1. Принципы демократического управления.?????

Этот принцип является одним из важнейших и означает необходимость разумного, рационального сочетания централизованного и децентрализованного начал в управлении. На уровне государства это соотношение между центром и регионами, на уровне предприятия — соотношение прав и ответственности между руководителем и коллективом. Противоречивость принципа демократического централизма следует рассматривать как существование, развитие, взаимопереход полярных противоположностей демократии и централизма. При недостаточно благоприятных социально-экономических условиях и жесткости управления преобладая централизм. Он необходим в чрезвычайных условиях (ведение военных действий, экономический или политический кризис, этническая напряженность, нарушение норм морали и этики руководителями государства). Демократизм в управлении тем выше, чем выше уровень квалификации работников, чем более творчески является содержание труда, чем более стабильным и эволюционным является развитие общества. Наиболее предпочтительным в управлении социально-экономической системой является равновесие между централизмом и демократией. Однако на практике зачастую одно преобладает над другим. На уровне отдельных хозяйствующих субъектов — предприятий, банков, бирж принцип демократического централизма определяет не только степень самостоятельности отделений, филиалов, дочерних предприятий, но и степень их ответственности за выполняемые действия. Далее, принцип демократического централизма определяет степень самостоятельности и ответственности каждого должностного лица перед его руководителем. Таким образом, принцип демократического централизма по вертикали пронизывает все властные структуры управления.

2. Гарри Браверман и деградация труда.

Гарри Браверман родился в 1920 г. и начал свою рабочую жизнь с четырехлетней работы подмастерьем медника на верфи. В общей сложности на этой верфи он провел семь лет. Он писал, что там

одновременно использовались механические средства, которые были созданы в разное время в течение двух последних столетий. Это близкое соседство (разнородных средств производства) и соответствующих технологических процессов, а также совместное обучение рабочих разных профессий в школе, где занятия проводились по два раза в педелю, позволили мне не только овладеть собственной специальностью, но и уяснить суть большинства прочих профессий. (Braverman, 1974, р. 5)

Спад производства и связанный с ним рост безработицы привели к тому, что Браверман нигде не мог устроиться по специальности, хотя и исколесил в поисках работы всю Америку. В конце концов, опыт, полученный им на верфи, позволил ему найти приложение своим умениям на фитинговых и жестяницких работах. Он пишет: "Еще семь лет я занимался такими работами: в железнодорожном ремонтном депо, в листопрокатных цехах и на двух предприятиях, производивших толстый стальной лист и конструкционную сталь для нужд сталелитейной промышленности" (Braverman, 1974, р. 5) В эту пору Браверман принимал активное участие в американском социалистическом движении и стал марксистом. Его политические пристрастия привели его в стан радикально настроенных журналистов, а через какое-то время он занялся изданием книг, сначала выступая в роли редактора, а затем в качестве "ведущего специалиста сразу двух издательств". Он отдал издательскому делу двенадцать лет, познакомившись при этом "с наиболее типичными организационными процессами в тот момент, когда они начали претерпевать быстрые изменения, включая переход от обычной конторской системы к системам компьютерного офиса" (Braverman, 1974, р. 7).

Основной вывод, к которому пришел Бравермаи за свою рабочую жизнь, состоял в том, что профессиональные навыки постоянно размываются, чему сопутствует "деградация труда". Он пишет:

Я имел возможность непосредственно наблюдать не только за трансформацией производственных процессов, по и за тем, каким образом происходила соответствующая организационная реоргаршзация, при которой рабочие постепенно теряли свои профессиональные навыки, не получая взамен практически ничего. Подобно всем рабочим, большинство из которых молчит по этому поводу, я всегда был возмущен этим обстоятельством. (Braverman, 1974, р. 6)

Браверман называет то, что он видит, "социальным надругательством" и "личным оскорблением". Будучи марксистом, он счел атаку на профессионализм рабочих не просто неизбежным следствием технологического прогресса и стремления к повышению эффективности производства. Он решил, что этот процесс является составной частью тайного аспекта капиталистической системы, заключающегося в стремлении владельцев средств производства (т. е. капиталистов) и их агентов (т. е. управляющих) ограбить и подчинить себе работников (т. е. пролетариат). Свой анализ влияния современной капиталистической экономики на организацию труда он приводит в работе "Labor and Monopoly Capital: the Degradation of Work in the Twentieth Century" ("Труд и монополистический капитал: деградация труда в двадцатом столетии"), опубликованной в 1974 г. Гарри Браверман умер в 1976 г. Зашита мастерства Если мы па минуту забудем о марксистских взглядах Бравермана, можно будет сказать, что его защита профессионализма рабочих восходит к традиции луддитов. Мы говорили в главе 1 о том, что Адам Смит указывал на возможные негативные последствия разделения труда для рабочих. Как вы помните, английские рабочие, воспринявшие техническое переоснащение ткацкого производства в начале девятнадцатого века как угрозу, начали компанию протестов, которые были порой весьма активными. Тем не менее, по замечанию Белчема, "индустриализация в Великобритании далеко не всегда сопровождалась дисквалификацией рабочей силы" (Belchem, 1990, р. 43). Процесс разрушения индивидуального мастерства, разделения труда рассматривался как развитие технологии и часто поддерживался тред-юнионами. Белчем пишет:

Разнообразие квалифицированной работы переживало драму среди комбинирования и неравномерного развития промышленной революции. Некоторые виды деятельности (лучше всего в этом смысле было изучено машиностроение) были трансформированы и развивались под влиянием изменений в технологии и в промышленности. Другой крайностью были несчастные ткачи, ставшие жертвами технологического изобилия.  (Belchem, 1990, р. 43)

Машиностроение, вероятно, являло собой пример ситуации, когда понятие "мастерства" постоянно переопределялось и по возможности защищалось институтом ученичества (который ограничивал приток людей в отрасль) и тред-юнионами (которые предоставляли защиту как от нанимателей, так и от нашествия неквалифицированных работников). Хотя в Великобритании капризы рынка позволяли нанимателям время от времени ограничивать права профессиональных рабочих, периодически совершая атаки на прерогативы мастеров, меж ними и профсоюзами существовало определенное соглашение, продолжающее действовать и поныне. Ирония в том, что именно британские цеховые профсоюзы, а особенно союзы инженеров, были названы Лениным "рабочей аристократией", т. с. совершенно нереволюционным элементом рабочего класса (Price, 1986, pp. 7, 84).

Несмотря на то что эрозии профессиональных прав препятствовали как институт ученичества, так и тред-юнионы, технологические изменения привели в девятнадцатом столетии к существенному изменению уровня квалификации рабочих в большинстве отраслей. В Америке же профсоюзное движение развивалось куда медленнее. Бендикс замечает, что "в США рабочие стали создавать массовые организации только в 1890-х гг., опасаясь наплыва иммигрантов, согласных работать за меньшую плату" (Bendix, 1956/1974, р. 255). Помимо прочего, американские производители в течение длительного времени осознанно пытались заменить профессиональный труд путем использования стандартных компонентов методов научного менеджмента и массового производства. Естественно, кто-то из рабочих был в выигрыше, кто-то в проигрыше, когда "рабочая аристократия" была отстранена от дел, и ее место заняли полуквалифицированные и неквалифицированные рабочие. Эта смена ролей зачастую протекала весьма болезненно из-за включенности в группу, отказа включенному в группу работнику в приказном порядке в праве контроля за трудовым процессом, финансовых наказаний и ущерба самоуважению. Хотя названные процессы были характерны, прежде всего, для машиностроения, подобная же реструктуризация происходила и в угольной промышленности. В 1925 г. Картер Гудрич (см. главу 7), ставший в годы Первой мировой войны свидетелем попыток британских тред-юнионов расширить пределы своего влияния в отрасли, опубликовал свой труд "The Miner's Freedom: A Study of the Working Life in a Changing Industry" ("Свобода шахтеров: опыт исследования трудовой жизни в меняющейся отрасли"). Эта книга рассказывала о том влиянии, которое оказывали на жизнь американских шахтеров изменения в технологии и методах работы. Подобным же образом, влияние технологических достижений и сопутствующей им профессиональной дисквалификации сказалось и на обувной отрасли. И эта отрасль в Америке стала базой работы Бравермана, а исследование в этой отрасли стало классической работой, посвященной рассмотрению вопроса о том, как изменения и нововведения расшатывают гармоничное сообщество.

Это исследование проводилось в рамках проекта 30-х гг., носившего название "Yankee City", инициаторами которого были гарвардский промышленный антрополог У. Ллойд Уорнер и его коллеги (результаты исследований были опубликованы только в сороковые годы). Уорнер был учеником английского ученого, приверженца функциональной антропологии (и поклонника Эмиля Дюркгейма) Альфреда Радклифф-Брауна. До того как Уорнер перешел в Гарвард, он занимался изучением австралийских аборигенов и в 1937 г. опубликовал работу "Black Civilization: A Social Study of an Australian Tribe" ("Черная цивилизация: социальное исследование австралийского племени"). Для исследовательского подхода Уорнера было характерно использование методов антропологии, освоенных им в ходе изучения примитивных сообществ, для исследования производственных ситуаций. В 1931 г. он проводит на Hawthorne Works серию экспериментов на участке намотки катушек, которые становятся основой для написания его известного исследования о поведении участников небольшого производственного коллектива. Трения между гарвардской Школой бизнеса и Отделением антропологии вынуждают Уорнера покинуть Гарвард и перейти в университет Чикаго. В Чикаго он возглавляет группу ученых, образовавших влиятельный Комитет по проблемам социальных отношений в промышленности, который, по мысли его создателей, должен был "напомнить о результатах исследований на намоточном участке... и заняться исследованием реальной производственной жизни" (Whyte, 1987, р. 489). В период своей работы в Гарварде Уорнер был тесно связан с Элтоном Мэйо, который всячески расхваливает исследовательский проект "Yankee City" в своей книге "The Human Problems of Industrial Civilization" ("Личностные проблемы индустриальной цивилизации"). На деле, под "Yankee City" понимался маленький прибрежный городок Ньюбэрипорт в Массачусетсе; исследование (результаты которого занимают целых шесть томов) посвящено основным аспектам кооперации в современном обществе. Как пишет Роуз, "Уорнера этот город интересовал, прежде всего, как модель сообщества, обладающего многоуровневой классовой, статусной и этнической структурой" (Rose, 1988, р. 149). Этим проблемам посвящены, главным образом, первые три тома серии: "The Social Life of a Modern Community" ("Социальная жизнь современного общества") (1942); "The Status System of a Modern Community" ("Система статусов в современном обществе") (1942); "The Social Systems of American Ethnic Groups" ("Социальные системы американских этнических групп") (1945). В 1947 г. Уорнер вместе со своим коллегой Дж. О. Лоу опубликовал работу "The Social System of the Modern Factory" ("Социальная система современного предприятия"), которая представляет собой детальный отчет о забастовке, произошедшей в 1933 г. Роуз пишет:

Непосредственной причиной забастовки стала безработица в обувной отрасли, от которой "Yankee City" зависел уже более столетия... В марте 1933 г. лояльные и "неорганизованные" ранее обувщики спонтанно забастовали, протестуя против дальнейшего снижения заработной платы и увольнений. Их солидарность была практически всеобщей, при этом на время забылись этнические и религиозные различия, а также различия по полу и уровню профессионализма... Уорнер и Лоу решили, что этот взрыв следует рассматривать в контексте долговременных экономических и социальных изменений. В тех главах, которые посвящены описанию этих изменений, они зачастую предстают охваченными "браверманией". (Rose, 1988, р. 150)

В девятой главе своей книги Уорнер рассматривает проблемы, вызванные появлением промышленного пролетариата в США. Он считает, что в случае с "Yankee City" уничтожение профессиональных навыков (и возможности развития социальной мобильности) способствует усилению рабочей солидарности и стимулирует увеличение числа членов профсоюзов. Исчезновение профессиональных отличий у работников "сделало их оолес похожими друг па друга; у них появились оощне проблемы и одинаковое негативное отношение к руководству. Помимо прочего, у них возросла и мотивация к совместным действиям, ибо их новый профессиональный статус способствовал снижению их и так нс слишком-то высокого общественного положения" (WamerandLowe, 1947,р. 171). Уорнер считал, что эта ситуация нова для Соединенных Штатов, страны, в которой рабочие обычно с безразличием относились к классовым ярлыкам. Такая же, как и в "Yankee City", пролетаризация рабочей силы стала происходить во всей Америке и во всем индустриальном мире, угрожая его социальной стабильности. Как это ему казалось, "усиливающийся в США конфликт между руководством и рабочими вызывает все большую тревогу" (Wamer and Lou'e, 1947, р. 181). Утрата профессиональных навыков во многих отраслях производства лишила рабочих надежд па повышение социального статуса. Напротив, их ожидала перспектива постепенной социальной деградации, обусловленной утратой про4)ссс1!ональных навыков и возможности самоуважения. Дети рабочих также теряли свои былые возможности, ибо богатые американцы могли дать своим отпрыскам лучшее образование н имели куда больше возможностей для того, чтобы помочь им занять лучшие места. Уорнер опасался, что общее] во, которое некогда было "открыто для всех дарований", стремительно распадалось на два враждебных лагеря: тех, кто "имел", н тех, кто "не имел". Он полагал, что эту ситуацию возможно разрешить путем создания корпоративного государства, в котором большое правительство могло бы контролировать взаимоотношения большого бизнеса и больших масс трудящихся. Он пишет:

Судья между двумя конфликтующими сторонами, рабочими и руководством, с необходимостью должен быть наделен большой социальной властью и способностью применять санкпнп, которые позволяли бы поддерживать сотрудничество сторон на благо всех людей. Пока правительственная, производственная и управленческая системы остаются разрозненными, частичная или полная интеграция общества может быть достигнута только при подчинении одной из сторон другой стороне, при искусственном создании неравноправности их позиций, осуществляемом правительственными структурами, или же при таком отношении правительства к происходящему, при котором оно будет представляться неизбежным противоборством двух примерно равных сил, ни одна из которых не может выйти из него победителем. Вероятно, здесь, в Америке, мы будем иметь дело с последней ситуацией, пока социальная система нашей страны не придет к новому варианту интеграции или же пока основные противоборствующие силы конфликта, капитал и труд, не окажутся подконтрольными правительству или не трансформируются в нечто иное. (Wamer, 1947, р. 194)

В конце концов, Уорпер оставляет национальные границы и постулирует необходимость создания наднациональных правительственных агентств, способных совладать с тем, что теперь принято называть глобализацией капитала и ростом многонациональных картелей. Результаты наблюдений, проводившихся в ограниченных условиях "Yankee City", Уорнер пытается экстраполировать для анализа явлений глобального развития (его друг Элтон Мэйо подобным же образом использовал результаты хоторнских экспериментов). Анализ последствии деградации профессионального труда при капитализме подвел Уорнера к некоторым положениям марксизма. Однако он никогда не был сторонником марксизма и стремился скорее к достижению социального равновесия, чем к революции. Соответственно, многие его выводы кардинальным образом отличаются от аналогичных выводов Бравермана. Последний, вне всяких сомнений, являлся доморощенным марксистом, использовавшим как аналитический аппарат, так и словарь своего кумира. Рассмотрению марксизма Бравермана будет посвящен следующий параграф. Марксизм Бравермана Марксистское учение, носителями которого являлись иммигранты из Европы, проникло в Соединенные Штаты в середине девятнадцатого столетия. Среди перебравшихся в Америку немцев был и Йозеф Ваидеманер, друг Маркса, основавший в Нью-Йорке Лигу американских рабочих. По описанию Мак-Леллана, цель этой просуществовавшей весьма недолгое время лиги, являвшей собой "нечто среднее между партией и тред-юнионом, состояла в агитации, направленной на немедленное улучшение условий жизни рабочих на социалистической основе" (McLellan, 1979, р. 313). Немецкие иммигранты были широко представлены и в Социалистической рабочей партии (SLP), которая возникла в 1870-х гг. Даниель Де Леон вступил п SLP в 1890 г. и, став редактором англоязычной газеты The People, занял бескомпромиссную марксистскую позицию, что немало озаботило более умеренных членов партии. В 1905 г. Де Леон стал одним из организаторов чисто пролетарского движения "Интернационал рабочих мира" (IWW), занявшего вскоре синдикалистские позиции и призывавшего начать активные действия, включая саботаж. Марксистская позиция Де Леона привела к расколу в рядах SLP, большая часть членов которой образовала самостоятельную Американскую социалистическую партию. К 1914 г. (году смерти Де Леона) в партии состояло несколько десятков тысяч членов, а на президентских выборах 1912г. кандидат от нее получил около миллиона голосов. Идеология Социалистической партии была скорее не марксистской, а популистской; марксизм же вернулся па сцену как политическая сила в годы Первой мировой войны. Поводом для этого стала победа большевиков в русской революции 1917г. Джон Рид, восхвалявший революцию в своей книге "Десять дней, которые потрясли мир", стал основателем небольшой Коммунистической рабочей партии. Эта партия и куда более многочисленная Американская коммунистическая партия вынуждены были существовать в условиях военного времени в подполье. Мак-Леллан пишет:

К моменту их легализации в 1921 г. Ленин в соответствии с принятой политикой "уклона вправо" рекомендовал им участвовать в избирательной политике и в существующем профсоюзном движении... Впрочем, в Америке подобная тактика была малоперспективной, поскольку тейлоризм и конвейер вытеснили отрасли, для которых принципиальным моментом являлась профессиональная компетентность рабочих, а массовое производство потребительских товаров привело к упадку традиционного этнического радикализма. (McLellan, 1979, р. 317)

Соединенные Штаты оставались враждебной территорией как для марксизма, так и для социализма и организованного профсоюзного движения в целом. Принятый Рузвельтом в тридцатые годы "Новый курс" лишил Социалистическую партию ее былого влияния, "Вторая мировая война и последовавший за ней экономический бум и неистовство маккартизма обусловили период застоя и распада в американском марксистском движении, который продолжался с сороковых но шестидесятые годы" (McLellan, 1979, р.317). Тем не менее, благодаря стараниям новых левых, в начале шестидесятых марксизм в Америке возродился вновь. Возрождение радикализма было отчасти связано с войной, которую США вели во Вьетнаме, отчасти с активизацией движении борцов за гражданские права и феминисток. Разумеется, "новые левые" резко отличались от своих предшественников, сочетая в своем учении поп-культуру, радикалистские направления психологии, элементы французского экзистенциализма и теории, характерные для представителей франкфуртской школы. Советский Союз, родина "старых левых", был окончательно дискредитирован ужасами сталинизма и проявлениями имперского сознания, роднившими его в этом смысле с европейцами, проводившими колониальную политику в Азии и Африке, и с американцами, воевавшими во Вьетнаме. Многие позиции "новых левых" были обозначены в книге Герберта Маркузе "One-Dimensional Man: Stuclies in the Ideology of Advanced Industrial Society" ("Одномерный человек: опыт исследования идеологии развитого индустриального общества"), в которой выражался крайний пессимизм по поводу возможности революционного преобразования современного индустриального западного общества. Маркузе считал, что, благодаря успехам западного капитализма, широкие массы населения достигли достаточно высокого уровня жизни. По этой причине, несмотря на то, что классическое марксистское противоречие между буржуазией и пролетариатом продолжало существовать, оно лишалось своего революционного потенциала. По мнению Маркузе, в будущем какие-то социальные беспорядки могут возникнуть разве что в маргинальных слоях населения, которым Маркс не приписывает никакой исторической роли. Тем не менее растущий материальный достаток не будет означать их растущей удовлетворенности своей жизнью. Напротив, произойдет их отдаление от своей работы, друг от друга и, наконец, от самих себя - в мире, где они станут "чужими". Затем, согласно Маркузе, они окажутся пойманными "тоталитарной" социальной системой, которая будет пользоваться не средствами] откровенного политического террора, а изощрённой техникой манипуляции человеческим сознанием. Маркузе описывает эту ситуацию так:

Отличительной особенностью развитого индустриального общества является эффективное удушение тех потребностей, которые требуют освобождения - в том числе и от того, что представляется вполне терпимым и даже комфортным, - поддерживая и оправдывая при этом деструктивную власть и репрессивную функцию общества изобилия. Здесь социальный контроль формирует непреодолимую потребность в производстве и потреблении излишеств, здесь нужна отупляющая работа, в которой нет реальной необходимости, здесь нужны способы релаксации для успокоения и продолжения этого оцепенения, здесь необходимы такие обманчивые свободы, как свободная конкуренция в условиях управляемых цен, свободная пресса, сама выступающая в роли собственного цензора, свобода выбора торговых марок и всяческих безделушек. (Marcuse, 1964/1991, р. 7)

Философия Маркузе была хороша для университетских городков, но не для цехов. Разумеется, смесь отчуждения, пессимизма и радикального шика едва ли могла стать идеологией коммунистического активиста. Тем не менее она способствовала созданию того интеллектуального климата, который благоприятствовал восприятию бравермановской версии отчуждения из-за деградации труда (опубликованной в 1974 г.). Маркузе и большая часть западных марксистов он иралпсь на ранние работы Маркса, особенно на его "Экономическо-философские рукописи 1844 г.", которые иногда называют "Парижскими рукописями". Они привлекли к себе внимание только после их перевода и издания на английском языке в 1932 г. По словам Мак-Деллана, рукописи "создавали впечатление о существовании достаточно необычной формы марксизма, которая может вступать в плодотворный диалог с популярными философскими теориями, тяготеющими к феноменологии, персонализму и экзистенциализму" (McLellan, 1979, р. 281). Ирония состоит в том, что на Бравермана не повлияли ни ранний Маркс, ни такие теоретики марксизма, как Лукаш и Грамши, придерживающиеся подобных же подходов. Исходной точкой для него служил первый том "Капнтала", опубликованного в 1867 г., особенно те его разделы, в которых шла речь о трудовом процессе. Вероятно, одна из причин этого состоит в том, что марксистские работы никогда не были слишком популярны в Америке. Наиболее оригинальным был ик.тад марксистов в политическую экономию. В 1957 г. Пол Баран опубликовал свои труд "The Political Economy of Growth" ("Политическая экономия развития"), а в 1965 г. увидела свет работа Барана и Пола Суизи "Monopoly Capital" ("Монополистический капитал"). Хотя взгляд авторов, настаивающих на необходимости постоянного возрастания уровня прибавочной стоимости, представляется устаревшим, Маклеллан называет работу "Монополистический капитал" "наиболее впечатляющим обзором американской экономики" (McLelian, 1979, р. 327). Когда Браверман взялся за написание своего труда "Labor and Monopoly Capital" ("Труд и монополистический капитал"), он использовал в качестве основы политэкономнческую модель Барана и Суизи. Впрочем, работа Бравермана основывается, главным образом, на его собственном прочтении Маркса. Он пишет следующее:

Ни изменения производственных процессов, произошедшие в этом столетии капитализма и монополистического капитализма, ни изменения в профессиональной и производственной структуре рабочего населения ни разу не подвергались марксистскому анализу после смерти Маркса. По этой причине я могу уверенно говорить о том, что из всех марксистов на меня повлиял только сам Маркс, ибо ни один из них не продолжил рассмотрения капиталистического способа производства, которое было представлено Марксом в первом томе "Капитала". (Вгасеппап, 1974,р. 9) Труд и монополистический капитал Браверман начинает свой анализ явной деградации труда в условиях монополистического капитала, кратко описывая происхождение наемного труда. Он пишет:

Если покупка и продажа рабочей силы существовали с древности, то класс наемных работников слал складываться в Европе только в четырнадцатом столетии; сколько-нибудь многочисленным же он стал только с возникновением промышленного капитализма... в восемнадцатом столетии. Наемные работники стали составлять большинство менее чем столетие назад, и то только в некоторых странах. В Соединенных Штатах в начале девятнадцатого века около четырех пятых населения занималось собственным делом. К 1870 г. этот показатель снизился до одной трети, к 1940 г. до одной пятой, а к 1970 г. до одной десятой. Таким образом, речь идет о социальных взаимоотношениях, появившихся в самое последнее время. Скорость, с которой они захватили лидерство, лишний раз свидетельствует о ярко выраженной тенденции капиталистической экономики обращать все формы труда в наемный труд. (Bmvennan, 1974, р. 53)

В этой ситуации, по мнению Бравермана, работникам не остается ничего иного, как продавать свой труд, ибо в существующих социальных условиях они не могут заработать на жизнь каким-либо иным способом. Наниматель как владелец капитала стремится к получению максимальных прибылей и потому пытается определенным образом влиять на процесс труда. Как пишет Браверман, "капиталисту важно, чтобы процесс работы регулировался им самим, а не работниками. Этот переходный процесс состоит в последовательном отчуждении производственного процесса от работника: для капиталиста же он сводится к управленческой проблеме" (Вгагетгап, 1974, р. 58). Соответственно, на этой основе производственные отношения не могут не быть антагонистическими, поскольку капиталисты и нанятые ими управляющие стремятся контролировать все действия работников. Капиталисты могут должным образом оценивать производственные показатели зданий, станков, инструментов и материалов, но они не могут с такой же определенностью и точностью использовать человеческий труд. Причина состоит в том, что капиталисты покупают не самих работников, но, скорее, их время. Как пишет Браверман, "работник продает, а капиталист покупает не определенное количество труда, а возможноесть производства определенной работы в течение определенного времени" (Вгииеппап, 1974, р. 54). Для того чтобы деятельность работников приносила капиталисту прибыль, необходимо, чтобы они производили больше, чем потребляли (в форме зарплаты). Однако объем производимой ими продукции может варьироваться в завнсимос1 и от отношения работника к своим обязанностям. Этот субъективный фактор может вести как к снижению, так и к повышению объема производства. По этой причине капиталисты стремятся к минимизации рабочего контроля путем разработки методов, обеспечивающих большую определенность производственных показателей. Пью и Хиксон пишут:

Управляющие как представители хозяев, стремясь к достижению конкурентоспособного уровня доходов, вынуждены постоянно проектировать и перепроектиpoвать рабочий процесс. Им нужен максимум контроля над работниками, и они ведут постоянный поиск на пути усиления этого контроля. Обычно эта цель достигается все большим разделением труда на псе меньшие и все более элементарные операции. В этом случае рост производства может быть обеспечен и дешевой рабочей силой, поскольку она мало квалифицирована и мало обучена. Тип массового производства но форду демонстрирует результат этого в миниатюре. (Pugh and Hickson, 1989, pp. 94-95)

Браверман убежден в том, что наниматели пытаются установить максимальный контроль над действиями работников. Этот подход достиг своей кульминации в тейлоризме, или научном менеджменте. Он пишет:

Невозможно переоценить важность научного менеджмента в формировании современной корпорации и всех институтов капиталистического общества, так или иначе связанных с рабочим процессом. Популярная точка зрения, в соответствии с которой тейлоризм был вытеснен позднейшими школами индустриальной психологии или "человеческих отношений", что он "потерпел неудачу" или "устарел" и потому был заменен более изощрёнными методами, совершенно не соответствует реальной динамике развития менеджмента. {Bravennan, 1974,р. 87)

Тейлор, по мнению Бравермана, "занимался основами организации трудового процесса и контроля над ним", в то время как Элтон Мэйо, к примеру, работал, "главным образом, над приспособлением рабочего к текущему производственному процессу,... заданному инженером". Насколько это известно, организация труда во всех случаях определяется принципами тейлоризма. Отделы кадров и их научные консультанты занимаются единственно тем, что осуществляют подбор работников, качества которых определяются рабочими требованиями (отбор, обучение, успокоение и манипулирование сознанием). Согласно Браверману, "тейлоризм доминирует в мире производства; а что касается сторонников "человеческих отношений" и "индустриальной психологии", то они призваны управлять человеческими механизмами. Если тейлоризм не существует сегодня как самостоятельная школа, это никоим образом не означает того, что его принципы не используются па современном предприятии, ибо они являются основой всего проектирования труда" (Bravermnn, 1974, р. 87). По мнению Бравермана, канцелярский и обслуживающий сектора экономики испытывают не меньшее влияние принципов тейлоризма, чем производство, и, вопреки распространенному мнению, также подвержены процессу профессиональной дисквалификации и деградации, характерному для капиталистической системы производства. Подобным же образом автоматизация труда и любые технические новшества также снижают уровень производственной квалификации. Технические инновации при капитализме всегда "используются для усиления контроля над процессом работы с целью получения больших прибылей" (Pugh and Hickson, 1989, р. 96).

Браверман полагает, что этой же цели призван служить и универсальный рынок. В эру монополистического капитализма, описанного Бараном и Суизи, общество трансформируется в гигантский рынок, где все обращается в товар. Когда большая часть населения Соединенных Штатов жила на фермах или в маленьких городах, производство товаров носило ограниченный характер. Материальные нужды удовлетворялись главным образом трудом самих членов семьи. Даже на том этапе, когда основной производственный акцепт переместился с фермы на фабрику, многие виды работ, такие как плотницкие работы, выпечка, хранение и выращивание урожая, все еще продолжались. Однако растущая урбанизация в корне изменила ситуацию. Браверман пишет:

Сжимающиеся все сильнее тиски урбанизации уничтожают условия, при которых люди могли жить прежде. Город замыкает круг вокруг рабочего и фермера, изгнанных со своей земли, не позволяя им обеспечивать себя за счет производства продовольствия для себя дома... Социальное давление стиля, моды, рекламы, образовательного процесса [наряду с] падением профессиональных навыков [творчества] стимулируют стремление каждого члена семьи получать независимый доход, ибо статус теперь определяется не умением делать многие вещи, а возможностью приобретать их... Функция семьи как кооперативного предприятия, работающего над воспроизводством определенного образа жизни, тем самым, окончательно теряет смысл. (Braverman, 1974, pp. 276-77)

Упадок семьи, согласно Браверману, сопровождается упадком общества и исчезновением таких форм внутрнобщинных социальных обязанностей, как забота о детях, стариках и больных. Эти задачи все более инстнтуционализируются и превращаются в своеобразные обслуживающие отрасли, которые также призваны приносить прибыль своим владельцам. В результате в этом атомизированном обществе возникают проблемы, приводящие к снижению социальной адаптации и росту преступлений, решение которых, в свою очередь, ужесточает институциональные требования и предполагает создание приютов и тюрем. Работающее население все больше зависит от товаров, причем, вследствие роста специализации и разделения труда, удовлетворение многих потребностей становится для него все более сложным делом. Браверман, используя примерно те же термины, что и Маркузе, пишет:

Член капиталистического общества опутан сетью потребительских товаров и услуг, из которой можно выбраться лишь при условии полного или частичного отказа от участия в жизни общества. Эта ситуация усугубляется атрофией компетентности, которая наблюдается не только в производственной сфере... Нет нужды говорить о недостатках этой урбанистической цивилизации и о связанных с нею бедах. Нас больше интересует другая сторона универсального рынка с его бесчеловечными аспектами, которая затрагивает большую часть населения и заключается в деградации труда. (Bravemwn, 1974, р. 281)

Таким образом, универсальный рынок и деградация труда рассматриваются как взаимосвязанные феномены, обеспечивающие генерирование рабочими прибыли в момент производства и потребления. Браверман не считает выходом из этой ситуации революционную трансформацию общества. Он не верит и в то, что на нее может позитивно повлиять активность тред-юнионов, вмешательство политиков или производственная демократия. Он, просто-напросто, констатирует, говоря словами Мак-Леллана, "абсолютное господство капитала над трудом" (McLellan, 1979, р. 329). Резюме Браверман не относился к числу теоретиков менеджмента. Напротив, он был сторонником "анти-менеджмента", увязывая управленческую функцию с эрозией профессиональных навыков и деградацией труда при капитализме. Нападая на научный менеджмент, он отчасти повторяет обвинения, которые содержались в отчете Хокси 1915 г. (см. главу 2). Подобно Хокси, он серьезно относится к научному менеджменту и подвергает критике как его претензии, так и его влияние. В памятной фразе он называет тейлоризм не научным менеджментом, а "наукой управления чужой работой в условиях капитализма". Он также считает, что Тейлор работал отнюдь не над общими принципами управления. Тот, но его мнению, "пытался найти оптимальные методы контроля над отчужденным трудом, т. е. трудом, который можно покупать и продавать" (Braverman, 1974, р. 90). Пессимизм Бравермана, вызванный упадком общества и нарушением социальной гармонии, в свою очередь, вызванной индустриализацией и урбанизацией, в известном смысле, сближает его с Элтоном Мэйо (см. главу 11). Тем не менее его отношение к Мэйо и другим мыслителям в области "человеческих отношений" явно враждебно, ибо он считает, что они заняты "исключительно приспособлением человека к реалиям производственного процесса". Мнение Бравермана о том, что в двадцатом столетии происходила постепенная деградация труда, представляется весьма проблематичным. Конечно, выполнение ряда работ уже не требует обладания прежними профессиональными навыками. Однако при этом многие работы стали менее утомительными, к тому же появились новые работы, требующие каких-то иных навыков. Нt представляется достаточно убедительным и положение о том, что многие сельскохозяйственные и неквалифицированные рабочие, хлынувшие на фабрики или, скажем, на завод к Генри Форду, лишались своих производственных навыков. Несмотря на это, работа Бравермана была с симпатией встречена теми, кто занимался проблемами рабочего процесса. Появление работы "Труд и монополистический капитал" совпало с пиком возникшего в академических кругах недовольства организацией работ при массовом производстве и, особенно, на сборочном конвейере. Браверман оказал влияние не только на радикальные круги, но он определенным образом повлиял на реформистские настроения того времени, обусловленные управленческими идеями таких мыслителей как Маслоу, Мак-Грегор и Херцберг. Хотя, как уже указывалось выше, критика Бравермана основывается на марксистском анализе, аутентичность его марксизма оспаривается, к примеру, Роузом, утверждающим, что Браверман скорее является последователем французского мыслителя Прудона. Отдельные идеи Бравермана позволяют говорить о том, что он разделяет некоторые позиции английского художника, писателя, социалиста Уильяма Морриса. Впрочем, все это достаточно сомнительно, и Мак-Леллан, вероятнее всего, прав, когда говорит о Бравермане следующее: "Весомость его гуманизма, ясность выражения и искусность в проведении эмпирических исследовании позволяют говорить о его работе, посвященной проблеме деградации труда в двадцатом столетии, как о достойном продолжении трудов Маркса (McLellan, 1979, р. 329).

Билет №8