Глава 10. Петер Милле

Через несколько лет после того, как я ушел из Доул и принял решение о начале карьеры в качестве научного консультанта, завершилось оборудование моей собственной маленькой лаборатории. Она располагалась на месте дома моих родителей, на небольшом холме. Сам дом сгорел одним засушливым августом, оставив несколько обуглившихся сосен и большой каменный подвал с камином. Я построил над подвалом крышу и покрыл ее алюминиевыми листами. Внутрь внес прочный стол - рабочее место химика. Затем провел воду по пластиковым трубам. И, наконец, сделал штативы из недорогой газовой трубы, купленной в местном хозяйственном магазинчике. В скором времени лаборатория стала, и и остается до сих пор, местом исследований и душевных волнений, похожей - как говорит Элис - на лабораторию из кино, где сумасшедший ученый с растрепанными волосами и сверкающими глазами пытается вырвать у богов то, что ни одному смертному знать не положено, и так далее. Она говорит, что вся разница в том, что в киношных лабораториях нет куч сухих листьев на полу. А в моей - есть.

Вскоре после оборудования лаборатории мне позвонил коллега из Швеции. Он сказал, что является научным организатором интернационального симпозиума по марихуане, который пройдет в Стокгольме. Он отметил, что ему было бы приятно, если я приеду и представлю на симпозиуме свою новую работу. Скромность никогда не была чертой моего характера, и я промямлил что-то вроде - "конечно, я успешно связал мир марихуаны с миром фенэтиламинов" (в этом была суть Тринидадского путешествия на Чуcане). Тем не менее, я сказал, что у меня нет денег на поездку.

Я совсем не принял во внимание тот факт, что шведское правительство только что национализировало фармакологическую индустрию. Одним из усовершенствований, которые оно провело твердой рукой, стало реинвестирование доходов от индустрии здоровья в исследования и образование. "Исследования" включали в себя такие вещи, как спонсирование международных встреч по проектам, связанным с наркотиками. А понятие "связанный с наркотиками" относилось и к марихуане.

Новый звонок последовал через пару дней. Мне сообщили, что билет уже выслан, отель зарезервирован для пятидневной встречи и ожидается мой исследовательский отчет по азотсодержащим аналогам марихуаны. Я был шокирован.

Следующие три недели я провел, забившись в лабораторию, раздумывая, изготавливая и тестируя новые соединения, напоминающие азотсодержащие аналоги марихуаны. Мне не хотелось вновь возвращаться к аналогам с атомом азота в кольце, которые играли главную роль в цирке с ARL и Безумным Фредди. Поэтому я создал новый класс аналогов с атомом азота, не входящим в кольцо. Получились ТГК-подобные соединения с фенэтиламиновой цепью, выходящей из ароматического кольца. Я изготовил серии фуранильных и пиранильных аналогов и описал их в статье для Стокгольма. Ни одно из соединений не имело активности, и пришлось выезжать на химии, которая, честно говоря, была толком не отшлифована.

Как и в большинстве таких рискованных предприятий, вознаграждение пришло с совершенно неожиданной стороны. После моего выступления ко мне подошел джентльмен средних лет, в галстуке и дорогой одежде. Он говорил на прекрасном английском. Он сказал, что высоко оценил мою работу, во многом потому, что работа была проделана в частной лаборатории, без внешней финансовой поддержки.

Я в свою очередь поблагодарил его за высокую оценку и предложил посетить мою лабораторию, если он окажется когда-нибудь в Соединенных Штатах. Он принял мое приглашение, но тут же сказл, что и у него есть своя лаборатория. Для него будет честью, если я нанесу туда визит. В моей голове прозвучал звонок: я вовсе не хотел, чтобы меня застали в подвале какого-нибудь дома в пригороде Стокгольма в то время, как я буду восхищаться булькающей колбой, наполненной ЛСД.

Ну, сказал я, когда-нибудь, может быть, в свое время, в другой раз, когда мы не будем находиться под таким социальным давлением. Нет проблем, отвечал хорошо одетый джентльмен, сейчас как раз время.

И вот меня выносит из конференц-зала в его машину. Мы вышли около Каролиниска Инститьют, чтобы навестить моего друга и его коллегу, работавщего здесь. Он знал моего компаньона, и я понял, что приглашение было продумано заранее. Покинув институт, отправиляемся центр города, и вот мы тормозим около двухэтажного здания в деловом районе Стокгольма. Навстречу выбегажала охрана, открыла нам двери и проводила в здание, размеры которого наверняка были не меньше, чем квартал на квартал. Чуть позже все прояснилось: мне только что устроили полуночную экскурсию по шведскому эквиваленту Лабораторий ФБР. Моим хозяином оказался Питер Милле - глава Лаборатории Наркотиков в Стокгольме, а то, что он называл "моей маленькой лабораторией" - государственное учреждение!

Я никогда в жизни не видел такого количества приборов, оборудования, сравнительных образцов и такой профессиональной преданности искусству. Здесь были приспособления, которые могли снять отпечатки пальцев с пластиковых стаканчиков, или даже промокашки, образцы пыли с ковров, хроматограммы дыма с мест поджогов. Но больше всего меня поразил вид тысяч выдвижных ящиков с таблетками, пилюлями и капсулами, которые он мне показал. В Швеции, сказал он, существует, или существовало, около 70 тысяч различных таблеток, доступных на законной основе. Тут, сказал он, взмахнув в сторону коллекции руками, находятся сравнительные образцы каждой таблетки. Я был полностью покорен. Я поклялся себе, что когда я наконец вернусь в Соединенные Штаты, я соберу такую же коллекцию из лекарств по рецептам, безрецептурных средств местных аптек, и конечно же, из ассортимента магазинов "Здоровая пища" и развалов супермаркетов, которые, на самом деле, и являются основными распространителями популярных медикаментов. По одной таблетке каждого вида. Я выяснил, что в США не тысячи, а миллионы разных видов легкодоступных пилюль, таблеток и капсул. Я собрал и упорядочил несколько тысяч экспонатов, но моя коллекция далека от полноты. Теперь-то я понимаю, что мой проект слишком обширен, что бы когда-нибудь завершиться. Количества лекарств - безмерны. Мы воистину - нация лекарств.

Настоящим сокровищем для меня стало приглашение доктора Милле посетить его дом, встретиться с его женой Селией, и отобедать. После скромного, но великолепного обеда я поднялся наверх в личные комнаты Селии, где стояло пианино и несколько музыкальных инструментов. Петер спустил с потолка каноэобразную констукцию и зажег на ней множество свечей. Я настроил скрипку, оставленную их дочерью перед уходом в школу. Мы с Селией играли скрипичные сонаты Моцарта несколько часов, в то время как Петер тихо слушал внизу, сидя в жилой комнате.

Годы спустя мне выпало удовольствие показать моему другу Петеру свою лабораторию, тут, на Ферме. Она конечно было поскромнее, чем его, но не менее любима хозяином.