3. Аргумент первый:

На наш взгляд, не всегда наличие ощущения утраты смысла (экзистенциальный вакуум) можно расценивать как отрицательный симптом или показатель, который всегда сопровождается какими-то действиями асоциального или патологического характера: алкоголизм, наркомания, суицид или какое-либо иное разрушающее личность состояние, например, ноогенный невроз.

Такую подсказку нам даёт анализ семантики слова «пустота». Так во вступительной статье к книге Мартина Хардеггера «Время и бытие» Бибихин указывает:

«…у Хайдеггера пустота, как сказали бы на философском жаргоне, продуктивна в качестве вмещающей открытости… Русский язык подсказывает: пустота - это нечто отпущенное на простор и поэтому способное в себя впустить. В немецком «das Leere» этого нет»

Поэтому нужно отдать дань гению М.Хайдеггера, который в данном случае опирался не на звуковые ассоциации, а на анализ содержания обсуждаемого понятия. Другими словами, пустота может быть точкой отсчёта, началом или условием для проявления творчества человека по отношению к самому себе. Вот что пишет, размышляя над сущностью понятия «пустота», М.Хайдеггер:

Достаточно часто пустота предстаёт просто как нехватка. Пустота расценивается тогда, как отсутствие заполненности полостей и промежуточных пространств. Но, возможно, как раз пустота сродни собственному существу места и потому она вовсе не отсутствие, а про-изведение. Снова язык способен дать нам намёк. В глаголе «пустить» звучит впускание, в первоначальном смысле сосредоточенного собирания, царящего в месте. Пустой стакан значит: собранный в своей высвобождённости и способный впустить в себя содержимое. Опускать снятые плоды в корзину значит: предоставлять им это место. Пустота не ничто. Она так же и не отсутствие. В скульптурном воплощении пустота вступает в игру как ищуще --выбрасывающее допускание, создание мест.

Рассуждая далее над смыслом словосочетания «пустая чаша», М.Хайдеггер делает ряд тонких с аналитической точки зрения наблюдений:

«Когда мы наполняем чашу, вливаемое течёт до полноты в пустую чашу. Пустота - вот вмещающее в ёмкости. Пустота, это Ничто в чаше, есть то, чем является чаша как приемлющая ёмкость… Если же вмещающее заключается в пустоте чаше, то горшечник, формирующий на гончарном круге стенки и дно, изготавливает, строго говоря, не чашу. Он только придаёт форму глине. Нет - он формует пустоту. Ради неё, в ней и из неё он придаёт глине определённый образ. Горшечник ловит, прежде всего, и всегда - неуловимую пустоту и предоставляет её как вмещающую в виде ёмкости. Пустотой чаши предопределяется каждый шаг изготовления. Вещественность ёмкости покоится вовсе не в материале, из которого она состоит, а во вмещающей пустоте».

Если сказанное выше переносить на контекст человеческого существования, то следует задуматься над тем, что человек сам может придавать форму той пустоте, которая временами его просто переполняет. Можно даже сказать, что у каждого человека, в принципе , есть шанс стать скульптором своей собственной внутренней пустоты. И только когда у человека этот шанс отсутствует, ему требуется внешний скульптор. Не в этом ли состоит суть порою диаметрально противоположных друг другу процессов: психотерапевтической помощи человеку и осуществлению по отношению к нему манипулятивных тактик воздействия?! Именно это можно прочитать между строк следующего отрывка работы М.Хадеггера:

Только разве чаша действительно пуста? Физическая наука уверяет нас, что чаша наполнена воздухом и всем тем, из чего состоит воздушная смесь. Мы даём какому-то полупоэтическому способу рассмотрения обмануть себя, когда апеллируем к пустоте чаши, чтобы определить её вмещающую способность. Стоит же нам смириться с научным подходом к действительной чаше и исследовать, какова её действительность и обнаруживается иное положение дел. При наливании в чашу вина мы просто вытесняем воздух уже заполнявший чашу, и заменяем его жидкостью. Наполнить чашу значит, при научном рассмотрении, сменить одно наполнение на другое».