Участие в управлении Московским государством до избрания царя.

В Ноябре 1612г. правители занялись рассылкой грамот по городам, извещавших о соборе. До того, вероятно, были проведены совещания с представителями сословий. Из каждого уезда в Москву приглашалось по 10 «лутчих, и разумных, и постоятельных людей», получившим «полный и крепкий достаточный приказ», чтобы говорили они о царском избрании «вольно и бесстрашно». Совет земли обязывал прислать своих представителей в столицу не только дворян и духовенство, но и посадских людей, крестьян дворцовых и черносошных волостей.

Первое заседание было назначено земскими властями на 6 декабря 1612 года. К этому сроку в Москву приехали лишь немногие, во-первых, из-за дальности расстояний и плохих дорог, а, во-вторых, из-за того, что воеводы не понимали, зачем земское правительство пригласило для царского избрания тяглых людей.

На «великом соборном совете» постановили вызвать в столицу всех московских бояр и дворян, живущих в городах, и расширить представительство от сословий. Теперь в столицу запросили 30 человек, вместо 10. Однако провинция медлила и Пожарскому пришлось прибегнуть к предупреждениям: «А если вы для земского обирания выборных людей к Москве к Крещенью не вышлете, - писали они, - и тогда нам всем будет мниться, что вам государь на Московском государстве не надобен; а где что грехом сделается худо, и то Бог взыщет с вас».³⁷

Чтобы люди могли успеть в срок, открытие собора отложили еще на месяц. К обсуждению кандидатов земский собор приступил в Крещение.

Некоторые кандидаты и их сторонники вели активную агитацию в Москве, пытаясь заручиться поддержкой казаков. Дмитрий Тимофеевич Трубецкой отличился особенно. По словам « Повести о Земском соборе 1613 г.», он в течение полутора месяцев (ровно столько времени прошло от первого до заключительного заседания Земского собора) устраивал пиры для казаков, «моля их, чтоб бытии ему на России царем и от них бы, казаков, похвален же был». Автор повести утверждает, что казаки «смеялись» над Трубецким, какая-то часть, возможно, его поддерживала. Наверное, судя по слову «моля», употребленного летописцем, Трубецкой переусердствовал в угождении им. Казаки, как военные люди, презирали его за подобное проявление слабости и чувствовали его зависимость от них, поэтому продолжали использовать его в своих целях. По донесению Г.Брюнно казаки последовательно выдвигали трех кандидатов – Д.Т. Трубецкого (в повести он назван среди восьми кандидатов, предложенных боярами), М.Ф. Романова и Д.М. Черкасского, однако все они были отвергнуты боярами, выступавшими за шведского герцога Карла Филиппа.

Очевидно, что пользуясь борьбой между претендентами на престол, думные бояре пытались вернуть себе былую власть. Но как только их намерения начали обнаруживаться Трубецкой, Минин и Пожарский, (ранее, кстати, обращавшиеся в города с запросам, пускать ли в думу Мстиславского с товарищами), решили выслать бояр за пределы Москвы. Все земство, знающее об их связи с интервентами, поддержало это решение. В качестве официальной версии руководители объявили, что бояре разъехались по монастырям на богомолье.

В то же время кандидаты продолжали избирательную кампанию. Одним из самых активных был Дмитрий Тимофеевич. У Совета всея земли он потребовал Важскую землю, которая намного превосходила его родовые владения. Бывшие думские руководители (Мстиславский с товарищами) попытались отказать Трубецкому, так как, вероятно, сами имели на нее виды. Важская земля была лакомым кусочком, во-первых, потому что избежала разорения, а, во-вторых, потому что до Смуты принадлежала Борису Годунову. Вероятно, Трубецкой хотел этим провести смысловую параллель, чтобы подкрепить свои претензии на престол.

Дарственная грамота на Вагу была составлена в виде соборного приговора, то есть Трубецкой принимал ее в дар от всех людей Московского государства: духовенства, бояр, стольников, дворян, детей боярских, торговых людей, гостей. Ее парадный экземпляр был украшен золотыми прописями. Подписан же был документ очень ограниченным числом человек. Земские бояре, получившие чины не в Тушине, а в Москве руку свою не прикладывали.

Грамоту подтвердили своими подписями князь Дмитрий Пожарский, Василий Бутурлин, сподвижники Ляпунова: князь Иван Андреевич Голицын, князь Юрий Сулшев, Иван Биркин; бывшие тушинские бояре Михаил Бутурлин, князь Дмитрий Черкасский, князь Федор Борятинский. От духовенства поставили свои подписи митрополит Кирилл, Троицкий архимандрит Дионисий, рязанский архиепископ Феодрит, архиепископ Арсений Елассонский и чиновнии монахи.

Духовенство и земские воеводы вручили грамоту Трубецкому у московских святынь в Успенском соборе. Эта церемония, по всей видимости, тоже должна была служить прелюдией ко вступлению Дмитрия Тимофеевича на трон.

В течение предвыборной гонки Трубецкой предстает перед нами в двух противоположных друг другу ипостасях. С одной стороны, он демонстрирует полное неумение вести себя казаками, с другой, удивительное влияние и сметливость в деле с Важской землей. Это показывает, что Трубецкой имел превосходные навыки действия в своем кругу, вероятно, превосходное знание иерархии(что, кстати, характерно для всех Трубецких: на пирах они часто рассуждали споры людей «за отечество»). В общении с казаками, конечно, никакой обычай или закон действовать уже не мог, единственной аргументацией была харизма и сила, чего Дмитрию Тимофеевичу не доставало.

Земский собор заседал в столице уже третью неделю, а земские чины никак не могли прийти к соглашению. Ни один кандидат не мог набрать большинства голосов.

Велись разговоры о бросании жребия. Однако, если этот вариант, и не обсуждался серьезно на Земском Соборе, то, по крайне мере, предлагался. Захваченные шведами в плен 17 июня 1614 г. стольник Чепчугов, московский дворянин Н.Е. Пушкин и романовский дворянин Ф.Р, Дуров показали: « некоторые говорили, что надо…бросить жребий между тремя лицами – князем Дмитрием Трубецким, князем Иваном Голицыным и Михаилом Романовым».

Последний понемногу начал добиваться успехов. 2 февраля 1613 г. Земское правительство направило в Польшу посла, чтобы тот добился освобождения из плена Филарета. Он пользовался уважением казаков, знавших его по Тушино, что было одним из залогов успеха.

Романовская партия умело концентрировала усилия. Они решили провести совещание, причем не в Кремле, где все тщательно контролировалась остальными претендентами, а на подворье Троице-Сергиева монастыря у Богоявленья на Торгу в Китай-городе. Авраамий Палицын, принявший на монастырском дворе сторонников Михаила, описывал это так: собрались «многие дворяне и дети боярские и гости многих разных городов и атаманы и казаки». Духовенство осталось в стороне от этого дела, так как предпочитало быть одинаково ласковым со всеми кандидатами, хотя, например, троицкий архимандрит Дионисий поддерживал во время московской осады тесную дружбу с Дмитрием Тимофеевич Трубецким.

Приверженцы Михаила на февральском совещании разработали наказ, обосновывавший его права на трон. Самым главным аргументом они выбрали происхождение Романова из царского рода: «понеже он хвалам достойного великого государя Ивана Васильевича, законныя супруги царицы Анастасии Романовны родного племянника Федора Никитича – сын».³⁸

21 февраля собор возобновил работу. Заседание проходило в Большом кремлевском дворце, однако даже земские чины тут поместились с трудом. Многие крестьяне, посадские люди, городские священники находились на улице. По официальной версии собор единогласно произнес имя Михаила Романова. Однако 13 апреля 1613 г. шведские лазутчики сообщали из Москвы, что казаки избрали М.Ф. Романова против воли бояр, принудив Трубецкого и Пожарского дать согласие на эту кандидатуру после осады их дворов. Пленные Иван Чепчугов и два других дворянина давали несколько другие показания. Во-первых, они поведали о том, что собор в решающий момент решил вернуть в Москву высланных ранее бояр. Те, с поражающим упорством, вновь поставили вопрос о приглашении царя из-за границы. Это сразу же вызвало волну негодования среди простого народа, обвинявших бояр в желании властвовать самим, и казаков, хотящих как можно быстрее решить вопрос об избрании, тем самым решая вопрос о вознаграждении за службу.

Трубецкой и Мстиславский, каждый в своих целях, ратовали против избрания Михаила. К ним присоединился и Иван Романов, обиженный предпочтением, столь неожиданно свалившимся на его племянника. Он указывал на молодость претендента, просил, ввиду его отсутствия, отложить решение до его прибытия. Его речи не произвели на шумящую толпу никакого впечатления. Люди, уставшие от беззакония и безвластия, требовали немедленного решения о выборе Михаила Романова.

Члены собора под давлением народных масс, вооруженных казаков и напиравших Романовых проголосовали за избрание Михаила. Там же наспех составили и крестоцеловальную запись.

К сожалению, мы опять можем видеть, что в условиях надобности немедленного проявления инициативы, ораторского искусства, привлечения к себе народных масс Трубецкой теряется. На мой взгляд, если бы именно в этот день он нашел в себе силы и пламенно выступил перед собравшимися, собор мог бы закончится иначе. Несомненно, здесь играли роль и другие, например, слаженность действий Романовых( единственный Иван Романов не в счет) и разобщенность Трубецких, раскиданных во время Смуты по разным лагерям. Главной причиной было, думается, уважение казаков к властному Филарету и ироничное отношение к Трубецкому.

14 марта 1613г. члены собора виделись с Михаилом в Ипатьевском монастыре и нарекли его на царство. Такие духовные лица, сопровождавшие бояр, как архиепископ Феодрит, Авраамий Палицын и другие передали Романову царский посох.

Прошло полтора месяца прежде чем он прибыл в Москву. Пока царь медленно продвигался в сторону Москву, его партия старалась обезвредить бывших претендентов. По наущению Бориса и Михаила Салтыкова, родни со стороны матери, Марфа Романовой, Михаил через три дня после наречения в Костроме потребовал, чтобы Трубецкой и прочие бояре выслали ему «государеву печать». Шереметев, Черкасский и Салтыковы адресовали царские грамоты уже не к земскому правителю Дмитрию Тимофеевичу, а к Мстиславскому. В одной из многочисленных грамот, писец Земского собора по привычке пишет «мы, холопи твои, Дмитрей Трубецкой да Дмитрей Пожарский», затем спохватывается и вычеркивает их имена. Начиная с 10 апреля 1613 года, все отписки идут уже на имя «холопей Федора Мстиславского с товарищами».

Сам «холопей Федор Мстиславский» подготавливал почву к прибытию царя. В марте 1613 г. из Москвы в Калугу были отосланы две тысячи триста казаков. Несколько казачьих станиц тогда же были высланы в Псков.

Незадолго до прибытия царского поезда в Москву «холопи Митька Трубецкой и Митька Пожарский» запросили государя, в каком месте встречать его им и всем ратным людям. Михаил же прислал ответ не им, а Боярской думе. Это соперничество между думой и земским правительством поддерживалось романовским блоком для того, чтобы помешать собору предпринять какие-либо ограничения царской власти.

14 апреля 1613 года собор постановил составить «Утвержденную грамоту» об избрании Михаила. За образец была взята годуновская грамота. Роль инокини Александры Годуновой теперь стала играть инокиня Марфа Романова. Под тридцать шестым номером свою руку приложил и «Боярин княз Дмитрей Трубецкой». Его имя в ней упоминается и не раз, например, « и на многих боях и на выласках боярин княз Дмитрей Тимофеевич Трубецкой, стоя под Москвою, Полских и Литовских людей побивал, и города всякими мерами доступал.»³⁹

Пришло время венчания на царство. Так об этом пишет автор «Нового летописца»: «И в те же поры в Золотой палате государь царь и великий князь Михаил Федорович всея Руси велел сказать Посольскому дьяку Петру Третьякову: бояром князю Федору Ивановичу Мстиславскому велел себя государь золотыми осыпать. А дяде своему родному боярину Ивану Никитичу Романову велел сказать, што ему держать шапку Мономахову. А боярину князю Дмитрею Тимофеевичу Трубецкому велел сказати держать ему скипетр. И боярин князь Дмитрей Трубецкой бил челом на боярина Ивана Никитича Романова о местех, што ему меньше Ивана бытии невместно.И государь сказал боярину князю Дмитрею Трубецкому: ведомо твое отчество перед Иваном, мочно ему тобя менши быть; а ныне тебе бытии для того, что мне Иван Никитич по родству дядя, а быть вам без мест.

И в те же поры велел государь идти на Козенный двор бояром по свой царьской сан боярину Василью Петровичу Морозову да боярину Дмитрею Михайловичу Пожарскому, Микифору Трахониотову. И с Казенново двора деодиму и крест и шапку нес на блюде Благовещенской протопоп Кирило, яблоко нес Микифор Траханиотов, стоянец же нес дьяк Олексей Шапилов; а перед саном шол с Казенново двора боярин Василей Петрович Морозов.

И как пришли с саном в Золотую палату, и государь велел им же несть из Золотой палаты в церковь к Пречистой Богородицы; а боярину Василью Петровичю велел перед своим государевом саном идти ко Пречистой Богородицы. И боярин Василей Морозов бил челом государю о местех на боярина князя Дмитрея Трубецкова, что ему перед саном быть, а боярину князю Дмитрею держать скифетр, и мне по вашей царьской милости князя Дмитрея Трубецково быть менши нельзя. И государь Василью сказал: мочно тебе со князь Дмитрием бытии всегда и велел ему идти перед саном.

И потом царь и великий князь Михайло Федорович всея Руси сам пошол в соборную и апостольскую церковь к Пречистой Богородицы и, пришод ко Пречистой Богородицы, стал на месте на царьском. А шапку Мономахову держал родной дядя боярин Иван Никитич Юрьев-Романов, скифетр держал боярин князь Дмитрей Тимофеевич Трбецкой.

А как государь венчался своим царьским венцом и пошол из Пречистой Богородицы ко Архангелу, и во дверех у Пречистой государя осыпал боярин князь Федор Иванович Мстиславской; в другорять осыпал у Архангела во дверех , в трети осыпал у Грановитой палаты на леснице.»⁴⁰

Действия Михаила Романова, а точнее, романовского блока после избрания приобрели выраженную антиземскую направленность. Они быстро ориентируются, требуют высылки печати, игнорируют земское правительство. На венчании, привыкшего за годы Смуты к свободе Трубецкого, дерзнувшего вести местнический спор с дядей царя, осекают.

Согласно «Повести о Земском соборе 1613 года», боярин Трубецкой, видя крушение своих надежд, с горя заболел: «Лицо у него в ту с кручины почерне, и паде в недуг, и лежа три месяца, не выходя из двора своего». В июле 1613 г. Трубецкой, как и другие вельможи, участвовал в церемонии венчания Михаила Романова, и нетрудно представить, какие чувства испытывал честолюбивый князь, когда ему была доверена высокая честь держать царский скипетр – символ власти нового государя.