Postklassicheskaya_ontologia_prava_monografia__pod_red_I_L_Chestnova_-_Tolkovanie_istochnikov_prava

ность опредмечивается, объективируется и приобретает собственное, отделенное от своего автора, бытие в ментальных формах — образах и представлениях.. Социальные и индивидуальные правовые представления, значения и смыслы образуются при «прочтении» знака и стимулируют (а через механизм интериоризации и мотивируют) поведение человека.. Значение с точки зрения современной постклассической науки — не просто содержание понятия, выраженного знаком, а смысл — объем этого понятия, как следует из «семиотического треугольника Огдена — Ричардса»107.. После «прагматического поворота», инициированного революционными идеями «позднего» Л.. Витгенштейна, значение знака — это его использование в практиках («языковых играх»).. Это не отрицает того, что

альный мир (право) как систему вещей, имеющих самодостаточную объективную сущность, границы, свойства, а язык — как совокупность закрепленных за ними знаков-указателей с фиксированным значением.. Социальность здесь совместно создаваемое и воспроизводимое людьми «поле» смыслов, ценностей, норм, конструируемых и манифестируемых посредством языка, «языковых игр», которые «встроены» в институты и практики сообщества и выступают «ключами» к их «обостренному восприятию».. /…/Язык есть не столько внешняя дескрипция, сколько фундаментальная и неразрывная часть социальных миров/полей.. Отсюда, говорить об описании здесь можно только условно: социальность непонятна и невозможна вне своего описания (означивания, номинации), она существует как производство

ивоспроизводство описаний, их принятие и вменение, конкуренция, борьба за них; давая описания мы в определенном смысле соучаствуем в создании, продлении, изменении социального.. /…/

Вэтом плане само право — постольку, поскольку мы носим его к миру социального — невозможно и непонятно вне языка, вне некоего смыслового поля, герменевтической перспективы, оно само есть определенный смысловой конструкт, лингвистическая единица, правило и практика, определенная языковая игра; история права есть опыт становления и обособления систем словоупотребления, а осмысление права является постижением специфики и механизма действия его языка.. Соответственно, та или иная правовая теория — если ее рассматривать в качестве разновидности социальной теории — по отношению к своему объекту выступает конструкцией второго порядка, интерпретацией интерпретации, своеобразным метаязыком.. При этом создаваемая теория не существует как привилегированная

ивнешняя по отношению к лингвистической практике сообщества, но также в той или иной степени «включается» в нее, обновляя и изменяя последнюю, выступая еще одной разновидностью языковой игры, действующей наряду с другими, конкурирующими с ним формами словоупотребления». — Касаткин С..Н.. Юриспруденция

исловоупотребление.. Проект юридической догматики // Юриспруденция в поисках идентичности : сборник статей, переводов, рефератов / Под общ.. ред.. С.  Н. Касаткина.. Самара, 2010.. С. 12– 13..

107  См..: Петренко В..Ф.. Основы психосемантики: Учеб.. пособие.. М.., 1997.. С.. 19..

Дело в том, что в современной семиотической философии (и философии языка, и в семиотике, и в аналитической философии) идут жаркие дискуссии по онтологическим, гносеологическим и методологическим вопросам о том, какова природа знака, как возможно его познание и применение в жизнедеятельности человека.. Это не только споры реалистов и идеалистов или «антиреалистов» (коих иногда именую «символическими реалистами»), но и между сторонниками универсализма, объективизма и релятивистами, между «класси- ками-модернистами» и «постмодернистами» и т..п.. В связи с этим,

врамках семиотической постклассической методологической программы можно выделить несколько относительно самостоятельных направлений, которые могут быть использованы (и используются)

вюриспруденции: нарративная семиотика (структурная семантика), методология различий анализа текста, объективная герменевтика, дискурс-анализ, неопрагматическая концепция в рамках аналитической философии..

Вюриспруденции постклассическую семиотико-лингвистиче- скую парадигму наиболее интересно и последовательно развивают А..С.. Александров, А..К.. Соболева, И..А.. Исаев, А..В.. Поляков, М..В.. Байтеева и некоторые другие авторы.. Так, один из интереснейших теоретиков уголовного процесса А..С.. Александров, утверждает: право — это «не действующий закон с раз и навсегда установленным смыслом, а дискурс, текст, т..е.. совокупность самопроизводных, сменяющих друг друга, конкурирующих друг с другом речевых практик, опосредующих, легитимизирующих применение насилия в обществе»117.. И далее: «Мы привыкли объяснять природу права социально-экономическими причинами, упуская из вида то, что имеем дело, прежде всего, со словами.. Правовая наука умертвила свой язык, лишив его самодостаточности, когда сделала его носителем извне (т е.. не из самой языковой структуры) навязываемых смыслов.. На практике правовые понятия формируются в угоду власти.. А между тем, только слова творят правовое бытие.. Право голоса в условиях свободы конкуренции мнений составляет важнейшее условие существования права, как смысла, рожденного в борьбе интерпретаций текста закона..

117  Александров А..С.. Введение в судебную лингвистику.. Н..-Новгород, 2003.. С.. 5..

Язык, Текст, Речь (судебная) — вот образы правовой реальности.. Это так, потому что юридическая наука права имеет дело с продуктами духа человека, культурными феноменами.. /…/ Право — продукт духа человека.. В свою очередь, этот «дух» есть не что иное, как опыт человека, пропитанный вербализмом.. Не будет преувеличением сказать, что он сам есть продукт языка.. Поэтому право не может не иметь языковой природы.. Что есть уголовно-процессуальный закон — как не совокупность текстов — следов языка, меток дискурса? Что есть правовое сознание, правовая идеология — как не язык, только в ином проявлении? Сам позитивный уголовный процесс, понимаемый как речедеятельность, есть судоговорение (в суде) и речедеятельность (устная и письменная) во время досудебной подготовки материалов уголовного дела.. Таким образом, все элементы права, включая поступок, под которым понимается результат реализации правовых предписаний в виде деяния и/или правопорядка в целом, есть продукты языка; опосредованы им и неразрывно с ним связаны.. Уголовно-про- цессуальное право (которое в широком смысле включает в себя и науку) есть текстовое поле, где основным способом познания является разговор (речь).. Познание уголовно-процессуальных явлений отождествляется нами с пониманием Текста»118.

В своих работах он переосмысляет основания уголовного судопроизводства на основе принципов судебной лингвистики.. «Полагаю, что весьма своевременно и уместно подвергнуть сомнению те юридические аксиомы, — полагает нижегородский ученый, — которые составляют основу современного юридического здания, попытаться пересмотреть их, выявить реальное право вне его априорной нормативности, т.. е.. как лингво-психический феномен..

Наука об уголовном судопроизводстве, не ограничиваясь, как сейчас, объектом своего изучения текстом закона и его толкованием, должна расширить объект своего изучения, приступив к исследованию таких явлений, как речь, язык, текст, аргументация, психология речевой коммуникации.. В науке об уголовном суде рядом с юридическим изучением должны вырасти новые систематические и синтетические отрасли знания: уголовно-процессуальная социология, уголовно-процессуальная психология, уголовно-процессуальная техника, уголовно-процессуальная политика.. Самостоятельной ветвью

118  Там же.. С.. 31..

А..В.. Поляков в своей коммуникативной концепции первостепенное значение уделяет анализу текстовой формы права.. Право в коммуникативном аспекте «предстает как порядок коммуникативных отношений, возникающих на основе нормативно-право- вой интерпретации различных правовых текстов, имеющих как вербальный, так и невербальный характер.. …Такие тексты создаются, в частности, путем адресного обращения с письменным или устным заявлением, требованием, предложением (офертой) и т..д.. (вторичные вербальные правовые тексты), а также путем самих правомерных действий…..

Особое значение в рамках такого подхода приобретают первичные правовые тексты — те источники правовой информации, на основе которых конституируются правовые нормы: законы, подзаконные акты, судебные решения, правовые обычаи и т..д.. Это дает основание различать, например, закон как семиотическую систему знаков, составляющих правовой текст, и правовую норму как означающее, редуцированное к семантико-прагматическому правилу, бытийствующему в социальном сознании и в социальной практике»127..

В чрезвычайно информативном исследовании М..В.. Байтеевой «Право и язык» наибольший интерес применительно к данной теме представляет содержание 2 и 3 глав монографии — «Право как событие языка» и «Право как текст», а также 4 главы, посвященной интерпретации права.. Ею, в частности, поднимается вопрос о воле законодателя, воплощенной в тексте закона, выявление которой, как считается в классической теории права, образует смысл права.. По ее мнению исторический аспект семантики понятия «воля законодателя», позволяет объяснить, как формируется содержание нормы, но этот прием едва ли подходит для правовой теории современного государства.. Можно предположить, что представление об «авторстве закона» могли бы дать исследования протоколов парламентских дебатов, доклады, комментарии или дискуссии к ним.. Однако с семантической точки зрения, все эти тексты есть не что иное, как горизонт будущих значений языка.. В них отра-

127  Поляков А.В.. Коммуникативная концепция права (генезис и теоретикоправовое обоснование) // Диссертация на соискание ученой степени доктора юридических наук в виде научного доклада.. СПб.., 2002.. С.. 54..

жены отдельные аспекты выражения норм, и анализ их истории отражает действующую парадигму установки значений.. В этом состоит главная проблема толкования права: установка значения происходит в ходе истории ее создания.. Поэтому сегодня «воля законодателя» имеет скорее риторический смысл, и идентифицировать конкретное авторство невозможно, — приходит к выводу М..В.. Байтеева128..

Анализируя символическую форму права, она полагает, что ее можно рассматривать в качестве медиума, проясняющее правовое бытие: сначала происходит оформление объектов права, затем они интеллектуально схватываются и так понимаются.. Сила символов заключается в том, что создаваемые нормы получают легитимацию через веру, что возвышает форму над содержанием рационального, со ссылкой на М.. Элиаде пишет М..В.. Байтеева129..

Для понимания текста, — утверждает М..В.. Байтеева, — необходима особая коммуникация.. Коммуникативная функция текста влияет на следующие процессы:

1..общение между адресантом и адресатом, где текст выполняет функцию сообщения, направленного от носителя информации

каудитории;

2..общение между аудиторией и культурной традицией, где текст выполняет функцию коллективной культурной памяти, в качестве которой рассматривается пополнение и актуализация информации;

3..общение читателя с самим собою, где текст актуализирует определенные стороны личности адресата и текст выступает в роли медиатора, помогающего самоориентации и связи с метакультурными конструкциями;

4..общение читателя с текстом, где текст перестает быть лишь посредником в акте коммуникации и становится равноправным, но автономным собеседником130.. Тем самым семиотический анализ права включается в коммуникативную парадигму..

Право, — утверждает М.  В.. Байтеева, — должно учитывать как изменения повседневной жизни, так и морали, ценностей и политических воззрений, которые также вносят изменения в значение

128  Байтеева М.В.. Указ.. Соч.. С.. 58.. 129  Там же.. С.. 66..

130  Там же.. С.. 108–109..

юридических текстов.. Все эти аспекты могла бы учесть прагма­ тика131.. Именно прагматический аспект права акцентирует внимание на том, что «юридические дискуссии о «действительном» содержании текста, которое предпосылает «правильное значение» права и, таким образом, несомненную правильность интерпретации, игнорируют важные знания о языке.. Тот, кто резервирует для текста «определенное содержание», открывающее возможности для интерпретации, фактически отказывается от признания конкурирующих видов толкования»132..

Прочтение монографии М..В.. Байтеевой, как и работ вышеприведенных авторов, дает основание заключить, что знаковость права посткласссическая наука включает в социокультурный контекст, в его «человекоразмерность»..

Знаковость в правовой реальности функционирует, во-первых,

впроцессе нормотворчества — при формировании нового юридически значимого образца поведения, во-вторых, при воспроизводстве этого образца юридическим практиками людей — носителей статуса субъекта права.. Принципиально важной проблемой применительно к нормообразованию является возможность создания завершенной, беспробельной, идеальной системы законода­ тельства..

Одним из мифов современной догматической теории права («мифом позитивного права», по терминологии Н.. Рулана) является вера в полноту и непротиворечивость законодательства (форм нормативности права).. Кодификации как вершина формализации законодательства исходят из аксиомы полноты и завершенности.. «Кодификаторы, убежденные, что их «дитя» (без психоанализа здесь, пожалуй, не обойтись) является образцом совершенства, волей-неволей рассматривают результат своего творчества как нечто автономное и самодостаточное.. Под таким углом зрения кодекс составляет полную и, следовательно, закрытую совокупность норм, исключающую всякое обращение к нормам, находящимся вне кодекса.. /…/ Даже если не принимать во внимание разного рода утопии идеи создания кодексов, охватывающих все право в целом,

влюбом кодексе в той или иной мере заложено стремление к тому,

131  Там же.. С.. 138 и след.. 132  Там же.. С.. 142..