философия конфликта. психологи - копия

44.Теория агрессии К.Лоренца и ее критика (Э.Фромм «Анатомия человеческой деструктивности», часть 2, главы 5-8). Изучая поведение животных, Лоренц переносил полученные данные на человеческий организм. Он был сторонником эволюционного развития, поэтому полагал, что, как и животные, человек с помощью инстинкта борьбы за выживание добивается своего более высокого положения по сравнению с другими.Лоренц выделяет три функции, которые выполняет врожденный инстинкт выживания в борьбе:1) распределение групп людей по различным отдаленным друг от друга территориям;2) агрессия, составляющая основу в борьбе за выживание, влияет на генетические изменения – выживают только более сильные и агрессивные представители рода;3) сила организма и природная агрессия позволяют оберегать потомство, гарантируя его выживание.Лоренц был убежден, что в любом живом организме агрессия имеет свойства накопления, генерации и неуправляемого выхода. Чем больше накапливается агрессии, тем легче спровоцировать ее выплеск. В более сплоченных коллективах, где люди обладают знаниями друг о друге и привносят эмоции в отношения, агрессия наиболее естественна и быстрее проявляется. При этом агрессия несет в себе позитивные последствия, так как способствует сохранению и эволюции рода или вида биологического организма. Одним из важнейших звеньев в цепи рассуждений Конрада Лоренца о человеческой агрессивности является его гипотеза о том, что у человека, в отличие от хищника, нет никаких инстинктивных преград против убийства себе подобных; в объяснение этому он предполагает, что человек, как и все прочие нехищники, не располагает опасным естественным оружием (как когти, яд и другие средства) и потому внутреннее противостояние убийству ему было не нужно; и лишь создание искусственного оружия поставило в повестку дня вопрос о том, что отсутствие инстинкта «Не убивай!» представляет серьезную угрозу для мира. Нельзя забывать, что данные Конрада Лоренца имеют отношение к внутривидовой агрессивности, т. е. сам Лоренц имеет в виду вражду между животными одного и того же вида. Тогда возникает вопрос: можем ли мы быть уверены, что в межличностных отношениях люди действительно чувствуют себя как «собратья» по виду и потому проявляют реакции, определенные генетическим кодом как «реакции на представителя своего вида»? Фромм пишет Так что явно есть основания полагать, что человек вовсе не считает представителями своего вида всех себе подобных, ибо способность распознать в другом существе человека не дана ему от рождения; инстинкты и безусловные рефлексы не помогают ему мгновенно распознать собрата, как это делают животные (по запаху, цвету или форме тела). А ведь эксперименты показывают, что даже животные иногда ошибаются в таких случаях.Именно потому, что человек хуже всех живых существ вооружен инстинктами, ему не так легко удается распознать, идентифицировать своих собратьев, как животным. Иными словами, сама принадлежность к человеческому роду делает человека таким бесчеловечным. Фромм ишет что агрессивность не имеет генетической программы и проявляется у хищников лишь в тех случаях, когда животное чувствует опасность.

45.Толерантность и конфликт. (Г.Маркузе «Репрессивная толерантность», С.Жижек «О насилии»). В книге словенского философа Славоя Жижека «О насилии» Насилие представляется чем-то, что абсолютно непредсказуемо, что возникает в зазорах самых разных систем и что, по-видимому, требуется немедленно устранить. На эту неотложность Жижек отвечает призывом «сесть и подумать». Логика Жижека строится на том, что само представление о «нормальной», «мирной» жизни, которая по необъяснимым причинам нарушается вспышками неконтролируемого насилия, – это идеологический конструкт, приобретший совершенно особую форму в эпоху позднего капитализма. Именно эта мирная жизнь и является той сферой «объективного насилия», которая составляет контрапункт к «субъективному», то есть видимому и тиражируемому СМИ насилию. Объективное насилие, по сути, совпадает со всем порядком либерально-капиталистического (или иного) господства. Для большинства агентов оно является невидимым, незаметным. В качестве исторического примера «объективного насилия» Жижек указывает на самоописание семьи Лосских, высланных из России на «философском пароходе»: «добрые» и «культурные» люди совершенно не замечали того, что сам стиль их жизни покоился на систематической эксплуатации, на принципиальном исключении огромной массы людей из той культуры, которую они «творили и обогащали». Современная капиталистическая идеология, по мысли Жижека, отличается акцентом на слове «умный»– это «умная политика», «умная экономика», «умное управление. «Насилие» здесь определяется не внешним принуждением, а «принуждением к непринудительности», господством безапелляционного императива «проявлять себя», «разделять опыт», «наслаждаться», «развиваться», «быть хип» и т.д. Пролонгация логики «либерального коммунизма» возможна, однако, только в результате раздвоения толерантной «культурной» игры и капиталистического присвоения, обеспечиваемого международной спекуляцией, которая способна в наши дни поставить целые страны на грань вымирания. Откуда же берется «субъективное», видимое и требующее ответа насилие? В логике Жижека, оно является точным соответствием «объективного мирного насилия», его оборотной стороной. В конечном счете, та «бедность» и «голод», которые гуманитарно озабоченные миллиардеры провозглашают главными врагами цивилизации, поддерживается – за счет мировых институтов – теми самыми корпорациями, во главе которых стоят эти современные благотворители (Билл Гейтс и прочие). Но «субъективное» насилие - не просто «экономическая» реакция обездоленных, но и то, что может дойти до чисто политического ответа на замкнутый мир богатейших людей (мир отдельных островов, замков, закрытых магазинов, салонов и т.п.), до стремления стереть границу, которая изнутри закрытого мира кажется натуральной и вполне оправданной. Позиция Жижека не предполагает «мер по предотвращению насилия и катастроф» – все подобные меры уже вписаны в поддержание «объективного насилия».