Прикладное искусство.

В середине века основным художественным центром Россий­ского государства делается Оружейная палата Московского Кремля. Во главе ее был поставлен один из наиболее образо­ванных людей того времени, близкий царю Алексею Михайло­вичу боярин Б.-М. Хитрово, как и сам царь, сторонник новых веяний в искусстве.

Мастера Оружейной палаты подновляли и расписывали двор­цовые палаты и церкви, писали иконы и миниатюры. При Ору­жейной палате состоял целый цех «знаменщиков», то есть рисо­вальщиков, которые создавали рисунки для икон, церковных хоругвей, полковых знамен, шитья, ювелирных изделий.

Среди мастеров были украинцы, белорусы, литовцы, армяне, нередко знакомые с искусством Западной Европы, и иностран­ные художники. Сотрудничество с ними способствовало обога­щению творческого опыта русских художников новой техникой и новыми живописными приемами.

Кроме выполнения прикладных задач, Оружейная палата служила чем-то вроде живописной школы. Здесь художники со­вершенствовались в своем мастерстве. Вес живописные работы возглавлял главный царский изограф Симон Ушаков.

Симон Федорович Ушаков (1626—1080) был крупнейшим художником России XVII столетия. Его взгляды разделялись многими авторитетными людьми того времени, в частности, ему благоволил патриарх Никон. Выходец из посадских людей Ушаков еще в молодости был назначен царским «жалованным» живописцем и возведен во дворянство. Он достиг большой славы и тридцать лет фактически стоял во главе нового художественного движения в России. Как теоретик и практик искусства Ушаков предвосхитил многое, что утвердилось в русской художественной культуре нового времени.

С первых лет самостоятельной работы определился интерес Ушакова к изображению человеческого лица. Самой любимой темой художника становится Спас Нерукотворный. Изображе­ний Спаса кисти Ушакова сохранилось довольно много. Самая ранняя из этих икон относится к 1657 году и хранится в Троиц­кой церкви в Никитниках в Москве.

В этом образе изограф стремится избавиться от канонов иконописного изображения. Он создает классически правильное лицо, передавая объем. Правда, произведениям Ушакова недостает одухотворенности, присущей русским иконам эпохи расцвета, но это искупается стремлением художника возможно правдоподобно воссоздать на доске человеческое лицо. До нас дошло немало созданий Ушакова, сыгравших значительную роль в становлении реалистического искусства. В 1668 году царский изограф создал большую картину-икону «Насаждение Древа государства Российского», посвященную триумфу государевой вла­сти. В нижней части ее изображены стены Московского Кремля, за ними - Успенский собор — символ власти московских государей. У подножия собора стоят князь Иван Калита - собиратель русских земель и митрополит Петр, перенесший митрополичью кафедру из Владимира в Москву. Они сажают древо русского государства, на ветвях его размещены в медальонах портреты всех наиболее значительных политических деятелей Древней Руси. В центральном, самом большом медальоне пред­ставлена Владимирская икона Богоматери, почитавшаяся покровительницей Москвы. Внизу, на Кремлевской стене, стоят царь Алексей Михайлович, царица Мария Ильинична и царевичи Алексей и Федор. Портреты царя и царицы Ушаков постарался сделать очень похожими.

1671 году Симон Ушаков создал икону на традиционный сюжет Троицы. Она сильно отличается от рублевской. На смену одухотворенности и поэзии шедевра XV века приходит грубоватая «телесность», «плотское» изображение фигур ангелов. Появились совершенно реалистические детали (ордерная архитектура, стол, уставленный посудой тонкой работы, ветвистое дерево на среднем плане). Объемность фигур никак не вяжется с их плоскостным изображением. «Троица» Ушакова занимает промежуточное положение между нарождавшейся картиной и иконой

Симон Ушаков по праву считается одним из основоположни­ков русского портретного искусства. Сохранились сведения о пор­третах, которые изограф написал в технике масляной живописи, совершенно не свойственной древнерусскому искусству. К сожа­лению, ни одной подобной работы до нас не дошло.

Мастерами Оружейной палаты, как русскими, так и инозем­ными, было создано немало парсун /21/ — так назывались тогда пор­треты. В художественном отношении они не столь значительны. Выполненные еще в иконописной традиции парсуны ценны как свидетельства возрастающего интереса к личности, к запечатлению индивидуальных черт конкретного человеческого лица. До нашего времени дошли парсуны Ивана Грозного, князя М. В. Скопина-Шуйского и царевича Федора Алексеевича. При всей ус­ловности изображения и стремлении отразить не столько лич­ность портретируемого, сколько его социальное положение, они все желают нам редкую возможность увидеть человека XVII сто­летия.