Глава 22

ДЕТЕРМИНИЗМ И СВОБОДА ВОЛИ

Термины «причинность» и «причинная структура ми­ра» я предпочитаю употреблять в очень широком смыс­ле. Причинные законы представляют собой законы, по­средством которых можно предвидеть и объяснить со­бытия. Совокупность всех этих законов описывает причинную структуру мира.

В повседневной речи, конечно, не говорят, что Aяв­ляется причинойB,еслиBпо времени не произошло послеAи если не существует непосредственной причин­ной связи событийAиB.Если на песке видны следы человека, то отсюда можно заключить, что кто-то ходил по песку. По нельзя сказать, что следы являютсяпри­чинойхождения по песку, даже если о таком хождении мы заключаем на основе причинных законов. Подобным же образом, когдаAиBявляются конечными результатами длинной цепочки причинных связей, которые сводятся к общей причине, то в этом случае не говорят о том, чтоAявляетсяпричиной B.Наступление дня не дает возможности предсказать наступление ночи, пото­му что день и ночь имеют общую причину, но никогда не говорят, что одно из этих событий является причи­ной другого. Взглянув на расписание, можно предсказать,

288

 

что поезд прибудет в определенное время. Графу в расписании нельзя, разумеется, считать причиной при­бытия поезда. Здесь снова Два события сводятся к об­щей причине. С решения управления железнодорожной компании начинаются две отдельные цепочки причинно связанных событий, которые восходят к AиB.Когда мы читаем расписание, мы делаем причинное умозаклю­чение, которым замыкается одна цепь и начинается дру­гая, но это такой косвенный процесс, который не дает возможности утверждать, чтоAслужит причинойB. Не существует никакого основания против использова­ния термина «причинный закон» в настолько широком смысле, чтобы его можно было применить ко всем за­конам, с помощью которых можно предвидеть и объяс­нить некоторые события на основе других, независимо от того, делаются ли умозаключения о будущем или прошлом.

Что можно сказать в рамках такой точки зрения о значении термина «детерминизм»? По моему мнению, детерминизм представляет собой специальный тезис о причинной структуре мира. Этот тезис утверждает, что причинная структура настолько сильна, что при данном полном описании всех состояний мира в один начальный момент времени с помощью законов можно вычислить любое событие в прошлом и будущем. Это была механистическая точка зрения, которой придержи­вался Ньютон и которая подробно анализировалась Лапласом. Она, конечно, включает в описание одновре­менного состояния мира не только описание положения каждой частицы, но также их скорости. Еслипричинная структура мира достаточно сильна, чтобы осуществить этот тезис – и я формулирую его, как формулировал Лаплас, – тогда можно будет сказать, что этот мир имеет не только причинную структуру, но, определяя ее более точно,детерминистическую структуру.

В современной физике квантовая механика имеет причинную структуру, которая большинством физиков и философов науки рассматривается как недетермини­стическая. Она, так сказать, слабее, чем структура клас­сической физики, потому что содержит основные зако­ны, имеющие существенно вероятностный характер. Они не могут быть даны в детерминистической форме, по­добно следующей: «Если некоторые величины имеют

289

 

определенные значения, тогда другие величины будут иметь точно определенные другие значения». Статистиче­ский или вероятностный закон утверждает, что если не­которые величины имеют определенные значения, то существует специфическое вероятностное распределение значений других величин. Если некоторые основные за­коны мира являются вероятностными, тогда тезис де­терминизма не выполняется^49[10]. В настоящее время боль­шинство физиков не придерживается детерминизма в строгом смысле, в каком этот термин был употреблен здесь. Только незначительное меньшинство верит, что фи­зика когда-то может возвратиться к нему. Сам Эйн­штейн никогда не отказывался от такой веры. На протя­жении всей своей жизни он был убежден в том, что от­рицание детерминизма представляет временное явление. В настоящее время неизвестно, был ли он прав или же ошибался.

Проблема детерминизма, разумеется, тесно связана в истории философии с проблемой свободы воли. Мо­жет ли человек выбирать между двумя различными воз­можными действиями, или же его ощущение свободы выбора представляет иллюзию? В подробное обсужде­ние этого вопроса мы здесь не будем входить, потому что, на мой взгляд, это не влияет каким-либо образом на фундаментальные понятия и теории науки. Я не раз­деляю мнения Рейнхенбаха о том, что, если бы физика придерживалась классической позиции строгого детерми­низма, то бессмысленно было бы говорить об осуществле­нии выбора, выражении предпочтения, принятия разум­ного решения, ответственности за наши действия и т.п. Я считаю, что все эти вещи являются совершенно осмыс­ленными даже в мире, который является детерминисти­ческим в строгом смысле слова^50[11].

290

 

Позиция, которую я отвергаю – этой позиции при­держиваются Рейхенбах и другие, – может быть резю­мирована следующим образом. Если Лаплас прав – то есть если все прошлое и будущее мира определяется посредством любого заданного временного сечения, – тогда «выбор» лишается смысла. Свобода воли будет иллюзией. Мы считаем, что мы делаем выбор, что мы на что-то решились. Фактически же каждое событие предопределено тем, что произошло раньше, даже пре­жде, чем мы родились. Следовательно, чтобы сохранить значение «выбора», необходимо обратиться к индетерми­низму новой физики.

Я возражаю против этого рассуждения, потому что считаю, что оно приводит к путанице между детерми­низмом в теоретическом смысле и принуждением. Детер­минизм предполагает, что всякое событие определяется предшествующим событием согласно некоторым законам (что означает не больше, чем предсказуемость на основе наблюдения определенной регулярности). Забудем на минуту, что в современной физике детерминизм в силь­ном смысле слова не осуществляется. Будем думать ис­ключительно о точке зрения девятнадцатого века. Обще­принятый в физике того времени взгляд был выражен Лапласом. Если известно состояние Вселенной в данный момент времени, то человек, обладающий полным опи­санием этого состояния, вместе с соответствующими за­конами (конечно, такого человека нет, но его существо­вание предполагается) смог бы вычислить любое собы­тие прошлого или будущего. Даже если придерживаться такого сильного детерминистического взгляда, из него не следует, что законы принуждаюткого-либо действовать так, как он действует. Предсказание и принуждение яв­ляются двумя совершенно разными вещами.

Чтобы объяснить это, рассмотрим узника в тюремной камере. Ему хотелось бы бежать из тюрьмы, но он окру­жен толстыми стенами, а двери закрыты. Это действи­тельное принуждение, которое можно назвать отрицательным

291

 

принуждением, потому что оно удерживает узника от того, что он хочет сделать. Существует также положительное принуждение. Я сильнее вас, но у вас в руках пистолет. Вы не хотите воспользоваться им, но, если я схвачу вашу руку, направив пистолет на кого-нибудь, и сильно надавлю на ваш палец, пока он не на­жмет на спусковой крючок, тогда я заставлю вас выстре­лить, сделать то, что вы не хотели. По закону я, а не вы, буду нести ответственность за стрельбу. Это положитель­ное принуждение в узком физическом смысле. В более широком смысле одно лицо может принудить другое по­средством всех видов нефизических средств, таких, как угрозы ужасными последствиями.

Теперь сравним принуждение в этих различных фор­мах с детерминацией в смысле регулярностей, встречаю­щихся в природе. Известно, что человеческие существа обладают некоторыми характерными чертами, которые обусловливают регулярность их поведения. У меня есть друг, который очень любит некоторые музыкальные про­изведения Баха, редко исполняющиеся. Я узнаю, что группа блестящих музыкантов выступит на частном кон­церте с исполнением музыки Баха, в том числе и произ­ведений, которые нравятся моему другу. Меня пригла­сили на концерт, и я сказал, что приведу с собой друга. Я приглашаю его, но, прежде чем это сделать, я почти уверен, что он захочет пойти на концерт. На каком осно­вании я делаю такое предсказание? Я делаю такое пред­сказание, конечно, потому, что знаю его характер и неко­торые законы психологии. Предположим, что он дейст­вительно приходит со мной, как я и ожидал. Кто принуж­дает его пойти? Никто. Он идет по своей воле. Фактически он никогда не был свободнее, чем когда делал выбор та­кого рода.

Кто-то может спросить его: «Вас заставили пойти на этот концерт? Не оказал ли кто-либо морального давле­ния на вас, сообщив, что хозяин или музыканты оби­дятся, если вы не придете?»

«Ничего подобного, – ответит он, – никто не оказы­вал на меня ни малейшего давления. Я очень люблю Баха. Я Очень хотел пойти. Вот причина, почему я пошел на концерт».

Свободный выбор этого человека, очевидно, согла­суется с точкой зрения Лапласа. Даже если полная информация

292

 

о мире до принятия решения этим человеком позволила бы предсказать, что он посетит концерт, все же нельзя было бы сказать, что он пошел туда по при­нуждению. Принуждение существовало бы только тогда, когда посторонние лица заставили бы его сделать нечто такое, что противоречило бы его желанию. Но если дей­ствие вытекает из его собственного характера в соответствии с законами психологии, тогда мы говорим, что он действовал свободно. Конечно, характер человека форми­руется его воспитанием, всем его жизненным опытом, но это не запрещает нам говорить о свободном выборе, если он вытекает из его характера. Возможно, что человек, любящий музыку Баха, любит также совершать вечерние прогулки. Но в этот вечер он с большим удовольствием послушал бы Баха, чем пошел бы на прогулку. Он дей­ствует согласно своей системе предпочтений и делает сво­бодный выбор. Это –негативная сторона вопроса, отри­цание мнения, что классический детерминизм делает будто бы невозможным осмысленно говорить о свободе человеческого выбора.

В одинаковой степени важна и позитивная сторона вопроса. Если бы не существовало причинной регуляр­ности, которая не обязана быть детерминистической в сильном смысле, а может быть более слабого типа, если бы не существовало какой-либо причинной регулярно­сти, тогда свободный выбор был бы невозможен вообще. Выбор предполагает обдуманное предпочтение одного способа действий другому. Как можно делать свободный выбор, если нельзя предвидеть последствия различных способов действия? Даже простейшие случаи выбора за­висят от знания возможных последствий. Воду пьют по­тому, что, согласно некоторым законам физиологии, из­вестно, что она утоляет жажду. Следствия известны, конечно, только с различной степенью вероятности. Даже если бы Вселенная была бы детерминистической в клас­сическом смысле, все это оставалось бы верным, потому что никогда мы не будем располагать достаточной ин­формацией, чтобы с достоверностью предсказывать собы­тия. Воображаемый человек в лапласовском представле­нии может делать совершенные предсказания, но ни­какого такого человека в действительности не суще­ствует. Практически положение таково, что знание будущего является вероятностным независимо от того, имеет

293

 

ли место детерминизм в сильном смысле. Но чтобы сде­лать свободный выбор какого-либо рода, следует допу­стить возможность взвешивания вероятных результатов различных способов действия. Этого нельзя было бы сде­лать, если бы не существовало достаточной регулярности в причинной структуре мира. Без таких регулярностей не могло бы быть ни моральной, ни правовой ответствен­ности. Лицо, которое не в состоянии предвидеть послед­ствия действия, конечно, не несет ответственности за дей­ствие. Родитель, учитель, судья считают ребенка ответ­ственным только в тех положениях, когда ребенок мог предвидеть последствия своего действия. Без причинно­сти в мире не было бы смысла в воспитании людей, в каком-либо моральном или политическом принуждении. Такая деятельность приобретает смысл только в том случае, если предполагается, что в мире существует опре­деленная причинная закономерность.

Эти взгляды могут быть резюмированы следующим образом. Мир имеет причинную структуру. Неизвестно, однако, является ли эта структура детерминистической в классическом смысле или же в более слабой форме. В любом случае существует высокая степень регуляр­ности. Эта регулярность существенна для того, что назы­вают выбором. Когда лицо делает выбор, то его выбор составляет часть одной из мировых причинных цепей. Если не существует никакого принуждения, что означает, что выбор основывается на его собственном предпочте­нии, возникающем из его собственного характера, то нет никакого основания для того, чтобы не говорить о сво­бодном выборе. Верно, что характер человека заставляет его выбирать так, как он сделал, а это в свою очередь обусловлено предшествующими причинами. Но не имеет­ся никакого основания говорить, что его характер при­нуждаетего выбрать именно то, что он сделал, потому что слово «принуждение» определяется в терминах внеш­них причинных факторов. Конечно, это возможно для психически ненормальных людей, находящихся в крайне неуравновешенном душевном состоянии. Можно будет сказать, что они совершили преступление потому, что их характер принудил их сделать это. Но термин «прину­ждение» здесь употребляется потому, что осознается, что ненормальность помешала им ясно предвидеть послед­ствия различных способов действия. Именно ненормальность

294

 

сделала их неспособными разумно размышлять и действовать. Здесь имеется серьезная проблема, где про­вести границу между преднамеренным, волевым поведе­нием и действиями, вызванными ненормальным душев­ным состоянием. Однако в общем свободный выбор пред­ставляет собой решение, сделанное кем-то, способным предвидеть последствия различных способов действия и выбрать наиболее предпочтительный. С моей точки зре­ния, не существует никакого противоречия между сво­бодным выбором, понимаемым таким образом, и детер­минизмом даже строгого классического типа.

В недавние годы многие авторы стали допускать, что недетерминированные квантовые скачки, которые, как полагает большинство физиков, происходят случай­но, могут играть роль в принятии решений^51[12]. Совершенно справедливо, что при некоторых условиях микропричина, такая, как квантовый скачок, может привести к наблю­даемому макроэффекту. Например, в атомной бомбе цеп­ная реакция начинается только тогда, когда имеется до­статочное число свободных нейтронов. Также возможно, что в человеческом организме больше, чем во множестве других неодушевленных физических систем, имеется не­которых пунктов, где отдельные квантовые скачки могут приводить к наблюдаемому макроэффекту. Но мало ве­роятно, чтобы они являлись именно теми пунктами, в ко­торых вырабатываются человеческие решения.

Подумаем на минуту о человеческом существе в мо­мент принятия решения. Если в этом пункте имеется вид неопределенности, демонстрируемой квантовым скачком, тогда решение, принятое в указанном пункте, будет одинаково произвольным. Такой произвол не мо­жет помочь усилить значение термина «свободный вы­бор». Выбор, подобный этому, вообще не будет выбо­ром, а случаем, случайным решением, как если бы реше­ние между двумя различными способами действия определялось бросанием монеты. К счастью, область неопределенности

293

в квантовой механике крайне мала. Если бы она была значительно больше, то временами столы могли бы взрываться или падающие камни могли бы произвольно двигаться горизонтально или обратно под­ниматься в воздух. Можно было бы выжить в таком мире, но, разумеется, это не увеличило бы возможности свободного выбора. Напротив, это сделало бы такой выбор гораздо более трудным, поскольку трудно было бы в таких условиях предвидеть последствия действий. Когда камень роняют, то ожидают, что он упадёт на землю. Вместо этого он описывает спираль и ударяет кого-либо по голове. Тогда можно было бы подумать о чьей-то вине, когда в действительности не было ни­какого намерения. Очевидно, что тогда более трудно было бы предвидеть последствия действий, чем теперь, а вероятности желательных результатов оказались бы меньше. Это значительно затруднило бы обдуманное мо­ральное поведение. То же самое применимо к самопро­извольным процессам, которые могут существовать вну­три человеческого организма. В той мере, в какой они влияют на выбор, они просто будут увеличивать случай­ность выбора. Там будет меньшийвыбор, чем при обыч­ных условиях, и даже более разрушительная аргумента­ция может быть выдвинута против возможности свобод­ной воли.

По моему мнению, на практическом уровне повсе­дневной жизни не существует никакого различия между классической физикой с ее сильным детерминизмом и современной квантовой физикой с ее самопроизвольными микроэффектами. Неопределенность в квантовой теории является слишком незначительной в сравнении с неопре­деленностью повседневной жизни, возникающей из-за ограниченности знания. Здесь человек находится в мире, описываемом классической физикой. Там, она находится в мире, описываемом современной физикой. Не имеется никакого различия в этих двух описаниях, которое при­вело бы к ощутимому эффекту при решении вопроса о свободе выбора и морального поведения. В обоих слу­чаях человек может предвидеть результаты своих дей­ствий не с полной достоверностью, но только с некото­рой степенью вероятности. Неопределенность квантовой механики не оказывает заметного влияния на то, что случится с камнем, когда человек бросит его, потому

296

 

что камень представляет систему огромной сложности, состоящую из миллиардов частиц. В макромире, с кото­рым сталкиваются человеческие существа, неопределен­ность квантовой механики не играет никакой роли. По этим причинам я рассматриваю как недоразумение пред­положение о том, что неопределенность на субатомном уровне имеет какое-либо влияние на вопрос о свободе решения. Однако многие видные ученые и философы науки думают иначе. Поэтому это может рассматри­ваться только как мое собственное мнение.

297