Решающий интерес Декарта к объективизму какпричина его самообмана

Подмена Ego собственно душевным Я, эгологической имманентности — психологической имманентностью, эгологического самовосприятия — очевидностью психического “внутреннего” <опыта> или “самовосприятием” роковым образом сказалась на “Размышлениях” Декарта и продолжает оказывать историческое воздействие и в наши дни. Он сам действительно верил в то, что дуализм конечных субстанций может быть доказан на пути вывода о трансцендентном через трансцендентность собственно души (косвенно через первый вывод о трансцендентности Бога). Точно так же он полагал, что его противоречивая установка позволит решить важную проблему, которая в измененной форме позднее была возрождена Кантом: как создаваемые моим разумом конструкции математики и математического естествознания (мои собственные “clarae distinstae perceptiones” — ясные и отчетливые восприятия — ðåä.) могут претендовать на объективную “истинность”, на метафизическое трансцендентное значение. Теория рассудка, или разума, развитая в новое время, более точно говоря, критика разума, называется трансцендентальной проблематикой и имеет свои смысловые истоки в картезианских “Размышлениях”. Античность не допускала этой возможности, так как ей были чужды картезианское эпох и его понятие Ego. С Декарта действительно начинается совершенно новый тип философствования, который ищет свое предельное обоснование в субъективном. Но тот факт, что Декарт настаивал на чистом объективизме, хотя и давал ему субъективное обоснование, стал возможным лишь потому, что mens (разум), который в эпохе существовал сам по себе, стал абсолютной познавательной почвой для обоснования объективных наук (говоря универсально, и философии), вместе с этим эпох стало правомочной темой, обосновываемой в психологии. Декарт не уяснил, что ego и его Я, которое отрешается от мира с помощью эпох и содержит в функционирующих cogitationes (мыслях) весь бытийственный смысл мира, какой он может только иметь, не может выступить â ìèðå как тема, поскольку все мирское, даже бытие собственной души, Я в обычном значении этого слова, обретает свой смысл в этих функциях мысли. Тем более недоступным ему было соображение, что ego, открываемое в эпох как сущее для самого себя, вовсе не есть “какое-то” Я, вне которого существует другое Я или много Я, сосуществующих наряду с другими Я. Для Декарта осталось скрытым, что такие различия, как “Я” и “Ты”, “внутреннее” и “внешнее”, впервые конституируются в абсолютном Ego. Теперь становится понятным, почему Декарт весьма поторопился дать обоснование объективизма и точных наук как метафизическо-абсолютного познания и не поставил задачу систематического вопрошания о чистом Ego, последовательно сохраняющегося в эпох, о òîì, что присуще ему в актах и в способностях, î òîì, что осуществляется в них как интенциональное действие. Так как он не остановился на этом, то он не смог обнаружить следующую важнейшую проблему: как перейти от вопроса о мире как “феномене” к систематическому исследованию ego, в имманентных действиях которого мир действительно обретает свой бытийственный смысл. Аналитика Ego êàê mens ÿâíî áûëà äëÿ íåãî предметом будущей объективной психологии.