Глава II

«Основные подходы в современной историографии к изучению социальной истории нэПа и проблема формирования гражданского общества в период нэПа».

На наш взгляд, одной из наиболее интересных и противоречивых проблем политической истории 1920 – х гг. является проблема формирования элементов гражданского общества в условиях новой экономической политики. На современном этапе этот вопрос приобрел особенную актуальность, ибо с середине 1990 – х гг. в условиях поиска нового, более демократического пути развития, формирования новой политической системы, на первый вопрос вышел, как и в 1920 – е гг. вопрос о соотношении прерогатив государства и гражданских свобод общества. Тем не менее, следует отметить, что в современной исторической литературе данная проблема находится лишь в стадии становления. Несмотря на проделанную в этой области работу, расширение источниковой базы исследований в 1990 – е гг. (письма, мемуары, дневники, данные статистики) поставило на повестку дня такие вопросы как мозаичность массового сознания в годы НЭПа, стратификация НЭПовского общества, политическая культура и политическое поведение различных слоев общества. По мнению современных исследователей, в условиях «переходного общества» периода НЭПа, эти вопросы были неразрывно связаны с проблемой легитимности власти и пределов властных полномочий в массовом сознании. При этом в современной историографии почти незатронутым остается вопрос о формировании рыночного и тесно связанного с ним гражданского конституционного сознания. (1)

Тем не менее в современной исторической литературе выделяется ряд подходов, точек зрения на проблему формирования элементов гражданского общества в условиях НЭПа и, в более широком плане, на проблему рассмотрения НЭПовского социума вообще.

Прежде всего необходимо отметить, что уже в первой половине 1990 – х гг. в центре внимания исследователей оказались не просто дискриминируемые и маргинальные группы, как это было свойственно «перестроечной историографии», но широкие слои населения. (2) П.А. Сорокин обращал внимание на то, что с переходом к НЭПу массовая идеология и психология изменились по существу, что проявилось, прежде всего, в отрицательном отношении к коммунизму, социализму и ко всему, что с ними связано. С другой стороны, как отмечает исследователь, восстанавливалось положительное отношение к частной собственности и собственнику, наблюдались серьезный подъем религиозности, резкий рост национального чувства, глубокое осознание необходимости надеяться только на себя и рост веры в возрождение России и русского народа. (3)

По мнению Е.Г. Гимпельсона, переход к НЭПу усилил социальное расслоение общества и привел к серьезным изменениям в общественной психологии и социальном укладе жизни. (4)

И.Б. Орлов выделяет следующие факторы, влияющие на изменение психологии масс :

• противоречия между постоянными обещаниями благосостояния и реальной действительностью;

• процесс деклассирования пролетариата;

• усталость от тягот повседневной жизни и неопределенности; (5)

Низкий уровень жизни вызывал чувство беззащитности перед произволом государственных структур и способствовал развитию тенденции к приспособленчеству, одновременно с этим мощным рычагом воздействия на общество в годы НЭПа становится государственная система предоставления социальных благ населению. (6)

Параллельно распространившаяся в годы НЭПа тенденция к коммерциализации культуры и росту безработицы в среде интеллигенции, способствовали росту пессимистических настроений в среде творческой интеллигенции, что не могло не сказаться на настроениях всего общества. (7) Е.Г. Гимпельсон отмечал оживление разномыслия в идеологической области. Широко распространялись «сменовеховские идеи». Раздавались требования свободы слова и печати. Даже сам Ленин поначалу высказывался за расширение этих свобод, но в «известных пределах». Однако, испугавшись «проникновения буржуазных идей», руководство большевиков объявило им войну. (8)

Тем не менее, не смотря на все эти отрицательные явления в НЭПовском обществе, большинство современных исследователей, полагает что переход к НЭПу создал весьма существенные предпосылки для реформирования в СССР гражданского общества, и лишь нежелание власти сопровождать экономические уступки политической демократизацией, постоянная борьба двух тенденций – либерализм в политике и экономике и сохранение «военно – коммунистических» основ, привели к подавлению ростков демократизации в обществе. В рамках данного подхода НЭП рассматривается как закономерный и даже необходимый этап в развитии нашей страны.

На наш взгляд, наиболее полно данная точка зрения отражена в работе А.В. Баранова. По мнению исследователя, НЭП, узаконив рынок и многоукладность, привел к новому синтезу традиционных и модернизационных начал.

Именно переход к НЭПу способствовал восстановлению разрозненных элементов гражданского общества:

• частной собственности и предпринимательства;

• классовой структуры и ее динамичной дифференциации;

• автономных общественных объединений;

• неоднородного общественного сознания;

И это, как полагает А.В. Баранов, дало возможность для легального проявления интересов различных общественных слоев в экономике, культуре, социальных взаимодействиях, невзирая на то обстоятельство, что однопартийная большевистская система стремилась перевести политические проявления гражданских инициатив в удобное ей «антисемитское» русло. (9)

Следует отметить, что, выдвигая данный тезис, А.В. Баранов опирался на работы П.Н. Милюкова и Н.С. Тимашева, также разделявших точку зрения о стремлении Нэповского общества к самоорганизации, вне влияния властных структур.

Как отмечал П.Н. Милюков, «в России эволюционировала сама жизнь, вопреки очевидным усилиям власти задержать ее развитие». (10)

Н.С. Тимашев отмечал, что при НЭПе «саморазвитие» общества противоречило «временному искусственному руслу» государственных воздействий. (11)

В качестве наиболее эффективных примеров наличия элементов самоорганизации в обществе А.В. Баранов приводит : бойкот крестьянских избыточных хлебозаготовок в 1923 – 1925 гг.; крестьянские выступления в Сибири и на Северном Кавказе; победа оппозиционных кандидатов на выборах местных Советов, кооперативных объединений, комитетов общественной взаимопомощи в 1924 – 1927 гг. Как отмечает исследователь, в годы Нэпа малейшая либерализация законодательства и официальной политики приводила к проявлениям массового протеста, к попыткам отстранить правящую партию от власти или «разложить» ее изнутри. В годы НЭПа власть столкнулась своеобразным бойкотом своих действий со стороны общественно активных слоев населения, с попытками наладить теневую экономику и неформальные влияния на аппарат управления. (12)

Одним из первых, Баранов отметил и наличие в многоукладном обществе 1920 – х гг. и противоположной коалиции - социальных сил, заинтересованных в скорейшем искоренении НЭПа : большая часть рабочих, беднейшие крестьяне и батраки, служащие. Их активность, по мнению А.В. Баранова определялась прежде всего постоянной зависимостью от государственной поддержки. Исследователь приходит к обоснованному выводу, что именно этот конгломерат сил и обеспечил слом Нэпа, что привело к последующему длительному огосударствлению всех социальных институтов и взаимодействий. (13)

Взгляд на НЭП, как закономерный этап в развитии советского общества разделяет и В.С. Измозин, в своих работах определявший НЭП как форму переходного периода в условиях, когда революционная власть потеряла значительную часть своей социальной опоры и ей необходимы были рыночные меры для укрепления своих позиций.

Однако, как отмечает автор, из – за нереализованности большинства большевистских лозунгов в сочетании с недовольством масс отсутствием социальной справедливости и социального равенства, привели к тому, что в годы НЭПа надежной опорой власти оставалась очевидно меньшая часть населения. (14) По мнению В.С. Измозина, основным просчетом правящей партии стало несовпадение на практике ее политических и экономических интересов, что и привело в конечном итоге к уничтожению ростков гражданского общества. При этом особую роль в этом процессе исследователь отводит системе политического контроля в 1920 – е гг. опираясь именно на документы политического контроля, В.С. Измозин доказывает, что даже в период наибольших экономических успехов НЭПа большевики не имели безусловной поддержки большинства населения. Отсюда проистекала и боязнь политических реформ, и убежденность большинства правящей элиты в недопустимости либерализации режима. Одновременно, по мнению исследователя, советская система политического контроля в условиях однопартийной системы, уничтожения политической оппозиции, ликвидации ростков гражданского общества или жесткого контроля за ними, отличалась отсутствием всякой законной основы. (15)

Еще одна не отъемлющая составляющая проблемы элементов гражданского общества – вопрос о функционировании различных общественных организаций в СССР в годы НЭПа – нашла отражение в работах И.Н. Ильиной. По мнению исследователя в период НЭПа в России сформировалась обширная и «многослойная» система общественных организаций. Но на завершающем этапе НЭПа эта система была сильно урезана, общества и союзы лишились части своих собственно общественных функций и перешли к выполнению ряда несвойственных им задач государственных институтов. В итоге, как отмечает И.Н. Ильина, все многообразие общественных объединений было сведено к ограниченному числу, главным образом массовых организаций, прежде всего, профсоюзов. (16) На наш взгляд, на основе всех рассмотренных точек зрения, представляется целесообразным следующий вывод : незавершенность реформ в 1920 – е гг. неадекватность политических реформ экономическим, привели к уничтожению элементов гражданского общества, возможность к развитию которых появилась с введением НЭПа. Как отмечал исследователь тоталитаризма в СССР Х. Аренут применительно к эпохе НЭПа : « План построения общества, регулируемого единой идеологией, управляемого единой партией – государством, нацеленный на создание единообразного общества, не может не потерпеть краха… из – за постоянной кризисной ситуации, порождаемой и одновременно сдерживаемой непрерывной мобилизацией». (17)

Конкретные причины этого процесса можно усматривать и в экономической разрухе, и в массовых репрессиях, и в засилии бюрократической касты.

Вне проблемы формирования гражданского общества в рамках социальной истории НЭПа современными исследователями поднят еще целый ряд интересных, не достаточно полно и всесторонне изученных в советской историографии вопросов. По мнению М.М. Горинова, именно появление работ по социальной истории 1920 – 1930 – х гг. является наиболее примечательной характеристикой отечественной исторической литературы в 1990 – е гг. (18)

Ларри Холмс следующим образом определил специфику этой историографической тенденции : «она изучает то, что обычно делают обычные люди, а не рассматривают только те периоды, когда они раскачивают корабль истории, т.е. внимание социальных историков часто сосредоточено на серой обыденности». (19) Т.о. современные историки отказались от распространения в советской историографии традиции изучения НЭПа лишь с акцентом на экономическую сферу, в то время, как социальная история изучалась мало и односторонне, преимущественно с точки зрения политики власти по отношению к крестьянам – середнякам и НЭПманам. В поле зрения современных исследователей оказались такие вопросы как :

• отношение власти со всеми слоями крестьянства и проблема безболезненного свертывания НЭПа в деревне;

• вопрос о социализации молодежи в годы НЭПа;

• вопрос об отношениях власти и имущих слоев;

• проблемы казачества в годы НЭПа;

Одной из наиболее интересных проблем в рамках социальной истории Нэпа, на наш взгляд, является проблема положения крестьянства в 1920 – е гг. Следует отметить, что в советской историографии введение НЭПа трактовалось как серьезное изменение политики государства в отношении крестьянства, облегчение его положения. И только в 1990 – е гг. стали появляться работы о противоречиях НЭПа в этой области, о возврате в ряде случаев к методам «военного коммунизма». В этой связи необходимо отметить, наличие целого ряда интересных работ, рассматривающих особенности перехода к НЭПу в деревне и реакцию крестьянства на эти события. С.А. Есиков в своих работах рассматривает особенности перехода к НЭПу в тамбовской деревне. Автор выявляет ряд факторов, обостривших отношения власти и крестьянства уже в первые годы НЭПа, которые на наш взгляд, были характерны и для других регионов СССР.

Прежде всего, как отмечает исследователь, политика большевиков в деревне была ориентирована на ее расслоение. Но результаты оказались прямо противоположными. Деревня отвечала укреплением своей сплоченности. В итоге – к 1921 г. разрозненные крестьянские восстания вылились в открытую крестьянскую войну. Ситуация обострилась, по мнению ученого такими негативными обстоятельствами, как : отрицательная роль бюрократического аппарата в губернии, не готового к существенным изменениям; отсутствие на начальном этапе существенных различий между продразверсткой и продналогом, что стимулировало крестьянское недоверие. (20)

Тезис о противоречивости НЭПа в деревне, его отрицательной роли в судьбе советского крестьянства высказывает в своей работе и П.Г. Чернопицкий, рассматривавший данный процесс на примере Кубани. Исследователь обращает внимание на то, что уже в 1923 – 1924 гг. репрессии по отношению к неплательщикам налогов приняли массовый характер. Невзирая на требования местного руководства пересмотреть условия взимания продналога, власть пошла по пути ужесточения нажима на крестьянство. При этом П.Г. Чернопицкий, опираясь на источники, отмечает сообщение властных директив, что зажиточная часть крестьянства выполнила все налоги. Следовательно, репрессивные меры обрушились главным образом на середняцкие хозяйства, затронув и бедняков. Автор приходит к обоснованному выводу, что в рамках реализации Новой Экономической Политики в деревне имело место отступление от провозглашенных принципов НЭПа, возвращение к военно – коммунистическим методам, что не замедлило сказаться на настроениях деревни. (21)

К аналогичному выводу пришла и О.В. Бершадская, рассматривавшая особенности налогообложения сельского населения в Кубано – Черноморской области в тот же период.

Ужесточение методов взимания продналога автор объясняет тем, что после окончания гражданской войны в пределах страны, власти сосредоточили усилия на подавлении повстанческих движений крестьян. А налоговая политика явилась составной частью большевистского преобразования деревни. (22)

На наш взгляд, принципиально новое направление изучения истории крестьянства в 1920 – х гг. было предложено в рамках исследовательского проекта «Российское крестьянство и Красная армия в 1920 – 1930 – е гг.», разработанного Российским гуманитарным научным фондом. В рамках данного направления М.М. Кудюкина отмечает проведение жестко ориентированной классовой политики власти, в целях добиться политической лояльности армии, в большинстве своем состоящей их крестьян : постепенное относительное сокращение числа крестьян, особенно в кадровых частях; устранение от призыва в армию зажиточных слоев крестьянства; постоянное внимание крестьянских политорганов к работе по уничтожению так называемых «крестьянских настроений» и.т.д.(23)

При этом М.М. Курдюкина обращает внимание на наличие оппозиционных настроений в среде красноармейцев, достаточно грамотного и политически активного строя, в ряде ситуаций отстаивавших специфические крестьянские интересы ( например они выступали инициаторами создания «Крестьянских союзов», что расценивалось властью как антисоветское выступление). (24)

На наш взгляд, интересным в данной работе является так же критика бюрократического аппарата 1920 – х гг. на примере взаимоотношений военного руководства и местных органов власти, имеющих, по мнению автора, различные представления о масштабах и средствах карательной политики власти в отношении крестьянства.

Конкретно – историческое исследование особенностей крестьянской психологии позволило М.А. Свицеву и К.Б. Литваку сформулировать ряд обоснованных выводов о причинах достаточно безболезненного для режима свертывания НЭПа в деревне. М.А. Свищев выдвинул тезис о том, что мелкие хозяйства, основным стимулом которых является увеличение потребления, проходят в своем развитии две основные фазы :

• натуральную (увеличение потребления за счет собственного производства);

• рыночную (рост потребления за счет покупных товаров)

При этом, по мнению автора, рыночные отношения важны лишь для тех хозяйств, первичные потребности которых удовлетворены. Поэтому борьбу за укрепление рыночных отношений ведет лишь часть мелких производителей. В этой связи П.А. Свищев проводит сопоставительный анализ политики «военного коммунизма» и НЭПа. Как отмечает исследователь, политика «военного коммунизма» предусматривавшая на своем завершающем этапе изъятие всего прибавочного продукта и непосредственное вмешательство в процесс производства затрагивала и «базовые интересы» всех мелких производителей, поэтому она вывала тотальное сопротивление крестьян. Свертывание же НЭПа, по мнению М.А. Свищева, затронуло только незначительное меньшинство мелких производителей, что и обусловило относительно спокойное его проведение. (25) В свою очередь, анализ краеведческих обследований деревни привел К.Б. Литвака к выводу о том, что в отличие о распространенного в советской историографии тезиса о всеобщем признании деревней политики НЭПа, на протяжении 1920 – х гг. происходит психологическая переориентация крестьянина. Внутренне он уже был готов изменить существующий порядок. То есть, на селе изменились социально – психологические предпосылки свертывания НЭПа. (26)

К тем же выводам пришла и Н.Н. Козлова, отмечавшая : «В послереволюционной деревне, пережившей смуту, чувство неустойчивости существования было на редкость обострено… Пребывание в деревне виделось людям опасным или совершенно бесперспективным – их ждал удел тяжкого физического труда. Они хватались за любую возможность, чтобы вырваться из деревни…Они желали жить, а значит страстно желали преобразиться».(27) Анализ крестьянской психологии лег в основу работ В. Безгина, важнейшую причину поражения НЭПа в деревне видевшего в противоречии между официальной идеологией и общинными крестьянскими традициями. По мнению ученого в разрез с самой сутью общины шли характерные для режима тенденции для обобществления крестьянских хозяйств и игнорирование интересов деревни. (28)

На наш взгляд, в непосредственной связи с рассмотренной проблемой отношений власти и крестьянства, находится вопрос о судьбе казачества в годы НЭПа. Неслучайно многие современные исследователи в своих работах приводят термин «крестьянско – казачья» политика государства. Следует отметить, что проблема взаимоотношения Советской власти и казачества в период НЭПа является одной из наименее разработанных в советской историографии. Лишь в последние годы появились исследования, которые общероссийском и региональном уровнях существенно восполняют этот пробел (Я.А. Перехов, Е.Н. Осколков, П.Г. Чернопицкий и др. )

В современной историографии наметились два основных подхода к оценке казачьей политики Советской России. Одна часть исследователей считает, что политика середины 1920 – х гг. носила характер скрытого этнического расказачивания. (29) Другая часть историков акцетирует внимание на примате классового а не этнического принципов отношения большевиков к казачеству, подчеркивая, что в период НЭПа казачья политика советской власти имела вполне лояльный характер и была нацелена на создание союзнических отношений с казачеством в борьбе за социализм. (30)

Следует отметить, что оба этих подхода одинаково распространены в современной исторической литературе.

И.В. Яблочкина, отмечает то обстоятельство, что в начале 1920 – х гг. казачество было в равной степени готово и к вступлению на мирный путь взаимоотношений с советской властью и к вооруженной конфронтации с ней. Выбор альтернативы зависел только от политики новой власти и местных властных структур по отношению к казачеству. Исследователь обращает внимание на то обстоятельство, что в 1920 г. большевики попытались сделать шаг навстречу казачеству, отказавшись от репрессивных террористических методов. Однако, политика передела казачьих земель, высокий уровень продналога, произвол и некомпетентность казачьих властей – все это привело к обострению политической ситуации, усилению конфронтации в первые же годы НЭПа. В то же время, как подчеркивает И.В. Яблочкин, казачество сделало основную ставку на так называемое «самостийное» движение, в отличие от белогвардейского, ограничивавшего цели своей борьбы лишь освобождением Дона, Кубани и Терека, что обуславливало социальную узость этого движения, к 1926 г. выродившегося в уголовный бандитизм. (31)

По мнению ряда авторов, в том числе и О.И. Кожуры, И.О. Тюменцева, А.Н. Демидовой, в период Нэпа в открытую конфронтацию с советской властью вступила лишь меньшая часть казачества. Как отмечал О.И. Кожура, переход от гражданской войны к гражданскому миру заставил большевиков перейти исключительно к мирным методам и формам политики «расказачивания». Прежде всего, казачество старались ликвидировать как социально – экономическую категорию. По мнению исследователя, эта задача была выполнена. Живой организм казачьего сословия был расчленен, при этом наиболее бедная часть казачества вместе с крестьянством оказала поддержку советской власти. (32) К аналогичному выводу пришел и И.О. Тюменцев. Однако, разделяя тезис о социальном расслоении казачества, И.О. Тюменцев вместе с тем отмечает то обстоятельство, что полностью нивелировать казачество с крестьянством не удалось, о чем свидетельствует сохранение враждебных отношений между казачеством и иногородними. Тем не менее, по мнению исследователя, власть сумела стимулировать процесс «советизации» казачества, способствовавший появлению казачьей коммунистической прослойки. (33) Но, как отмечает исследователь, на всем протяжении НЭПа продолжало оставаться определенное обоюдное политическое недоверие между властью и казачеством.

Завершая сюжет о проблематике социальной истории НЭПа, представляется необходимым отметить в общих чертах еще одно направление исследований практически не затронутое в советской историографии. Это - вопрос о положении «бывших» имущих слоев в Советской России, и о том, в какой степени эту группу населения можно отождествлять с социальной категорией «нэпманов». Следует отметить, что эта проблема в последнее время привлекает большое внимание, как историков, так и социологов. Однако, как отмечала Т.М. Смирнова, изучаются эти вопросы крайне односторонне и предвзято. Несмотря на громко заявленное освобождение от идеологических стереотипов, в действительности сменился лишь вектор идеологической направленности. Акцент на карательную политику по отношению к «бывшим» обусловил преимущественное изучение данных проблем в рамках периода ужесточения социальной политики, т.е. с конца 1920 – х гг., в то время, как годы НЭП в этом отношении незаслуженно обделены вниманием исследователей.(34)

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ II

1. Орлов И.Б. Современная отечественная историография Нэпа // Отечественная история. – 1999., №1

2. Дмитренко Н.М. Новая экономическая политика в России в восприятии ее современников // Из истории социальной и общественно – политической жизни Советской Сибири Томск, 1992, с.106 – 112;

Ибрагимова Д.Х НЭП и перестройка. Массовое сознание сельского населения в условиях перехода к рынку М., 1997; Юдина Т.В. Социальная политика партии большевиков и массовое сознание рабочих в период НЭПа // Россия 1920 – х гг. уходящего столетия с.30 – 31

3. Сорокин П.А. Россия после НЭПа // Вестник РАН 1992, №3

4. Гипельсон Е.Г. Формирование советской политической системы в 1920 – е гг. М.,1995

5. Орлов И.Б. Современная отечественная историография НЭПа // Отечественная история 1999 №1

6. Юдина Т.В. Указ. соч. с.30 – 31

7. Серегин С.В. К вопросу о содержании культурной политики российского государства в начале 1920 – х гг. ХХ в. // Россия 1920 – х гг. уходящего столетия

8. Гимпельсон Е.Г. Политическая систем и НЭП: неадекватность реформ // Отечественная история 1993 №3

9. Баранов А.В. Тенденция самоорганизации российского социума первой трети ХХ в. в контексте становления гражданского общества // НЭП и становление гражданского общества в России в 1920 – е гг. // Краснодар, 2001

10. Милюков П.Н. Россия на переломе: большевистский период русской революции Париж, 1927 т.1

11. Тимашев Н.С. Предисловие // Прокопович С.Н. Народное хозяйство СССР Нью – Йорк, 1952 т.1

12. Баранов А.В. Тенденция самоорганизации российского социума первой трети ХХ в. в контексте становления гражданского общества в России в 1920 – е гг. Краснодар, 2001

13. Там же с.14

14. Измозин В.С. НЭП как форма переходного периода // Там же с.30 – 35

15. Измозин В.С. Политический контроль в СССР в годы Нэпа // Вопросы истории 1997, №7

16. И.И. Ильина Общественные организации на завершающем этапе НЭПа // материалы конференции по истории НЭПа // Отечественная история 2003 №3

17. Аренут Х.. Истоки тоталитаризма М., 1996 с.156

18. Горинов М.М. Советская история 1920 – 1930 – х гг. : от мифов к реальности // Исторические исследования в России. Тенденции последних лет М., 1996

19. Холмс Л. Социальная история России Ростов/н/Д, 1993 с.22

20. Есинов С.А. Особенности перехода к НЭПу в тамбовской деревне // НЭП и становление гражданского общества в России в 1920 – е гг. Краснодар, 2001

21. Чернопицкий П.Г. НЭП и репрессии против крестьянства на Кубани в 1924 г. // Там же с.90 – 100

22. Бершадская О.В. Особенности налогообложения сельского населения в Сочи в 1920 – 1923 гг. // Там же с. 121 – 128

23. Кудюкина М.М. Крестьянство и Красная армия во второй половине 1920 – х гг.: проблемы взаимовлияния // Там же с.191 – 194

24. Там же с.192

25. Свищев М.А. Указ. соч. с.182 – 184

26. Литвак И.Б. Жизнь крестьянина 1920 – х гг.: современные мифы и исторические реалии // НЭП : приобретения и потери с.201 – 202

27. Российская повседневность 1921 – 1941: новые подходы : доклады, сделанные на международной междисциплинарной конференции в 1997 г. СПб., 1995 с.75 – 78 // Цит. по Горинов М.М. Советская история 1920 – 1930 – х гг.

28. Безгин В.Б. Крестьянская и сельская власть : взаимоотношения периода НЭПа// НЭП и становление гражданского общества в России в 1920 – е гг. Краснодар, 2001

29. Трут В.П. К вопросу о скрытом расказачивании советского периода и перспективы казачьего возрождения // Возрождение казачества : история и современность Новочеркасск, 1994 с.108;

Кислицын С.А. Государство и расказачивание 1917 – 1945 гг. Росто/н/Д с.47

30. Чернопицкий П.Г. О судьбах казачества в советское время // Кубанское казачество : проблемы истории и возрождения Краснодар, 1992 с.83- 85

31. Яблочкин И.В. Советская власть и казачество : возрождение противостояния в условиях НЭПа // НЭП и становление гражданского общества в России в 1920 – е гг. Краснодар, 2001

32. Кожура О.И. Некоторые аспекты политики расказачивания на Кубани в годы НЭПа // Там же с.228 – 237

33. Тюменцев И.О. Демидова А.Н. Формы и методы расказачивания в годы НЭПа // Там же с.233 – 237

34. Смирнова Т.М. «Бывшие» в условиях НЭПа // Там же с.156 – 160