Усобица в Московском княжестве и победа великого князя над удельными

В княжение Василия Васильевича (1425—1462) Мо­сковское княжество стало ареной усобиц, длившихся с 1425 по 1453 год. Старый, отживающий удельно-вот­чинный строй, строй феодальной раздробленности, воз­главляемый удельными князьями, давал последний бой новому политическому началу — зарождающемуся цен­трализованному государству с сильной великокняжеской, а впоследствии и царской властью.

Только после усобиц 1425—1453 годов окончательно восторжествовал новый политический порядок. До этого в Московском княжестве еще не была изжита удельная система, хотя самим ходом событий установились такие порядки престолонаследования, которые отвергали старые удельные принципы. В удельных княжествах престол переходил не от отца к сыну, а по старшинству в правя­щей семье. Малочисленность потомков Даниила Алексан­дровича способствовала относительно незначительному дроблению Московского княжества на уделы, хотя все же последние существовали в течение XIV и в начале XV века.

В Московском княжестве установился порядок пере­хода престола по духовной грамоте. По духовной князь обыкновенно завещал великокняжеский престол, или «старший путь», старшему сыну, а остальных награждал уделами и определенной долей в общекняжеских дохо­дах, причем  младшие  братья  подчинялись   старшему,

[109]

обладавшему, кроме великокняжеского престола, еще и львиной долей во всех княжеских землях. До сих пор споров о наследстве не было вследствие малочисленности княжеского рода. Даниил Александрович завещал престол старшему сыну Юрию, а когда тот умер бездетным, естественно, князем стал его брат, следующий по старшинству — Иван Калита. Последний завещал престол старшему сыну Семену. Тот тоже умирает бездетным, и князем становится Иван, передающий в свою очередь княжеский престол старшему сыну Дмитрию. Поэтому трудно сказать, какой принцип господствовал при занятии престола. Обстоятельства складывались так, что замещение княжеского престола шло и от отца к сыну по духовной грамоте, а при отсутствии сыновей у князя и от старшего брата к следующему по старшинству.

Ко времени смерти Василия Дмитриевича обстановка, как мы уже указывали, очень изменилась, и когда на престол после его смерти вступил десятилетний Василий Васильевич, опекуном которого оказались митрополит Фотий и московские бояре, то в ту же ночь его дядя, князь Галича Мерского Юрий Дмитриевич, обиженный тем, что его обошли (так по крайней мере казалось этому князю, тяготевшему к удельным порядкам и соответствующему им праву престолонаследия по старшинству в семье), уехал к себе в Галич и стал готовиться к войне с племянником. Так началась борьба двух начал — старого, удельного, отживающего и нового, ведущего к централизации, к самодержавию. Первое возглавлял Юрий Дмитриевич, второе — Василий Васильевич, Фотий и стоявшие плотной стеной вокруг них московские бояре. На стороне Василия Васильевича были и другие его дяди: Петр, Андрей и Константин. Фотий предлагал мир, но Юрий Дмитриевич, претендовавший на московский престол, как старший в семье после Василия Дмитриевича, соглашался только на перемирие, да и того удалось добиться лишь под давлением Витовта, которому Василий Дмитриевич поручил своего сына. К этому времени вообще выросло влияние Литвы, которая заставляет Новгород и Псков заключить с ней «мир по старине».

Вмешательство Литвы в русские дела и рост ее влияния обусловлены были разобщенностью Новгорода и Пскова, враждовавших между собой,  а в отдельности

[110]

недостаточно мощных Для оказания отпора непрошен­ному гостю — Витовту, и кроме того расколом внутри московской правящей верхушки.

Благодаря вмешательству Витовта в 1428 году Юрий вынужден был признать старшинство Василия, который отныне считался его «старшим братом». Витовту, есте­ственно, выгодно было оказывать влияние на дела Мо­сковского княжеского рода, судьбы которого, казалось, были в его руках. Но в 1430 году умер Витовт, на престоле в Литве сел Свидригайло, свояк Юрия; воспользовавшись этим,  Юрий  снова порывает с племянником. Спор должен был решить Золотоордынский хан. Боярин Василия Иван Дмитриевич Всеволожский, умело действуя,  подкупил мурз. Когда в 1432 году Юрий в Орде на суде ссылался на старые грамоты и обычаи,  устанавливавшие  права наследования  по  старшинству в  семье,  Всеволожский противопоставил им новые порядки и законы.  Боярин открыто насмехался над старыми порядками, подкрепляя свои доводы «ханским пожалованием» и благожелатель­ным отношением мурз. Победителем из этого спора вышел Всеволожский, так как он имел достаточное количество сторонников и денег для того, чтобы повлиять на реше­ние  хана.  Юрий  уехал  в  Галич   ни  с  чем.  За  свою «службу»   Всеволожский   рассчитывал   получить   «ми­лость» от Василия: тот, отправляя в Орду своего боя­рина, обещал жениться на его дочери. Но когда Всево­ложский привез известие об удачном исходе ханского суда, Василий не сдержал слова, приберегая такой важ­ный дипломатический шаг, как брак, для более удоб­ного случая.  Оскорбленный  отказом,  потомок  Смолен­ских князей Всеволожский «отъехал» к Юрию. Готови­лась новая усобица. Поводом к ней явилось следующее обстоятельство. В Москве шел свадебный пир. Василий справлял свою свадьбу с Марией Ярославовной Серпу­ховской.   На  пиру  были   сыновья  Юрия — Василий  и Дмитрий Шемяка, На Василии Юрьевиче был богатый золотой пояс, украшенный драгоценными камнями. Боя­рин Петр Константинович рассказал Софье Витовтовне, как этот пояс достался Василию Юрьевичу, тогда как он должен был по праву принадлежать Василию  Ва­сильевичу. Возмущенная Софья сорвала пояс с Василия, и оскорбленные Юрьевичи немедленно покинули Москву. Этот эпизод был предлогом к войне.

[111]

В апреле 1433 года Юрий разбил Василия Васильевича, несмотря на то, что последний набрал ополчение из купцов, сурожан и прочих горожан. Победитель Юрий отдал побежденному Василию, по совету своего боярина Семена Морозова, Коломну. Василий Юрьевич и Дмитрий Шемяка прекрасно понимали, что не те уж теперь времена, чтобы беспрепятственно и безнаказанно «свести» с престола великого князя, глубоко пустившего корни в московскую почву, и поэтому всячески противились отцу, предлагая ему убить Василия, так как только таким путем они освободятся от него. Но Юрий их не послушал. Последствия этого быстро сказались.

Как указывает летописец, «пойдоша с Москвы на Коломну без престани» князья, бояре, воеводы, «слуги дворские» — дворяне и т. д. Не только из Москвы, но и из других городов потянулись они в Коломну к великому князю. За ними «потянули» к Коломне и их удельные княжества и вотчины. Летопись объясняет переезд бояр и дворян в Коломну тем, что они, мол, не привыкли служить Галицким князьям. Но дело не в этом. Московские бояре, «подручные» князья, «слуги вольные» и другие группировки служилого люда привыкли играть ведущую роль в Москве, служить сильнейшему и богатейшему великому князю Московскому. В Москве они обзавелись своими хоромами, дворами с многочисленною челядью, слугами, холопами. Вокруг Москвы были расположены и их вотчины. Они привыкли «служить» своему князю, решать с ним все дела в боярской думе. Каждый новый князь, наследник и сын предшествующего, естественно, вынужден был опираться на «слуг отца своего»: «подручных» князей, бояр, дворян. При переходе же престола от брата к брату по старшинству каждый новый, в прошлом удельный князь являлся в Москву со своим двором — боярами, дворянами, оттеснявшими на второй план московское боярство.

При таком положении вещей вполне понятно стремление московских бояр и дворян поддержать новый порядок престолонаследия от отца к сыну, при котором растет и упрочивается их положение и влияние при дворе великого князя и в боярской думе. Ответом на захват Москвы Юрием и было массовое переселение московских феодалов в Коломну,— этим московское бояр-

[112]

ство, воеводы, дворяне, «слуги вольные» подчеркивали свою приверженность к новым политическим порядкам.

Василий Юрьевич и Дмитрий Шемяка, увидев, что опасения их были верны, убивают Семена Морозова, по­советовавшего Юрию отдать Василию Васильевичу Ко­ломну, а сами, боясь гнева отца, бегут из Москвы. Оста­вленный боярами, воеводами и дворянами московскими, враждебно встреченный духовенством, Юрий вынужден был примириться с племянником. Он заключил договор с Василием, признав его «старшим братом», а сам в со­провождении только пяти слуг уехал к себе в Галич. Видя собственное бессилие в борьбе с Василием, Юрий в пылу гнева отказал в помощи двум своим своевольным старшим сыновьям— Василию Юрьевичу и Дмитрию Шемяке. Против них и начал войну Василий Василье­вич, но среди ратей двоюродных братьев оказались и полки дяди, не сдержавшего своего обещания. Тогда Василий Васильевич двинулся на Юрия. Тут, в Ростов­ской области, вторично, в 1434 году, Василий был раз­бит, и так же, как и в первый раз, при столкновении с Юрием он казался побежденным, а вышел победителем. Несмотря на то, что разбитый Василий вынужден был бежать сперва в Новгород Великий, а затем в Нижний Новгород, и уже собрался в Орду за помощью, несмотря на переход его двоюродных братьев Ивана и Михаила Андреевичей, князей Можайских, на сторону Юрия, Василий опять выходит победителем. Внезапно, 5 июня 1434 года, умер Юрий, и московский престол захваты­вает старший его сын Василий Юрьевич. Братья его, Дмитрий Шемяка и Дмитрий Красный, не признали этого захвата и пригласили Василия Васильевича за­ключить с ними договоры, по которым они получали уделы. Василию удается легко выбить своего противника из Москвы, и в 1435 году изгнанник снова на москов­ском «столе».

Кажется странным то обстоятельство, что побежден­ный Василий Васильевич вдруг становился победителем и снова овладевал московским престолом. Объясняется это тем, что он сам был представителем новой полити­ческой системы, системы зарождающегося централизован­ного национального государства во главе с самодержав­ной властью, представителем «порядка в беспорядке» (Энгельс). Его поддерживали бояре, дворяне, купечество,

[113]

ремесленный и сельский люд. Побеждал не Василий Васильевич, побеждали бояре, дворянство, церковь, город, посадский люд, побеждали новые политические отношения. Победа облегчалась раздором среди противников, понимавших, что приходит конец старым удельным порядкам, и поэтому прибегавших к самым жестоким и решительным формам борьбы,  стараясь сохранить свое положение. Василий Юрьевич бежал в Новгород, оттуда выступил против  Василия Васильевича,  но  неудачно, и в 1435 году вынужден был заключить мир с великим князем. Он признал старшинство Василия Васильевича и получил не свой  старый удел, а новый — Дмитров. Великий князь, жалуя своим побежденным соперникам новые уделы, преследовал цель не давать им возможности пускать глубокие корни в уделе, не давать усиливаться и приобретать авторитет среди населения.- Так поступил Василий. Васильевич и в данном случае. Но с таким порядком Василий Юрьевич согласиться не мог и уже в следующем году начинает войну за свою Галицкую «вотчину». Взяв Кострому, он идет на Галич, присоединяет «галицкий двор» — бояр и дворян. Присоединились к нему и «вятчане». Оказавший сопротивление Устюг  был им взят и разрушен. Выступление Василия Юрьевича навлекло подозрение и на Дмитрия Шемяку, который был заключен под стражу в Коломне. Вместе с Дмитрием Красным,   Иваном   Можайским   и «вышедшим» на службу к Москве из Литвы друцким князем Иваном Бабою,  Василий  Васильевич идет походом на своего противника. Василий Юрьевич был разбит и схвачен, а когда вятчане, его союзники, несмотря на выкуп, полученный за взятого ими в плен воеводу великого князя Александра Брюхатого,  все же   увели последнего с собой, Василий Васильевич в отместку приказал ослепить Василия Юрьевича, На этом кончилась бурная политическая карьера Василия Юрьевича, прозванного после ослепления «Косым».  Прожил  он,  уже вне политической борьбы, до 1448 года.

Так закончился первый этап московской межкняжеской усобицы. Княжество Московское вышло из нее ослабевшим, великокняжеская власть подорванной, с Москвой перестают считаться, авторитет великого князя падает. Усиливается обособленность Рязани и Твери, причем последняя уже явно  «в стороне» великого

[114]

князя Литовского. Усиливается влияние Литвы: на знаменитом коронационном съезде в Троках при дворе Витовта в 1430 году среди гостей были Василий Васильевич, митрополит Фотий, Тверской и Рязанский князья.

К этому времени относится и попытка включить Москву по церковной линии в орбиту влияния римского папы. Дело в том, что митрополиты на Руси часто назначались константинопольским патриархом из греков. Приехав в Москву, большинство их находило общий язык с великим князем. Но после смерти Фотия в Москву приехал Исидор, родом грек, который решил подчинить русскую православную церковь интересам греческой церкви и Византийской империи вообще.

В  то  время   ослабевшая Византия стояла на краю гибели и с трудом отбивалась от турок, отвоевавших от империи   почти   все   земли,   расположенные в  Малой Азии. Турки были уже у самых стен Константинополя, и Византия не имела сил их отразить. Критическое положение Византии заставило ее искать помощи в борьбе против турок у западноевропейских католических государей, и чтобы ее получить византийская православная церковь заручается поддержкой римского папы. В 1439 году во Флоренции собрался собор, постановивший присоединить православную церковь, или, как ее называли,    восточную,    к    западной,    католической,    причем православная церковь подчинялась папе. Византии церковная уния была необходима, так как этим путем она пыталась опереться в борьбе с турками на католические государства Западной Европы. Но когда Исидор поехал на собор во Флоренцию и вернулся оттуда униатом и папским легатом   (уполномоченным), русское боярство, духовенство и князь, естественно, посчитали его поступок изменой. Действительно, уния ставила Русь в подчиненное положение по отношению к  западноевропейским государствам, и униатская церковь в нарождающемся Русском государстве была бы наилучшим проводником  их  влияния.   Между   тем  Москва ставила себе задачу создания национального государства, не зависимого ни  от  «латинян»   (католиков), ни от «бусурман» (мусульман).   Самостоятельному   национальному    государству должна была   соответствовать   самостоятельная церковь.   Так   как   политика   Исидора противоречила

[115]

этим принципам, препятствовала укреплению независимости церкви и шла вразрез с традиционной политикой его предшественников, он был объявлен «латинянином», «еретиком», сведен с митрополичьего престола и заключен в Чудов монастырь. Митрополитом стал Иона, причем на этот раз назначил его князь, а не константинопольский патриарх, и утвердили русские епископы. С этого момента русская церковь отделяется от константинопольской, униатской, и снова входит в состав национальных политических сил.

Такова та сложная и неблагоприятная обстановка, в которой разворачивается новый тур войн, начинается новый этап московской усобицы. На этот раз в нее вмешиваются татары, Тверь и Новгород. С Новгородом у Василия Васильевича установились мирные отношения. Вечевой город заключил с ним «ряд», но великий князь требовал дани, «черного бора», и часто дело заканчивалось военными столкновениями. Этим воспользовался Шемяка, отпущенный Василием из Коломны в свой удел. Он выступил на стороне новгородцев, но, разбитый, в 1440 году вынужден был заключить мир с великим князем.

Между тем властители отдельных областей, выделявшихся из ослабевшей Орды, в поисках новых земель все ближе и ближе подходят к Москве. В 1438 году хан Улу-Махмет захватывает Белев, предлагая Московскому князю свои услуги. Василий в ответ двинул на Белев рати. Победителем оказался Улу-Махмет, захвативший в придачу к Белеву Казань и Нижний Новгород, где он продержался до 1445 года. Улу-Махмет, пользуясь ослаблением Руси, в 1439 году дошел до Москвы, но взять ее не смог. В 1444 году на Рязань нападает хан Мустафа. Выгнанный из погоревшей степи жестокими морозами, Мустафа думал перезимовать в Рязанской земле. Татары опустошали землю, уводили в плен русских людей, и их приходилось выкупать дорогой ценой. Против непрошенных гостей Василий посылает свои рати под командованием князя Оболенского и Андрея Голтяева, в помощь которым были приданы рязанское пешее ополчение, рязанские казаки (кстати сказать, это первое упоминание о русских казаках) и отряд мордовских лыжников. Татары были разгромлены, пал в битве

[116]

и сам Мустафа. Ответом на поражение Мустафы был новый налет Улу-Махмета.

Переселение к окраинам Руси отдельных орд, нема­лочисленных и сильных, ищущих земель и склонных не только к налетам, но и к «службе» великому князю, имело своим результатом появление новой силы, на ко­торую опирался великий князь. Это были «служилые татарские царевичи» и «ордынские князья» со своими мурзами, слугами и воинами. Так, уже в те времена на службе у Василия был царевич Бердыдад и др.

Новый поход против Улу-Махмета был неудачен. В бою с татарами 6 июля 1445 года Василий был разбит и взят в плен. Узнав о поражении рати и плене­нии князя, Москва переполошилась. Ожидали налета татар. К тому же, 14 июля в городе вспыхнул пожар огромной силы. От пламени и страшной жары потреска­лись и попадали Кремлевские стены. Княжеская семья и бояре выехали из разрушенной и дымящейся Москвы, предоставив горожанам самим бороться с бед­ствием и надвигающейся угрозой татарского нашест­вия.

И опять, как во времена Тохтамыша, патриотами своего родного города оказались простые «черные люди», горожане. Чтобы среди жителей Москвы в эту критиче­скую минуту не распространялась паника, они остана­вливали малодушных беглецов, возвращали, избивали и заковывали их в кандалы. Этими решительными мерами «черным людям», городской бедноте, которой некуда было, как боярам, уезжать, а надо было позаботиться об обо­роне города, удалось прекратить панику. «Черные люди» вместе с возвращенными беглецами начали укреплять город, рубить лес и возводить новые дома для погорель­цев. Еще раз «черный люд» — горожане московские проявили себя настоящими стойкими патриотами своей земли, своего города, не поддающимися панике и гото­выми к отпору врагу даже тогда, когда Москва, превра­щенная в дымящиеся развалины, была покинута бояр­ством и князем.

Узнав о приготовлениях горожан, Улу-Махмет не решился итти к Москве, вернулся к Нижнему Новгоро­ду, а оттуда повернул к Курмышу. Какую же позицию занимал Шемяка? Отказавшийся помочь Василию на­кануне злополучного боя  с  татарами,  Шемяка теперь

[117]

рассчитывал стать великим князем. Но события повернулись иначе. 8а огромный выкуп (летопись называет цифру 200 тысяч рублей) Василий был освобожден и заключил с Улу-Махметом договор о дружбе. В результате поражения в феодальной усобице и в поисках сильного сюзерена вместе с Василием на Русь приехало много служилых татарских царевичей. Приход в Москву «татарских служилых людей», которых великий князь собирался использовать для борьбы с татарами же, усилил Василия Васильевича, но возбудил недовольство против него. Слишком свежо еще в памяти было воспоминание о набегах, налетах, жестокостях и данях татар, для того чтобы встретить татар благосклонно. Кроме того, «окуп» (откуп) за Василия всей тяжестью лег в первую очередь на плечи горожан и купцов. Среди бояр, купцов — гостей московских — и духовенства Троицко-Сергиевского монастыря растет недовольство, которым воспользовался Шемяка.

По Москве распространился слух, что Василий привел татар недаром, что он будто бы обещал отдать Улу-Махмету все княжество и т. д. Бояре Иван Старков и Никита Константинович становятся во главе заговора, нити которого держит в руках Шемяка. В феврале 1446 года Василий уехал в Троицко-Сергиевский монастырь — гнездо недовольного им духовенства. Воспользовавшись этим, 12 февраля Шемяка вместе с перешедшим на его сторону Иваном Можайским захватывает Москву, а на следующий день, применив хитрость, врывается в Троицко-Сергиевский монастырь. Василий был схвачен, привезен в Москву и ослеплен. С тех пор за ним закрепляется прозвище «Темного».

Василий с женой были сосланы в Углич, мать его Софья Витовтовна отправлена в Чухлому. Дети Василия, Иван и Юрий, укрылись было у князей Ряполовских, бежавших в Муром, но и тут Шемяка схитрил, выманил их из Мурома и отправил к отцу в Углич. Многие князья и бояре, сторонники Василия, видя его неудачу, бежали в Литву. «Отъехали» в Литву князья Василий Ярославович, Семен Оболенский, «слуга вольный» Федор Басенок. От великого князя Литовского они получили ряд городов: Брянск, Гомель, Стародуб и др. Между тем Ряполовские, видя, что Шемяка их обманул, собрали в Муроме боярскую думу. На ней при-

[118]

сутствовали сторонники Василия: князь Стрига-Оболсн-ский, бояре Иван Ощера, Бобр, Юшка Драница, Русалка, Руно и др. Дума решила итти на Углич и освободить пленного Василия. Все московские бояре и весь велико­княжеский двор потянулся к Мурому, где энергично действовали в пользу Василия Ряполовские. Ряполов­ские даже выступили походом против Шемяки, но, раз­бив его отряд, побоялись дальнейшей борьбы и «отъеха­ли» в Литву. Шемяка испугался. По настоянию митро­полита Ионы он освободил Василия, дав ему в вотчину Вологду, взяв с него слово не «искать» великого кня­жения.

И на этот раз побежденный Василий оказался побе­дителем. Стоило только ему обосноваться в Вологде, как сейчас же начали толпами переезжать в Вологду бояре, дворяне, «слуги вольные», а Трифон, игумен Кирилло-Белозерского монастыря, снимает с него клятву, данную Шемяке. Снова у Василия развязаны руки. Заручившись поддержкой Твери, Василий пошел к Москве. Сейчас же двинулись на помощь Василию из Литвы Василий Яро­славович, князь Оболенский и Федор Басенок. По доро­ге, у Ельни, они встретились с многочисленным татар­ским отрядом сыновей Улу-Махмета, Касима и Якуба, которые также шли служить великому князю, и уже вместе отправились дальше.

Между тем Шемяка вышел навстречу Василию, оста­вив в Москве только несколько своих бояр. Этим вос­пользовался воевода Василия, Плещеев. Рассчитывая на поддержку москвичей, он с небольшим отрядом подошел к городу. Ворота были открыты, и Плещеев беспрепят­ственно вошел в Москву. Боярин Шемяки, Шига, был схвачен истопником княгини Растопчей, других пере­ловили воины Плещеева. Так, без боя, была занята Мо­сква, а 17 февраля 1447 года в стольный город въехал Василий. Он сразу же дает понять князьям, что времена Шемяки прошли.

Зависящий от своих князей-союзников, не имея под­держки в боярской среде и лишь по стечению обстоя­тельств одно время завязавший сношения с московски­ми кругами, тяготеющий к удельным порядкам, Шемяка в ряде договоров с удельными князьями расширил их права. По сути дела снова были восстановлены удель­ные княжества. Князья-союзники Шемяки чувствовали

[119]

себя снова хозяевами положения и старались наверстать потерянное. Своим надменным поведением, грабежом и притеснениями московских бояр, купцов и горожан, вымогательствами они восстановили против себя посадский люд, который не мог найти на них управу в суде Шемяки. Отсюда и пошло народное предание о «шемякином суде» — олицетворении суда неправого, несправедливого. Василий отнимает права, данные Шемякой князьям Можайскому, Суздальскому и другим, и снова делает их своими слугами, подручными. Правда, с некоторыми из них он еще вынужден был заключать договоры.

Изгнанный Шемяка не успокоился. Он делает ряд судорожных, безнадежных, но энергичных попыток объединить против Василия все недовольные элементы и внешних врагов Руси. Но все старания его бессмысленны, действия неудачны, — они как бы олицетворяют агонию старого, удельного порядка, Шемяка призывает к борьбе с великим князем Новгород, величая себя князем Новгородским, подстрекает вятчан, сносится с казанским ханом, посылает грамоты своему тиуну Ватазину, в которых требует склонять горожан на непослушание Василию и т. д. Бояр и дворян он склонял на службу себе, демагогически толкуя приглашение Василием татарских служилых царевичей и мурз в Москву.

Видя неукротимую энергию Шемяки, Василий решил уронить его в общественном мнении, передав спор с ним на решение духовенства, будучи заранее уверен в благоприятном для себя решении церкви. Духовенство, как и следовало ожидать, выступило за Василия, за централизацию и усиление княжеской власти, за новый порядок престолонаследия и, осудив деятельность Юрия, Василия Косого и Шемяки, предложило последнему смириться. Шемяка и на этот раз не сдался.

Борьба длилась до 1453 года, пока, наконец, из Москвы не выехал в Новгород, где укрывался в то время Шемяка, дьяк Степан Бородатый, организовавший заговор. Шемяка был отравлен, а сын его Иван бежал в Литву.

На этом закончилась усобица в Московском княжестве. Удельные князья лежали у ног Василия Васильевича Темного. Удельный порядок был разбит и поруган. Укреплялся новый   политический   строй,   зарождалась

[120]

централизованная сильная власть. Решили исход борь­бы бояре, церковь и горожане. Они и принесли победу Василию. После прекращения усобицы Василий Темный решительно принимается за ликвидацию уделов. Изгнан был из своего Можайского удела и бежал в Литву князь Иван Андреевич. Лишен был своего удела даже верный Василию князь Серпуховский, Василий Ярославович, умерший в заключении. Попытка серпуховских бояр и дворян его освободить привела только к жестокой рас­праве с ними, еще раз показавшей силу великокняже­ской власти. Ликвидированы были уделы в Суздале. Беспрекословно подчинилась Василию и ранее своеволь­ная Вятка. Опираясь на единство северо-восточной Руси, Василий укрепляет свою власть и в Новгороде, который по Яжелбицкому договору 1456 года признал власть Василия, его суд, наместников, право собирать дани, «черный бор», обязывался не принимать врагов великого князя, уничтожить вечевые грамоты и т. д. Яжелбицкий договор — начало борьбы за ликвидацию самостоятель­ности Новгорода,

За Новгородом пришла очередь и Пскова, который в 1461 году вынужден был принять наместника Васи­лия «не по Псковскому прошению, ни по старине». В сношениях и договорах Новгорода с немцами решаю­щее слово теперь имеет великий князь.

Оставалось еще два княжества — Тверь и Рязань. Но рязанский князь Иван Федорович перед смертью, в 1456 году, завещал своего сына покровительству Васи­лия, который взял княжича в Москву, послав в Рязань своих наместников.

Хотя Тверь еще и оставалась самостоятельной, а тверской князь Борис Александрович не признал стар­шинства Василия, тем не менее Борис вынужден был подписать договор, по которому признал великое кня­жение Московское и Новгород «отчиной» Василия и обязывался ходить вместе с Москвой «на татар и на ляхи и на Литву и на немцы».

Влияние Литвы было заметно ослаблено. Внутренние дела поглощали все внимание Литовских князей. Только один раз, в 1445 году, московские войска выступили против Литвы, но в 1449 году был уже заключен мир; во все же остальное княжение Темного столкновений с Литвой не было.

[121]

Присмирели ливонские рыцари, прекратившие свои грабительские налеты на Псковские земли. Псковичи, опираясь на великого князя Московского, дали им отпор, и в 1460 году немцы запросили мира.

Успешной была и борьба с татарами. Казанское царство, недавно возникшее, было еще слабо, и налеты казанских татар успешно отражали татары Касима, служившего великому князю. Только в 1451 году татарский царевич Мазовша дошел до Москвы, но горожане снова дали такой отпор, что татары бежали, побросав у стен Москвы все ценности, награбленные Ими в русских городах. Правда, татары Сеид-Ахметовой Орды (Синей и Ногайской) и войска Золотоордынского хана Ахмата нападали на Окские города, но и здесь при Василии Темном была создана крепкая «сторожа» (укрепленная линия), и все нападения татар отбивались русскими.

Василий Темный умер в 1462 году, назначив своим наследником сына Ивана, который был «соправителем» Василия еще при его жизни.

[122]