций с телесными меха­низмами. Статуя Э. Кондильяка - чисто психологическое существо. Придерживаясь подобной точки зрения, Э. Кондильяк практически оставался на интроспективных по­зициях Д. Беркли и Д. Юма. Феноменологические тенден­ции Э. Кондильяка вызвали заслуженную критику со сто­роны Д. Дидро.

Идеи Р. Декарта и Э. Кондиьляка находят дальнейшее развитие у материалистов XVIII века Ж .Ламетри (1709-1751), Д. Дидро (1713-1784), П. Гольбаха (1723-1789), К. Гельвеция (1715-1771) и П. Кабаниса (1757-1808). Для них характерно преодоление дуализма Р. Декарта, Д. Локка и Э. Кондильяка как в понимании всего мироздания, так и в понимании внутреннего мира человека.

Весь мир, живая и неживая природа для французс­ких материалистов есть вечная, бесконечная, протяженная и движущаяся материя. Все свойства живой природы, вклю­чая и психические, являются продуктами развития мате­рии. Психическое есть свойство высокой организации ма­терии. Совершеннейшей частью природы является чело­век, и как часть природы его существование определяется строгой природной необходимостью. Законы природы распространяются и на внутренний мир человека. Объек­тивным основанием психических способностей является внешний мир и его закономерности. Нет - никаких внутрен­них состояний, которые не были бы обусловлены закона­ми природы.

Помимо утверждения природного детерминизма при рассмотрении внутреннего мира человека, его созна­ния и поведения, французские материалисты сделали пер­вый шаг к идее социального детерминизма. Особая зас­луга принадлежит здесь К. Гельвецию, который показал, что человек не только продукт природы, но и продукт социального окружения и воспитания. Обстоятельства творят человека - вот генеральный вывод философии и психологии Гельвеция. Ему практически оставалось сде­лать лишь один шаг до марксистского понимания, соглас­но которому человек есть не только продукт обстоятельств. но он и творец их. Но поскольку второго шага не было сделано французскими материалистами, человек в их фи­лософии продолжал выступать как созерцатель, а не как преобразователь природы и социальных условий, продук­том которых он сам является. Эти общие положения рас­крываются в научных взглядах отдельных представите­лей французского материализма XVIII века.

Значительный шаг к объективному анализу психи­ки человека и животных с позиций механики сделал ро­доначальник французского материализма, врач и есте­ствоиспытатель Ж. Ламетри. Его воззрения сложились под влиянием физики Р. Декарта и сенсуализма Д. Локка.

Принимая полностью картезианский тезис о машинообразном характере работы телесного организма, Ж. Ла­метри распространяет механический принцип и на об­ласть психических явлений. Он критикует Р.Декарта за то, что тот сделал из животных бездушных автоматов, способных только к движению. Уже простое сравнение поведения животных и человека, по мнению Ж. Ламетри, не дает нам права «отказывать животным в драгоценном даре... понимать и чувствовать природу» [65, с.204]. И люди и животные созданы из одного теста и переход меж­ду ними не очень резок. Так, Ж. Ламетри пытается пре­вратить животных из бездушных автоматов в чувствую­щие. Но если между животными и человеком имеется большое сходство в их телесной и психической организа­ции, то почему бы и человека с его способностями чув­ствовать и мыслить не рассматривать как чувствующую и думающую машину? И Ж. Ламетри твердо заявляет, что человек - это сложная, вертикально ползущая к просве­щенная машина, «живое олицетворение беспрерывного движения» [65, с. 185].

Движущим началом животной и человеческой ма­шины является душа, понимаемая как способность к чув­ствованию. Эта способность чувствовать обнаруживает­ся только в

Ψ___§ 2. Объективный подход в науке о душе французских материалистов XVIII века_____

организованных телах» и главным органом этой способности является мозг -экран, на котором от­ражается природа. Душа или способность ощущать по от­ношению к организованной материи является таким же реальным и телесным свойством, каковыми являются про­тяженность, электричество, движение для низких уровней развития материи. Как функция телесной организации душа также может быть объяснена и изучена средствами и методами механики. Так, преобразовав картезианское со­знание из самостоятельной сущности в телесную функцию, Ж. Ламетри устранил и дуализм методов, один из которых (объективный, экспериментальный) предназначался для изучения механики тел, другой (интроспективный) - для познания способностей духовной сущности.

Ж. Ламетри был страстным поборником объектив­ного метода. Свое произведение «Человек-машина» он начинает с указания на то, что его руководителями были всегда только опыт и наблюдение. В этой же работе он писал: «... из двух врачей лучшим и заслуживающим наи­большее доверие всегда будет тот, по моему мнению, кто больше опирается на физику или механику человеческого тела» [65, с .61].

Объективным показателем течения психических процессов служат те телесные изменения и следствия, ко­торые они вызывают. Касаясь вопроса об эмоциях, Ж. Ла­метри писал: «... горе сжимает диаметр сосудов [65, с.86]. В данном случае характер сосудистых реакций является объективным критерием, позволявшим судить о пережи­ваемом эмоциональном состоянии.

Для построения духовного мира человека Ж. Ла­метри прибегает к сенсуализму Д. Локка, отвергая при этом его рефлексию. Он считал, что единственной причи­ной всех наших представлений являются впечатления от внешних тел. Из них вырастают восприятия, суждения, в общем все интеллектуальные способности, представляю­щие собой «модификации своеобразного мозгового экра­на, на котором как от волшебного фонаря отражаются запечатлевшиеся в глазу предметы» [65, с .196]. В учении об ощущениях Ж. Ламетри обращает внимание на отно­шение объективных и субъективных моментов образа. Пытаясь понять диалектику объективного и субъектив­ного, он подчеркивает, что в зависимости от устройства и состояния органов чувств чувственные образы не дают отображение предметов с зеркальной точностью, но это не означает, по его мнению, что чувства обманывают нас в отношении основных объективных предметных свойств. Значительной догадкой следует считать у Ж. Ламетри по­ложение о том, что из простой суммы ощущений не мо­жет сложиться восприятие. Для этого требуется обязатель­ное участие со стороны ума. Чтобы подчеркнуть важней­шую роль мыслительных компонентов в становлении образа, Ж. Ламетри называл всегда восприятие «интел­лектуальным». В первом и во втором случаях Ж. Ламет­ри идет немного дальше Локка, признававшего субъек­тивную природу вторичных качеств и понимавшего слож­ные психические образования как механическую сумму сенсорных элементов.

Несмотря на механистический подход в объяснении психики животных и человека, антропоморфические ошибки, Ж. Ламетри сыграл видную роль в утверждении материалистического, естественнонаучного взгляда на природу психических явлений, а стало быть и в определе­нии научного метода грядущей экспериментальной пси­хологии.

Одним из наиболее оригинальных французских мыс­лителей был Д. Дидро. Основные его идеи в области пси­хологии изложены, главным образом, в трех произведени­ях: «Письмо о слепых в назидание зрячим» (1749). «Мысли к объяснению природы» (1754) и «Разговор д'Аламбера и Дидро» (1769). В этих работах Д. Дидро утверждает, что материя является единственной субстанцией во вселенной, в человеке и в животном. Разделяя материю на живую и мертвую, он полагал, что органическая форма материи происходит из неорганической. Всей материи свойствен­на способность к отражению. На уровне органической жизни эта способность выступает в форме активной чув­ствительности. На уровне мертвой материи свойство от­ражения представлено в виде потенциальной (пассивной) чувствительности.

О человеке и его психических способностях Д. Дид­ро писал: «Мы инструменты, одаренные способностью ощущать, и памятью. Наши чувства- клавиши, по кото­рым ударяет окружающая нас природа, и которые часто сами по себе ударяют; вот, по моему мнению, все, что про­исходит в

Ψ___§ 2. Объективный подход в науке о душе французских материалистов XVIII века_____

фортепиано, организованном подобно вам или мне» [48, с. 149]. Вся совокупность психических явлений, начиная от различного рода ощущений и кончая волей и самосознанием, зависит от деятельности органов чувств, нервов и мозга. Достаточно удалить у человека нервные отростки, полагал Д. Дидро, как он будет лишен всех пе­речисленных психических качеств. Нервные волокна Д. Дидро сравнивал с чувствительными вибрирующими струнами, которые обладают, с одной стороны, способ­ностью сохранять свою вибрацию после удара по ним внешних воздействий, с другой - способностью застав­лять дрожать соседние струны или нервные волокна. Со­вместные дрожания чувствительных струн являются фи­зиологической основой ассоциаций. Таким образом, опираясь на вибрационную теорию ассоциаций Д. Гартли и Д. Пристли, Д. Дидро пытается раскрыть динамику представлений через ассоциативный механизм по смеж­ности.

Проблема ощущений является наиболее разработан­ной частью психологических взглядов Д. Дидро. В работе «Письмо о слепых в назидание зрячим» он дает последо­вательно материалистическое решение вопроса о приро­де ощущений и их взаимодействии, с гневом отвергая всю феноменологическую «экстравагантную систему» Д. Бер­кли.

Не менее последовательно проводит мысль о при­родном происхождении психики другой представитель французского материализме Поль Гольбах. В его «Сис­теме природы» нет места для духовной субстанции. Че­ловек объявляется совершеннейшей частью природы. Что же касается духовного начала в человеке, то П. Гольбахом оно рассматривается как то же самое физическое, но «рас­сматриваемое только под известным углом зрения, т.е. по отношению к некоторым его способам действия, обус­ловленным особенностями его организации» [41, с.З]. Бла­годаря высокой телесной организации человек наделен способностью чувствовать, мыслить и действовать. Пер­вой способностью человека являются ощущения. Все прочие вытекают из них. Ощущать, по П. Гольбаху, это значит испытывать воздействия внешних предметов на органы чувств. Всякое воздействие внешнего агента со­провождается изменениями, происходящими в органах чувств. Эти изменения в виде сотрясений передаются че­рез нервы в мозг.

Первичными модификациями мозга являются ощу­щения, восприятия и идеи. Под ощущением понимается всякое изменение или сотрясение, вызванное внешними предметами в органах чувств. Когда эти изменения осоз­наются, они становятся восприятиями. Степень осознания зависит от силы и интенсивности воздействия. Если про­изведенные в мозгу изменения относятся к внешним пред­метам, они становятся идеями. Идеи, таким образом, пред­ставляют собой образ предмета, от которого происходят ощущения. Названные Гольбахом первоначальные моди­фикации мозга: ощущения, восприятия, идеи - соответству­ющие современным понятиям: раздражение, ощущение, восприятие лежат в основе образования новых, других модификаций, именуемых мыслями, размышлением, па­мятью, воображением, суждением, желанием и действием.

После Э. Кондильяка П. Гольбах вновь подчеркива­ет определенную роль потребностей в жизни человека, но делает это значительно глубже и последовательнее. По­требности выступают движущим фактором наших страс­тей, воли, телесных и умственных потребностей. Через мотивы, представляющие собой те предметы или представ­ления о них, с которыми связано благополучие организма, потребности приводят в действие наши ум, чувства и во­лю и направляют их к тому, чтобы предпринять опреде­ленные меры для поддержания существования организма. Потребности человека беспрерывны, и это обстоятельство служит источником его постоянной активности.

Положение П. Гольбаха о потребностях как основ­ном источнике активности человека имеет огромное зна­чение. П. Гольбах в учении о потребностях утверждал, что одних внешних причин достаточно для объяснения актив­ности человека и его сознания (познавательной, эмоцио­нальной и волевой деятельности). Он полностью отвер­гал традиционное представление идеализма о спонтан­ной активности сознания, которая обычно приписывалась идеалистами (Г. Лейбниц, Х. Вольф и др.) особой немате­риальной сущности.

Для познания психических явлений П. Гольбах при­зывал обращаться к природе и в ней

Ψ___§ 2. Объективный подход в науке о душе французских материалистов XVIII века_____

самой искать исти­ны, привлекая себе в руководители опыт. Все внутренние движения в человеке, которые принято называть мысля­ми, страстями и желаниями, указывал он, действительно скрыты и недоступны прямому наблюдению. Но, продол­жает философ, о психических состояниях мы можем су­дить по тем внешним проявлениям, поступкам и поведе­нию, которыми они сопровождаются и причиной кото­рых эти состояния являются.

Вероятно, П. Гольбах, как и многие другие мысли­тели, говоря об опыте применительно к психологии, не имел в виду эксперимент в его строго научной форме, но мысль о возможности объективного изучения душевных явлений открывала реальный путь к научному экспери­ментированию в области психических процессов. Ведь объективное наблюдение есть ключ к научному экспери­менту.

В социальном плане философская материалистичес­кая традиция во Франции развивалась К. Гельвецием. Его материализм сложился под влиянием мировоззрения вы­дающихся ученых мира Б. Спинозы, Д. Толанда, Р. Декар­та и особенно Джона Локка, чей основной принцип - че­ловек есть продукт опыта - К. Гельвеций попытался при­менить к социальным сторонам человеческой жизни. Обе книги К. Гельвеция «Об уме» и «О человеке» посвящены развитию и обоснованию исходного тезиса, в котором провозглашалось: человек есть продукт воспитания. Глав­ную задачу К. Гельвеций видел в доказательстве того, что различие умственных способностей, духовного облика людей обусловлено не столько природными свойствами человека (допускалось, что все люди по своей физической организации и свойствам равны),сколько воспитанием, которое трактуется философом чрезвычайно широко. Оно включает и предметное окружение и обстоятельства жиз­ни, и социальные явления (форма правления и т.д.).

Подойдя близко к идее социального детерминизма, К. Гельвеций вместе с тем пришел к недооценке роли фи­зических потенций человека в развитии его психических способностей. Точка зрения К. Гельвеция вызвала справед­ливую критику со стороны ряда виднейших мыслителей - Д. Дидро, А.П. Радищева, Ж. Руссо и др. Д. Дидро писал по этому поводу: «Он (Гельвеции) говорит - воспитание зна­чит все. Скажите: воспитание значит много. Он говорит: организация не значит ничего. Скажите: организация зна­чит меньше, чем это обычно думают» [48, с. 162].

Между тем следует заметить, что принижение роли биологического фактора в формировании психических способностей не вело к полному устранению его (в таком случае К. Гельвеций не был бы материалистом). Природ­ный фактор оставался для К. Гельвеция единственным материальным основанием для психических явлений.

Первой формой психической деятельности, по К. Гельвецию, являются ощущения. Способность ощуще­ния рассматривается философом таким же природным свойством, каким являются плотность, протяжение и др., но только оно относится лишь к «организованным телам животных» [33, с.23]. К. Гельвеций, подобно Д. Дидро, П. Гольбаху, Ж. Ламетри устраняет локковскую рефлек­сию, заявляя, что способность к ощущению является един­ственным источником образования наших мыслей, стра­стей и воли. Все у Гельвеция сводится к ощущению: па­мять, суждение, ум, воображение, страсти, желания - все это модификация ощущений и их комбинации. Память, например, это «длящееся, но ослабленное ощущение», суждение - «рассказ о двух ощущениях», воображение - «новое сочетание в соединение образов» и т.д. К. Гельве­ций, как видно из изложения, абсолютизирует роль чув­ственного опыта и оставляет в тени активное вмешатель­ство разума в обработке чувственных данных. Крайний сенсуализм К. Гельвеция был отрицательно воспринят А.Н. Радищевым и Д. Дидро.

В то же самое время крайний сенсуализм К. Гельве­ция сыграл положительную роль в борьбе против сведе­ния Р. Декартом психического к сознанию и мышлению. К. Гельвеций указывал, что душа человека - это не толь­ко ум, она - нечто большее, чем ум, ибо кроме ума есть способность к ощущению. Ум, по мнению К. Гельвеция, формируется, главным образом, при жизни; при жизни его можно и потерять. Но душа, как способность к ощуще­нию, остается. Она рождается и умирает вместе с рождени­ем и смертью организма. Поэтому одно только мышление не может выражать сущность души. Сфера психическо­го, таким образом, не ограничивается областью мыш­ления и сознания, поскольку за его пределами имеется большой ряд слабых

Ψ___§ 3. Русская психология в XVIII-XIX веках________________________________________

ощущений, которые, по выражению К. Гельвеция, «не приковывая к себе внимания, не могут вызвать в нас ни сознания, ни воспоминания» [33, с.63], но за которыми стоят физические причины. Приведен­ные мысли К. Гельвеция вели к подрыву интроспектив­ной концепции сознания Р. Декарта и к утверждению объективного характера психических явлений, протекаемых как с осознанием, так и безотносительно к их осознаваемости.

Человек у К. Гельвеция не пассивное существо, на­оборот, деятельное. Источником его активности являют­ся страсти. «В нравственном (психическом - В.Я.) мире, -считал К. Гельвеции, - страсти имеют то же значение, ка­кое имеет движение в физическом» [33, с. 170]. Они ожив­ляют духовный мир человека и приводят его в движение. Страсти подразделяются на два рода, одни из которых даны от природы, другие - приобретаются при жизни. Первые представляют собой удовольствия и страдания, вызываемые удовлетворением или неудовлетворением физических потребностей. Вторые - являются производ­ными от физических страстей. Естественные или физи­ческие потребности отождествляются К. Гельвецием с ощущениями; приобретенные (искусственные) страсти со­ставляют собственно эмоции и чувства. Страсти, подоб­но другим психическим явлениям, определяются не столько телесной организацией, сколько обстоятельства­ми жизни. Познаются они по внешним выражениям и те­лесным изменениям.

Как подлинный материалист, К. Гельвеций в отно­шении метода познания психики человека не мог не сто­ять на позициях объективного и опытного подхода. На­уку о духовном мире человека, по его представлению, следует трактовать и создавать также, как трактуется и создается экспериментальная физика [33, с.1].

В целом заслуга французских материалистов состоя­ла в том, что они преобразовали учения Д. Локка и Р. Декарта в прочную материалистическую традицию, которая стала основой для последующего развития научной пси­хологии во Франции в XIX и XX веках. Под заметным влиянием идей Д. Дидро, П. Гольбаха, Ж. Ламетри и К. Гель­веция происходило во Франции и формирование экспери­ментальной психологии.

§ 3. Русская психоло- По своему вкладу в развитие мировой психологичес­кой мысли гия в XVIII-XIX веках русская психология занимает одно из ведущих мест. Однако, русская психо­логия оказалась обойденной в зарубежной историогра­фии. Зарубежные историографы (Э. Боринг, Д. Флюгель, Г. Мэрфи и др.), а в равной мере представители офици­альной философии и психологии дореволюционной Рос­сии (Э.Л. Радлов, В. Одоевский, А.И. Введенский, Г. Шпет и др.) всячески стремились принизить роль философско-психологических взглядов передовых русских мыслите­лей. По их мнению, Россия плелась в хвосте западной ев­ропейской науки, полностью воспроизводила ее основ­ные черты. Разумеется, русская психология, являясь составной частью всеобщей психологии, не могла не впи­тать ряд положительных идей, развитых прогрессивны­ми учеными Европы. Однако это не служит основанием к тому, чтобы считать русскую психологию лишенной са­мобытности и рассматривать ее копией и дубликатом ев­ропейской психологии.

Передовая роль России в истории мировой психо­логии определялась другим, а именно, материалистичес­ким направлением в развитии русской психологии, внут­ри которого закладывались основы естественнонаучного понимания природы психических явлений, строились предпосылки для перехода психологии к точным и объек­тивным методам исследований.

Если на Западе экспериментальная психология по своим теоретическим основам была наукой XVII-XVIII веков, то в России, как справедливо замечает Б.Г. Ананьев, научная экспериментальная психология формировалась на базе философского материализма XIX века, крупнейши­ми представителями которого были: А,И. Герцен, В.Г. Бе­линский. Н.А. Добролюбов, Н.Г. Чернышевский. Начало материалистической традиции, которую продолжили рус­ские революционеры-демократы XIX века, было положе­но в XVIII веке, главным образом, М.В. Ломоносовым и А.Н. Радищевым [3].

М.В. Ломоносов (1711-1765) является родоначаль­ником материалистического направления

Ψ___§ 3. Русская психология в XVIII-XIX веках________________________________________

в психологии. Исходным положением в философии М.В. Ломоносова является признание существования мира независимо от человека. Природа развивается по своим законам и в уча­стии духовной силы не нуждается. Человек, подобно все­му живому, представляет собой часть природы и отлича­ется от неживой рядом жизненных свойств, ведущими из которых являются разум и слово. Этими ведущими свой­ствами человек отличается и от животных. Человек, по М.В. Ломоносову, есть «животное словесное». Посколь­ку человек рассматривается частью природы, то психи­ческие особенности, которые для него характерны, пред­ставляют собой свойства, имеющие материальное начало, подобно таким общим свойствам, как, например, вели­чина, твердость, теплота и др. Психические процессы, по­лагал М.В. Ломоносов, есть не что иное, как продолже­ние в теле человека того механического движения, кото­рое подействовало на организм. Исходя из этого, для познания психических свойств пригодны те же методы, какими изучаются все другие явления природы. Воз­можность применения объективных средств наблюдения обусловлена тем, что психические состояния человека имеют внешние проявления. «Когда от любви беспокоющийся жених желает познать прямо склонность своей к себе невесты, - указывал М.В. Ломоносов, - тогда, разго­варивая с нею, примечает в лице перемены цвета, очей обращение и речей порядок, наблюдает ее дружества, обходительства и увеселения... и так по всему тому точно уверяется в подлинном сердце ее состоянии» [72, с.353]. То же самое положение М.В. Ломоносов подчеркивал, когда рассуждал о страстях. Он указывал, что страсти сопровождаются физиологическими изменениями и по­лучают внешнее выражение. Телесные изменения и внеш­нее выражение позволяют судить нам о характере и силе переживания, которое испытывает данный человек. Бу­дучи естествоиспытателем, М.В. Ломоносов высоко оце­нивал роль опытов в научном познании. Он писал: «Один опыт я ставлю выше, чем тысячу мнений, рожденных толь­ко воображением» [72, с. 123]. Опыт для М.В. Ломоносова не имел самодовлеющего значения. Он связывался им с теорией, полагая, что лучший способ отыскания истины состоит в выведении теории из наблюдений, на основе которой должны строится последующие опыты.

В построении психологической картины человека М.В. Ломоносов отталкивался от Д. Локка. Психическое начинается с ощущений, причиной которых являются воз­действия внешних предметов. Но в отличие от Д. Локка, допускавшего наличие вторичных качеств, М.В Ломоносов считал, что все виды ощущений (зрение, вкус, обоня­ние, слух, боль и т.д.) определяются объективными свой­ствами физического источника. Вместо локковских пер­вичных и вторичных качеств М.В. Ломоносов выделял общие и частные качества, одинаково объективные, но отличающиеся между собой тем, что общие качества (ве­личина, движение, положение, форма) присущи всем те­лам и отражаются по геометрическим и механическим за­конам, тогда как частные качества (запах, вкус, свет) не могут быть познаны по механо-геометрическим законам, поскольку они определяются такими частями материи, которые недоступны простому взору и остроте зрения.

М.В. Ломоносов категорически отрицал теорию врожденных идей, которую так проповедовали Г. Лейб­ниц и Х. Вольф. Основой «изобретения идей» являются ощущения и восприятия, а механизмом образования идей - ассоциации. В отличие от Д. Локка, течение ассоциативных процессов направляется активно самим человеком. Пред­метным содержанием идей являются не факты сознания, а объекты внешнего мира. Органы чувств, нервы и мозг со­ставляют материальный субстрат для сенсорных и мысли­тельных процессов. В этой связи особое значение имеют ис­следования М.В. Ломоносова в области психофизиологии, где он установил зависимость ощущений от внешнего раз­дражения, взаимосвязь органов чувств и мозга, определил ряд конкретных зависимостей восприятия от различных ус­ловий, выдвинул волновую теорию цветового зрения и т.д.

В дальнейший период идеи М.В. Ломоносова раз­вивают Я.П. Козельский и А.Н. Радищев. Я.П. Козельс­кий (1728-1794) очень близко стоял к материализму. Его взгляды формировались под влиянием Д. Локка, Ж. Рус­со, К. Гельвеция.

Ψ___§ 3. Русская психология в XVIII-XIX веках________________________________________

Я.П. Козельский отвергает всю умозрительную часть психологии Х. Вольфа и рассматривает психологию как науку о душевных явлениях. Я.П. Козельский сенсуа­лист, он утверждал, что «все познание человеческое на­чинается от чувств». Чувства он сравнивал с окнами и дверьми, через которые вид внешних предметов попада­ет в душу. Ощущения лежат в основе представлений, на­зываемых Я.П. Козельским «продолженным чувствовани­ем». Ум трактуется Я.П. Козельским широко. В него вхо­дят и чувство, и память, и мышление.

Все психические явления имеют двойную детерми­нацию, т.е. определяются биологическими и социальны­ми факторами. Разум, как и весь внутренний мир челове­ка, проявляется и формируется в деятельности. Ведущее место занимает общественная деятельность. Главным об­разом через нее раскрываются духовные силы человека-ум, чувства, воля, темперамент и характер.

Представляя психологию как науку о душевных яв­лениях, А.П. Козельский задачу психологии сводил к описа­нию отдельных психических явлений, которые доступны внешнему опыту. Опыт им разделялся на обыденный и на­учный. В научном опыте (эксперименте) Я.П. Козельский усматривал значительные преимущества против обыден­ного опыта, но он не видел еще возможности применения эксперимента к области душевных явлений. Поэтому его психология строилась на описании фактов, полученных с помощью «простонародного опыта» или наблюдения.

Объективный подход М.В. Ломоносова и Я.П. Ко­зельского в решении психологических проблем позволил первым ученым России положить первые камни матери­алистической традиции в русской психологии. Материа­листическая направленность взглядов М.В. Ломоносова и Я.П. Козельского отличала их от прочих представителей «ученого гнезда Петрова» (Ф. Прокоповича, А.Д. Кантимира, В.Н. Татищева).

В XVIII веке материалистическая традиция продол­жается в трудах оригинального мыслителя и философа А.Н. Радищева (1749-1802). В многоплановой научной си­стеме А.Н. Радищева проблема человека занимает цент­ральное место. Человек представляется ему совершенней­шей частью природы. Являясь частью природы, человек имеет общие черты с ней. Общее у человека с природой заключается в материальном начале. В физическом от­ношении человеческое тело состоит из тех же стихий, что и другие тела. Вместе с тем человек отличается от физи­ческих тел уровнем телесной организации. Свидетель­ством общих черт человека с органическим миром слу­жат такие проявления жизни, как питание, рост, размно­жение. Все большее сходство обнаруживается у человека с животными. Все органы, какими одарен человек, име­ют и животные. Более высшему уровню живой организа­ции соответствуют и более совершенные природные свой­ства. Так, раздражимость является общим свойством всей живой материи, чувствительность характерна для живот­ного царства и, наконец, «мысленность» свойственна только человеку.

Помимо общих черт, объединявших человека с жи­вотным миром, А.Н. Радищев выделяет ряд признаков, которыми человек от животных отличается. К этим при­знакам философ относит: прямохождение, развитие руки, речи, мышления, более долгий период созревания, спо­собность к сопереживанию, общественное житие. Выде­ление А.Н. Радищевым коренных признаков различия между человеком и животным имело существенное зна­чение для понимания проблемы антропогенеза. Между тем, среди названных признаков не указаны самые важ­ные, а именно: труд и изготовление орудий. Это дает ос­нование думать, что роль труда человека в развитии его психических способностей А.Н. Радищевым не была по­нята.

Значительное место в психологических воззрени­ях А.Н. Радищева уделяется проблеме онтогенетическо­го развития психических способностей человека. Здесь в наиболее яркой форме проявилась его материалисти­ческая позиция в объяснении природы душевных явле­ний. Задавшись вопросом о том, существует ли душа до рождения и после смерти человека, А.Н. Радищев отвеча­ет на него как последовательный материалист. Органа­ми психических отправлений, считает он, является мозг, нервы и органы чувств. Без них нет ни мысли, ни чувств: стало быть душа возможна лишь при наличии этих ор­ганов. Более того, душа появляется только

Ψ___§ 3. Русская психология в XVIII-XIX веках________________________________________

при условии развитых мозга, нервов и органов чувств. Души у чело­века нет до тех пор, пока эти органы не достигли опре­деленного уровня развития. Развитие психических спо­собностей происходит по мере физического созревания человека. Душа и психические способности - продукт развитых мозга и нервной системы в целом. Все эти по­ложения А.Н. Радищева были направлены против тео­рии преформизма Д. Галлера, которая постулировала прирожденность всех органов и свойств человека уже в зародыше.

Указав целый ряд стадий психического онтогенеза, А.Н. Радищевым была подчеркнута роль воспитания. По его мнению, воспитание не создает качественно новых умственных сил, оно учит лишь их лучшему употребле­нию. Будучи хорошо знаком с работами К. Гельвеция, А.Н. Радищев, подобно Д. Дидро, критикует его за преуве­личение роли воспитания и недооценку физических разли­чий между людьми в формировании их психических спо­собностей. Он подчеркивал, что «признавая силу воспи­тания, мы силу природы не отъемлем» [94, с.308].

Психическое, по А.Н. Радищеву, имеет своим нача­лом ощущения. Здесь он прямо ссылается на Д. Локка: «Не от чувств ли ты получаешь все свои понятия и мысли? Если ты мне не веришь, прочти Локка. Он удивит тебя, что все мысли твои, и самые отвлеченнейшие в чувствах твоих имеют свое начало» [94, с.338].

Отправляясь от Д. Локка, А.Н. Радищев тем не ме­нее возражал против метафизического взгляда на мыш­ление как на сумму ощущений. Генетическая связь ощу­щений и мышления не предполагает тождества между ними, как это допускали и французские материалисты (особенно К. Гельвеций и П. Гольбах). Мысль не может быть «простым чувствованием», оно не сводимо к ощу­щениям. А.Н. Радищев заметил в данном случае обобща­ющую функцию мышления, его относительную свободу действовать независимо от чувственных впечатлений. Исходя из активной роли мышления и опираясь на ряд дру­гих фактов, А.Н. Радищев приходит к выводу о существо­вании особой активной деятельности души, как бы неза­висимой от тела, но оказывающей на него влияние. Эти соображения легли в основу доказательства бессмертия души. Подчеркивая неоправданное отступление А.Н. Ра­дищева от материалистического взгляда на процесс позна­ния, А.А. Галактионов и П.В. Никандров пишут: «Таким образом нерешенность проблемы активности сознания и несогласие с механической гносеологией французских материалистов, вынуждали А.Н. Радищева отходить от материализма и искать ответы в арсенале идеализма» [31, с.135].

После А.Н. Радищева, благодаря воззрениям П. Любовского и А.И. Галича, русская психология получает все более эмпирический оттенок. Они не были материалиста­ми, но оставили значительный след в русской психологии, особенно А.И. Галич, который, по мнению Б.Г. Ананьева, блестяще раскрыл «процесс объективизации субъективной жизни в практической деятельности, особо выделяя значе­ние этой деятельности для объективного содержания на­шего самосознания» [3, с.78].

В XIX веке последователями материалистических взглядов М.В. Ломоносова и А.Н. Радищева стали декаб­ристы и виднейшие революционеры-демократы А.И. Гер­цен, В.Г. Белинский, Н.А. Добролюбов и Н.Г. Чернышевс­кий.

Важную веху в истории русской психологии соста­вили философско-психологические воззрения А.И. Герце­на. Идеи, развитые А.И, Герценом в замечательной книге «Письма об изучении природы», отличаются прежде всего диалектикой. Прекрасно владея диалектическим методом, А.И. Герцену удалось установить: единство философии и частных наук, единство эмпирического и рационального в познании, единство бытия и сознания, единство природ­ного и исторического, единство чувственного и логичес­кого.

Человек рассматривался А.И. Герценом как часть природы, а его сознание - продуктом исторического раз­вития. «История мышления, - писал А.И. Герцен, - про­должение истории природы: ни человечества, ни приро­ду нельзя понять мимо исторического развития» [37, с. 128]. В человеке А.И. Герцен видел ту грань, с которой начи­нается переход от естествознания к истории. В отзыве о лекциях С.Ф. Рулье А.И. Герцен подчеркивал: «Животная психология должна завершить, увенчать сравнительную анатомию и физиологию; она должна представить дочеловеческую феноменологию развертывающегося созна­ния; ее конец - при начале психологии

Ψ___§ 3. Русская психология в XVIII-XIX веках________________________________________

человека, в кото­рую она вливается как венозная кровь в легкие, для того, чтобы одухотвориться и сделаться алою кровью, текущею в артериях истории» [37, с.273].

Общие взгляды А.И. Герцена на психологию дела­ют ее наукой, предметом которой должно стать соотно­шение нравственной и физической сторон в человеке. Психология, опираясь на физиологию, должна идти от нее в сторону истории и философии.

Сознание, мышление человека - это продукт выс­шего развития материи. А.И. Герцен указывал: «... мыш­ление так же естественно, как протяжение, так же степень развития, как механизм, химизм, органика - только выс­шая» [37, с.280]. Материальную основу сознания составля­ют физиологические функции мозга, а предметным содер­жанием сознания является объективный мир. «Человечес­кое сознание без природы, - отмечал А.И. Герцен, - мысль, не имеющая мозга, который бы думал ее, ни предмета, который бы возбудил ее» [37, с.280].

Пытаясь нащупать диалектику связи ощущения и мышления, он критикует метафизический «робкий» ма­териализм Д. Локка, остановившегося на полпути и не дошедшего до «исторического понимания прошлых мо­ментов мышления» [37, с.277]. В адрес Д. Локка, призна­вавшего рефлексивный источник познания и в то же са­мое время доказывавшего, что в сознании нет ничего, что не прошло бы через чувства, А.И. Герцен указывал: «Без опыта нет сознания, без сознания нет опыта, ибо кто же свидетельствует о нем?» [37, с.277]. Связующим звеном мышления и ощущения является, по А.И. Герцену, прак­тическая деятельность, которая у него еще не выступала как критерий истины.

А.И. Герцен весьма положительно относился к про­возглашенному Ф. Бэконом эмпирическому, опытному и экспериментальному способу получения знаний. Это про­является в той высокой оценке, которую он дал индук­тивному методу Ф. Бэкона - первому проповеднику опы­та и эксперимента в науке. Вместе с этим А.И. Герцен был далек от односторонности бэконовского эмпиризма. Он считал необходимым, чтобы эмпирия обязательно про­никалась и предварялась теорией и умозрением.

Следующий шаг вперед в развитии научной психо­логии связан с именем В.Г. Белинского. При оценке чело­века в целом и его психических свойств он придерживал­ся антропологического принципа, т.е. исходил из пони­мания человека как биологического существа. Указывая на единство психических процессов с физиологическими, В.Г. Белинский считал, что достаточно одного физиоло­гического основания, чтобы объяснить психические яв­ления. Он допускал вполне возможным с помощью од­ной только физиологии «проследить физический процесс нравственного развития» [14, т. 1, с.302]. Здесь В.Г. Белин­ский сближается с А.И. Герценом. Оба они не сумели в полной мере показать социальную природу сознания и мышления. В утверждении психофизического единства заключается сила их взглядов, в упущении социальной детерминации психических процессов состоит слабость их мировоззрения.

Укреплению материалистической традиции в науч­ной психологии служили идеи Н.А. Добролюбова (1836-1861), в которых с новой силой подчеркивалось положе­ние о внешней и внутрителесной детерминации психичес­ких явлений. Основные мысли в области психологии изложены им в критических статьях: «Френология», «Физиологическо-психологический взгляд на начало и конец жизни», «Органическое развитие человека в связи с его умственной и нравственной деятельностью».

При рассмотрении различных вопросов, связанных с проблемой человека, Н.А. Добролюбов опирался на но­вейшие данные естествознания. Весь окружающий мир, по Н.А. Добролюбову, находится в постоянном развитии, в непрерывном движении от простого к сложному, от ме­нее совершенного к более совершенному. Венцом приро­ды является человек с его способностью сознавать. Неотъ­емлемым свойством материи является сила. Для челове­ческого мозга такой силой является ощущение. Как нет магнитной силы без железа, так нет ощущения без мозга. Мозг есть единственный «источник высшей жизнедеятель­ности» и «умственные отправления имеют к нему прямое отношение» [49, с.495].

Этот основной тезис Н.А. Добролюбов направляет против дуализма, распространенного в то

Ψ___§ 3. Русская психология в XVIII-XIX веках________________________________________

время за рубе­жом и в русской среде. Острие критики было направлено также против вульгарного материализма. Н.А. Добролю­бов писал: «Нам кажутся смешны и жалки невежествен­ные претензии грубого материализма, которые унижают высокое значение духовной стороны человека, стараясь доказать, будто душа человека состоит из какой-то тон­чайшей материи [49, с.261].

Особо резко Н.А. Добролюбов выступает против френологов, которые пытались объяснить психические процессы формой и объемом мозга. «Френологии я не ве­рю - это уж положительно решено»,-утверждал философ» [49, с.295]. О душевной деятельности, считал Н.А. Добро­любов, мы должны судить не по выступам черепа, а по вне­шним проявлениям ее. Об этом он писал, что «всякая ду­шевная деятельность непременно проявляется во внешних знаках... и орудием ее проявления служат непременно орга­ны нашего тела» [49, с. 237]. «Без вещественного обнару­жения, - продолжает он, - мы не можем узнать о суще­ствовании внутренней деятельности» [49, с.239].

Итак, психические явления всецело основаны на де­ятельности органов чувств, нервов и головного мозга, и единственным способом обнаружения их является объек­тивное наблюдение за их внешними телесными проявле­ниями.

Чрезвычайно важное значение имеют положения Н.А .Добролюбова о внешней детерминации всех психи­ческих процессов. Внешний мир является предметным со­держанием сознания. Он отражается с помощью органов чувств. Беспредметной мысли быть не может. Признать мысль беспредметной значит признать возникновение ее из самой себя. На самом же деле «человек не из себя разви­вает понятия, а получает их из внешнего мира» [49, с.251].

Чувства и воля также возникают в нас благодаря впечатлениям, полученным от внешних предметов. Преж­де чем появиться чувству, объект этого чувства должен вначале отразиться в мозгу как мысль, как осознание впе­чатления. То же самое обстоит с волей. Н.А. Добролюбов указывал, что «воли как способности отдельной, самобыт­ной, независимой от других способностей, допустить не­возможно. Она в большей мере, чем чувство, зависит от впечатлений, производимых на наш мозг [49, с.258].

Сподвижником Н.А. Добролюбова был Н.Г. Черны­шевский (1828-1889). Его взгляды, отмечает Б.Г. Анань­ев, «представляет глубоко продуманную концепцию, ока­завшую большое влияние на развитие русской научной психологии от Сеченова до наших дней» [3, с.87].

Одна из заслуг Н.Г. Чернышевского состоит в том, что он первым в ряду великих материалистов России по­ставил специальный вопрос о предмете, задачах и мето­дах научной психологии. Психологию, как и прочие нрав­ственные науки, он относил к числу точных областей зна­ний. Первым основанием относить нравственные знания к области точных наук служит, по мнению Н.Г. Чернышев­ского, то, что эти науки могут различать известное в сво­ей области от неизвестного. Возможность такого разли­чения необходимо предполагает определенный запас до­стигнутых знаний. Исключительную роль в накоплении этих знаний и в переходе нравственных наук на точные методы исследования сыграло естествознание. «Естествен­ные науки, - писал Н.Г. Чернышевский, - уже развились настолько, что дают много материалов для точного ре­шения нравственных вопросов. Из мыслителей, занимав­шихся нравственными науками, все передовые люди ста­ли разрабатывать их при помощи точных приемов, по­добных тем, по каким разрабатываются естественные науки» [120, т .З, с.93].

Характеризуя состояние нравственных наук, Н.Г. Чер­нышевский отмечал, что они только еще приступили к точному и научному анализу важнейших нравственных вопросов, поэтому они отличаются от более зрелых наук о природе лишь меньшей степенью и количествам при­обретенных точных знаний. В целом же пути развития нравственных и естественных наук сходны.

Другое обстоятельство, которое ставит психологию в число точных наук, связано с тем, что в области нрав­ственных, как и в области природных явлений, действу­ют определенные

Ψ___§ 3. Русская психология в XVIII-XIX веках________________________________________

закономерности и необходимые причи­ны. Н.Г. Чернышевским подчеркивалось: «Положитель­но известно, например, что все явления нравственного мира проистекают одно из другого и из внешних обстоя­тельств по законам причинности» [120, т. З, с.210]. Отсю­да вытекает и главная задача психологии которая долж­на сводиться к выяснению причин и законов протекания психических процессов. Таким образом, становление на­учной психологии Н.Г. Чернышевский связывал, с одной стороны, с правильным определением предмета психоло­гии, с другой - с принятием и переходом психологии к точным естественнонаучным методам исследования.

Каковы же причины и те психические закономер­ности, которые должны составить предмет психологии и которые являются частными случаями всеобщих законов природы? Прежде всего, это зависимость человеческой психики от внешнего мира, от физиологических процес­сов, протекающих в телесных органах (органах чувств, нервной системе и головном мозгу). Другой закономер­ностью являются определенные взаимовлияния внутри самих психических процессов, вызванных внешними об­стоятельствами.

Возникновение всех психических явлений необхо­димо сопряжено с деятельностью телесных органов. «Только деятельность какой-нибудь части организма, - утверждал Н.Г. Чернышевский, - дает возникновение тому, что называется явлениями человеческой жизни; мы видим, что когда есть деятельность, то есть и феномен, а когда нет деятельности, то нет и феномена» [120, т. З, с. 224]. Суть любой деятельности состоит в переработке внешне­го предмета. Всякая деятельность предполагает наличие двух предметов, один из которых действует, другой - под­вергается действию. В данном случае суть психической деятельности состоит в переработке (отражении) внеш­него предмета. Содержанием ощущений и представлений являются предметы внешнего мира. Они отражаются в наших ощущениях и представлениях «точно такими же, каковы они на самом деле» [120, т. З, с.810].

Н.Г. Чернышевский выступает с бичующей крити­кой субъективных спекуляций, в которых ставится под сомнение адекватность отражения внешнего мира в ощу­щениях и представлениях. Учения «иллюзионистов» (так называл Н.Г. Чернышевский представителей неокантиан­ства) представляют собой «вздор, противоречащий есте­ствознанию» [120, т. З, с.537].

На основе ощущений развиваются мыслительные процессы, которые состоят в том, чтобы из «разных ком­бинаций ощущений и представлений, изготавливаемых воображением, при помощи памяти, выбирать такие, ко­торые соответствуют потребностям мыслящего организ­ма в данную минуту, в выборе средств для действия, в выборе представлений, посредством которых можно было дойти до известного результата» [120, т. З, с.232]. Но под­черкивая единство ощущения и мышления, Н.Г. Черны­шевский не смог провести качественного различия меж­ду ними.

Большую роль в понимании человеческой психики Н.Г. Чернышевский отводил потребностям. Только через них, считал он, можно понять отношение субъекта к объ­екту, через них можно определить роль материально-эко­номических условий для психического и нравственного развития личности. С развитием потребностей он связы­вал генезис познавательных способностей (память, вооб­ражение, мышление).

Первичными потребностями являются органические потребности, мера удовлетворения которых сказывается на возникновении и уровне нравственно-эстетических потребностей.

Животные наделены лишь физическими потребно­стями, ими только определяется и направляется психи­ческая жизнь животного. Если у животного все органы чувств служат лишь одному - содействовать удовлетво­рению органической потребности, то у человека «каждое из его чувств достигает самобытного интереса для него: глаз, ухо и каждый из других органов чувств становится у человека как будто каким-то самобытным организмом с собственной жизнью, с своими потребностями и удо­вольствиями» [120, с.462]. Чем выше развитие человека, тем больший вес занимают у него «частные стремления каждого органа к самостоятельному развитию своих сил и наслаждению своей деятельностью» [120, с.462]. Б.Г. Ана­ньев

Ψ___§ 4. Развитие немецкой психологии в XVIII- XIX веках____________________________

подчеркивал, что в учении о потребностях Н.Г. Чер­нышевский возвышается до подлинно диалектической по­становки вопроса, поскольку «частные потребности в ходе развития превращаются в общие, и наоборот, общебиоло­гические потребности (питание, размножение) превраща­ются у человека в потребности частные» [3, с. 108].

Большим достижением Н.Г. Чернышевского в ана­лизе психики человека является различение им темпера­мента и характера. Он указывал, что темперамент обус­ловлен в большей мере наследственностью или природ­ными факторами. В то же самое время, передаваясь по наследству, темперамент может подвергаться изменениям под влиянием обстоятельств жизни. Что касается характе­ра, то он определяется главным образом условиями жиз­ни, воспитанием и поступками самого человека. Поэто­му сущность человека, его характер и помыслы должны познаваться через его практические дела.

Н.Г. Чернышевский более чем кто-либо из русских материалистов подошел к пониманию социальной обус­ловленности психического развития. Тем не менее в силу исторических условий он не смог, как и его предшествен­ники (А.И. Герцен, В.Г. Белинский, Н.А. Добролюбов) пол­ностью выйти за пределы антропологического взгляда. Он не сумел до конца понять определяющую роль соци­альных факторов в формировании человеческого созна­ния и психики в целом, связывая в основном психические и нравственные явления с биологическими и физиологи­ческими детерминантами. Отсюда вытекали его антро­поморфические уклонения. Найдя большое сходство в те­лесной организации человека и животных, Н.Г. Черны­шевский ошибочно приписывает сознательные элементы в психике животных. Различие между сознанием живот­ного и человека сравнивается с разницей, существующей между одной серебряной монетой бедняка и грудой та­ких же монет в кладовых банкира. Там и здесь монеты одни и те же, различие состоит лишь в количестве.

Хотя антропологический принцип, которого держа­лись все революционеры-демократы, мешал построению адекватного взгляда на природу психики и сознания, тем не менее в тот период антропологический подход имел положительное значение в том смысле, что он подводил под психические явления естественнонаучное основание, утверждал материальную их обусловленность. Выведение психических явлений из природных начал и подведение под них физиологической основы служило верным ори­ентиром и указанием для перехода психологии к точным, экспериментальным методам исследования.

Философско-психологические взгляды русских материалистов XIX века - А.И. Герцена, В.Г. Белинского, Н.А. Добролюбова и Н.Г. Чернышевского оказали непос­редственное влияние на передовых естествоиспытателей России -анатомов, физиологов, психиатров, которые ока­зались первыми созидателями экспериментальной психо­логии в России.

Философско-материалистические тенденции, на ко­торых основывалась русская научная психология, позво­лят занять России передовые позиции в общемировом развитии психологии и в преобразовании ее в экспери­ментальную науку.