________И. КАНТ________
§ 88
ОГРАНИЧЕНИЕ ЗНАЧИМОСТИ МОРАЛЬНОГО ДОКАЗАТЕЛЬСТВА
Чистый разум в качестве практической способности, то есть в качестве способности определять свободное применение нашей каузальности посредством идей (чистых
понятий разума), не только содержит в моральном законе регулятивный принцип наших поступков, но дает нам этим и субъективно конститутивный принцип в понятии объекта, который только разум может мыслить и который должен стать действительным посредством наших поступков в мире соответственно этому закону. Следовательно, идея конечной цели в применении свободы по моральным законам имеет субъективно практическую реальность. Мы априорно определены разумом всеми силами содействовать высшему благу в мире, которое состоит в соединении наибольшего блага разумных существ мира с высшим условием доброго в них, то есть всеобщего счастья с самой законосообразной нравственностью. В этой конечной цели возможность одной части, а именно счастья, обусловлена эмпирически, то есть зависит от природы (соответствует ли она этой цели или нет) и в теоретическом отношении проблематична; другая же часть, а именно нравственность, в отношении которой мы свободны от воздействия природы, априорно установлена по своей возможности и догматически достоверна. Таким образом, для объективной теоретической реальности понятия о конечной цели разумных существ мира требуется, чтобы не только мы имели априорно поставленную перед нами конечную цель, но чтобы и творение, то есть самый мир, имело бы по своему существованию конечную цель; если бы можно было доказать это априорно, то к субъективной реальности конечной цели добавилась бы объективная. Ибо если творение повсюду имеет конечную цель, то мы можем мыслить ее только как совпадающую с моральной целью (которая только и делает возможным понятие цели). В мире мы, правда, находим цели, а физическая телеология представляет их в таком количестве, что, если мы будем судить сообразно с разумом, мы окажемся вынуждены в конце концов с достаточным основанием принять принципом исследования природы то, что в природе нет ничего, не имеющего цели; однако конечную цель природы мы
328
________КРИТИКА ТЕЛЕОЛОГИЧЕСКОЙ СПОСОБНОСТИ СУЖДЕНИЯ________
тщетно стали бы искать в ней. Эту цель, поскольку идея ее находится только в разуме, можно и должно искать даже по ее объективной возможности лишь в разумных существах. Их практический разум не только указывает эту конечную цель, но и определяет условия этого понятия, при которых только и может быть мыслима нами конечная цель творения.
. Вопрос состоит теперь в том: не может ли объективная реальность понятия о конечной цели творения быть достаточно доказана и для теоретических требований чистого разума, если и не аподиктически — для определяющей, то для максим теоретически рефлектирующей способности суждения. Это наименьшее, чего можно требовать от спекулятивной философии, которая вызывается связать нравственную цель с целями природы посредством идеи единой цели; но и это немногое значительно превосходит то, что она когда-либо в состоянии совершить.
Согласно принципу теоретически рефлектирующей способности суждения мы можем сказать: если у нас есть основание признать для целесообразных продуктов природы высшую причину природы, каузальность которой (творение) в отношении действительности природы иного рода, чем требуется для механизма природы, а именно такая, которую надлежит мыслить как каузальность рассудка, то у нас достаточное основание мыслить и для этой первосущности не только повсюду в природе цели, но и конечную цель, если и не для того, чтобы доказать существование такой сущности, то по крайней мере (как это было совершено в физической телеологии), чтобы убедиться в том, что возможность такого мира мы можем сделать для себя понятной не только по целям, но и посредством одного того, что приписываем его существо-
ванию конечную цель.
Однако конечная цель есть понятие нашего практического разума и не может быть выведена для теоретического суждения о природе или соотнесена с ее познанием из данных опыта. Применять это понятие может только практический разум по моральным законам; и конечная цель творения есть такое устройство мира, которое соответствует тому, что мы можем определенно указать только по законам, то есть по конечной цели нашего чистого практического разума, притом лишь поскольку он практический. Благодаря моральному закону, который возлагает
329
________И. КАНТ________
на нас эту конечную цель, мы имеем в практическом намерении, а именно чтобы применить наши силы к содействию этой конечной цели, основание признать ее возможность и осуществимость, а тем самым (так как без присоединения к ее условию, которое не находится в нашей власти, содействие этой цели было бы невозможно) соответствующую ей природу вещей.
Следовательно, у нас есть и моральное основание мыслить в мире также конечную цель творения.
Это еще не заключение от моральной телеологии к теологии, то есть к существованию морального творца мира, а только к конечной цели творения, которая таким образом определяется. Для этого творения, то есть для существования вещей сообразно конечной цели, следует признать в качестве творца мира, во-первых, разумное существо, а во-вторых, не только разумное, но и (как для возможности вещей природы, которые мы были вынуждены рассматривать как цели) моральное существо, следовательно, Бога — это второе заключение; свойство его таково, что оно вынесено, как очевидно, только для способности суждения по понятиям практического разума
ив качестве такового для рефлектирующей, а не для определяющей способности суждения. Ведь мы не можем притязать на то, чтобы утверждать: хотя морально практический разум в нас существенно отличается по своим принципам от технически практического, то же должно относиться и к высшей причине мира, если признавать ее как интеллигенцию, и что для конечной цели требуется особый вид каузальности, отличный от той, которая необходима для целей природы; что мы, следовательно, имеем в нашей конечной цели не только моральное основание признавать конечную цель творения (как действие), но
иморальное существо как первооснову творения. Мы мо-
жем, правда, сказать, что по свойству способности на-
шего разума мы не можем понять, как возможна такая соотнесенная с моральным законом и его объектом целесообразность, содержащаяся в этой конечной цели, без творца и правителя мира, который одновременно есть и моральный законодатель.
Следовательно, действительность высшего творца, создателя моральных законов, в достаточной степени уста-
новлена только для практического применения нашего разума и теоретически ничего не определяет в отношении
330
________КРИТИКА ТЕЛЕОЛОГИЧЕСКОЙ СПОСОБНОСТИ СУЖДЕНИЯ________
его существования. Ибо для возможности своей цели, данной нам и без того его собственным законодательством, разуму необходима идея, посредством которой будет устранена невозможность следовать этому законодательству, руководствуясь только природным понятием о мире (достаточным для рефлектирующей способности суждения); и эта идея получает таким образом практическую реальность, хотя она и лишена всех средств обрести такую реальность теоретически, что позволило бы ей объяснить природу и определить высшую причину для спекулятивного познания. Для теоретической рефлектирующей способности суждения разумную причину мира достаточно доказала физическая телеология, исходя из целей природы; для практической это делает моральная телеология с помощью понятия о конечной цели, которую ей, руководствуясь практическим намерением, приходится приписывать творению. Хотя объективную реальность идеи Бога как морального творца мира и нельзя доказать с помощью одних физических целей, однако, если их познание связывается с познанием моральной цели, они в силу максимы чистого разума — по возможности следовать единству принципов — имеют большое значение, чтобы помочь практической реальности этой идеи посредством той, которой она уже обладает для способности суждения в теоретическом отношении.
Чтобы устранить легко возникающее недоразумение, здесь чрезвычайно важно заметить, во-первых, что мы можем мыслить эти свойства высшего существа только по аналогии. Ибо как бы мы могли исследовать его природу, подобно которой опыт нам ничего не дает? Во-вто- рых, что с помощью этой аналогии мы можем только мыслить его, а не познавать и приписывать ему эти свойства теоретически; это было бы нужно определяющей способности суждения при спекулятивном намерении нашего разума, чтобы понять, что есть высшая причина мира сама по себе. Здесь же нам важно только установить, какое понятие нам по свойствам нашей познавательной способности следует составить о высшем существе и должны ли мы признавать его существование, чтобы придать также практическую реальность той цели, всеми силами содействовать которой априорно предписывает нам и без такого предположения чистый практический разум, то есть мыслить то, что предписано нам практическим разумом
331
________И. КАНТ________
как возможное. Пусть даже это понятие будет для спекулятивного разума запредельным и свойства, которые мы приписываем мыслимому таким образом существу, в объективном применении близки к антропоморфизму. Цель не в том, чтобы пытаться определить таким образом его недосягаемую для нас природу, а в том, чтобы в соответствии с этим определить нас самих и нашу волю. Подобно тому как мы обозначаем причину по понятию, которое мы имеем о действии (но только по ее отношению к нему), не пытаясь тем самым внутренне определить внутренние ее качества посредством тех свойств, которые только и известны нам в связи с подобными причинами
идолжны быть даны опытом; как мы приписываем, например, душе помимо других сил и vim locomotivam63 , поскольку действительно возникают движения тела, причина которых коренится в представлениях души, не приписывая ей поэтому единственный известный нам вид движущих сил (а именно действующих посредством притяжения, давления, толчка, тем самым движения, которое всегда предполагает протяженное тело) — так же мы должны признать нечто, содержащее основание возможности и практической реальности, то есть осуществимости необходимой моральной конечной цели; но по свойству ожидаемого от него действия мы можем мыслить его как мудрое, правящее миром по моральным законам существо, а по свойству наших познавательных способностей должны мыслить как отличающуюся от природы причину вещей, чтобы выразить только отношение этого превосходящего все наши познавательные способности существа к объекту нашего практического разума, теоретически не приписывая ему единственную известную нам каузальность такого рода, а именно рассудок и волю, не стремясь даже объективно отличать мыслимую в нем каузальность по отношению к тому, что для нас есть конечная цель как содержащаяся в самом этом существе, от каузальности по отношению к природе (и ее определениям цели вообще)
ипринимая это различие лишь как субъективно необходимое для свойств нашей познавательной способности и значимое для рефлектирующей, но не для объективно определяющей способности суждения. Но если речь идет о практической сфере, то подобный регулятивный принцип (для благоразумия или мудрости), который гласит: поступать сообразно тому, что по свойству наших позна-
332
________КРИТИКА ТЕЛЕОЛОГИЧЕСКОЙ СПОСОБНОСТИ СУЖДЕНИЯ________
вательных способностей мы известным образом можем мыслить как возможное, в чем можем видеть цель, — есть одновременно конститутивный, то есть практически определяющий принцип; но этот же принцип как принцип суждения об объективной возможности вещей ни в коей мере не есть теоретически определяющий принцип (согласно которому и объекту присущ единственный вид возможности, присущей нашей способности мыслить), а есть только регулятивный принцип для рефлектирующей способности суждения.
Примечание
Это моральное доказательство не впервые открыто, а лишь заново пояснено, ибо оно было заложено в человека еще до самых ранних ростков способности его разума и все больше развивалось вместе с ростом культуры. Как только люди начали размышлять о правом и неправом, во времена, когда они в своем равнодушии еще не замечали целесообразности природы, пользовались ею, не мысля при этом ничего, кроме привычного хода вещей, неизбежно должно было возникнуть суждение, согласно которому в конце жизни не может оказаться безразличным, поступал ли человек честно или обманывал, действовал ли справедливо или насилием, пусть даже в течение всей жизни ему, по крайней мере явно, не было даровано счастье за его добродетели или не подстерегало наказание за его преступления; люди слышат как бы некий внутренний голос, который утверждает, что все должно быть иным; значит, в них было заложено, хотя и смутное, представление о чем-то, стремиться к чему они чувствовали себя обязанными, с чем никак не сочеталось то, что они наблюдали, а если они рассматривали ход вещей в мире как единственный возможный порядок, они не могли сочетать с этим внутреннее определение цели, которое присутствовало в их душе. Как бы грубо они ни представляли себе способ, который мог бы устранить такую неправильность (она должна возмущать человеческую душу гораздо больше, чем слепой случай, который хотели положить в качестве принципа в основу суждения о природе), они не могли измыслить другой принцип возможности совместить природу с их внутренним нравст-
333