Интерпретация Андрея Зорина

Пользуясь готовыми стилями эпохи, Дмитрий Александрович Пригов выстраивает на их основе фигуру поэта, для которого подобный способ самовыражения органичен и непротиворечив. Пригов реконструирует сознание, которое стоит за окружающими нас коллективно-безличными, исключающими авторство текстами, и делает это сознание поэтически продуктивным, разворачивая на его основе собственный космос и оригинальную мифологию. При этом, чтобы добиться серьезного отношения к созданному им сверхпоэту и избежать истолкования его творчества как иронического, Пригов идет на небывалый эксперимент – он отдает своему детищу собственное имя и собственную жизнь: жену, сына, друзей, квартиру в Беляево, привычки и вкусы. Приговский герой сумел освоить и отлить в стихи весь речевой массив, созданный коллективным разумом «народа-языкотворца» в его современном, государственном состоянии. Отсюда сакраментальная плодовитость Пригова, количество текстов которого измеряется пятизначной цифрой.

Такая двойственная природа автора-персонажа порождает двойственную эстетическую перспективу, в которой могут быть проявлены приговские опусы. При культурологическом подходе Пригов предстает перед нами как самый последовательный в нынешней русской поэзии концептуалист, выявляющий виртуозной игрой речевых, логических, идеологических и биографических конструктов проницаемого, границ между искусством и реальностью, между слово- и жизнетворчеством... При строго литературном отношении к сочинениям Пригова многие из них, благодаря специфике воспроизводимого языкового сознания, окажутся едва ли не единственным и прекрасным цветком отечественного поэтического неопримитивизма.

Для своих выступлений и публикаций Пригов обычно выбирает ограниченный и повторяющийся круг произведений и циклов. Естественно предположить, что на зрителя и читателя выносится лучшее, а основному массиву отводится роль невидимой части айсберга, поддерживающей вершину. Тем самым поэтическая продукция опять-таки предстает перед нами в двух различных произведениях. Взятая в своей целостности, она направлена на решение преимущественно внелитературных задач, связана с построением имиджа автора и реализацией его культурной программы. В то же время просеянная часть творчества Пригова может и должна рассматриваться как явление словесного искусства и оцениваться по его законам.

Интерпретация Вячеслава Курицына

Андерграунд в том или ином виде воспроизводил иерархию, существовавшую в мире официальном. Дмитрий Александрович Пригов, созданный писателем Приговым, избрал роль Идеолога — Учителя — Дидактора, которую разыгрывал в пародийно ироническом ключе. Поучение, назидание, менторство — то интенция, которая пронизывает написанные от его лица произведения. Научение-получение не однократное действие, а комплексная программа, процесс, система, потому и стихов у Дмитрия Александровича — тысячи: научать должно тщательно, въедливо, научений должно быть много. Они должны заместить, собой мир, внушить yченикам, не способным все это освоить, благоговейный ужас.

С функцией учительства связана у Пригова и особая роль фрагмента. В одних случаях он оформляется как своего рода лаконичная максима, афористичное утверждение конкретного знания о мире, в духе, естественно, официально узаконенных норм. В других - как восточная миниатюра с несфокусированной, несформулированной моралью. Пародирование непререкаемого учительства как характерной черты советской идеологии проистекает из постмодернистского отрицания любой формы тотальности. Монополизм отвергается во имя плюрализма, что проявляется и в множественности приговских авторов-масок. Вкупе с бесконечным количеством текстов эта особенность творчества Дмитрия Александровича может быть рассмотрена и как манифестация сексуального могущества, оплодотворяющей суперсилы. Творчество Пригова - воспроизводство самой ситуации демиургичности, обозначение сакральной функции Поэта с Большой Буквы. Он не только творит, но и несет крест самого служения, он не должен знать спадов, перебоев, периодов бесплодия, интеллигентской рефлексии. В сверхчеловеческой продуктивности Дмитрия Александровича Пригова можно ощутить и постмодернистское желание проговорить, проболтать, прообозначить весь мир...