17. Религия в эпоху глобализации

Валерстайн: «Глобализация изменила все, лишила государства их суверенности, а человека – возможности сопротивляться правилам рынка, аннулировала право на культурную автономию, поставила под серьезное сомнение стабильность нашей идентичности». Религии, во многом связанные с традиционными общественными институтами, традиционными ценностями и традиционным мировоззрением в целом, безусловно, вынуждены реагировать на процессы глобализации.

Каковы наиболее существенные черты глобализации религиозности? Прежде всего это формирование некого глобального рынка религий, религиозного глобал-маркета, все больше действующего по принципу свободного предложения и свободного выбора. Человек в эпоху глобализации получает возможность и право построить свою идентичность на основе собственного решения, независимо от принадлежности к какой-либо религиозной или этнокультурной традиции. Более того, сам смысл глобальной религиозности сводится к индивидуальной реализации.

Религия в эпоху глобализации все меньше привязана к той или иной территории. Можно сказать, что она функционирует поверх традиционных конфессиональных, политических, культурных и цивилизационных границ. Религия отрывается от исторических корней, становится все более транснациональной, трансэтнической. Следствием процессов глобализации является и появление феномена "сетевой религии" по аналогии с "сетевыми" моделями в экономике и гражданском обществе. Эти модели отличаются от традиционной иерархической структуры с единым центром и скорее строятся в виде ряда фактически автономных общин с подвижными связями и гибкой системой авторитета и соподчинения. Эти общины отпочковываются друг от друга и легко пересекают границы старых политических, культурных и конфессиональных юрисдикций.

28. Динамика религиозности в России в XX - начале XXI вв.

Сегодня, когда мы стоим на пороге нового столетия (и тысячеле­тия!) — времени подведения итогов и попыток новых прогнозов — для человека, интересующегося религией сточки зрения социологии, есте­ственно задаться вопросом: можно ли сказать что-либо достаточно достоверное о динамике религиозности в России в XX веке?

Картина религиозности в России уходящего столетия, которая ри­суется доступными нам сегодня средствами, удивительным образом меняет свои параметры и характер с каждой сменой общественно-по­литического строя, которые пережила наша страна в своем драма­тическом течении.

В царской России состояние религиозности общества было прерога­тивой органов государственной статистики. При этом их интересовали не собственно убеждения людей, а формально-юридическая принадлеж­ность подданных к тому или иному вероисповеданию по рождению и крещению или соответствующим ему обрядам в нехристианских религиях. Поскольку же тому или иному из них подвергались практи­чески все новорожденные, то в категорию религиозных оказывались включенными все 100% населения страны.

В 1905—1918 гг. Центральный статистический комитет Министер­ства внутренних дел издавал "Статистический ежегодник России", включавший в себя и таблицу распределения населения но вероиспове­даниям. Причем, приводившиеся в ней данные не были первичными. Они восходили к материалам всероссийской переписи населения 1897 г. и воспроизводили практически без изменений процентное соотношение религиозно-конфессиональных групп по губерниям и по империи и целом.

Вот эти данные:

првославны мусульма- като- протес- иудеи прочие прочие

е не лики танты хр-не нехристи-

и старо- ане

обрядцы

69,90% 10,83% 8,91 4,85% 4.05* 0,96% 0,50

Советская власть, провозгласив религию частным делом граждан, упразднила официальный учет состояния религиозности. Однако это не означало ее нейтральности в отношении к религиозной сфере жизни об­щества. В годы гражданской войны, глубоких социально-экономичес­ких и политических преобразований религиозные организации рас-

сматривались большевистским режимом как легальное убежище для политических врагов социалистического строительства. Поэтому власти неизменно интересовали степень влияния религии среди различных социальных групп населения, классовый состав религиозных общин, со­держание проповедей и т.п.

Удовлетворить этот интерес и были, в частности, призваны опросы, проводившиеся в трудовых коллективах и населенных пунктах еще в начале 1920-х годов. В 1926 г., в ходе подготовки к крупному партий­ному совещанию по антирелигиозной пропаганде подобный опрос был проведен в ряде губернии. С этой целью был разработан "Вопросник и методические указания по собиранию сведений о сектах", опублико­ванный затем в журнале "Антирелигиозник" (1927 г., № 6). Широко практиковал опросы населения Союз воинствующих безбожников, созданный в 1925 г.

Однако партийное руководство, видимо, не могли в полной мере удовлетворить эти опросы в силу их нерегулярности и локального характера. С 1924 г. в его центральном аппарате — Агитпропе ЦК РКП/б/ начал вестись документальный и статистический анализ состоя­ния религиозности по регионам страны на основании сведений, посту­павших от местных партийных органов.

С середины 1930-х годов, когда было заявлено об успешном за­вершении строительства основ социализма в СССР, в политической и идеологической работе партии намечается некоторая смена акцентов. Наряду с борьбой против "вредителей" и "саботажников", являющихся "агентами империализма", в качестве приоритетной выдвигается задача совершенствования социализма и постепенного перехода к строитель­ству коммунизма. Составной частью этой грандиозной и утопической программы стало воспитание "нового человека". В этом контексте ре­лигия прочно и надолго получила статус вредного пережитка прошлого, тормоза общественного прогресса, а ее преодоление выдвинуто в качестве одной из важнейших задач идейно-воспитательной работы в массах. Социологические исследования призваны были обслуживать эти установки партии в отношении религии, давать материал, свидетель­ствующий о разрыве трудящихся с религией.

Итак, основным заказчиком и потребителем социологической инфор­мации в области религии в послеоктябрьский период была правящая партия, точнее, ее аппарат. С одной стороны, он был заинтересован в получении достоверной информации о процессах, протекавших в религиозной сфере, в массовом религиозном сознании, чтобы учитывать ее в своей деятельности. С другой стороны, эта информация должна была каждый раз свидетельствовать о новых победах на антирелигиоз­ном фронте. Такая противоречивость запросов неизбежно сказывалась на исследовательской работе. С одной стороны, накапливался опыт, повышался профессиональный уровень кадров, шире становилась тематика, разнообразнее применявшиеся методы. Но с другой стороны, исследователи зачастую принуждались к тому, чтобы давать тенден-

циозную интерпретацию материалов исследований, делать необосно­ванные выводы.

Так, в 1929 г. было проведено социологическое исследование среди рабочих наиболее крупных московских фабрик и заводов. Было роздано 12 тысяч анкет, получено же обратно — 3 тысячи. Неверующих в них назвали себя 88.8%. И тем не менее эти результаты послужили осно­ванием для утверждения, будто около 90% рабочих столицы свобод­ны от религиозного дурмана. Зачастую результаты исследований, если они вскрывали "неблагоприятную" религиозную ситуацию, ста­новились достоянием архивов под грифами различной степени секрет­ности.

В выступлениях представителей партийно-государственного руко­водства в 20-е—30-е годы давались оптимистические оценки процесса отхода трудящихся от религии. Согласно им, в начале 20-х годов от религии отошло 10% населения (П. А. Красиков), к концу 20-х годов — уже 20% (А.В. Луначарский), а середине 30-х годов соотношение ве­рующих и неверующих достигло паритета, при этом верующими оставались 1/3 горожан и 2/3 сельских жителей.

В 1937 г. в СССР была проведена очередная перепись населения (предыдущая — в 1922 г.). По указанию Сталина и в нарушение прин­ципа свободы совести в переписной лист были включены вопросы, касающиеся религиозных убеждений: 1) являетесь ли вы верующим; 2) если да, то какого вероисповедания. Учитывая деликатность вопроса, да еще в неанонимном государственном бланке, а также широко рас­пространенные небезосновательные опасения за последствия положи­тельного ответа (4,8 миллиона человек уклонились от ответа), к полу­ченному результату следует отнестись с большой осторожностью. Тем не менее, 50% граждан СССР заявили о своей религиозности. Если до­пустить, что не ответившие также являются верующими (что вполне вероятно), уровень религиозности по самооценке достигнет без мало­го 55%.

В последующие два десятилетия — с конца 1930-х до конца 1950-х годов — в исследовании религиозности произошла пауза, обусловленная войной и послевоенными экономическими трудностями, а также опре­деленной либерализацией государственной политики в отношении к религии. Однако постановления ЦК КПСС 1954 г. об усилении атеисти­ческой работы и, особенно, принятие в I960 г. на XXII съезде партии программы построения коммунизма за ближайшие двадцать лет, в котором не должно быть места людям, обремененным религиозными предрассудками, все вернулось "на круги своя". В борьбе против рели­гии широко использовались администрирование (вплоть до составления пятилетних планов закрытия церквей), моральная дискредитация духовенства и рядовых верующих, различные методы индивидуального убеждения и массовой пропаганды. Но наряду с этим были приняты меры по научному обеспечению атеистической работы. В универ­ситетах и гуманитарных пузах создавались кафедры научного атеизма,

в научно-исследовательских институтах — сектора. В 1964 г. был отк­рыт Институт научного атеизма.

Начала возрождаться и практика социологических исследований. Одним из первых стало изучение христианского сектантства. Оно было осуществлено в 1959—1961 гг. в Тамбовской, Липецкой и Воронежской областях под руководством Л.И. Клибанова. Хотя по степени охвата и по методам это было скорее этнопсихологическое исследование, и оно не могло претендовать на широкую репрезентативность, однако его опыт и результаты оказались чрезвычайно ценными для последующих социологических исследований религиозности. Богатый эмпирический материал, собранный в ходе исследования, позволял дать обоснованные характеристики духовного мира, ценностных ориентации и образа жизни верующих, выявить основные типы религиозности, что создавало теоретические и методические предпосылки для массовых исследо­ваний.

1960-е — 1970-е годы — период наиболее интенсивного развития эмпирической социологии и стране, в том числе, социологии религии. Исследования религиозности ведут творческие коллективы Института философии и Института социологии АН СССР, Московского, Ленин­градского, Свердловского университетов. Института научного атеизма и его опорных пунктов в Воронеже, Казани, Орле, Перми, Чебоксарах, Ярославле и в других городах. Исследования приобретают системати­ческий характер, ширится их география, объектами специального изучения становятся конкретные группы населения — рабочие, сель­ские жители, интеллигенция, молодежь, приверженцы православия, ислама, протестантизма; проводится серия повторных исследований на одних и тех же объектах с определенным временным интервалом. Большинство исследований осуществляются по репрезентативной вы­борке. Широко используются математические методы обработки эмпи­рического материала.

Одним из наиболее крупных и теоретически значимых и этот период и явилось исследование процесса секуляризации, осуществленное в 1968 г. в Пензенской области. За ним прошла серия аналогичных иссле­дований в ряде регионов страны.

Вместе с тем, исследованиям религиозности того периода был присущ ряд недостатков. Как правило, их результаты оказывались трудносопоставимыми, поскольку они проводились по разным програм­мам и методикам. Не была выработана общеприемлемая типология религиозности. За редким исключением исследования проводились без предварительной разработки программы. Эти и другие недостатки яв­лялись неизбежными спутниками трудного теоретического роста со­циологии религии как прикладной науки. Но наряду с этим были недостатки, порожденные укоренившимся стремлением подчеркнуть пережиточный характер религии, ее негативную роль в духовном раз­витии личности. Обычно эта цель достигалась путем некорректного со­поставления качественных характеристик целостных групп верующих и

неверующих без их дифференциации по возрасту, полу, социальному положению. Поскольку, скажем, лица старших возрастов среди верую­щих преобладали по сравнению с группой неверующих, то, естествен­но, показатели социальной активности у первых были ниже, чем у вто­рых. Вопреки очевидности это обстоятельство относилось на счет нега­тивного влияния религии, "уводящей" люден от общественной жизни.

Однако при всем том данные социологических исследований 60 — 70-х годов заслуживают гораздо большего доверия, нежели 20 — 30-х годов.

Помимо количественного измерения некоторых визуально наблюда­емых параметров религиозности (уровень религиозности выше среди старших возрастных групп, нежели среди младших, среди сельских жителей — нежели городских, и т.д.) был с достаточной степенью надежности установлен уровень религиозности в различных регионах страны, а в некоторых из них — зафиксирована его динамика в оп­ределенном временном интервале.

Пензенск. Воронежская Горьковская Марийская _обл обл. обл. АССР

1968 1966 1980 1972 1982 1973 1986

28.9% 25,1% 18,4% 27,2% 21% 27,1% 24,1%

Был зафиксирован относительно более высокий уровень религиоз­ности в регионах традиционного распространения ислама по сравнению с регионами преобладающего влияния православия: в Татарии — до 40%, в Сев. Осетин — 39%. в Чечено-Ингушетии — до 50%.

Общая тенденция сокращения доли верующих, согласно данным исследовании этого периода, была результатом снижения воспроизвод­ства религиозности в новых поколениях, а также естественной убыли представителей старших возрастных групп, в которых верующие со­ставляли большинство, и отхода от религии некоторой части верую­щих.

Исследования конца 1970 — 80-х годов выявили некоторые новые моменты в массовой религиозности. Прежде всего, стабилизацию ее уровня, а в ряде мест и некоторый рост. Было отмечено повышение уровня образованности верующих, что объяснялось ростом образован­ности всего населения, увеличение доли мужчин в религиозных общинах — как следствие выравнивания количественного соотношения мужчин и женщин в стране, нарушенного в годы Великой Отечественной войны. Было зафиксировано также омоложение состава верующих, как результат общего омоложения населения. В связи с этими новыми тенденциями отмечались изменения и в характере религиозности. В частности, наблюдалось формировании слоя относительно молодых верующих, религиозность которых выражалась как глубоко осознанная и активно отстаиваемая мировоззренческая позиция. Эти верующие проявляли интерес к философским и морально-этическим проблемам, к достижениям науки и культуры, где они искали необходимые им

подтверждения правоты своих убеждений. Был сделан вывод о появ­лении нового типа верующих: относительно молодых, с достаточно вы­соким уровнем образования, социально активных, глубоко убежденных. Новым моментом в картине религиозности этого десятилетия было появление нетрадиционных неомистических образований, неформаль­ных объединений верующих, подверженных влиянию харизматических лидеров.

Социологические опросы, проведенные в конце 1980-х годов, за­фиксировали тенденцию к переоценке роли религии в жизни общества, в его истории и культуре. Во многом этому способствовало праздно­вание 1000-летия крещения. Руси. В сознании многих людей, особенно молодежи, был серьезно поколеблен стереотип в отношении к религии, верующим, духовенству. По данным Института социологических иссле­дований, избрание священнослужителей народными депутатами СССР в 1989 г. было положительно воспринято 71,3% опрошенных москвичей, и лишь 3% отнеслись к этому отрицательно.

К концу 1980-х годов социологические исследования религиозности начинают постепенно сворачиваться. Сначала это вызывалось на­раставшими финансовыми трудностями исследовательских коллективов. Испытывая дефицит собственных средств, они с трудом находили и состоятельных заказчиков. Второе обстоятельство носило принципи­альный характер. Оно связано со сменой парадигмы исследовательской работы в сфере религиозности. Если до сих пор ее пафосом было выявление секуляризационных тенденций во всех сферах жизни об­щества, углубления кризисных процессов в самой религии как по­зитивных моментов социальной динамики, то с упразднением идеоло­гического диктата КПСС, признанием правомерности мировоззрен­ческого плюрализма в обществе религия стала рассматриваться уже не только как закономерное явление, но и как позитивное. Естественно, что такая смена знака в отношении к религии на государственном, общественно-политическом и, во многом, — на теоретическом уровнях потребовала перестройки концептуальных, операциональных и органи­зационно-технических сторон эмпирической социологии религии.

Столь радикальная переориентация социального заказа на социоло­гические исследования в религиозной сфере сопровождалась заметными изменениями в составе исследовательских коллективов. Не все социо­логи религии "атеистической формации" оказались способными к ней. В то же время образовались новые творческие коллективы, в которые влились свежие силы.

С 1989 г. динамику религиозности отслеживает в своих система­тических опросах Всероссийский центр по изучению общественного мнения (ВЦИОМ). Центр проводит и специальные исследования массо­вого религиозного сознания, отношения населения к религиозным ценностям, к различным сторонам взаимодействия религиозного ком­плекса и общества. В Институте социологии и политики РАН, создан­ном в 1991 г., образован сектор социологии религии. Им осуществлен

ряд серьезных исследований, в частности, проблем межконфессио­нальных отношений, религиозности в армии и др. Крупное исследование по проблемам свободы совести, межконфессиональных и религиозно-национальных отношений проведено в 1993 г. специалистами Россий­ского независимого института социальных и национальных проблем (РНИСНП). Исследование на тему: "Религия и политика в массовом сознании" было организовано в 1990 — 91 гг. Аналитическим центром при Президиуме РАН.

Наряду с крупными, общероссийского масштаба исследованиями, осуществляемыми перечисленными научными центрами, продолжаются локальные исследования силами местных социологов в Санкт-Пе­тербурге, Орловской, Пермской и других областях России.

С конца 1980-х годов социологические исследования, репрезента­тивные в масштабах России, фиксируют устойчивый рост уровня ре­лигиозности населения (см. таблицу).

	1988 г.	1990 г.	1991 г.	1992г.	1993 г.
ВЦИОМ	18,6%	30%	39%		43%
Аналитич.		29%	29%	40%
центр РАН
РНИСНП					39%

На основе приведенных данных трудно с уверенностью делать вы­вод о реальном уровне религиозности населения России в наши, 1990-е годы. Во-первых, слишком велик разброс результатов, полученных разными исследователями, что, видимо, объясняется различиями их подходов к построению социологического инструментария, способов обработки полученной информации, возможно, и какими-то дефектами выборки. Во-вторых, к категории верующих отнесены все те, кто сам заявил о своей религиозности. Однако известно, что самооценка не мо­жет служить достаточным и надежным основанием для объективной характеристики мировоззренческой позиции человека. Несомненно лишь то, что уровень религиозности взрослого населения страны в течение первой половины 1990-х годов имеет положительную дина­мику, а доля лиц, считающих себя верующими, достигает 40%.

Все исследования фиксируют повышенную религиозность молодежи до 20-летнего возраста. По уровню религиозности она превосходит людей среднего возраста и приближается вплотную к старшей воз­растной группе. Отмечается рост доли тех, чья религиозность "не вписывается" в рамки какого-либо из традиционных вероисповеданий, носит достаточно аморфный характер. Ее носителями, преимуществен­но, являются представители гуманитарной и технической интелли­генции, студенческой молодежи.

Строить прогноз относительно перспектив религиозности в России сегодня очень трудно, потому что процессы, происходящие как в ней самой, так и в обществе в целом во многом носят экстремальный

характер. Во-вторых, получив только что реальную свободу для нормального, естественного развития после семи десятилетий подавле­ния, она сегодня в значительной степени живет за счет скрытых до не­давнего времени, нереализованных потенции: срабатывает эффект освобожденной пружины. Во-вторых, религия, выступавшая в качестве духовной оппозиции большевизму, в ситуации его краха на рубеже 80-90-х годов, явилась своего рода символом смены парадигмы общества, свободного мировоззренческого и нравственного выбора многих людей. В-третьих, в наши дни страна переживает глубочайший социально-экономический кризис, структурную перестройку всего общественного уклада, что отзывается потрясениями индивидуальных судеб людей, нарастанием чувств незащищенности сегодня и неопределенности в будущем. В таких условиях религия пользуется повышенным спросом как прибежище для утешения.

Очевидно, что все эти факторы роста религиозности носят вре­менный характер, со временем можно ожидать ее стабилизацию или даже ослабление влияния.