§5. Обозначение главной цели ближайших аналитических исследований

Мы приступаем при этом к серии аналитических исследований для прояснения идей, конститутивных для чистой или формальной логики, и прежде всего связанных с чисто-логическим учением о формах, которое, исходя из эмпирической связности переживаний, стремится зафиксировать в [термине] “выражение” то, что, соответственно, имеется в виду, когда в изобилующей эквивокациями речи говорится о “выражении” и, соответственно, ”значении”; [мы будем исследовать], каковы сущностные различения, будь это феноменологические или логические, принадлежащие a priori к выражениям; далее, если остановиться прежде всего на феноменологической стороне выражений, [задача состоит в том,] чтобы сущностно описать переживания — к каким чистым родам они принадлежат, переживания, которые a priori способны выполнять функцию придания значения; как соотносится в них осуществленный “акт представления” (Vorstellen) и “акт суждения” с соответствующим “созерцанием”, каким образом в созерцании они приводятся к наглядности, иногда “усиливаются” и “наполняются”, как обнаруживается их “очевидность” и т. д. Легко увидеть, что ориентированные таким образом исследования должны предшествовать всем тем, которые направлены на прояснение основных понятий, логических категорий. К серии этих вводных исследований относятся также вопросы об актах, соответственно, об идеальных значениях, которые в логике рассматриваются под названием “представление”. Прояснение и разграничение многих, весьма запутывающих психологию, теорию познания и логику понятий, которые могут быть отнесены к слову “представление”, является важной задачей.

Подобный же анализ направлен на понятие акта суждения (des Urteilens), и притом акта суждения в том смысле, в котором он рассматривается в логике. На это должна быть направлена так называемая “теория суждения”, которая, однако, в своей основе и в соответствии со своей сущностной проблематикой есть “теория представления”. Конечно, речь никак не идет при этом о некоторой психологической теории, но о феноменологии переживаний представлений и суждений, которая выявляет свои границы посредством критики познания.

Так же как собственное сущностное содержание выраженных переживаний, так и их интенциональное содержание, идеальный смысл их предметной интенции, т. е. единство значения и единство предмета требует более подробного исследования. Прежде всего [требует исследования] обоюдная связь, этот вначале загадочный факт, как то же самое переживание может и должно иметь содержание в двойственном смысле — как наряду с его собственным, [внутренне] реальным (reell)[4]содержанием ему может и должно быть присуще идеальное, интенциональное содержание.

К этой направленности исследований относятся вопросы о “предметности” или “беспредметности”логических актов, о смысле различения интенциональных и истинных предметов, прояснение идеи истины и ее отношения к идее очевидности суждения, равным образом, прояснение других, внутренне связанных между собой логических и ноэтических категорий. Эти исследования частично совпадают с исследованием конституирования логических форм, поскольку вопрос приятия или неприятия претендующей [на этот статус] логической формы (т.е. сомнение, отличается ли она от уже известных логических форм чисто грамматически или логически) разрешается, конечно, с помощью прояснения формирующих, категориальных понятий.

Этим обозначен до некоторой степени круг проблем, которыми направляются последующие исследования. Впрочем, они никоим образом не претендуют на полноту. В них предлагается не система логики, но предварительная разработка философской логики, прояснение которой исходит из первичных источников феноменологии. И естественно, пути аналитического исследования другие, чем пути завершающего изложения полностью достигнутой истины в логически упорядоченной системе.

Параграф 6. Добавления

1. Добавление.Обозначенные исследования зачастую выводят нас за пределы узкой феноменологической сферы, изучение которой действительно требуется для прояснения, для непосредственного достижения очевидности (Evidenzmachung) логических идей. Ведь именно эта сфера не дана с самого начала, но обретает границы лишь в ходе исследования. Одновременно требуется разграничение многих расплывчатых понятий, которые смешиваются, не достигая ясности, в понимании логических терминов, и обнаружение среди них истинно логических понятий для расширения круга исследований.

2. Добавление.Феноменологическое обоснование логики борется также с той трудностью, что почти все понятия, на прояснение которых она нацелена, она должна применять в самом изложении. В этой связи существует определенный и просто неустранимый недостаток в систематической последовательности феноменологических (и одновременно теоретико-познавательных) фундаментальных исследований. Если мышление означает для нас то, что в первую очередь требует прояснения, то недопустимо некритически употреблять сомнительные понятия или термины в самом проясняющем изложении. Однако не следует предварительно ожидать, что критический анализ соответствующих понятий лишь тогда был бы необходимым, когда предметная связь логических материй привела бы к этим понятиям. Другими словами, если это рассматривать в себе и для себя, тогда систематическое прояснение чистой логики, так же как и любой другой дисциплины, потребовало бы того, чтобы шаг за шагом следовать порядку вещей системной связности науки, требующей прояснения. В нашем случае, однако, собственная достоверность исследования требует того, чтобы этот систематический порядок все время нарушался, чтобы устранялись понятийные неясности, которые угрожали бы ходу самого исследования, прежде чем естественная последовательность вещей могла бы привести к этим понятиям. Исследование движется как бы зигзагом, и это сравнение подходит тем лучше, что благодаря внутренней зависимости различных понятий в сфере познания все снова и снова следует возвращаться к первичному анализу и испытывать эти понятия на новых понятиях, так же как новые на старых.

3. Добавление. Если феноменология понята в нашем смысле, то возражение, которое имело бы полную силу при распространенной ее интерпретации как дескриптивной психологии (в естественном, эмпирико-научном смысле) более уже не действительно: вся теория познания как систематическое феноменологическое прояснение познания должна строиться на психологии. Следовательно, и чистая логика, а именно, которая получила свое прояснение в теории познания и которую мы обозначили какфилософскуюдисциплину, должна была бы основываться на психологии. К чему же тогда усердная полемика с психологизмом?

Ответ, естественно, таков: если слово “психология” сохраняет свой старый смысл, то феноменология не является как раз дескриптивной психологией. Присущая ей “чистая” дескрипция — т.е. сущностное созерцание, осуществляемое на основе показательных отдельных созерцаний переживаний (exemplarische Einzelanschauung von Erlebnissen) (пусть даже вымышленных в свободной фантазии), и дескриптивная фиксация созерцаемых сушностей в чистых понятиях — не есть эмпирическая (естественнонаучная) дескрипция, напротив, она исключает естественное осуществление всех эмпирических (натуралистических) апперцепций и полаганий. Дескриптивно-психологические констатации относительно восприятий, суждений, чувств, волений и т. д. раскрывают обозначенные таким образом реальные состояния одушевленных сущностей, принадлежащих к природной действительности, точно так же как дескриптивные констатации относительно физических состояний делаются, что само собой разумеется, относительно природных процессов и относительно процессов действительной, а не вымышленной природы. Каждое общее положение обладает здесь характером эмпирической универсальности, которая имеет силу в отношении природы. Феноменология, однако, не говорит о каких-либо состояниях одушевленной природы (и даже о состояниях некоторой возможной природы вообще), она говорит о восприятиях, суждениях, чувствах и т. д. как таковых, о том, что присуще им a priori, в безусловной всеобщности, именно как чистым единичностям чистых видов, о том, что можно усмотреть исключительно на основе чисто интуитивного схватывания “сущности” (родов и видов сущности): всецело аналогично тому, как чистая арифметика говорит о числах, геометрия — о пространственных формах, — на основе чистого созерцания в идеативной всеобщности. Следовательно, не психология, но феноменология есть фундамент чисто-логического (так же как любого теоретико-познавательного) проясняющего анализа. Одновременно она является, хотя совершенно в другой функции, необходимым фундаментом любой психологии — которая могла бы по праву назвать себя строго научной — аналогично тому, как чистая математика, например, чистое учение о пространстве и движении составляет необходимый фундамент любой точной естественной науки (учения о природе эмпирических вещей с их эмпирическими формами, движениями и т. д.). Сущностное постижение восприятий, волений и любых других форм переживаний значимо, конечно, и для соответствующих эмпирических состояний одушевленных сущностей, так же как геометрические интуиции — для пространственных форм природы.[5]