Глава 14

ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ ДЕФОРМАЦИИ ПЕРСОНАЛА

Сущность профессиональной деформации личности. Люди в течение многих лет и даже десятилетий осваивают какую-либо профессию. При этом одни из них так и остаются дилетантами, а другие становятся профессионалами. У них появляют­ся особые способности и умения. Например, опытные текстильщики могут различать. более 80 оттенков только черного цвета, а дегустаторы кофе обязаны хранить и памяти 1200 разных характеристик этого напитка. Разумеется, в обычной жизни простым людям эти навыки абсолютно не нужны, но в узкой специальности они необходимы. У профессионалов формируются особый взгляд на вещи, уникальные профессиональные перцепция, мировоззрение и самосознание.

Это дается не просто, но существование в строго определенном мире профес­сии требует жертв. Узкие специалисты (а настоящий специалист всегда может - быть только «узким») должны тренировать одну свою способность за счет других. ^Профессия в конечном итоге захватывает человека, «оккупирует» его личность. 'Если использовать меткое выражение Гумбольдта, можно сказать, что профессия " овладевает человеком, «захватывая» при этом не только его сугубо субъектные качества — специальные способности, но и личностные свойства. При этом чело­век становится «рабом» своих профессиональных знаний об окружающем мире. В английском языке термин «профессиональная деформация» переводится как «профессиональная оккупация». Как справедливо пишет Е. А. Климов, «профес­сия — это судьба, жизненный путь человека... это и образ жизни, и образ мыслей, .и стереотипы восприятия мира, и социальный тип человека»¹.

В общей сфере жизнедеятельности каждый человек обязан строго различать разные подпространства — работу, с одной стороны, и жизнь с ее противоречивы­ми запросами и требованиями — с другой. На службе надо проявлять одну часть своей индивидуальности, но в жизни, семье, быту — другую. И «трудоголики» не­счастны, и дилетанты неполноценны.

Духовно богатый человек должен быть способен психологически грамотно де­лать переходы из одной сферы в другую. В деятельности надо квалифицированно проявлять только узкопрофессиональные качества как субъекта труда, а в жиз­ни — личностные. Если на службе прокурор должен быть строгим и принципиаль­ным обвинителем, то в жизни — прощающим другом и заботливым защитником своих детей. Покидая учреждение, человек обязан «оставить» там рабочие качест­ва и настроения, взгляды и умения.

¹ Климов Е. А. Психология профессионала. М., 1996. С. 372.

270

Конечно, подобные перестройки психического аппарата требуют определен­ного времени, энергии, эмоциональных затрат и, конечно, общей культуры. Если люди в быту, клубном общении продолжают вести себя не как гармоничные лич­ности, а лишь как представители определенной профессии, тогда говорят о про­фессиональной деформации. Такие люди смешивают сферы своей жизнедеятель­ности и продолжают говорить в семье о работе, а на службе — о погоде и футболе, косметике и телепередачах.

От профессиональной деформации страдают и сами ее носители, и окружаю­щие. Многие менеджеры хорошо знают и другую сторону этого явления. Они дав­но убедились в том,, как трудно и подчас невозможно организовать надежное взаи­модействие и эффективную коммуникацию между специалистами разных про­фессиональных цехов и служб. Они демонстрируют разные подходы и требо­ва­ния к общей проблеме, говорят на разных языках, настаивают на своих специ­фи­ческих видениях задачи.

Представителей каких профессий чаще всего поражает этот недуг? Известны разные типологии профессий. Одна из них классифицирует специальности по предмету труда: «человек — техника», «человек — природа», «человек — знак» и пр. Доказано, что наиболее подвержены деформации профессии типа «человек — человек». К ним относятся многие виды работ, например сфера обслуживания, управленцы, менеджеры и др. Но чаще от нее страдают специалисты профессии «человек ~ ненормальный человек». Именно таким специалистам свойственны наиболее глубокие негативные поражения личности.

Разумеется, существует множество теоретических трудностей в определении понятий «норма» и «патология». В человекознании эта проблема решается давно. Существуют разные подходы к определению критериев норм. Мы не будем здесь подробно останавливаться на теоретических проблемах нормирования и типоло­гии человека, достаточно лишь отметить, что эти критерии определяются разны­ми авторами прежде всего в зависимости от профессионального интереса людей. Именно профессиональные потребности и цели деятельности являются теми факторами, которые определяют качественное содержание того или иного крите­рия нормирования, классификации типов людей, понимания специфического со­держания нормы и патологии.

Юристы дискутируют о точности содержания своих правовых критериев «нормальности» человека. Врачи обсуждают свое понимание оценок, необходи­мых в их узкоспециальных областях диагностики, терапии, фармакологии и т. п. Педагоги выдвигают свои разные по содержанию критерии нормальности и анор­мальности подопечных — педагогической запущенности, «трудности» и т. п. Осо­бенно болезненно и остро эта проблема стоит в специальных областях педагоги­ки — тифло-, олигофрено-, сурдопедагогике, исправительно-трудовой педагогике и т. п. Достаточно часто обсуждается вопросы нормы и патологии в психологии и психиатрии.

Во многих областях человеческой деятельности существуют определенные критерии анормальности людей, которые используются в целях профессиональ­ного отбора, диагностики, обучения. Всем этим вопросам посвящена обширная литература. В нашем случае вполне достаточно отметить, что субъекту профес­сиональной деятельности типа «человек — человек» приходится иметь дело с дву­мя объектами:

271

• нормальный, обычный, средний, типичный, обыкновенный человек;

• «ненормальный», необычный, уникальный, нетипичный, выдающийся, отличный от других человек.

Два этих случая принципиально различны в психологическом смысле влияния объекта деятельности на сознание работника. Если для первого случая, видимо, не приходиться говорить о негативном влиянии предмета труда на личность специа­листа, то для второго это наиболее типично. В первом случае нет особой разницы между работником и предметом его труда. Поэтому результаты обратного влия­ния не особенно заметны из-за близости по существу объекта и субъекта, из-за их одинаковой «нормальности». Но во втором случае профессионал вынужден иметь дело с необычным предметом труда. Предмет его труда необычен в том смысле, что он не похож на субъекта, по каким-то признакам, критериям отличается от личности самого деятеля.

Содержание критериев, признаков различий зависит от сферы деятельности, от ее специфики. Например, это может быть возрастной признак, когда педагог воспитывает ребенка, который значительно младше него. При этом он обязан иметь хорошо развитые эмпатические способности, чтобы уметь жить по логике ребенка. Если он хочет быть не просто «урокодателем», а именно учителем, то должен учитывать особенности психики детского возраста — уметь в течение ра­бочего времени смотреть на мир глазами ребенка, «влезть» в душу ученика и ка­кую-то часть своего времени прожить его жизнью. Хороший учитель периодиче­ски возвращается из своего «нормального» взрослого состояния в детство.

Такое перевоплощение не проходит бесследно. Как показывает обществен­ная практика, педагогическая деятельность, необходимость или благо постоянно общаться с молодежью не дает стареть педагогам, позволяет им сохранить душев­ную молодость, задор, активное отношение к жизни. Вместе с тем в педагоги­ческой работе есть «подводные камни», приводящие к профессиональной де­формации личности. Это, например, устойчивая привычка к морализированию, наставительному тону, характерные для некоторых педагогов даже в нерабочих ситуациях. Замечено, в частности, что многие педагоги и в обычном общении, в бытовых разговорах используют больше пауз в монологе, чем другие люди. Они как бы и в жизни продолжают читать лекции, давать уроки, наставления, даже ес­ли общаются со взрослыми. Все это — следствие профессиональной привычки: пе­ренос приобретенных в профессии способов общения в другие, непроизводствен­ные сферы, ситуации жизни.

Преподавателям учебных заведений приходится сталкиваться и с другими критериями различий между собой и объектами своего труда. Они имеют дело с еще не обученными, неспособными, невоспитанными людьми — школьниками, студентами, курсантами и т. и., и в этом плане — с «ненормальными», еще «не окультуренными». Чтобы обучить и воспитать их, педагоги должны часть своей жизни прожить в логике жизни другого — не обученного и не воспитанного. Это обязательное требование профессии, которое дает возможность понять психоло­гические трудности воспитанника в усвоении материала и лучше адаптировать методику своих педагогических воздействий. Такова специфика учебного обще­ния. Во всех этих случаях специалист трудится над человеком, имеющим еще не сформированные сознание и психику.

272

273

Сотрудники милиции, пенитенциарных учреждений, юристы ра­ботают в усло­виях общения с преступниками, у которых уже де­формированы психика, созна­ние, мораль. Рецидивисты отлича­ются от нормальных людей отношением к пра­ву. Они в отличие от милиционеров и юристов неправопослушны, они уже пересту­пили норму закона. Общение с ними, необходимость установления кон­такта, работа над их перевоспитанием и исправлением также требует учета в сво­их воздействиях психических и аморальных особенностей подопечных.

Медицинские работники также отличаются от своих «ненор­мальных» подо­печных, но по иному критерию. Они трудятся, об­щаясь с больным, нездоровым человеком, у которого деформиро­ваны либо организм, либо психика. А иногда бывает и то и другое вместе — когда у больного психосоматическое заболевание. И врачи, и медперсонал должны обладать достаточно развитыми эмпатическими умениями, чтобы быть способными лечить не орган, а человека, чтобы составить ясное представление о субъективной картине болезни пациента, его образе жизни и т. п. Данное обяза­тельное требование хорошо понято и закреплено в медицинской де­онтологии. Это относится и к деятельности психиатров и психо­терапевтов.

Что прежде всего деформируется в психике?

Сначала поражается механизм перцепции, особенно социальной перцепции — восприятия окружающих людей. Например, врачи и в быту по инерции рассмат­ривают людей как потенциальных паци­ентов, а полицейские проявляют чрезмер­ную подозрительность к окружающим. Мишенью профессиональной деформа­ции явля­ются и коммуникативные навыки. Люди склонны применять те средства и приемы общения, которые они хорошо усвоили на ра­боте. Например, военно­служащие часто используют специально поставленный командный голос и при­вычные уставные команды в не боевых ситуациях, а начальники в семье прибега­ют к приказам и распоряжениям.

Часто профессиональная деформация проявляется в типичных способах при­нятия решений и реакциях на задачу. Например, те­лефонистки предпочитают реагировать на разные ситуации макси­мально быстро, а железнодорожные и авиа­диспетчеры — макси­мально точно. Наиболее ярко влияние профессиональных привы­чек можно наблюдать в выборе стратегий и тактик поведения в конфликтах.

К общим факторам профессиональной деформации наряду с объективной разделенностью социального труда можно отнести и принципиальную ограничен­ность ресурсов отдельного человека. Это две стороны одной медали.

Ясно, что все внутренние ресурсы человека — анатомические, физиологиче­ские, психические — принципиально ограничены, отнюдь не беспредельны. Именно поэтому отдельный субъект не способен быть настоящим специалистом одновременно в двух и более профессиях. У него просто не хватит ни мнемических, ни когнитивных, ни физических возможностей для того, чтобы в со­вершен­стве овладеть всем тем комплексом знаний, умений и навы­ков, которого требует любая современная специализация. Именно поэтому любой работник, желающий стать профессионалом, как правило, живет по принципу: «Знай все о немногом и немного обо всем». Иначе он остается дилетантом и верхоглядом.

Идя по пути профессионализации и специализации, человек овладевает язы­ком специальных понятий и терминов, жаргонов. Он обязан постоянно следить за всей новейшей информацией, которая появляется в его Ограниченной сфере. Объ­ем этой информации и скорость ее обновления возрастают, физические же ресур-

сы отдельного специалиста остаются постоянными. Все это требует еще большего сужения профессиональных интересов, определен­ных установок для достижения требуемой глубины познания и ус­воения современных специализированных тех­нологий деятельно­сти. Глубина профессиональных знаний и умений отдельного ра­ботника всегда прямо пропорциональна узости необходимых способностей. Глубина профессионализма и его одновременная ограниченность всегда взаимо­связаны и обратно пропорцио­нальны.

Ограниченность возможностей профессионала обусловливает узкоспециаль­ный подход к своему труду. Специалисту прихо­дится рассматривать объект не со всех возможных и нужных по­зиций, а только в одном, но глубоком аспекте. Про­фессионал не способен в реальном масштабе времени широко рассматривать че­ловека — своего пациента, клиента, ученика, подзащитного, поку­пателя и т. п. — как целостный объект во всех его связях и взаи­моотношениях с миром. Специа­лист обязан и может относиться к нему лишь как к предмету своих узких профес­сиональных инте­ресов и обязанностей.

Поэтому каждый врач может стать настоящим профессиона­лом только в од­ной узкой специализации — офтальмологии, кар­диологии и т. п. Он рассматри­вает пациентов лишь в одном из­вестном аспекте. Только подобная ракурсность профессиональ­ного взгляда гарантирует глубину и точность диагноза и лечения. Именно поэтому каждый учитель должен быть «предметником», чтобы не быть дилетантом.

Можно привести наиболее явные негативные примеры послед­ствий субъект-предметного подхода в профессиях типа «человек — человек». Ими являются дидактогении в педагогике, ятрогении в медицине, обезличивание человека в судеб­ных процессах, бю­рократизм чиновников, сугубо функциональный подход к ра­бот­никам в менеджменте и т. п. Это закономерное следствие субъект-предметных отношений с миром каждого профессионала.

Думается, что само разделение труда на отдельные профессии и специаль­ности диктует жестокую необходимость понимать ин­дивида с точки зрения пред­мета его сугубо профессиональных ин­тересов. Человек для юриста предстает не в таком ракурсе, как для экономиста, физиолога, социолога, продавца и т. п. Про­должаю­щаяся тенденция к специализации профессиональных миров лишь углуб­ляет пессимизм в отношении скорой возможности создания единой онтологиче­ской картины мира, и в том числе человека.

Предмет труда как причина деформации. Субъект, манипу­лируя предметом, должен очень полно отражать его в сознании, познавать его все глубже и глубже, устанавливать в мышлении и представлениях все новые связи, отношения и свой­ства. В усло­виях же разделенного труда профессионал занимается строго оп­реде­ленными специальными объектами. Поэтому и сознание спе­циалистов в рабочее время должно быть заполнено, занято мате­риалами однотипного содержания, причем у каждого профессио­нала это содержание свое, особенное. В нем отраже­ны все нужные параметры объекта труда. Токарь, например, удерживает в поле своего внимания характеристики металлического объекта: вес, размер, температу­ру, прочность и т. п.; хирург — параметры орга­нов человека в норме и патологии, их анатомию; педагог — харак­теристики поведения своего подопечного, актер — образ своего героя, сотрудник пенитенциарного учреждения - поведение лиц, осужденных к лишению свободы за различные преступления, возможные ухищ-

274

рения правонарушителей. Поэтому особенность предмета трудовой деятельности, с которым постоянно имеет дело специалист, формирует особенное профессио­нальное сознание последнего.

Каков же психологический механизм влияния объектов деятельности на фор­мирование профессионального сознания субъекта? Каким образом предметные свойства всегда овеществленного объекта деятельности формируют сознание субъ­екта и деформируют его? Каким образом содержание этих объектов, понятий, зна­ний о них придает определенную профессиональную форму сознанию субъекта?

Можно сказать, что таким общим механизмом является интериоризация веще­ственных свойств предмета в структуру субъективного образа, понятия, которые наполняют сознание специалиста и придают ему определенное строение. При этом создается адекватный образ предмета труда. Получая информацию об объек­те, оперируя с ним, субъект деятельности обязан усваивать необходимые для ра­боты знания именно об этом объекте. Он должен не только «отражать» этот объ­ект в своем сознании, подобно зеркалу, но и фиксировать, консервировать его в сознании, удерживать его в поле внимания, в оперативной и долговременной па­мяти. Профессионал, долгое время работающий с одними и теми же объектами, отличается от новичка тем, что в его сознании прочно и надежно хранится вся нужная для работы информация об объекте деятельности.

Представитель деятельности типа «человек — человек» в рабочее, служебное время вовлекает в процесс идентификации не всякие знания о человеке, а именно те, которые он усвоил в процессе профессионального обучения и которые важны для его деятельности. Например, юристы прежде видят в человеке и его поведе­нии нормативно-правовые аспекты и лишь затем — личностно-индивидуальные, а психологи, психиатры — прежде всего личностные, врачи — медицинские, но ни­как не правовые.

Взаимодействие субъекта со своим объектом — другим человеком — осуществ­ляется посредством общения и коммуникации. Основным механизмом общения являются процессы идентификации и «разыдентификации»- субъекта и объекта. Только в этих случаях возможны полный учет и точная оценка всех индивидуаль­ных особенностей чужой логики. Именно такого индивидуального подхода к че­ловеку требуют современные нормы морали и профессиональной этики многих профессий, связанных с человеком.

Для сохранения собственного «Я», своей нормальности работник обязан уметь и разотождествляться, «открещиваться» от «своего» объекта, чтобы не было эф­фекта сращивания с ним. Неумение подобного отделения становится признаком и причиной многих профессиональных ошибок. Аналогично и неспособность со-" вершать противоположную метаморфозу — вновь вернуться в логику нормально­го существования — является признаком и причиной профессиональных дефор­ма­ций под негативным влиянием объекта своего труда.

Психологическим механизмом влияния человека как специального объекта труда на личность сотрудника являются процессы уподобления, идентификации, эмпатии, заражения, внушения, подражания, срастания, сращивания.

Профессиональные средства и усвоенная технология как факторы дефор­мации. Узкая предметность отношения профессионала к бытию касается не толь­ко предмета, но и всех остальных моментов деятельности — средств, способов, операций, целей, планов, программ, методов и т. п. Любой отдельно взятый дея-

275

тель никогда не сможет в достаточной степени овладеть всеми имеющимися в ар­сенале цивилизации средствами труда, в том числе понятийно-мыслительными. Количество усвоенных отдельным человеком средств деятельности всегда мень­ше тех, которые имеются в культуре в каждый момент времени.

Если рассматривать персональный компьютер как средство деятельности, то станет понятно, что каждый специалист использует только какую-то ограничен­ную часть потенциальных возможностей этого средства. Журналисту важно ис­пользовать его как редактор словесных текстов, а математику-вычислителю — как помощника обработки больших массивов чисел.

На субъекта деятельности оказывают влияние не только предмет труда и усло­вия производства; но и такой общекультурный фактор, как наличие определенно­го арсенала средств. Качественный и количественный их характер заставляет субъ­екта приспосабливаться к ним в процессе освоения. Для того чтобы стать профес­сионалом, человек должен хорошо освоить весь комплекс технических, языковых, понятийных инструментов — орудий своего труда. Подобный процесс присвоения, интериоризации не проходит бесследно. Он не только выделяет че­ловека из мира животных, но и формирует качества человека как субъекта и лич­ности.

Человека от животных отличает прежде всего отношение к средствам деятель­но­сти. Если высшие животные и применяют какие-то внешние орудия труда, то это использование носит характер эпизодический, ситуативный. Они не сохраня­ют после использования ни палку, ни камень, ни что-либо другое. Человек же не только сохраняет, употребляет, но и специально изготавливает все более совер­шенные средства деятельности. Недаром существует особая отрасль производст­ва — производство средств производства, в том числе понятийно-мыслительных, тео­ретических, концептуальных, языковых, знаковых средств.

Мы особо хотим подчеркнуть роль таких средств деятельности, как профес­сиональный язык и язык соответствующей науки, обслуживающей данную про­фессию как один из мощнейших факторов социализации человека как личности. Усвоение значения и смысла тех или иных профессиональных терминов и поня­тий не только обогащает личный опыт, но и расширяет его в строго определенном на­правлении. Знание конкретных профессиональных и научных теорий и кон­цеп­ций об определенных областях бытия — мощный фактор формирования цело­стного мировоззрения человека, инструмент жизненного самоопределения лич­ности в разных ситуациях.

Е. А. Климов точно пишет о «тех особых внутренних мирах, которые открыты профессионалам и закрыты непосвященным»:

У стороннего наблюдателя порой просто нет слов — названий для всего того, что суще­ст­вует перед профессионалом. Перед сторонним наблюдателем открывается «пустота» там, где для профессионалов существуют богатые и разнообразные миры впечатлений, мате­риалов для размышлений и практических действий¹.

Известно, что все существующие в мире языки можно разделить на естествен­ные и искусственные (включают в себя термины всех частных наук). К искусст­венным языкам можно отнести и профессиональные языки — жаргоны, на кото­рых реально и постоянно общаются между собой коллеги, но которые еще не

¹ Климов Е. А. Психология профессионала. М., 1996. С. 8.

276

277

«узаконены» в официальной науке, не вошли в ее лексикон, но практика уже изо­брела очень точные обозначения специфических качеств того особенного предме­та, над которым «колдуют» работники-профессионалы.

Если знание естественного языка (русского, английского и т. д.) объединяет представителей одного этноса и служит им средством непрофессионального об­щения, то владение именно тем или другим искусственным языком разделяет людей по их профессиональным цехам. Процесс усвоения искусственного языка достаточно длителен и требует определенных затрат ресурсов — временных, мне-мических и т. п. Этот язык служит профессионалу средством ориентировки в жиз­ненных ситуациях, фактором формирования мировоззрения личности, ее социа­лизации.

Действительно, сам факт достаточно полного овладения человеком какой-то одной, определенной технологией своего труда является очень мощным источни­ком деформирования всего профессионального мировоззрения деятеля. Извест­но, что человека легче заново научить какой-то новой технологии, чем заставлять его переучиваться. Примеров этому можно привести множество, но мы ограни­чимся одним, который описывает известный психотерапевт-«энэлпист» С. Горин: Бывает так, что к вам на прием приходит жена алкоголика. У такой женщины обяза­тельно есть астено-депрессивная невротическая симптоматика, и ясно, что лечить надо в первую очередь эту женщину. Но если на вопрос женщины «Что мне делать?» Начнет от­вечать традиционно-ориентированный нарколог, он этой симптоматики не заметит и ска­жет «Ведите сюда мужа, будем лечить его». Это бессмысленный совет, поскольку ес­ли бы женщина могла его выполнить, она бы так и поступила. Если такая женщина при­дет к нар­кологу — ученику проф. В. В. Макарова, он заметит симптомы, но ответит: «Это про­блема не ваша и не моя, а мужа». Возможно, что жена попадет к западно-ориен­тированному наркологу, и тот решит провести «терапевтическую интервенцию»¹.

Ясно, что реакции этих разных профессионалов на одну и ту же ситуацию чет­ко зависят от усвоенных ими врачебных технологий деятельности. Можно гипо­тетически продолжить этот ряд и представить рекомендации других специали­стов и профессионалов, например, если эта женщина обратится к участковому милиционеру («Пишите заявление!»), священнику («Молитесь!»), экстрасенсу, гадалке, подруге и т. п.

Владея определенной технологией своего труда, профессионал начинает счи­тать ее единственно возможной и верной. Он готов, зарабатывая деньги, «вечно» воспроизводить уже привычные способы работы, привлекать только освоенные средства и процедуры. Одновременно он предпочитает считать себя представите­лем определенного технологического мировоззрения с известной долей ответст­венности за качество и количество своей продукции. Это становится особенно за­метным при инновационных изменениях технологии.

Однажды уже сформированная и усвоенная человеком технология труда «стремится» к постоянному воспроизводству в самых разных ситуациях. Специа­лист становится не только агентом технологии, но и ее «рабом».

Нормы профессиональной этики и деонтологии как регуляторы жизнедея­тельности личности. Профессионалы вынуждены в труде подчиняться особым предписаниям, специфическим социальным нормам — целям, программам, техно­логиям, методикам и т. п., причем именно деятельностным. Чисто субъектные ка-

¹ Горин С. Гипноз: техники россыпью. Канск, 1995. С. 124.

чества человека формируются под влиянием этого типа регуляторов. Но только субъектные качества не полностью характеризуют целостную индивидуальность. Есть и другие свойства, и другие социальные регуляторы, но не деятельности, а поведения. Мы имеем в виду нормы этики и морали.

Существуют разные типы моральных норм, которые регулируют отношения людей в разных сферах. Есть нормы общей морали, предельно универсальные, есть трудовая мораль, нормы которой регулируют поведение человека только в сфере деятельности, и, наконец, профессиональная этика, предельно конкретная, которая определяет трудовое поведение людей только в узкой специальности.

Из этики и деонтологии (учения о должном как о требованиях нравственно­сти, которые выступают в форме предписаний) известно, что моральные этиче­ские нормы представляют собой очень мощные регуляторы всей жизнедеятельно­сти личности. Это справедливо как для норм общей этики, так и отдельного ее раздела — трудовой морали, которая призвана ориентировать людей в более узкой Сфере трудовых взаимоотношений. В еще более узкой области — в профессио­нальной деятельности — функционируют так называемые нормы профессиональ­ной этики и деонтологии. Особенно велика их роль в тех профессиональных сфе­рах, где имеют дело с людьми.

Для обоснования данного тезиса можно привести примеры из общественной практики. В частности, хорошо известный принцип профессиональной этики ме­дицинских работников — «не навреди» — выполняет функцию «конкретизатора» деятельностных норм и дополнительного основания для принятия решения в ситуации выбора: «Ампутировать или нет?» Сейчас можно сослаться на такие специфические нормы профессиональной этики, которые сформулировали сами специалисты в относительно новой для России отрасли труда. Бойцы недавно созданного спецотряда быстрого реагирования в системе внутренних войск «Ви­тязь» МВД России самостоятельно определили для себя уникальный этический принцип: «Наш выстрел — второй!» (не первый и не третий). Это означает для них некоторое дополнительное основание для принятия решений в экстремаль­ных ситуациях скоротечного огневого контакта с преступниками. Это правило выполняет регулятивную и предписывающую функции.

В каждом подразделении, трудовом коллективе существуют носители разных норм профессиональной этики и общественной морали. Между членами коллек­тива ведутся споры, дискуссии, обсуждается содержание норм профессиональной морали. Нередко это приводит к конфликтам и социально-психологической борь­бе между людьми, по-разному понимающими содержание тех или иных предпи­сы­вающих требований.

Наиболее типичные разногласия в понимании морально-нравственных норм между представителями одной и той же профессии анализируются в произведе­ниях литературы и искусства. Многие «производственные» романы посвящены решению нравственных проблем. Это обычно споры между положительным геро­ем н отрицательным.

В типовых профессиональных образах находит свое воплощение перечень тре­бований к носителям определенной профессиональной роли. В них отражаются социальные ожидания, запросы и потребности общества в людях определенного склада, причем в них сформулированы требования именно к личностным качест­вам носителей определенных профессий, а не к их сугубо субъектно-профессио-

278

279

нальным знаниям, навыкам, умениям. Врачи, учителя и т. п. должны быть, с точки зрения членов общества, гуманными, добрыми, внимательными, снисходитель­ными к слабостям людей и т. п. В этих произведениях нет перечисления того, что врач должен хорошо разбираться в анатомии, физиологии, терапии, диагностике, фармакологии и т. п. Например, по данным опросов Института Гэллапа, в пере­чень норм профессиональной этики полицейского должны входить такие призна­ки, как неподкупность, честность, мужество, справедливость, чувство сострадания, тер­пимость, умеренность, мудрость, умение держать обещание. При этом насе­ление не интересует уровень специальной или боевой подготовки полицейских.

Таким образом, моральные нормы, в том числе нормы профессиональной эти­ки, являются одним из главных регуляторов деятельности человека. Носителем же этих норм становится личность. Данные нормы личность черпает из произве­дений литературы и искусства, из средств массовой информации. Нормы профес­сиональной этики находят свое выражение в разных формах — в понятиях о про­фессиональном долге, об идеале специалиста, передаются в ритуалах, обрядах и клятвах.

Взаимосвязь личности и субъекта в целостной структуре индивидуальности. В настоящее время родовое понятие «человек» продолжает конкретизироваться и систематически уточняться. Оно трансформируется в более частные определе­ния — «индивид», «личность», «субъект», «индивидуальность». Понятие «инди­видуальность», активно разрабатываемое в последние десятилетия, служит тем самым интегрирующим звеном, которое позволит соединить воедино описание различных сторон человека как целостного существа.

Именно личность — носитель и хранитель принятых ею норм морали и этики. Нормы взаимоотношений между людьми определяют социальное поведение че­ловека во многих сферах. Личность еще до того, как начать играть какую-либо оп­ределенную профессиональную роль, уже усваивает те или другие нормы обще­трудовой морали: трудолюбие, бережливость, уважение к труду других людей, презрение к лентяям и тунеядцам, чувство ответственности за общее дело и т. п. И только в более поздний период усваиваются нормы сугубо профессиональной специфической этики.

Субъект же труда — носитель других, качественно отличных от общей этики профессионалыю-деятельностных норм. Выполняя ту или другую профессио­нальную работу, деятель вынужден и обязан руководствоваться особыми норма­ми — целью, планом, технологией, программами, методами и методиками, подхо­дом. Более подробно сущность этих деятельностных норм описана в специальной теории нормативного описания деятельности. Принимая специфическую роль, профессионал обязан иметь четкие субъективные знания и представления о со­держании норм своего труда. Он должен ими руководствоваться, чтобы гаранти­рованно получать нужный результат в общей сфере разделенного общественно­го труда.

Откуда берутся такие нормы? Кто их вырабатывает? Эти нормы формулирует управленец, менеджер. Им может быть человек, стоящий, на начальственной, ко­мандирской, директорской должности и профессионально выполняющий обязан­ности по данной управленческой специальности.

Противоречия между субъектом и личностью встречаются в тех случаях, когда человек вне профессиональной сферы ведет себя в соответствии с нормами своей

деятельности. Например, военнослужащий, который принимал участие в боевых действиях и получил опыт применения-оружия на поражение, после увольнения или отставки продолжает следовать не личностной моральной норме, запрещаю­щей убийство, а считает себя вправе руководствоваться сугубо специфической деятельностной нормой, разрешающей лишение жизни людей. В бытовой си­туации он может, не задумываясь, нанести человеку травмы, не совместимые с жиз­нью, стать наемником одной стороны в вооруженных конфликтах, превра­титься в наемного убийцу.

В целостной структуре индивидуальности постоянно происходит процесс взаимодействия нескольких частей единой структуры — субъекта и личности, -атакже индивида. По отношению к индивиду влияние субъекта-профессионала может проявляться, например, в изменений анатомического облика спортсменов, строевой выправке офицеров, тучности поваров и т. п. В негативном плане это вы­ражается в различных соматических профессиональных заболеваниях. Про­цессы взаимодействия между работником и его личностью могут протекать либо в форме согласования данных качественно разнородных частей, либо в форме борьбы, либо даже в форме конфликта. Все перечисленные процессы составляют сущность феномена самоопределения человека в профессиональных или жизненных ситуациях. Именно в этом состоит психологический механизм

Профессиональной деформации личности, когда сугубо профессиональные свойства человека проявляются не в должном месте и не в свое время.

Одним из результатов подобного взаимодействия может быть профессиональ­ная деформация личности, когда в структуре индивидуальности «побеждает» субъект, заставляющий изменяться человека как личность. Форма личности — ее сознание, самосознание, мировоззрение, характер, ценностные ориентации и т. п. — начинает соответствовать специфическому содержанию сугубо служеб­ных требований, особых деятельностных норм и проявляться в сфере межлично­стного общения и самоопределения. Учитывая, что в общем пространстве жизни сфера профессиональной деятельности хотя и занимает большое место, но все-та­ки не является всеобъемлющей, еще должно быть оставлено место и для видов активности целостной индивидуальности, качественно отличающихся от профес­сиональной деятельности, — поведения, общения в быту, клубе и т. п.

С этих позиций по-иному предстает проблема психологических аспектов пере­ходов человека из подпространства «деятельности» в подпространство «жизни», и наоборот. И здесь не менее важно, чем его профессиональная адаптация, «вклю­чение» в труд и психологически грамотное «выключение» человека из профессио­нальной сферы. Выполнение профессиональных ролей, требует от человека осо­бых способностей, навыков, умений, знаний, мировоззрений, которые совсем не обязательно проявлять в другом подпространстве — в частной жизни, «клубном» общении, быту, во взаимодействии с представителями других профессиональных цехов.

Временная принадлежность человека к определенной профессии обычно фик­сируется даже во внешнем облике, в одежде; так, существуют халаты врачей, мун­диры чиновников и военнослужащих, судейская мантия определенного цвета. Подобные эффекты часто справедливо трактуются как проявление профессио­нальной деформации и воплощают драматические результаты конфликтной борьбы между личностью и субъектом в целостной единой структуре индивиду-

280

альности. В этом заключается сущность профессиональной деформации лично­сти в ее наиболее общем виде.

Разделение труда как общий фактор деформации личности. Возникшая в древности и продолжающаяся углубляться дифференциация профессионального труда — это характерная черта человеческой цивилизации. Подобное явление кроме известных положительных моментов несет в себе и ряд существенных про­тиворечий, которые оказывают негативное влияние на личность, дегуманизируют и ее саму, и ее взаимоотношения с другими. Соотношение двух противоположных процессов — специализации труда и его универсализации — издавна рассматрива­лись с разных точек зрения. Некоторые социологи считают, что древневосточная цивилизация дала миру всю ту сложнейшую систему общественного разделения труда, которая существует и по сей день. Прежде всего речь идет об отделении ум­ственного труда от физического.

Действительно, социальный эффект разделения труда часто бывает противо­положен экономическому. Разделение процессов труда, увеличивая производи­тельность, препятствует гармоническому развитию индивида, человек становится «частичным». В противоположность Платону, призывавшему к профессиональ­ному закрепощению, Ш. Фуре много писал о человеческом факторе в деятельно­сти и сформулировал принцип перемены труда как средства компенсации редук­ционизма, рутинности узкой специализации субъекта.

Сократ, Платон, Ксенофонт, Аристотель и другие мыслители Древней Греции отмечали прогрессивную функцию разделения труда (социальная стратифика­ция, специализация людей, повышение качества труда и т. п.). Но издавна сущест­вующая тенденция редукции труда — сведения сложного труда к простому — по­рождает и многочисленные проблемы, связанные с человеком. Об этом много размышляли К. Маркс, А. К. Гастев и др.

Э. Дюркгейм предложил позитивистский тезис общественной жизни — соли­дарное бытие, не борьба представителей разных классов, профсоюзов. (Сравните с нынешним «перетягиванием одеяла» между профсоюзами шахтеров, аграриев, газовиков, нефтяников и т. п. в российском обществе.) Дюркгейм говорил о суще­ствовании аморальных последствий разделения труда — конкуренции, эксплуата­ции, рутинизации труда, деградации рабочей силы. Само сведение человека лишь к понятию «рабочая сила» свидетельствует о непонимании психологической сущ­ности деятельности. О. Конт считал, что одно из негативных последствий узкой профессионализации связано с таким явлением, как уродующая специализация личности. Возникновение корпоративной, профессиональной (эгоистической) морали, пренебрежительного, враждебного отношения к представителям других цеховых объединений, профсоюзов — одно из следствий социального разделения труда в обществе.

Таким образом, продолжающаяся и углубляющаяся дифференциация профес­сионального труда и соответственно многочисленных наук, обслуживающих их, с их специфическими предметами, методическим инструментарием и «собствен­ной» идеологией, методологией и мировоззрением является мощным фактором не только формирования личности, но и в ряде случаев ее деформирования.

Сущность профессиональной деформации заключается в том, что под влияни­ем исполнения профессиональной роли у человека изменяются те или другие свойства личности, постепенно возникает профессиональный тип личности, кото-

281

рый проявляется и в непрофессиональной сфере. Известно, например, на­сколько парадоксально положение современного менеджера. Организатор-управленец должен иметь дело одновременно с представителями нескольких профессий, что­ бы эффективно организовать производство и сбыт своей продукции. А профес­сиональное мышление этих представителей ограничено только интересами своей профессии. В определенном смысле и узкие специалисты также относительно «не нормальны». Профессиональное мировоззрение всегда уже, чем философское, гу­манистическое и другое мышление, не связанное рамками профессиональной специализации. Давно известен вывод о том, что профсоюзы всегда более консерва­тивны и более ограничены по своему мировоззрению, чем идеологические партии. Поэтому каждый менеджер должен не только знать, но и учитывать особенности профессиональной деформации конкретного специалиста при выборе индивиду­ального подхода к нему, использовании определенного стиля руководства, при поиске «общего языка» общения.

Необходимы специальные мероприятия по психологическому сопровождению карьеры работников:

♦ обеспечение оптимального входа в сферу профессиональной деятельности (адаптация в коллективе, на рабочем месте и т. п.);

• обеспечение необходимыми ресурсами для оптимального существования в про­фессиональном мире (материально-техническими, финансовыми, информаци­онными и др.);

• обеспечение роста и углубления специализации с достаточной мерой обще­ культурной универсализации;

• обеспечение нормальных переходов из подпространства труда в подпростран­ство жизни и обратно.

Литература

Ананьев Б. Г. О j проблемах современного человекознания. М., 1996.

Анисимов О. С. Категориальная версия понятийного аппарата психологии. М., 1990.

Безносое С. П. Профессиональные деформации личности. СПб., 1997.

Грановская Р. М. Элементы практической психологии. Л., 1984.

Климов Е. А. Психология профессионала. М., 1996.

Эргономика / Под ред. А. А. Крылова. Л., 1988."

Щедровщкий Г. П. Избр. труды. М., 1995.

283