36. Консервативная реакция на Французскую революцию (Де Местр)

В «Письмах савойского роялиста», написанных в 1793 г., де Местр дает понять, что в 1789 г. его не огорчили удары, нанесенные по абсолютной монархии. «Революция была неизбежна», – писал он, – ибо режим, подточенный «тысячью злоупотреблений», дошел до крайней степени «загнивания». Подобно многим «благородным душам», не сразу понявшим природу происходившего, де Местр «от чистого сердца» приветствовал «события, которые, как казалось, предвозвещали наступление счастья человеческого рода»[2]. Ни преобразование Генеральных Штатов в Национальное собрание 17 июня, ни уничтожение привилегий в ночь на 4 августа, ни принятие Декларации прав человека 26 августа не охладили его первоначального энтузиазма. Правда, из Савойи эти события не обязательно выглядели как необратимый разрыв со старыми принципами управления и старым обществом, как это оказалось впоследствии. Хотя не факт, впрочем, и то, что сами революционеры понимали тогда значение принимавшихся ими решений. А если даже в самой Франции сильные умы могли полагать, что реформируют старый уклад, тогда как на самом деле решительно его разрушали, то такое ощущение тем более могло быть у подданных пьемонтской монархии. В самом деле, ведь уже с начала 1760-х годов эта монархия начала осуществлять меры, аналогичные тем, которые во Франции ставило своей целью Учредительное собрание: отмену личной зависимости и выкуп феодальных прав.

Однако к бурному энтузиазму де Местра весьма скоро стали примешиваться разочарование и даже страх. Продолжая одобрять то, что воспринималось как «реформы», он был возмущен всплеском насилия 14 июля, а еще больше «октябрьскими днями». Де Местр почувствовал себя свидетелем событий, не имеющих ничего или почти ничего общего с процессом реформирования государства. Происходящее не было похоже ни на что известное до сих пор, и никакая сила не в состоянии была воспрепятствовать наступавшим изменениям вплоть до полного уничтожения монархии и старого общества. В 1793 г. де Местр скажет, что пребывал тогда в состоянии остолбенения, «в метаниях между оцепенелостью отвращения и приступами энтузиазма», который не вполне еще был исчерпан[3].

37. Немецкий либерализм Штейна.

Лоренцу Штейну (1815–1890) принадлежит ряд фундаментальных исследований об обществе, государстве, праве, управлении. Для нас интересны прежде всего такие труды Штейна, как «История социального движения во Франции с 1789 г. до наших дней» (первая книга этого трехтомного издания – «Понятие общества»), «Учение об управлении», «Настоящее и будущее науки о государстве и праве Германии».

Либерализм Штейна ярко выразился в том, что во главу угла своей социально-политической доктрины он поставил вопрос об индивиде, его правах, его собственности. Главный побудительный мотив, движущий индивидом, усматривается Штейном в стремлении к самореализации, суть которой – добьгвание, переработка, изготовление и приумножение благ. Всякое благо, произведенное личностью, принадлежит ей, отождествляется с нею и потому становится столь же неприкосновенным, как она сама. Эта неприкосновенность блага и есть право. Соединенное через право с личностью в одно неприкосновенное целое благо является собственностью.

Самореализовываться, заниматься производственной деятельностью в одиночку, будучи изолированным от других людей, человек не может. Он сплошь зависит от них и вследствие этого вынужден жить с себе подобными, должен взаимодействовать, сотрудничать с ними. Так возникает у Штейна проблема человеческой общности, общества. Он рисует общество определенным порядком социального общения, в пределах которого вечно решается свойственное бытию человека фундаментальное противоречие: с одной стороны, неодолимое стремление к полному господству над внешним миром (над материальными и духовными благами), с другой – очень скромные возможности отдельного конкретного индивида как ограниченного в своих потенциях существа.

Исходным пунктом устройства всякого общества служит, по Штейну, разделение имущества. Владельцы последнего, собственники и люди труда, всегда связаны особым образом друг с другом. Законом общественной жизни является «по сути своей постоянный и неизменный порядок зависимости тех, кто не владеет, от тех, кто владеет». Существование этих двух классов нельзя устранить, преодолеть. Невозможно общество без господствующего класса и класса, над которым он господствует.

Взгляды Штейна на общество и государство и их соотношение находятся под заметным влиянием соответствующих идей Гегеля.

В концепции Штейна общество предстает как некое самостоятельное и по-своему персонифицированное социальное образование. От простого аморфного множества индивидов его отличает наличие такого интегрирующего фактора, как постоянная всесторонняя зависимость людей друг от друга. Особенность общества составляет также то, что каждый в нем руководствуется лишь собственной волей. В силу указанных обстоятельств в обществе, по мнению Штейна, отсутствует почва для свободы Отсюда его категорическое заключение: принцип, на котором зиждется общество,– несвобода.