Человек

Прежде всего зададимся вопросом: что такое мораль и для кого она нужна? Эти вопросы ставит и дает на них ответ сам Ш.

«Неужели мораль исскуственное создание, средство, придуманное для лучшего обуздания своекорыстного и злого рода человеческого?»

Неужели не существует никакой «естественной, независимой от человеческих установлений морали?»

Ответы на эти вопросы предполагают выяснение сути человека по Ш. Прежде всего Ш. выделяет три разновидности характера индивидуума:

1. эгоистическая

2. злобная

3. сострадательная

Эгоизм является неотъемлемым свойством природы человека в том смысле, что для каждого свои собственные наслаждения и страдания важнее всего остального. Но у некоторых лиц он достигает крайних степеней, вплоть до готовности убить человека ради того, «чтобы его жиром смазать себе сапоги». Эгоисты составляют преобладающее большинство человечества и они всего ближе к животной природе.

Злоба. Эгоизм, как разновидность характера, однако не самое худшее, по Ш. его превосходит злоба.

Злобные в отличие от эгоистов, стремятся не к собственному благу, а к чужим страданиям. Для эгоистов страдания, причиняемые другим, – всего лишь средства для достижения собственных целей, т.е. эгоисты – корыстолюбцы. Злоба, напротив, – «бескорыстна». В ней страдания других людей становятся целью самой по себе. Злобный человек стремится ослабить собственные страдания, заставляя страдать других и созерцая их страдания. Короче говоря, злоба – «это, когда страдания и скорбь других сами по себе служат целью, а их причинение – наслаждением».

Сострадание. Это единственная нравственная пружина человеческого поведения, которая противостоит эгоизму и злобе. По убеждению Ш., чувство сострадания выступает именно тем «первофеноменом морали», которое должно лежать в основании морали.

Ни уважение к закону, ни совесть, ни польза, ни удовольствие, а только через наше участие в страдании другого человека, чужие интересы могут стать нашими (моими).

Этика Ш. рисует человеческую жизнь как постоянную борьбу между состраданием, с одной стороны, и силами эгоизма и злобы, с другой.

Злобно-эгоистические силы в человеке так велики, что вся культура, по сути дела, выполняет функцию их обуздания и маскировки. Этикетные правила вежливости суть не что иное, как попытка скрыть под маской отвратительное звериное обличье человека. Государство и право в совокупности образуют намордник, позволяющий не изменить человеческую природу, но сдержать разрушительные ее проявления. «Но если представить себе государственную власть утратившей силу, т.е. этот намордник сброшенным, то всякий понимающий содрогнется перед зрелищем, какое тогда надлежало бы ожидать…»

Полагание сострадательного человека в качестве основания морали хорошо увязано с метафизикой Ш. Поскольку за «покрывалами Майи» мир есть ни что иное, как единая воля, то истинная сущность человека может заключаться не в его индивидуальном изолированном существовании, а в слиянии его с мировым целым. И прежде всего с другими людьми, живыми существами. Сострадая боли другого человека или зверя, человек обнаруживает свое сущностное родство со всем живым.

Таким образом, мораль выводится из фундаментального единства человеческого рода и природы в целом. А из сострадания Ш. выводит базовые добродетели: справедливость и человеколюбие. Это основа положительных нравственных качеств: «Никому не вреди и вдобавок помогай другим, сколько можешь» – таков главный принцип его этики.

Признание человеколюбия высшей нравственной добродетелью ставит Ш. в ряд гуманистов. Но гуманист он своеобразный. Со времени Ренессанса европейский гуманизм исходил из убеждения в высоких достоинствах человека. Такого и любить не составит труда. Ш. – напротив, предлагает возлюбить существо напрочь лишенное достоинств. В этом своеобразие этики Ш. от всей этики Нового времени.