3. Исторические взгляды Татищева

В «Истории Российской» Татищев делает упор на политическую историю

государства, а социально-экономические и культурные факторы остаются за рамками

исследования. Развитие истории у Татищева связано с деятельностью конкретных

исторических личностей (князей, царей). В описываемый период времени подобный подход

был характерен не только для русских исследователей, но и для европейской науки в целом.

Хотя Татищев и стремился установить причинно-следственную связь событий, но она

сводилась к описанию тех или иных исторических личностей, а, следовательно, к их воле.

Это делает произведение одним из наиболее значимых в становлении исторической науки в

России в первой половине XVIII столетия. Мы наблюдаем прагматический подход в изложении материала. С точки зрения рационалиста и прагматиста Татищев являлся

родоначальником исторической науки в России. «Историю Российскую» Татищева

использовали как основу для своих произведений М.В. Ломоносов, Г.Ф. Миллер, И.Н.

Болтин и др.

Благодаря Татищеву до нас дошли такие исторические источники, как «Русская

Правда», Судебник 1550г., «Степенная книга». Они были опубликованы после смерти

Татищева благодаря усилиям Миллера.

Своими изысканиями Татищев положил начало становлению исторической

географии, этнографии, картографии и ряда других вспомогательных исторических

дисциплин. В ходе научной и практической деятельности Татищев все глубже осознавал

необходимость исторических знаний для развития России и стремился убедить в этом

«власть имущих». По мнению Н.Л. Рубинштейна, «История Российская» В.Н. Татищева

«подвела итог предшествующему периоду русской историографии... на целое столетие

вперед».

3. Исторические взгляды Щербатов Блотин Ломоносов

В своем сочинении «О повреждении нравов в России» Щербатов писал о падении в

его время моральных устоев и принципов (почтения к родителям, любви между супругами,

патриотизма, твердости духа). Истребление благих нравов грозит падением государству.

Причина всех указанных явлений в развитии сластолюбия. После Петра I история России —

это история правления пороков, излишеств в пище и одежде, которые воспитали стремление

к роскоши, корыстолюбию и лести.

Автор дает беспощадные характеристики правителей послепетровского периода:

Анна Иоанновна «от природы нраву грубого, который не был смягчен ни воспитанием, ни

обычая ми века». Бирон — это «человек, одаренный здравым рассудком, но без малейшего

просвещения, горд, зол, кровожаден и непримиримый злодей своим неприятелям». Елизавета

Петровна — «женщина отменной красоты, набожная, добрая, одаренная от природы

разумом, но без образования. Веселая нравом, всегда искала веселий, чувствуя свою красоту,

всегда старалась ее умножить. Была ленива, роскошна и любострастна». Петр III — «человек

с добрым сердцем, но без разума и нравов». Екатерина II «великодушна, сострадательна и

трудолюбива ко славолюбию. Даже когда ее голову покрыли седины, не уменьшилось ее

любострастие».

Болтин излагал свои взгляды на задачи исторической науки, подчеркивая, что

достоинство историка составляет «избрание приличных веществ» (т.е. нужных и

доброкачественных источников), «точность, безпристрастность в повествованиях, дельность

и важность в разсуждениях, ясность и чистота в слоге и проч».

Основным требованием к историку является, по мнению Болтина, правдивость в

изображении фактов прошлого, отказ от таких стимулов в освещении исторического

процесса, как стремление показать в благоприятном свете родину, забота о репутации

друзей, родственников и т.д. «Сказанное правило, что историк не должен иметь ни

родственников, ни друзей, имеет смысл такой, что историк не должен закрывать или

превращать истину бытии по пристрастию к своему отечеству, к сродникам, к друзьям

своим; но всегда и про всех говорить правду, без всякаго лицеприятия». Сам Болтин,

конечно, далеко не всегда соблюдал это правило, не был свободен от «пристрастий»

характера классового, национального, фамильного, однако девиз, им выдвинутый,

несомненно, заслуживает внимания как показатель тех требований, до которых доросла

историография второй половины XVIII в.

М. В. Ломоносов как историк является представителем либерально-дворянского направления^[75][76] в российской историографии XVIII в. Он был сторонником сарматской теории. Считал, что русы, роксоланы происходят с побережья Чёрного моря. Используя «Окружное послание патриарха Фотия»^[77], опровергал норманнскую теорию. В указанном сочинении упоминаются «вагры». Ломоносов приравнивает их к варягам. В религиозных верованиях роксоланов присутствует поклонение Перуну. Отсюда, отождествление их со славянским населением. Кроме того, «варягами» назывались многие народы, живущие по побережью Балтики. Вывод: были варяги-русы и варяги-скандинавы. В русском языке отсутствуют элементы скандинавских языков. Следовательно, нет оснований говорить о том, что варяги, упоминаемые в «Повести временных лет», — скандинавы. Этногенез русских вообще, по его мнению, происходил на основе смешения славян и т. н. «чуди» (в терминологии Ломоносова — это финно-угры). Местом начала этнической истории русских, по его мнению, является междуречье Вислы и Одера. Основной труд по истории — «Древняя Российская история». М. В. Ломоносов сравнивает российскую историю с историей Римской Империи. Сравнительный анализ античных верований и верований восточных славян. Множество сходных элементов. По его мнению, корни формирования языческого пантеона одни и те же.