4. Эпоха второй военной империи Асикага

Начальным моментом этой новой эпохи в политическом развитии Японии приходится считать уже упомянутый выше 1392 г., когда произошло «объединение» северной и южной династии, отдавшей всю страну в руки новых императоров-сегунов из фамилии Асикага, хотя вторая империя фактически установилась уже значительно раньше: Такаудзи еще в 1335 г. провозгласил себя сэйи-тайсёгуном и положил начало новому государственному строю, восстановив прежнее Бакуфу. Собственно говоря, это новое правительство продолжало существовать и развиваться за все время смут и борьбы, наполнивших собою период двух династий. Поэтому, есть некоторое основание полагать начало империи именно с 1335 г. и вести отсюда новую эпоху и, если я этого не делаю, то по следующим соображениям:

согласно принятому общему принципу разделения политической истории Японии на периоды, в основание берется наличность прочной официально признаваемой и распространяющейся на всю страну государственной организации; Бакуфу, основанное Такаудзи в 1335 г., вплоть до самого 1392 г. имело лишь местное значение — в пределах северной части страны, во-вторых же — не пользовалось всеобщим признанием даже в недрах самого воинского сословия;

основанное в 1335 г. Бакуфу имело значение всего лишь чисто организационное, являясь мерой укрепления новыми сегунами своего тыла, а также служа делу собирания распавшегося военного сословия: знакомый флаг военной империи должен был собрать под свою сень привыкших к нему самураев;

лишь с 1392 г., когда были изжиты на время центробежные силы в воинском сословии, Бакуфу получает значение общегосударственного политического органа и не имеет больше серьезных противников на всем протяжении страны.

Концом второй империи обычно считается 1573 г., — момент официального прекращения существования Бакуфу с низложением и изгнанием последнего сегуна из фамилии Асикага — Ёсиаки. И здесь также фактически империя пала уже раньше: с того момента, когда новый вершитель судеб страны — Ода Нобунага стал диктатором, терпя пока еще в течение некоторого времени рядом с собою, хоть и совершенно лишенных значения, императоров. Это возвышение следует отнести к 1568 г., и если этот год неудобно принимать за начало новой эпохи, то только по сходным с вышеизложенными основаниям: старый государственный строй, хотя и номинально, но все еще существовал, как существовал еще, хоть и номинально, носитель верховной власти — сегун. Лишь с официальным падением того и другого можно считать эпоху законченной.

Японская история обозначает весь период власти дома Асикага термином Муромати-Бакуфу, или же Асикага-Бакуфу. Слово Бакуфу, как было уже не раз указываемо выше, имеет значение «военное правительство», т. е. правительство императоров, в противоположность слову Тё-тэй, каковым обозначался Киотоский двор со всеми его учреждениями. Специальное обозначение этого правительства словом Асикага — понятно, так как именно эта фамилия положила ему начало и стояла в его главе. Название же Муромати-Бакуфу основывается на территориальном признаке: в Муромати, местности, расположенной в пределах Киото того времени, это новое правительство имело свое местопребывание.

Вся эпоха второй империи чрезвычайно знаменательна с двух точек зрения: с одной стороны — она является второй формой политической организации воинского сословия в государственном масштабе, с другой — она представляет собою, по своему существу, промежуточный этап на пути создания того особого типа политической организации самурай -ства, который вылился в форме феодальной империи Токугава, и который был для этого сословия наиболее адекватным.

Вторая империя явилась в результате столкновения центробежных и центростремительных тенденций, обнаруживавшихся все время в среде воинского сословия, причем, временно победа оказалась на стороне последних. Центробежные силы, стремление к независимости своего рода, своего владения, к обособлению своего хозяйства от господства над ним государства, искони присущие этому сословию и подвинувшие его на путь политической активности в форме завоевания политических и экономических прав в эпоху аристократической монархии, эти силы чрезвычайно увеличились за время первой империи, когда получила твердое основание для себя вотчина. Утвердившиеся в разных местах страны воинские фамилии, достигнув верховных политических и экономических прав, как сословие в целом, теперь перешли к борьбе за политическую и экономическую свободу для отдельных составных элементов нового государственного организма, — отдельных полуфеодальных вотчин с крупными военными домами, как их наследственными владетелями.

Этот процесс, сдерживаемый еще в границах существованием твердой центральной власти, с ослаблением этой последней, принял острые формы и привел к распаду сословия на ряд отдельных группировок и к гражданской войне между ними. Однако, по пословице: вместе с водой из ванны оказалось выплеснутым и дитя: уничтожая Ходзё, самураи уничтожили аппарат своей же сословной власти, и это оказалось чреватым настолько крупными и грозными последствиями, что скрывшиеся было центростремительные тенденции вновь выплыли на поверхность и заставили сословие еще раз объединиться под эгидой военной империи, т. е. вернуться к испытанной уже политической форме. Самурайский класс еще не выработал себе ясную феодальную психологию, экономика страны и отдельных вотчинных хозяйств была еще слишком дезорганизована и неустойчива, чтобы можно было думать об обособленных политических и экономических единицах. Самурайство не сумело и не смогло по объективному положению вещей перейти к организованному феодальному режиму: как политика, так и экономика класса не успели еще до этого доразвиться.

Однако, если с внешней стороны вторая империя является почти полным повторением первой, в ее существенных чертах, все же она показывает и свои особые специфические признаки, значительно меняющие содержание этой внешне идентичной картины. Асикага назвал свое правительство тем же именем — Бакуфу: был восстановлен прежний центральный правительственный аппарат, в виде трех его главных органов: Мандокоро (законодательно-административное управление), Монтюдзё (судебная палата), и Самурайдокоро (военное министерство); в этом центральном правительстве была установлена особая должность Канрё — первого министра, что соответствовало посту сиккэна в первом Бакуфу; было создано даже особо важное генерал-губернаторство Канто-Канрё, только уже не для Киото, где теперь помещалось само правительство, но для Канто, т. е. восточных областей с центром в Камакура, территории, откуда правительство само ушло, но которая имела по-прежнему первостепенное значение в политической жизни государства. Однако, наряду с этим, положение во многом было иное: то, на чем держался весь этот аппарат, само сословие было уже иным: хотя оно и нашло еще возможным объединиться под эгидой Асикага, но та самостоятельность, которую проявили в течение смутной эпохи отдельные могущественные военные фамилии, не могла совершенно исчезнуть. В эпоху второй империи мы видим существование крупнейших военных домов, владеющих огромными территориями на правах почти феодальных сеньеров. Владения эти, отчасти образовавшиеся еще при Минамото и Ходзё, отчасти же приобретенные в гражданских войнах конца первой империи, достигали нередко очень значительных размеров и сообщали своим собственникам крупную не только политическую, но и экономическую мощь. Становится возможным говорить уже о даймё *), т. е. о феодальных сеньёрах, которые в своей полной и отчетливой форме выявились в эпоху Токугава. Во всяком случае, Япония начинает создавать уже совершенно определенные предпосылки к феодализму, и вторая империя явилась лишь исторически предварительной формой этого будущего феодализма, так сказать — своеобразным организационным подходом к нему: в ее эпоху феодальные устремления воинских домов обнаружили свое подлинное лицо и нашли свое адекватное выражение. После новой полосы гражданских войн, означающих собою, собственно, ничто иное как передел территории, согласно новому феодальному принципу, и процесс образования настоящих феодальных княжеств, — новый порядок нашел свое окончательное выражение в империи Токугава (1603 — 1867 г. ).

Подобно всем предыдущим, уже описанным эпохам, и рассматриваемую эпоху второй империи можно разделить на ряд периодов. Один из них — первый, могущий быть названным предварительным, восходит, собственно говоря, еще к эпохе первой империи, вернее к ее распаду: это период с 1335 г. — первой организации Бакуфу, до 1392 г. — объединения второй империи в руках Асикага. Эти годы являются, так сказать, промежуточными, так как события, имевшие место в это время, с одной стороны, естественно примыкают к гражданской войне конца Ходзё, с другой — служат основой для последующего объединения. Поэтому все течение предыдущей и последующей истории можно представить в виде такой схемы:

I. Первая империя.

1) Период предварительной организации первой военной империи (возвышение Тайра, гражданская война Минамото-Тайра, победа Мина-мото и организация им своего правительства).

2) Период могущества первой военной империи (Минамото-Ёритомо, как признанный император с 1192 г., подавление попыток возмущения аристократического сословия в 1221 г. и твердый курс сиккэнов Ходзё).

3) Период распада первой военной империи (Ходзё Токимунэ в 1268 г., начало борьбы среди дома Ходзё, упадок центральной власти, перманентные заговоры и гражданская война с победой антисиккэновс-кой коалиции в 1333 г. ).

II. Монархическая реставрация Кэмму (1334 — 1335).

III. Вторая империя.

1) Период предварительной организации второй империи (провозглашение Асикага Такаудзи себя сегуном, основание им правительства в Камакура и перенесение его потом в Киото, в Муромати; борьба за объединение империи, — с 1335 по 1392 г. ).

2) (или 1-й по принятому распределению). Период могущества второй империи (А) (1393 — 1441).

3) (или 2-й по принятому распределению). Период упадка центральной власти (Б) (1442 - 1507).

4) (или 3-й). Период анархии и распада второй империи (В) (1508 — 1573).

А. Период могущества второй военной империи

Период этот начинается, по принятому нами распределению, с 1393 г., когда прекратилось существование северного и южного правительств и власть второй империи стала распространяться на всю страну. Концом периода можно считать правление VI-го сегуна Ёсинори (1429—1441), с которым прекращается мирное развитие и процветание Бакуфу и начинается новая полоса смут, ведущих новую империю к окончательному упадку. Убийство Ёсинори в 1441 г. знаменует собою начало этой полосы.

К этому периоду следует отнести окончательное упрочение нового правительства и почти полное успокоение страны. Я говорю «почти полное», потому что — даже в самый расцвет власти императоров, дело не обходилось без попыток к возмущению. Тем не менее, в течение полстолетия Япония все же наслаждалась значительным спокойствием. Самураи и новые даймё оседали на своих местах и закрепляли их за собою и политически, и экономически. Военное сословие было занято упрочением той перегруппировки, которая произошла в эпоху гражданских войн конца предыдущей эпохи. И расцвет империи в значительной мере объясняется одинаково как утомлением всех от бурь междоусобной борьбы, ослаблением ряда могущественных домов, потерпевших поражение, или просто принужденных напрягать все свои силы, так и этим процессом оседаний и укреплений на завоеванных территориальных и экономических позициях. Нужна была передышка для внутреннего упрочения создавшегося порядка, и эта передышка создала расцвет власти Бакуфу. В центральном правительстве нуждались те, кто с его помощью приобрел то или иное, преимущественно экономическое могущество — и эти элементы его и поддерживали. Случавшиеся же там и сям вспышки возмущения следует отнести именно за счет этого оседания и экономического передела: дело не могло все же обойтись без того, чтобы интересы каких-либо фамилий не столкнулись, но эти вспышки были слабы и быстро ликвидировались не потому, что Асикага были очень сильны, а потому что в главных чертах вся экономическая и территориальная перегруппировка уже закончилась в течение предыдущего периода, т. е. в конце третьей эпохи, и империя должна была только ее политически и юридически закрепить.

Асикага, положив начало новому правительству в родном воинскому классу Канто, в той же Камакура, очень скоро перенесли свою резиденцию в Киото, в примыкающую к нему местность Муромати. Этот акт новых властителей был обусловлен совершенно реальными потребностями политической обстановки. Как ни важна была Камакура, этот центр Канто, еще более важным пунктом по условиям того времени был Киото, Этот город мог служить лучшим опорным пунктом для борьбы с южным правительством в Ёсино; он служил для Асикага операционной базой для действий против своих соперников в лице южной группировки. Следовательно, Асикага перенесли свою резиденцию в Киото прежде всего по стратегическим соображениям. К этим последним присоединилось еще то особое значение, которое получил этот город во всех событиях минувшей эпохи: он был средоточием антисиккэновской коалиции и играл первостепенную политическую роль. И, наконец, Асикага должны были утвердиться именно в Киото и еще по одним основаниям: пользуясь для достижения своих целей самой системой Киотоского монархизма и противопоставив южной группировке, с ее монархом Годайго и затем его потомками, — своего собственного монарха, могущего также считаться законным, они нуждались в троне для этого последнего; и в виду того, что власть монархов, как по существу не политическая, а преимущественно сакральная, была тесно связана именно с местом, престолом тех rex sacrificulus'а, иного выбора, как Киото, и не было: всякое другое место, как не освященное культовой и религиозной традицией, сразу же выдавало «незаконный» характер ставленников Асикага. Поэтому Асикага и старались прочнее захватить Киото, так как это придавало особое значение их монархам и делало сакральную санкцию новой власти, источником которой были эти ставленники-монархи, особо авторитетной. Следовательно, и стратегические, и политические соображения неминуемо заставляли новых императоров обосновываться в новом для военного сословия месте. Переход центра был вынужденным, и этот вынужденный характер сразу же сказался в период создания третьей империи, когда подобной конъюнктуры уже не существовало и не было вышеприведенных соображений: столица вновь была перенесена в Канто, на этот раз, правда, не в Камакура, но неподалеку от нее — во все растущий город Эдо (нынешний Токио).

В связи со временем процветания второй империи необходимо отметить ту общую роль, которую стали играть в государстве буддийские монахи. Благодаря общему упадку культуры и мирного просвещения, вызванному смутами и гражданскими войнами, благодаря особому складу самурайской идеологии, культивировавшей так наз. «Бусидо», т. е. принципы рыцарского мировоззрения во вкусе идеалов воинского сословия, круг носителей мирной прогрессирующей культуры чрезвычайно сузился и, в конце концов, ограничился почти пределами одних монахов. Монахи, как буддисты, поддерживали сношения с материком, Китаем, приобщаясь там к китайской культуре, и переносили потом свои знания и искусства в Японию. И поэтому чрезвычайно характерным является то, что наряду с самыми необузданными проявлениями самурайского духа, в культуре второй империи находят себе прибежище и ряд самых мирных «гражданских» начал. Начинается период нового процветания изобразительного искусства, создается специфический японский театр «лирических драм» — «Но», развиваются изящные стороны японского жизненного обихода: так наз. чайная церемония, культивирование комнатных растений, искусство миниатюрных садов и пейзажей и т. п. Насадителями же всего этого оказываются буддийские монахи и особенно — представители секты Дзэн, пользовавшейся особой популярностью среди самураев.

Б. Период упадка центральной власти

Центральным событием этого периода, сыгравшим решительную роль в деле ослабления центральной власти и вместе с ней второй империи, явились так наз. «беспорядки годов правления Онин», начавшиеся собственно в эти годы (1467 — 1468), но захватившие в общей сложности целых 11 лет. Как самый характер происшедшей смуты, так и ее протекание как нельзя лучше рисуют картину политических взаимоотношений в недрах новой империи.

После убийства Ёсинори (1441 г.), власть Бакуфу начинают колебать те же самые элементы, которые это Бакуфу создали: могущественные воинские дома вновь проявляют свою политическую активность. Вновь создаются отдельные группировки, настолько могущественные, что они начинают держать в своих руках и самих Асикага. Источники смут коренятся в самом политическом строе второй империи. Асикага сами создали возможность будущих осложнений установлением двух должностей: наместника или генерал-губернатора Канто, так наз. Канто-канре, и премьер-министра императорского правительства, так наз. Киото-канре. Положение почти полновластного правителя той области, которая всегда составляла оплот воинской мощи империи, неизбежно толкала Кантос-ких канре на путь сепаратизма. Этот сепаратизм вождей охотно поддерживался и питался и самими их ближайшими управляемыми элементами, владетельными домами этой области. Еще в самом конце предыдущего периода Кантоский наместник Мотоудзи уже открыто отложился от Бакуфу, и, если Асикага успели с этим возмущением справиться, то корни для этих выступлений тем уничтожены не были: у Кантоских самураев быстро нашлись новые вожди. В рассматриваемый нами период весь Канто становится все более и более вне сферы влияния Киотоско-го правительства.

Вторым источником брожения явились Киотоские канре, премьер министры Бакуфу. С 1398 г. этот пост окончательно закрепился за тремя сильными фамилиями: Сиба, Хатакэяма и Хосокава, которые переменно и занимали его в последовательном порядке. Этот порядок обусловливал и борьбу этих трех домов между собой, и внутреннюю борьбу в каждом из них на почве личных честолюбий и экономических выгод, который этот пост предоставлял.

Ко всему этому присоединяется, как обычно, упадок самой правящей фамилии, которая утрачивает свой воинственный характер и впадает в изнеженность и роскошь, вплоть до расточительности. Поэтому им перия дома Асикага начинает определенно идти к концу под совместным давлением всех этих факторов, за которыми, конечно, стоит основная и главнейшая по существу причина: военные дома, занятые было своим упрочением на местах и, нуждаясь в центральной власти, поддерживавшие Киотоское правительство, теперь, окрепнув, стихийно стремились к созданию нового строя, который бы превратил их в полных господ на своей территории, т. е. к феодализму.

Беспорядки, возникшие в годы Онин, разделили империю на две главных группировки: западную и восточную, причем инициаторами смуты явились отчасти сами Асикага, втянув в свою внутреннюю борьбу могущественные военные фамилии. Каждая группировка имела своего кандидата на пост сегуна, вокруг которого и сосредоточивалась вся борьба. Но, в сущности, боролись между собою две новые силы, образовавшиеся к тому времени: фамилия Хосокава, одна из трех, занимавших пост канре в Киото, и дом Ямана, — могущественных дайме, имевших в своем распоряжении большую воинскую силу. Борьба этих двух группировок захватила саму столицу империи и отличалась чрезвычайно ожесточенным характером. Ослабление обоих домов, смерть вождей и провозглашение сегуном кандидата группировки Ямана, — знаменовавшее собою ее преобладание и, наконец, внутренняя дезорганизация самих воинских отрядов, как той, так и другой стороны, пока спасли еще империю от падения. Концом периода упадка можно считать 1507 г., к какому моменту можно приурочить распад последнего оплота центрального правительства — дома канре Хосокава.

С разложением этой фамилии власть Киото падает и вся империя погружается в состояние военной анархии, среди которой положение сегунов оказывается самым пассивным.

В. Период анархии и распада второй империи

Даты этого последнего периода существования второй империи определяются довольно отчетливо. Начальною мы можем считать распад дома Хосокава — в 1507 г., хотя стремившегося к своему собственному возвышению, но все же кое-как поддерживавшего идею центрального правительства. Конечною датой является момент официального появления в роли диктатора Ода Нобунага, свергнувшего в 1573 г. последнего, шестнадцатого по счету, сегуна Асикага Ёсиаки, и уничтожившего вместе с ним и вторую империю. Промежуток времени между 1507 и 1573 г. является наиболее смутным и тяжелым периодом японской истории. Воинский класс, прежде чем придти к феодализму, должен был пройти через стадию военной анархии, непрерывных гражданских войн всех против всех и через полосу личных диктатур отдельных военачальников. Лишь проделав все это, самурайское сословие завершило свой круг развития в форме феодальной империи Токугава, — этой наиболее совершенной и в то же время последней формой его политической организации и социального господства. Вслед за нею наступает черед уже третьего сослвия.

Период этот в японской истории носит обычно название «Сэн-коку -дзидай», т. е. период (дзидай) сражающихся (сэн) областей (коку), каковой термин указывает именно на войну всех против всех: не только отдельные области враждовали друг с другом, но и внутри многих из них наблюдались смуты и междоусобия. Наряду с этим существует и другое принятое обозначение для этого же периода: это — «Эйю-каккё», т. е. утверждение в отдельных местностях (каккё) выдающихся героев (эйю), что должно указывать на новую территориальную перегруппировку самурайских домов и спорадическое возвышение одних из них и падение других. Эти технические наименования, в сущности, вполне исчерпывают основное содержание периода, указывая на два главных признака: на борьбу, в которую была вовлечена вся страна, разделенная на ряд независимых друг от друга элементов, и на постоянную смену этих последних, вызвавшую к жизни ряд новых возвышений и падений.

Чрезвычайно трудно разобраться в сложной картине всех этих смут и междоусобий: каждая часть империи представляла собою отдельную самостоятельную арену столкновений и войн, и разобраться даже в этих пределах оказывается не всегда легким и простым делом. Можно лишь указать на причины, источники всех этих смут и основные линии их развития, или, вернее, того процесса, отражением которого эти смуты явились.

Основным фактором всего периода, дававшем направление всему процессу, должно считаться стихийное устремление к феодальному строю. Все это время и часть последующего ознаменовано стихийным ростом этого феодализма, начинающего уже определять свои основные экономические формы и создавать свою политическую идеологию. Если до этого воинское сословие лишь понемногу вступало на этот путь, теперь оно уже закреплялось на новых позициях, причем процесс этого закрепления был на первых порах полным торжеством центробежных сил. Их полное высвобождение и создало всю запутанную обстановку рассматриваемого времени. И понадобилась тягчайшая военная страда, чтобы был найден компромисс между центробежными тенденциями, теперь уже окончательно окрепшими, и необходимостью общесословной политически-экономической организации, в виде определенного государственного устройства. Компромисс этот стал обозначаться лишь к XVII в., все же это время дает нам бурную картину полного господства центробежных тенденций среди воинского сословия. Происходило новое перемещение движущих сил и передел территории, дававшие в конечном результате к тому же XVII в., типичные феодальные образования. Наряду с этим необходимо отметить еще одно обстоятельство, имевшее большое значение для экономики этих будущих феодальных владений: выдающиеся дома, вроде Такэда в провинции Каи, Уэсуги — в Этиго, Мори — в Тюгоку и др., создавая свои владения, всячески старались привлечь на свою сторону симпатии народных масс, населявших эти места, и заботились об их экономическом благополучии. Конечно, они руководствовались при этом соображениями личной выгоды, но все же, благодаря таким действиям многих даймё, среди этого бушующего моря образовывались то там, то сям очаги мирного развития и сравнительного благосостояния. Поэтому рассматриваемый период, будучи охарактеризован с трех точек зрения, может казаться совершенно неоднородным по своему содержанию: с точки зрения государственной — это будет эпоха полной децентрализации и политической анархии, когда единой верховной власти фактически уже не было; с точки зрения социальной — это будет эпоха повышенной самодеятельности отдельных групп и представителей воинского сословия, создающих себе феодальные владения, и с точки зрения народных масс, — это будет временем расстройства жизни и хозяйства, но, вместе с тем, нередко и большого экономического подъема. В виду этого, некоторые историки склонны даже проводить аналогию этого времени с эпохой Ходзё, круто расправлявшихся со своими противниками, но в то же время проникнутых своеобразными «демократическими» стремлениями.

Положение центрального правительства среди всей этой обстановки было, конечно, самым ничтожным. С одной стороны — его власть почти нигде больше не имела никакого значения и меньше всего могла содействовать успокоению и порядку. С другой же стороны — и сами сегуны постоянно вмешивались в распри военных домов, призывая то один из них, то другой к себе на помощь в целях усиления собственной власти. В результате они и погибли от руки ими же вызванных сил: последний сегун Ёсиаки, обязанный своим провозглашением могучему вождю самурайских дружин — Ода Нобунага, был им же свергнут за попытку сопротивления его воле.