1.3. Перспективы цивилизации

Теория постиндустриального общества была создана в первую очередь как инструмент осмысления специфики современного момента и направлений развития цивилизации. Считается, что в зрелом постиндустриальным обществе будут превалировать четвертичный и пятеричный секторы хозяйства, в которых окажутся заняты от 3/4 до 4/5 трудоспособного населения. Признается, что деятельность подавляющего большинства работников утратит трудовые черты и приобретет существенные элементы креативности108. Возникнет общество, характеризующееся фактически полным отсутствием таких классовых противоречий, которые могли бы послужить серьезным деструктивным элементом, социум, в котором система ценностей способна «установить, пусть и приблизительно, справедливое распределение дохода, обеспечить его минимальный уровень для всех граждан и т. д.»109. Государство, представленное меритократией и работниками научной сферы, будет осуществлять программирование общественного производства и сохранять необходимый контроль над социальной сферой. В результате «дух информационного общества станет духом глобализма, а человек и природа могут жить в гармонии.., предполагающей строгую самодисциплину и социальное сотрудничество»110.

Однако многие вопросы остаются нерешенными. Современные общества сталкиваются не только с «внешними» по отношению к постиндустриальным структурам, но и с порожденными самим постиндустриальным развитием проблемами.

Следует учитывать, что становление постиндустриальной теории происходило в очень сложный для западной цивилизации период, когда только что спало напряжение, вызванное волной социальных движений конца 60-х годов, но мир еще стоял на пороге крупнейшего в послевоенной истории экономического кризиса, когда активно шел процесс деколонизации, поражение коммунизма было еще далеко не очевидным, а опасность военного столкновения сверхдержав временами выглядела очень реальной. Поэтому вполне естественным было внимание, которое уделялось фундаментальным процессам, разворачивающимся в мире.

Описывая «среду», в которой развиваются постиндустриальные социумы, исследователи отмечали не только чисто экономические противоречия, порождающие циклические и структурные кризисы (что наиболее рельефно изображено О.Тоффлером в работе по проблемам «экоспазма»), но и проблемы экологического характера. Кроме того, в качестве одной из важнейших характеристик этой «среды» рассматривались конфликты, постоянно возникающие в отношениях между Востоком и Западом, Севером и Югом. Следует заметить, что большинство классиков постиндустриальной теории, не относясь явно враждебно к коммунистическим режимам, но отмечая неэффективность созданных ими хозяйственных моделей, были уверены в историческом торжестве западного типа производства и западной системы ценностей. Именно ценности демократии и хозяйственной свободы, являющиеся объектом естественного стремления человека XX века и недоступные большинству населения коммунистических стран, в конечном счете подорвали политическую стабильность в Восточной Европе и разрушили коммунистическую систему111.

Между тем налицо проблема увеличивающегося разрыва и нарастающего противостояния по линии «Север-Юг». Несмотря на быстрый прогресс технологий, лишь немногие из развивающихся стран оказались в состоянии воспользоваться его плодами; для большинства же результатом наступления технeтронной эры стало только предельно обостренное понимание недостижимости западных стандартов жизни и уровня потребления. Следствием является усиливающееся чувство ущемленности, распространяющееся в третьем мире и способное вызвать взрыв ненаправленной ненависти112. Противоречия подобного рода становятся еще более актуальными ввиду нарастающей миграции населения этих стран в Западную Европу и США, правительства которых зачастую не могут найти адекватных мер в связи с ускорением этого процесса. Активизация исламской идеологии и политики, а также возможная экономическая и политическая консолидация Японии и Китая в наступающем столетии создают новые мировые центры силы, способные в случае непредвиденного развития событий подорвать хрупкую стабильность 90-х годов.

Однако для нашего исследования гораздо более интересен анализ сторонниками теории постиндустриализма тех социальных изменений, которые порождены непосредственно в процессе становления этой новой формы общественной организации. В последнее время все чаще отмечается тот факт, что развитие некоммерческого сектора, увеличение числа добровольных организаций и прочие аналогичные процессы являются не столько свидетельством торжества прогрессивных постиндустриальных тенденций, сколько последней попыткой людей хоть чем-то ответить на ускоряющееся вытеснение их не только из сферы собственно материального производства, но и из сферы услуг.

Адекватная оценка всей опасности этого явления возможна при учете двух обстоятельств. С одной стороны, большинство из высвобождающихся подобным образом людей не могут быть вовлечены в быстроразвивающиеся сферы информационной экономики, где требуются высокий уровень образования и творческий потенциал, и, следовательно, переходят в разряд граждан, фактически не имеющих шансов получить достойное занятие когда-либо в будущем. С другой стороны, эти люди, как и большинство членов свободного общества, воспитаны в соответствии с принципами западной «разрешающей утопии», которая на уровне действия вполне может быть сведена до вседозволенности, если алчность искусственно воспитывается в качестве единственного мотива этого действия113. Скорость технологического прогресса такова, что он порождает на одном полюсе власть над гигантскими информационными массивами и взлет творческой активности у значительной части населения, создавая на другом полюсе не менее значительную массу людей, также покинувших сферу материального производства, но перешедших не в информационный сектор, а в «никуда», откуда нет возврата в изменяющийся мир.

* * *

Отдавая должное достижениям концепции постиндустриального общества, нельзя не отметить и ее слабые стороны. Они связаны прежде всего с ее недостаточной «теоретизированностью». Строя свою парадигму исходя из набора эмпирических фактов, предоставляемых ходом современного общественного прогресса, постиндустриалисты отразили в ней все внутреннее самодовольство индустриального строя, считающего себя главным воплощением успехов человеческой цивилизации. Отказавшись от принципа рассмотрения «классового» или «экономического» мира как единого целого, презрительно отодвинув в сторону «аграрные» общества, эти теоретики разорвали единую нить истории, протянувшуюся к индустриальному миру из римских эргастериев и средневековых торговых союзов. Если последовательно проводить мысль о постиндустриальном обществе как об обществе, основанном на доминировании третичного сектора (не забывая при этом, что доминирование первичного отождествляется с обществом доиндустриального типа), вполне можно прийти к логически строгому выводу о том, что индустриальная эпоха, скажем, во Франции или, что особенно явно, в Германии продолжалась не более 60-70 лет, с 80-х годов прошлого века до конца Второй мировой войны. Недостаточная глубина и строгость теоретических построений в рамках постиндустриальной доктрины в известном смысле снижают ценность анализа, позволяя говорить об его относительной поверхностности.

Преодоление этого недостатка требует более тщательной и углубленной проработки методологических и терминологических вопросов. Неоценимую помощь в этом, по нашему убеждению, может оказать обращение к логическому аппарату, использованному в ранних работах классиков марксизма. Несмотря на огромные перемены, которыми отмечен XX век, аналитический и прогностический потенциал марксистской теории нам не кажется исчерпанным. Созданная К.Марксом и Ф.Энгельсом методология выделения в истории цивилизации трех больших периодов, эволюционный подход к оценке социальных изменений остались в основном невостребованными, хотя при недогматическом подходе могли серьезно способствовать процессу осмысления новых общественных явлений. И сегодня, когда марксизм перестал быть господствующей идеологией, чувство неприязни к нему уходит, оставляя место лишь чувству сожаления по поводу его значительных, но не реализовавшихся возможностей.

В контексте данного исследования существенно то, что между теорией постиндустриального общества и марксизмом прослеживаются элементы внутренней связи и взаимодополняемости. Отметим их общие достижения и недостатки, а также основные проблемы, в решении которых методологические принципы данных концепций могут существенно обогатить друг друга и дать импульс дальнейшим исследованиям.

Во-первых, обе концепции основаны на признании того, что источником прогресса общества и его мерилом выступает совершенствование форм и методов производства. При этом рассматривается не только развитие производства как таковое, но и два фундаментальных порождаемых ими изменения - рост производительности труда как показатель чисто экономический и рост степени свободы человека как показатель социальный. Превосходство одного из обществ над другим марксисты оценивают в том числе и по более высокой производительности труда, постиндустриалисты - по источникам энергии и формам производственного процесса; одно из известных марксовых членений исторического процесса - на периоды личной зависимости, вещной зависимости и свободной индивидуальности - хронологически весьма мало отличается от выделения доиндустриального, индустриального и постиндустриального обществ.

Во-вторых, оба направления выделяют в истории человечества три большие фазы, причем такой подход построен на близких методологических принципах. Так, марксисты различают архаическую, экономическую и коммунистическую общественные формации, а постиндустриалисты на основе оценки форм и методов общественного производства в соответствующих социумах характеризуют исторические формы человеческого общежития как аграрное, индустриальное и постиндустриальное общество. И те и другие признают каждое из названных делений относительно абстрактным, и что каждая новая фаза не отрицает и не замещает предшествующей, а «покоится на ней как на своем базисе» (К.Маркс) или «добавляет к ней новое измерение» (Д.Белл).

В-третьих, и те, и другие отмечают, что переходы между общественными формациями и границы индустриального общества ознаменованы революционными изменениями. Причем, переход от первичной общественной формации ко вторичной или от доиндустриального общества к индустриальному представлял собой длительный процесс, который революционен скорее по сути, чем по характеру. Переход же, опосредующий смену экономической общественной формации коммунистической и индустриальной цивилизации постиндустриальной, представляется действительно социальной революцией, призванной изменить ход истории и преобразовать человеческое сообщество.

В-четвертых, налицо значительное сходство в изображении будущего социума. Основоположники марксизма не раз говорили о техническом прогрессе как основе преобразования общества. Теоретики постиндустриализма определяют постиндустриальное общество как социум, основанный на высоких технологиях, причем их определение выступает уже не как прогноз, а как констатация имеющих место в реальной жизни изменений. К.Маркс и Ф.Энгельс справедливо назвали грядущее историческое состояние обществом свободных личностей. Но именно развитие способностей человека, замещение трудовой деятельности проявлениями творческой активности называют основной характерной чертой нового состояния социума и классики постиндустриализма. Общая направленность обеих теорий - гуманистическая, а рассматриваемые ими идеалы - достойная цель исторического прогресса, соответствующая природе человека.

В-пятых, знаменательны терминологические сходства. Возможно, они свидетельствуют о чем-то большем, нежели о простом совпадении. И основоположники марксизма, и такие известные современные авторы как Г.Кан и Д.Белл называют третью большую фазу общественной эволюции постэкономической (правда у К.Маркса это скорее вытекает из контекста всех его построений). Симптоматично и то, что ряд постиндустриалистов, в частности И.Горовиц, говоря о современном хозяйстве, отмечают, что понятие факторов производства может быть заменено термином «модели общения»; похожий термин - «форма общения» - активно использовался и К.Марксом в ранний период его творчества.

Сильные стороны марксизма - в его логической и методологической строгости. Цивилизационный процесс представлен как смена трех фаз, каждая из которых может быть признана самостоятельной и цельной. Общество будущего радикально противопоставлено экономической эпохе и в то же время изображено как диалектический синтез первых двух периодов. Все это придает марксовой теории внутреннюю цельность и значительный прогностический потенциал.

Сильные стороны постиндустриальной теории связаны в первую очередь с тем, что не отрицая наличия классовых конфликтов и их роли в общественной эволюции, она акцентирует внимание на процессах, которые если и не способствуют устранению классовых различий, то воздействуют на общество как единое целое. С таких позиций рассматривается целый ряд проблем: технологического прогресса, информатизации, изменения характера труда в частности и производственной деятельности в целом; аналогичным образом анализируются возможности решения глобальных проблем. Другой важный аспект заключается в том, что теория постиндустриального общества, родившаяся в весьма прагматичном мире, начала свое развитие в первую очередь с оценки реальных явлений, кардинально меняющих хозяйственную и социальную структуру в наиболее развитых западных странах. Она основана на конкретных фактах, предоставляемых развитием современной цивилизации, а общеметодологические схемы занимают во всей научной конструкции второстепенное место.

Слабые стороны обеих теорий оказываются своего рода зеркальным отражением их же достоинств. Марксизм переоценивал роль классовой борьбы в истории человечества и созданная им «теория» социалистического преобразования общества оказалась, как ни парадоксально, отнюдь не материалистической. Материализм учил, что экономическая общественная формация не может быть разрушена в стадии своего расцвета; что противостоящие классы, определяющие развитие определенного способа производства, уходят с авансцены при формировании нового; наконец, что общество, радикально отличающееся от существующего, не может быть построено на том же, что и предыдущее, технологическом базисе. К.Марксу и Ф.Энгельсу пришлось по меньшей мере трижды переступить через фундаментальные принципы своей доктрины, чтобы провозгласить теорию насильственного внедрения коммунизма посредством революционного ниспровержения власти буржуазии.

Как представляется, недостатки рассмотренных концепций не являются чем-то неизбежным и непреодолимым; напротив, дальнейшее развитие этих доктрин - как каждой в отдельности, так и в их взаимодействии - может обеспечить проникновение в суть процессов, разворачивающихся в современном мире.

106 - Touraine A. Le retour de l’acteur. Essai de sociologie. P., 1984. P. 88.

107 - Meadows D.H., Meadows D.L., Renders J. Beyond the Limits. P. XIX.

108 - См.: Dicken P. Global Shift. P. 441-442.

109 - См.: Dicken P. Global Shift. P. 20.

110 - См.: Naisbitt J. Megatrends Asia. P. 73.

111 - Forester T. Silicon Samurai. P. 199-200, 206.

112 - Arrighi G. The Long Twentieth Century. P. 334.

113 - См.: Palat R.A. (Ed.) Pacific-Asia and the Future of the World System. Westport (Ct.), 1993. P. 77-78.