135Думали, думали. Ветер, пробегая по саду, доносил до нас шелкови-

стый шелест берез с атласно-белыми, испещренными чернью ство-

лами и широко раскинутыми зелеными ветвями, ветер, шумя и

шелестя, бежал с полей — и зелено-золотая иволга вскрикивала рез-

ко и радостно, колом проносясь над белыми цветами за болтливыми

галками, обитавшими с многочисленным родством в разваливших-

ся трубах и в темных чердаках, где пахнет старыми кирпичами и

через слуховые окна полосами падает на бугры серо-фиолетовой золы

золотой свет; ветер замирал, сонно ползали пчелы по цветам у бал-

кона, совершая свою неспешную работу, — и в тишине слышался

только ровный, струящийся, как непрерывный мелкий дождик, ле-

пет серебристой листвы тополей...

№20

Осенний свинцовый вечер; холодный дождь, мелкий, как пыль,

неутомимо сеет на крыши домов Берлина, на зонтики почтенных

немцев и камень мостовой; крупные, краснощекие люди торопливо

разносят свои сытые тела, большие животы по улицам, скучно пря-

мым.

Огромный город — сегодня весь мокрый, озябший и хмурый —

утомительно правилен, он — точно шахматная доска, и кто-то не-

видимый гоняет по ней черные фигуры, молча играя трудную, слож-

ную игру.

Между крыш, над черной, спутанной сетью деревьев, тускло

блестит купол рейхстага, как золотой шлем великана-рыцаря, пле-

ненного и связанного толстыми цепями улиц, каменно-серыми зве-

ньями домов.

Вспыхивают бледные, холодные огни, и вода на мостовой в ще-

лях и выбоинах камня светится синевато, тонкие маленькие ручьи

напоминают вены, густую, отравленную кровь. От огней родились

тени, тяжелый город, еще более тяжелея, оседает к мокрой земле:

дома становятся ниже, угрюмей, люди — меньше, суетливее; все

вокруг стареет, морщится; гуще выступает сырость на толстых сте-

нах, яснее слышен шум воды в водостоках, и покорно падают на

плиты тротуара тяжелые капли с крыш.

Скучно. Этот город — такой большой, серый, хвастливо чис-

тый — неуютен, как будто он создан не для людей, а напоказ, и

люди живут порабощенные камнем. Они мечутся в улицах города,

как мыши в мышеловке, жалко смотреть на них: жизнь их кажется

бессмысленной, непоправимо, навсегда испорченной — никогда снине станут выше того, что создано ими до этого дня, не почувствуют

себя в силе жить иначе — свободней и светлей.

Хрипло ухают и гудят автомобили, гремит и воет блестящий ва-

гон трамвая, синие искры брызгают из-под его колес; недоверчиво

хмурятся подслеповатые окна домов и холодно плачут о чем-то. Все

кажется смертельно усталым, и всюду сырость, точно пот больного

лихорадкой.

№21

Уже более трех часов прошло с тех пор, как я присоединился к

мальчикам. Месяц взошел наконец; я его не тотчас заметил: так он

был мал и узок. Эта безлунная ночь, казалось, была все так же велико-

лепна, как и прежде. Но уже склонились к темному краю земли многие

звезды, еще недавно высоко стоявшие на небе. Все совершенно затих-

ло крутом, как обыкновенно затихает все только к утру: все спало креп-

ким, неподвижным, предрассветным сном. В воздухе уже не так сильно

пахло, — в нем снова как будто разливалась сырость... Недолги летние

ночи! Разговор мальчиков угасал вместе с огнями... Собаки тоже дре-

мали; лошади, сколько я мог различить, при чуть брезжущем, слабо

льющемся свете звезд, тоже лежали, понурив головы... Сладкое забы-

тье напало на меня; оно перешло в дремоту.

Свежая струя пробежала по моему лицу. Я открыл глаза: утро за-

чиналось. Еще нигде не румянилась заря, но уже забелелось на восто-

ке. Все стало видно, хотя смутно. Бледно-серое небо светлело, холо-

дело, синело; звезды то мигали слабым светом, то исчезали; отсыре-

ла земля, кое-где стали раздаваться живые звуки, и жидкий, ранний

ветерок уже пошел бродить и порхать над землею. Я проворно встал и

подошел к мальчикам. Они все спали как убитые вокруг костра; один

Павел приподнялся и пристально посмотрел на меня.

Я кивнул ему головой и пошел восвояси вдоль реки. Не успел я

отойти двух верст, как уже полились кругом меня по широкому мок-

рому лугу, и спереди по холмам, от лесу до лесу, и сзади по длин-

ной пыльной дороге, по сверкающим обагренным кустам, и по реке,

стыдливо синевшей из-под редеющего тумана, — полились сперва

алые, потом красные, золотые потоки молодого, горячего света...

Все зашевелилось, проснулось, запело...

Всюду лучистыми алмазами зарделись крупные капли росы; мне

навстречу, чистые и ясные, словно тоже обмытые утренней прохла-

дой, пронеслись звуки колокола, и вдруг мимо меня, погоняемый

знакомыми мальчиками, промчался отдохнувший табун...Я, к сожалению, должен прибавить, что в том же году Павла не

стало. Он не утонул: он убился, упав с лошади. Жаль, славный был

парень!

№22

Хорошо идти по земле ранним утром. Воздух еще не знойный,

но уже не холодный, приятно освежает. Солнце, еще не вошедшее

в силу, греет бережно и ласково. Под косыми лучами весьма неяр-

кого утреннего света все кажется рельефнее, выпуклее: и мостик че-

рез неширокую, но полную водой канаву, и деревья, подножья ко-

торых еще затоплены тенью, а темно-зеленые верхушки влажно по-

блескивают (сквозь них брезжут лучи солнца), и невысокие, но сплошь

покрытые бессчетным количеством листьев кусты. Даже небольшие

неровности на дороге и по сторонам ее бросают свои маленькие тени,

чего уж не будет в яркий полдень.

В лесу то и дело попадаются болотца, черные и глянцевитые.

Тем зеленее кажется некошеная трава, растущая возле них. Иногда

из глубины безгранично обширного леса прибежит рыженький при-

ятно журчащий ручеек. Он пересекает дорожку и торопливо скрыва-

ется в смешанном лесу. А в одном месте из лесного мрака выполз,

словно гигантский удав, сочный, пышный поток мха. В середине

его почти неестественной зелени струится ярко-коричневый ручеек.

Нужно сказать, что коричневая вода этих мест нисколько не мут-

на. Она почти прозрачна, если зачерпнуть ее граненым стаканом,

но сохраняет при этом золотистый оттенок. Видимо, очень уж тонка

та торфяная взвесь, что придает ей этот красивый цвет.

На лесной дороге, расходясь веером, лежали бок о бок тени от

сосен, берез и елей. Лес был не старый, но чистый, без подлеска.

Километра через два слева и справа от бороздчатой дороги тяну-

лись быстрорастущие кусты, какие могут расти только по берегам

небольшой речонки. Возле них всюду была видна молодая поросль.

№23

Под легким дуновением знойного ветра море вздрагивало и, по-

крываясь мелкой рябью, ослепительно ярко отражавшей солнце, улы-

балось голубому небу тысячами серебряных улыбок. В пространстве

между морем и небом носился веселый плеск волн, взбегавших на

пологий берег песчаной косы. Все было полно живой радости: звук и

блеск солнца, ветер и соленый аромат воды, жаркий воздух и желтый

песок. Узкая длинная коса, вонзаясь острым шпилем в безграничную