Разница в предпочтениях

Отсюда и разница в их переживаниях и реальных предпочтениях.

Личность выбирает присвоенные СВОИ переживания. Они глубоки и спокойны.

Демонстрант предпочитает «побеждающие его», будто бы не свои, а «навязанные ему» острые, пикантные переживания, которым он сдается якобы вынуждено:

«Когда, склоняяся на долгие моленья,

Ты предаешься мне нежна без упоенья,

Стыдливо-холодна восторгу моему

Едва ответствуешь, не внемлешь ничему

И оживляешься потом все боле, боле –

И делишь, наконец, мой пламень поневоле!».

(А. С. Пушкин. «Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем». 1930г.)

Глубокие, выражающие его собственные интересы чувства для него не только затруднены (ему нельзя хотеть!), но еще и скучны, пресны. Вместо любви – наваждение, амок! Вместо влечения – похоть! В эмоциональных отношениях демонстрант вечно либо «побеждает», либо будто бы отстаивает независимость, а на деле тайно и мучительно мечтает быть побежденным…

Демонстрант вечно скучает, вечно пуст, вечно ищет острых ощущений, вечно словно ищет страдания и боли и никогда не умеет ими утолиться!

ЛИЧНОСТЬ ВЫБИРАЕТ СВОИ ПЕРЕЖИВАНИЯ. ДЕМОНСТРАНТ – ЯКОБЫ, НАВЯЗАННЫЕ ЕМУ, КОТОРЫМ ОН СДАЕТСЯ «НЕВОЛНО»! ЛИЧНОСТЬ ПРЕДПОЧИТАЕТ ГЛУБОКИЕ ЧУВСТВА, ДЕМОНСТРАНТ – ОСТРЫЕ.

Для демонстранта нет человеческой среды, ставящей под сомнение его мироощущение!

Как этой женщине обнаружить свою ошибку?.. Ведь вся ее жизнь до прихода ко мне это – убегание от обнаружения ошибки. Там она ее не обнаружила,… и там проигнорировала…. Теперь найти и показать ошибку ее стратегий ей, она просит меня!…

Эта внешне – распорядительная, властная руководитель, легко подчиняющаяся «старшим товарищам», а внутренне – растерянная, но вовсе не глупая, просто давно остановившаяся в своем нравственно-психологическом – личностном развитии взрослая девочка прочитала мои книжки и на словах искренне просит. «Указать ей на ее ошибки». Из другого города специально приехала. С привычной распорядительностью деловитого функционера логично доказывает мне, что ей очень надо! Без этого – тупик!.. А я вижу, что она не умеет слушать и слышать никого и ничего, кроме прямых распоряжений своих «старших товарищей», и соответствующих инструкций. Что ко мне она приехала потому, что в моих книжках нет именно этих инструкций. За ними, а не ко мне приехала. Она хочет остаться безгрешной исполнительницей чужих распоряжений.

Она хочет устранить закравшееся сомнение. Подтвердить для себя, что она «не виновата». Для нее существенно не столько то, что ей плохо, сколько забота убедиться, что «от нее не зависело!» и не зависит, что ничего она не могла и не может поделать! Что она все предприняла, но и здесь не помогли! И писатель не помог! Не может! Что все случившееся с ней – обстоятельства, невезение, рок, судьба!… Что она – «не виноватая», «хорошая», и «заслужила»!

Но ей плохо! Я всматриваюсь, вслушиваюсь и не очень верю, что мне хватит искусства обойти это ее «виновата – не виновата» – не помешать ей остаться «хорошей», но помочь вооружиться тем многим, что ОТ НЕЕ ЗАВИСИТ. Она далеко живет, и там нет моей терапевтической группы – специально организованной человеческой среды, в которой она могла бы осторожно приблизиться к новому мироощущению и найти в этом новом поддержку. Самостоятельно выбрать себе такую среду она еще не умеет.

ДЕМОНСТРАНТУ ЛУЧШЕ БЫТЬ НЕСЧАСТНЫМ И БОЛЬНЫМ, ЧЕМ ОЩУЩАТЬ СЕБЯ НЕПРАВЫМ! ДЛЯ ДЕМОНСТРАНТА НЕТ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ СРЕДЫ, ОПРОВЕРГАЮЩЕЙ ЕГО МИРООЩУЩЕНИЕ!