6. Полномочия

В.А. Рясенцев, автор ряда значительных работ по проблемам представительства, обратил внимание на то, что "едва ли есть еще институт гражданского права, который породил бы такую путаную терминологию, как институт представительства. Одни и те же термины имеют разное значение, причем понятия, которым они соответствуют, в науке точно еще не установлены. Особенно неясным является термин "полномочие". Он имеет несколько значений, и каждое из них и поныне вызывает разногласия" <*>.

--------------------------------

<*> Рясенцев В.А. Понятие и юридическая природа полномочия представителя в Гражданском праве: Методические материалы // Всесоюзный юридический заочный институт. М., 1948. С. 3.

В подтверждение этого вывода, ссылаясь на обширную литературу, В.А. Рясенцев указал, в частности, на то, что полномочием признавались и наделение лица правом осуществлять деятельность от имени представляемого с непосредственным результатом для последнего, и документ, уполномочивающий другое лицо <*>. Устанавливая сферу использования соответствующего понятия, одни авторы связывали полномочия с любыми видами представительства, а другие - только с представительством добровольным. К числу спорных относится, среди прочих, и вопрос о том, являются ли полномочия "властью" или субъективным правом либо вообще правовым явлением иного порядка.

--------------------------------

<*> См.: Там же. С. 4 и сл.

При любом взгляде на сущность полномочия его правовое значение сводится к наделению одного лица возможностью выступления от имени другого.

Однако указанная возможность отлична от той, которая присуща субъективному праву как таковому <*>. Следует согласиться с теми аргументами, которые обычно приводятся против отождествления полномочий с субъективным правом. В частности, можно сослаться на убедительные возражения против конструкции "полномочие - субъективное право", которые выдвигал сам В.А. Рясенцев. Имеется в виду его указание на то, что "1) полномочию не соответствует чья-либо обязанность, 2) полномочие нельзя нарушить как субъективное право, 3) полномочия не порождают права на иск" <**>.

--------------------------------

<*> Признание полномочия субъективным правом содержалось, в частности, в учебниках: Советское гражданское право (Под ред. О.А. Красавчикова. Т. 2. М., 1985. С. 267); Советское гражданское право. Т. 1 (Под ред. В.П. Грибанова и С.М. Корнеева. М., 1979. С. 207) и др.

<**> Рясенцев В.А. Указ. соч. С. 5.

В.А. Рясенцев присоединился к позиции тех, кто выступал за то, что полномочия по своей юридической природе могут быть уложены в рамки правоспособности. Соответственно он усматривал в полномочиях "проявление гражданской правоспособности, которая заключается в возможности совершить действия от имени другого лица с непосредственными юридическими последствиями для него" <*>.

--------------------------------

<*> Там же. С. 7.

Думается, однако, что последняя точка зрения отнюдь не менее уязвима для критики, чем признание полномочий субъективным правом. Сделанному В.А. Рясенцевым выводу может быть противопоставлено по крайней мере то, что полномочия, в отличие от правоспособности, во-первых, имеют в виду конкретные обстоятельства и лишены присущей правоспособности абстрактности; во-вторых, создаются волею не законодателя, а самого субъекта гражданского права; в-третьих, допускают их передачу другому (имеется в виду передоверие), что для прав, входящих в правоспособность, безусловно, исключено; в-четвертых, индивидуальны, будучи привязаны к конкретному лицу, что приводит к расхождению с одним из основных признаков правоспособности - равенству предоставленных всем и каждому возможностей.

Таким образом, полномочия представляют собой правовое явление, не укладывающееся в двучленную формулу "правоспособность - субъективное право". Полномочия составляют нечто третье. Подробное обоснование этого третьего в виде "секундарных прав" было приведено, в частности, в одной из работ М.М. Агаркова, где он исследовал эти особые односторонние волеизъявления, в которых "праву одной стороны соответствует не обязанность другой стороны, а только связанность ее этим правом" <*>.

--------------------------------

<*> Агарков М.М. Обязательство по советскому гражданскому праву. М., 1940. С. 69.

Приведенное положение было подвергнуто критике со стороны С.Н. Братуся, полагавшего, что М.М. Агарков трактует субъективное право и субъективную обязанность слишком узко <*>. Соответственно С.Н. Братусь предлагал признать: то, что М.М. Агарков считал секундарным правом, является "обычным субъективным правом, которому противостоит обычная субъективная обязанность" <**>.

--------------------------------

<*> См.: Братусь С.Н. Субъекты гражданского права. С. 10.

<**> Там же.

Высказанные С.Н. Братусем сомнения по поводу самостоятельности категории "секундарные права" и "связанность" представляются не вполне убедительными. Достаточно обратиться к тому, что служило М.М. Агаркову основой для его вывода. Речь шла главным образом об оферте и о том, что она непосредственно порождает. Если, следуя за С.Н. Братусем, признать, что из сделанного предложения возникает у выступившего с офертой лица обязанность, отпадает надобность в акцепте. Он становится ненужным, поскольку и без него у акцептанта оферта порождает право, а у оферента - обязанность <*>.

--------------------------------

<*> Об оферте, порождающей секундарное право, см., в частности: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга первая. Общие положения. С. 200 и сл.

КонсультантПлюс: примечание.

Монография М.И. Брагинского, В.В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - М.: Издательство "Статут", 2001 (издание 3-е, стереотипное).

Все дело, очевидно, в том, что в виде общего принципа правоспособность как таковая - достаточная предпосылка для правообладания. Однако в определенных случаях необходим третий, промежуточный этап. Именно с этим связана функциональная роль того, что именуется секундарным правом.

И правоспособность, и секундарное право можно считать в равной мере связанностью. Различие состоит в том, что связанность, выражающаяся в правоспособности, является абстрактной. Как таковая она выражает определенным образом отношения субъекта права с любым и каждым. А секундарное право - это тоже связанность, но только конкретная. Именно по указанной причине В.А. Рясенцев вынужден был использовать и применительно к представительству понятие "особая связанность". Имеется в виду его указание на то, что "правовое положение представляемого можно было бы назвать в противоположность обязанности правовой связанностью. Представляемый связан установленным им полномочием подобно тому, как связан своим предложением оферент, который не может воспрепятствовать вступлению с ним в договор акцептанту, от воли которого зависит принятие предложения. Представляемый не может уклониться от последствий созданных сделкой представителя действий" <*>.

--------------------------------

<*> Рясенцев В.А. Понятие о юридической природе полномочий представителя в гражданском праве. С. 5.

К сожалению, при этом все же не было обращено внимания на имеющееся принципиальное различие между абстрактной и конкретной связанностями. Применительно к представительству, по поводу которого высказаны соответствующие положения, возникает тот же, что и при оферте, вопрос: а нужно ли вообще особое выделение воли в виде наделения полномочием, если связанность, которая имеется в виду, составляет элемент правоспособности?

Интерес в этой связи может представлять позиция О.С. Иоффе. Сопоставив то, что он именовал "теорией С.Н. Братуся", с названной им же "теорией М.М. Агаркова", О.С. Иоффе указал на свое присоединение к первой. При этом ее смысл он усматривал в необходимости "различать два понятия: 1) правоспособность как абстрактное или суммарное выражение способности обладать предусмотренными законом правами и обязанностями; 2) субъективное право как меру возможного или дозволенного поведения, как всякое проявление правоспособности" <*>. При всем этом в результате проведенного им анализа соответствующих правовых категорий О.С. Иоффе пришел к выводу о необходимости выделения все же трех понятий: помимо правоспособности и субъективного права также того, что составляет "промежуточное звено между правосубъектностью и субъективным правом" <**>. И здесь уже его взгляды совпали фактически с тем, что утверждал М.М. Агарков.

--------------------------------

<*> Иоффе О.С. Гражданское право: Избранные труды. М.: Статут, 2000. С. 687.

<*> Там же. С. 689.

На примере представительства, пожалуй, легче всего обосновать необходимость существования "третьего". Так, элементом правоспособности является закрепленная за каждым гражданином или юридическим лицом возможность совершать юридически значимые действия лично или через представителей. Действиями представителя у доверителя создаются субъективные права и обязанности по отношению к третьим лицам. Однако для того, чтобы такой результат действительно наступил, как раз и необходимо "промежуточное звено", роль которого выполняет полномочие, создающее столь необходимую связанность.

Хотя, как уже отмечалось, для придания юридической силы действиям представителя необходима в конечном счете двойная воля - и представляемого, и представителя, воля последнего вторична. Она приобретает правовое значение в силу того, что предполагается соответствующей полномочиям, имеющимся у представителя, которые, в свою очередь, порождены исключительно волей представляемого. А это как раз и объясняет, почему отсутствие полномочий у представителя может рассматриваться как порок собственной воли представляемого.

Устранить отмеченный порок представляемое лицо (а в случае, когда представляемого с представителем связывает договор поручения, выступающий в этой роли доверитель) может, прибегнув все к тому же известному со времен римского права ratihabitio, - тому, что является последующим одобрением сделки представляемым. Посвященная этому ст. 183 ГК предусматривает, что такое "последующее одобрение" задним числом создает, изменяет и прекращает для представляемого гражданские права и обязанности по сделке с момента ее совершения.

При этом термин "одобрение сделки" является условным. Представляемый не может считаться одобрившим сделку хотя бы потому, что отнюдь не требуется его ознакомления с ее содержанием. Единственное последствие того, что именуется "одобрением", сводится к созданию тех же последствий в виде возникновения и прав и обязанностей между представляемым и третьим лицом, какие наступили бы, будь у представителя необходимые и достаточные полномочия к моменту совершения сделки. Одобривший сделку представляемый по своему правовому положению все же ничем не отличается от того, кто заблаговременно наделяет представителя такими достаточными полномочиями. Из этого вытекает, что "одобрение" отнюдь не лишает представляемого права оспорить впоследствии сделку по любому предусмотренному законом основанию, кроме одного - отсутствию полномочий у представителя. И это потому, что указанный порок сделки устранен ее "одобрением".

Статья 183 ГК оставляет открытым вопрос о способе, которым должно осуществляться ratihabitio. На практике, наряду с прямым заявлением представляемого на этот счет, широко применяется придание правовой силы различным совершенным представляемым конклюдентным действиям <*>. Наибольшее распространение имеет подтверждение полномочий уже совершившего сделку представителя тем, что представляемый все же исполняет возникшие из этой сделки обязанности. По своей природе подтверждение полномочий - одностороннее действие, не нуждающееся для порождения соответствующих последствий в выражении согласия со стороны поверенного (представителя). При этом независимо от формы, которую оно принимает, последующее одобрение сделки является безотзывным <**>.

--------------------------------

<*> Так, при рассмотрении дела о взыскании подрядчиком стоимости предусмотренных договором и не оплаченных заказчиком работ последний заявил встречный иск, требуя признать недействительным заключенный сторонами договор. В обоснование встречного иска ответчик сослался на то, что договор был заключен с его стороны неуполномоченным лицом. Однако Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ не согласился с этим, указав, что в период строительства предприятие (ответчик. - М.Б.) производило промежуточные платежи. В деле имеются документы за подписью руководителя предприятия, в которых обсуждается производство отдельных видов работы и качество используемых материалов. Это признано было достаточным основанием для того, чтобы усмотреть в действиях ответчика одобрение сделки (Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2000. N 3. С. 33).

В другом деле, также связанном с оспариванием наличия у представителя, заключившего сделку, необходимых полномочий, Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ, отказывая истцу в иске, счел достаточным для признания сделки одобренной истцом наличия факта принятия им исполнения по оспариваемой сделке (Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1999. N 2. С. 82).

Многообразие способов ratihabitio, признаваемого судебными органами, позволило С.В. Сарбашу привести в качестве примеров несколько десятков конкретных дел. В них за различными по характеру действиями стороны в споре Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ признавал наличие "одобрения" (см.: Сарбаш С.В. Арбитражная практика по гражданским делам: Конспективный указатель по тексту Гражданского кодекса. М.: Статут, 2000. С. 192 - 196).

В информационном письме Высшего Арбитражного Суда РФ от 23 октября 2000 г. "О некоторых вопросах практики применения статьи 183 Гражданского кодекса Российской Федерации" также содержится перечень обстоятельств, которые суды расценивали как "одобрение". Это - письменное или устное прямое одобрение, независимо от того, адресовано ли оно непосредственно контрагенту по сделке; признание представляемым претензии контрагента; конкретные действия представляемого, свидетельствующие об одобрении сделки - например, полная или частичная оплата товаров (работ, услуг), их приемка для использования: полная или частичная уплата процентов по основному долгу, равно как и уплата неустойки и других сумм в связи с нарушением обязательства; реализация иных прав и обязанностей по сделке; заключение другой сделки, которая обеспечивает первую или заключена во исполнение либо во изменение первой; просьба об отсрочке или рассрочке исполнения; акцепт инкассового поручения. Заслуживает внимания специально выделенное в информационном письме указание на то, что вместе с тем "суд не может на основании пункта 1 статьи 183 ГК РФ признать представителя стороной по соглашению, заключенному во изменение или дополнение основного договора. Такое соглашение признается ничтожным (ст. 168 ГК РФ), поскольку по природе своей является неотъемлемой частью упомянутого договора и не может существовать и исполняться отдельно от него" (Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2000. N 12. С. 64).

Можно сослаться, наконец, на дело, в котором шла речь о заключении между сторонами двух договоров, при том, что один из них сторона не подписала. Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ в своем Постановлении указал на то, что "протокол совещания участников спора, на который сослался истец, нельзя рассматривать как одобрение сделки, поскольку в нем идет речь о производстве окончательной сверки выполнения работ и оплаты по обоим договорам, поэтому определить, по какому из договоров фактически поставлена мебель ответчику, не представляется возможным" (Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2001. N 1. С. 39).

<**> Интерес в этом смысле представляет одно из рассмотренных Высшим Арбитражным Судом РФ дело, которое возникло между сторонами, заключившими договор на выполнение ремонтно-восстановительных работ. Возражая против требований истца-подрядчика, имевших основанием нарушение договорных обязательств заказчиком, последний (ответчик по делу) сослался на то, что лицо, подписавшее от его имени договор, не имело надлежащих на то полномочий. Приведенный довод, однако, Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ отверг. Как было указано в Постановлении, "оценив поведение сторон с момента подписания договора до поступления от ответчика сведений о несогласии с заключенной сделкой, переписку сторон, факт наличия локальных смет, утвержденных заказчиком, суд установил, что совокупность указанных обстоятельств свидетельствует об одобрении сделки после ее заключения". Со ссылкой на ст. 183 ГК РФ Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ признал, что "последующий отказ от одобренной сделки не имеет правового значения" (Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1999. N 11. С. 33).

Правовое значение ratihabitio, таким образом, состоит в исцелении обнаруженного недостатка сделки - отсутствие необходимых полномочий у заключившего ее представителя. Если представляемый не использует этот способ, сделка не может быть признана способной установить юридическую связь доверителя (представляемого) с третьим лицом. Тем самым подтверждается, что негативные результаты отсутствия полномочий у поверенного (представляемого) падут прежде всего на третье лицо. Чтобы защитить интересы последнего, законодательство во многих странах, о чем свидетельствуют отчасти и приведенные выше соответствующие на этот счет ссылки, предусматривает специальные гарантии.

В РСФСР законодательные акты - предшественники действующего Кодекса - указанного вопроса не решали. Этот явный пробел стремится восполнить новый ГК (имеется в виду его ст. 183). При формулировании соответствующей нормы, естественно, учитывался опыт дореволюционной России, а равно и других стран. Однако, как представляется, есть основания полагать, что избранное Кодексом решение все же не во всем является оптимальным.

По общему правилу законодатель в подобных случаях использует один из двух вариантов. При одном варианте все сводится к возложению на представителя, заключившего сделку (договор) без полномочий, обязанности возместить третьему лицу - потерпевшей стороне возникшие у нее по этой причине убытки. Имеются в виду в подобных случаях прежде всего "негативные убытки" - те, которые произошли от самого факта несовершения сделки.

При другом варианте на представителя, не имеющего полномочий, возлагается обязанность самому исполнить незаключенную сделку. Тем самым речь прежде всего идет снова об определенной фикции: предполагается, хотя это заведомо не так, что представитель, действовавший без полномочий, выразил свою волю совершить сделку с третьим лицом от собственного имени.

Гражданский кодекс РФ избрал именно этот вариант. Соответственно п. 1 ст. 183 предусмотрел, что в подобных случаях - при отсутствии или при превышении полномочий у представителя действовать от имени другого - сделка считается заключенной от имени и в интересах того, кто ее совершил (представителя), если только другое лицо (представляемый) впоследствии прямо не одобрит данную сделку.

Приведенное решение вызывает определенные сомнения главным образом по той причине, что соответствующая норма является императивной. Это означает, что предусмотренное ею последствие наступает независимо не только от воли представителя, но и от воли самого третьего лица. Между тем нередко для последнего имеет значение не только содержание заключенного договора, но и то, с кем именно договор заключен, в частности, каковы финансовые и иные возможности будущего контрагента (самый простой пример - договор по поводу гастролей, подписанный представителем актера). Таким образом, создана ситуация, при которой буквальное толкование приведенной нормы - договор признается заключенным независимо от воли третьего лица - вступит в противоречие с одним из основных принципов гражданского права - свободой договоров.

К этому можно добавить и сомнения по поводу отсутствия в ст. 183 ГК каких-либо указаний относительно права третьего лица требовать возмещения причиненных убытков.

Не совсем удачной редакцией рассматриваемой нормы можно объяснить то, что она используется исключительно для подтверждения обоснованности требований представляемого - признать сделку, совершенную представителем, недействительной (незаключенной) по причине отсутствия необходимых полномочий у представителя <*>.

--------------------------------

<*> Вот только один пример. При рассмотрении дела по иску векселедержателя - ООО к векселедателю - АООТ о взыскании вексельной суммы ответчик в своих возражениях указал на то, что вексель подписан неуполномоченным лицом - заместителем директора. Со ссылкой на п. 1 ст. 183 ГК РФ Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ поддержал позицию ответчика: "При таких обстоятельствах для юридического лица - АООТ... не возникла обязанность произвести платежи по спорным векселям" (Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1999. N 11. С. 34).

Между тем более обоснованным кажется иное решение. Речь идет о том, что на случай отсутствия одобрения представляемым сделки, заключенной при отсутствии полномочий, будут предусмотрены два варианта: либо признание сделки несовершенной с одновременным наделением третьего лица правом на предъявление к представителю требований о возмещении убытков, причиненных тем, что сделка оказалась несостоявшейся, либо признание представителя контрагентом третьего лица, что равнозначно существующей редакции ст. 183 ГК (имеется в виду, что сделка считается заключенной от имени и в интересах совершившего ее лица). При этом принципиальное значение имело бы предоставление на этот последний случай права выбора между указанными вариантами тому участнику, которого, как уже отмечалось, есть основания считать потерпевшим, т.е. третьему лицу <*>. Наделение аналогичным правом представителя было бы, следовательно, необоснованным.

--------------------------------

<*> Составители проекта Гражданского уложения, вводя в свое время приводившуюся уже ранее статью, которая предоставляла в подобной ситуации право выбора третьему лицу, заключившему сделку с не наделенным необходимыми полномочиями представителем, объясняли принятое ими решение следующим образом: поверенный "в случае выгодности для него заключенной сделки, но убыточности ее для контрагента, например, вследствие повышения цены за проданный им товар, не вправе требовать исполнения договора за свой счет" (Гражданское уложение. Книга пятая. Т. III. С объяснениями. СПб., 1899. С. 95).

Один из тех редких случаев, когда все же возник в арбитражной практике вопрос о применении указанной статьи для возложения последствий совершения сделки без полномочий на представителя, имел место при рассмотрении дела, в котором шла речь о заключении договора купли-продажи, подписанного от имени общества с ограниченной ответственностью (ООО) - покупателя - коммерческим директором. Последний не был указан в качестве органа юридического лица и вместе с тем не имел доверенности от ООО. Арбитражный суд со ссылкой на п. 1 ст. 183 ГК подчеркнул, что в данной ситуации стороной в сделке должен быть признан коммерческий директор. Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ, однако, не согласился с этим. Он обратил внимание на то, что органы юридического лица не могут рассматриваться как самостоятельные субъекты гражданского права, являясь лишь частью юридического лица. Из этого Президиумом был сделан следующий вывод: в случаях превышения полномочий органом юридического лица при заключении сделки п. 1 ст. 183 применяться не может <*>.

--------------------------------

<*> Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2000. N 9. С. 52 - 53.

Приведенные в этом Постановлении Президиума соображения вызывают определенные сомнения. Если считать, что указанная статья должна действовать в интересах третьего лица, то для последнего, очевидно, нет никакой разницы, отсутствуют ли необходимые полномочия у органа или у поверенного. Следовательно, при создавшейся ситуации были все основания применить ст. 183 ГК.

Оценивая приведенную норму Кодекса, следует учесть и то, что в определенных случаях содержащееся в ней решение все же может считаться обоснованным. Примером может служить выделенная в Положении о переводном и простом векселе ситуация. В ст. 8 Положения установлено, что каждый, кто подписал переводный вексель в качестве представителя лица, от имени которого он не уполномочен действовать, сам обязан по векселю. И если он уплатил по векселю, то имеет такие же права, которые имел бы тот, кто был указан в качестве представляемого. Аналогичные последствия предусматривает приведенное Положение (имеется в виду та же его статья) на случай, когда представитель превысил имевшиеся у него полномочия. Подобное решение представляется полностью соответствующим особой природе векселя.

С учетом изложенного целесообразно в предлагаемую на случай совершения юридических действий без полномочий или с их превышением редакцию соответствующей нормы включить еще и указание: если иное не предусмотрено законом.

Признавая исходным для уяснения сущности полномочия то, что им создается возможность рассматривать действия представителя как действия самого представляемого, можно было бы, казалось, считать столь же обоснованным вывод a contrario: нет полномочия - нет и заключенной представителем сделки. Однако при этом следует учитывать, что полномочия как таковые адресованы третьим лицам, интересы которых при указанном решении в силу его безусловности могли бы пострадать. По этой причине законодатель, придерживаясь в целом приведенного общего принципа, в отдельных исключительных случаях вынужден принимать во внимание не только действительное наличие полномочий, но и то, как при соответствующих обстоятельствах мог и должен был это понимать адресат - третье лицо, с которым совершается сделка. Имеется в виду, что последнему обстоятельству может быть отдано законом предпочтение по отношению к тому, обладал ли необходимыми полномочиями представитель на самом деле. Указанной ситуации как раз и посвящена ст. 174 ГК. Речь в ней идет о случаях, когда полномочия лица на совершение сделки ограничены договором либо полномочия органа юридического лица - его учредительными документами, и все это по сравнению с тем, как они определены в доверенности или в законе либо как они могли считаться очевидными из обстановки, в которой совершается сделка, при том, что совершивший сделку представитель либо орган вышел за пределы соответствующего ограничения. Для признания сделки недействительной (тем самым незаключенной) в описанной ситуации ст. 174 ГК РФ не нужна. Подобный вывод следует из самого легального определения представительства (п. 1 ст. 182 ГК), которое связывает возможность совершения одним лицом действий от имени другого именно с наличием полномочий.

Однако в целях обеспечения устойчивости оборота в Кодекс была включена ст. 174 ГК. Она направлена на сужение негативного для третьего лица действия приведенного правила. Этой статьей признана возможность оспаривания представляемым сделки в описанной ситуации только при непременном условии: третье лицо (другая сторона в сделке) знало или должно было знать о соответствующих ограничениях и тем самым о действительно существовавших у представителя полномочиях.

Специальная ситуация, совпадающая с той, которой посвящена ст. 174 ГК, выделена и в п. 3 ст. 1044 ГК. Соответствующая норма исключает для тех, кого Кодекс именует "товарищами" (речь идет о сторонах в договоре простого товарищества), возможность ссылаться в отношениях с третьими лицами на ограничения прав того из них, кто совершил сделку по ведению общих дел товарищей. Исключение установлено в силу этой нормы для случая, когда товарищи смогут доказать, что "в момент заключения сделки третье лицо знало или должно было знать о наличии таких ограничений".

Предусмотренная ст. 174 ГК возможность оспаривания сделки по тому мотиву, что лицо не только знало, но по крайней мере должно было знать о соответствующих ограничениях, позволяет установить пределы упречного поведения самого третьего лица. Соответственно, в частности, Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ N 9 от 14 мая 1998 г. <*> вынесло за рамки действия указанной статьи случаи, при которых ограничения полномочий предусмотрены законом. Здесь явно проявляется общий принцип, выражающийся в недопустимости ссылки на незнание законов <**>.

--------------------------------

<*> Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ "О некоторых вопросах применения статьи 174 Гражданского кодекса Российской Федерации при реализации органами юридических лиц полномочий на совершение сделок" (Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации (1992 - 2000 годы). С. 103).

<**> В книге С.В. Сарбаша "Арбитражная практика по гражданским делам: Конспективный указатель по тексту Гражданского кодекса" (С. 182 - 185) приведено свыше десятка дел, в которых суды признавали самые различные по характеру обстоятельства достаточными доказательствами того, что третье лицо хотя и не знало, но по крайней мере должно было знать об отсутствии полномочий у представителя.

При решении вопроса о том, на кого должны возлагаться негативные последствия отсутствия полномочий у представителя, могут приниматься во внимание и иные, кроме указанных выше, обстоятельства. Примером служит дело, возникшее в связи с перечислением банком определенной суммы в виде предварительной оплаты якобы полученных продуктов питания. Оплата была осуществлена на основе переданного неизвестным лицом банку платежного поручения, оказавшегося впоследствии подложным. Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ отменил решение нижестоящего суда, освободившего банк от ответственности за произведенную им оплату. Передавая дело на новое рассмотрение нижестоящему суду, Президиум счел необходимым указать не только на то, что банк, списав денежные средства по подложному платежному поручению, исполнил обязательство ненадлежащим образом, чем нарушил закон и договор, но одновременно и на другое: банк, являясь субъектом предпринимательской деятельности, осуществляет ее с определенной степенью риска, следовательно, суду необходимо рассмотреть вопрос о возложении на него ответственности за риск <*>.

--------------------------------

<*> Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1998. N 7. С. 47.

Формулируя в общем виде подобную линию в судебной практике, Пленум Высшего Арбитражного Суда РФ в Постановлении от 19 апреля 1999 г. N 5 "О некоторых вопросах практики рассмотрения споров, связанных с заключением, исполнением и расторжением договоров банковского счета" признал: "Если иное не предусмотрено законом или договором, банк несет ответственность за последствия исполнения поручений, выданных неуполномоченными лицами, и в тех случаях, когда с использованием предусмотренных банковскими правилами и договором процедур банк не мог установить факты выдачи распоряжения неуполномоченными лицами" <*>.

--------------------------------

<*> Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации (1992 - 2000 годы). С. 129.

Возложение негативных последствий совершения сделки представителем, при отсутствии превышения полномочий, на третье лицо, не убедившееся в полномочиях представителя, подразумевается и в некоторых других нормах Кодекса. Так, ст. 312 ГК наделила должника правом при исполнении им обязательства потребовать доказательств того, что исполнение принимается самим кредитором либо управомоченным им лицом. Не ограничиваясь этим, указанная статья предусмотрела одновременно: должник "несет риск последствий непредъявления такого требования".

Вопросы, связанные с проверкой полномочий представителя, являются весьма актуальными для взаимоотношения между владельцем ценных бумаг и депозитарием, хранящим их на счете депо. Статья 7 ФЗ "О рынке ценных бумаг" устанавливает, что "депозитарий несет гражданско-правовую ответственность за сохранность депонированных у него сертификатов ценных бумаг", а Положение о депозитарной деятельности в Российской Федерации, утвержденное Постановлением Федеральной комиссии по рынку ценных бумаг 16 октября 1997 г., предусмотрело обязанность депозитария "возместить клиенту... убытки, причиненные последнему в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения... обязанностей по депозитарному договору, если не будет доказано, что убытки возникли вследствие обстоятельств непреодолимой силы, умысла или грубой неосторожности клиента (депонента)". В Положении при этом особо выделена лежащая на депозитарии обязанность "совершать операции с ценными бумагами клиентов (депонентов) только по поручению этих клиентов (депонентов) или уполномоченных ими лиц".

В связи с тем что списание средств со счета депо производится главным образом по поручению депонента действующими на основе доверенности лицами, возникает вопрос о пределах действия приведенных норм применительно к ситуациям, при которых списание со счета депонента производилось по требованию тех, кого он в действительности не наделил необходимыми полномочиями. При этом во всех случаях учитываются лежащие на депозитарии обязанности "совершать операции с ценными бумагами клиентов (депонентов) только по поручению этих клиентов (депонентов) или уполномоченных ими лиц" (п. 5.1 указанного Положения).

Примером позиции арбитражных судов при разрешении подобных споров могут служить два дела.

В первом из них (N 3671/97) Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ содержало следующие указания: осуществляя депозитарное обслуживание, банк должен был действовать заботливо и осмотрительно и включать в свой регламент обслуживания такие условия, которые препятствовали бы возможности выполнения поддельного поручения на списание. Одновременно в Постановлении было предусмотрено, что банк-депозитарий "является субъектом предпринимательской деятельности" и, следовательно, осуществляет ее с определенной степенью риска. По этой причине он в силу ст. 401 ГК РФ должен нести ответственность за свой риск.

В другом деле держатель реестра на основании передаточного распоряжения, подписанного руководителем брокерской фирмы, произвел списание с ее депозитарного счета, не убедившись в полномочиях лица, подписавшего передаточное распоряжение. Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ обратил внимание на то, что в соответствии со ст. 312 ГК "риск последствий непредставления должником доказательств, подтверждающих исполнение обязательства надлежащему лицу, несет должник, исполнивший обязательство" <*>.

--------------------------------

<*> Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1998. N 7. С. 45.