Глава третья чувственное восприятие

До сих пор, занимаясь доказательством транссубъективности чувственных качеств, мы рассматривали главным образом такие процессы, как видение цвета, слышание звука и т. п., называя иногда даже и эти акты словом «чувственное восприятие» в широком смысле. При этом нередко приходилось забегать вперед и говорить также о восприятии в узком значении термина. Теперь мы займемся именно вопросом о чувственном восприятии в узком значении этого слова, разумея под ним такое сочетание чувственных и нечувственных интенциональных актов, благодаря которому субъект имеет в виду и опознает вещи с их чувственными качествами — видит дерево, слышит звон колокола и т. п.

Объективная сторона чувственного восприятия имеет следующий состав: 1) чувственные качества, 2) пространственно-временную форму, 3) субстанциальную основу качеств и форм, благодаря которой они воспринимаются как единство, 4) нечувственные процессы — движение, активность и т. п., 5) различные отношения вещи в ней самой и к другим вещам, 6) вспоминаемые элементы прошлого опыта.

При восприятии вещи, в отличие от переживания отдельных чувственных качеств, внимание субъекта сосредоточивается преимущественно на внешнем отрезке центростремительного ряда, связующего предмет с субъектом; поэтому в восприятии вещи обыкновенно подчеркнута дистанция между субъектом и объектом, противопоставленность их друг другу. Далее, как уже сказано было выше, восприятие вещи требует довольно высокого развития духовной дальнозоркости, духовного видения, духовного слышания, интеллектуальной интуиции и т. п. Духовный характер восприятия выражается в том, что в состав его входит большое количество нечувственных элементов: вещность, пространственная и временная форма и обоснованные ею отношения, количественные отношения и т. п. Даже чувственные качества вещи имеются в виду в восприятии на своей общей, более или менее устойчивой, абстрактной основе. Цвет предмета в восприятии равный, говорит Гуссерль; в самом деле, смотря на хорошо знакомую мне поверхность стола, я воспринимаю ее как равномерно коричневую, отвлекаясь от бликов, обусловленных солнечным освещением, от пятнышек, от теней и т. п. Поверхность его я воспринимаю как прямоугольник, хотя она дана при данном положении глаза как трапеция, и т. п. Джеме называет эту устойчивость «рутиною» восприятия. На самом деле здесь нечто большее, чем привычка, выбирающая из множества опытов наиболее часто повторяющиеся конкретные элементы. Здесь к привычке присоединяется еще, напр., в случае восприятия цвета, контуров, звуков речи и т. п. деятельность абстракции,обеспечивающая полезную для обыкновенных

==186

практических целей устойчивость восприятия обстановки, а в случае восприятия основной, не перспективной формы предмета — духовное видение.Благодаря абстракции и вообще духовному видению мы сосредоточиваемся, минуя случайные видоизменения предмета, на тожественном смысле его, на том его «meaning», о котором говорит Лэрд в своей книге «A study in Realism» (27 ce.). Поскольку восприятие развивается в этом направлении, получается то, о чем говорит Е. R. Jaensch: однозначное соотношение между раздражением и ощущением осуществляется, да и то не вполне, в конце развития восприятия, а не в начале '.

Конечно, этот устойчивый смысл предмета есть не субъективное построение наблюдателя, а один из основных моментов подлинного бытия предмета. Онтологическая природа его будет предметом рассмотрения в главе об интеллектуальной интуиции.

Полнота восприятия достигается лишь в том случае, если внимание субъекта направлено и на тожественную сторону предмета, и на изменчивые, колеблющиеся перспективные аспекты его, и на динамическую активность, присущую ему, поскольку в основе его лежат субстанциальные деятели. Такое восприятие свойственно людям, способным к эстетическому созерцанию природы. Если художник, творя свои произведения, особенно подчеркивает изменчивые, относительные стороны предмета, он является представителем импрессионизма и т. п. направлений в искусстве.

Чрезмерное сосредоточение на абстрактной, тожественной стороне вещей ведет к атрофии способности видеть живую динамическую сущность бытия. Этой атрофии особенно содействует то обстоятельство, что в обстановке технической цивилизации мы окружены вещами, созданными ремесленно или фабрично: столами, стульями, чашками, занавесями, которые не обладают жизнью, так как в основе их единства лежит отвлеченная идея, а не конкретно-идеальный субстанциальный деятель. Философские направления вроде позитивизма или гносеологии кантианства и вообще мнимая «научность» нашего времени, выбирающая из состава мира для целей научного исследования только количественную сторону предметов чувственного восприятия, пространственные и временные отношения между ними, математические и логические формы их, еще более содействуют этой атрофии видения живого бытия. Между тем в действительности даже и вещи, которыми наполнены наши комнаты, хотя и мертвы, как целое, состоят из живых элементов, из электронов, атомов, молекул, которые ежемгновенно проявляют свою активность. Мало того, поскольку вещи составляют часть семейной обстановки или необходимую принадлежность жизнедеятельности какого-либо лица (напр., часы, всегда носимые с собою), они тоже приобретают какую-то своеобразную жизненность от того целого, в состав которого входят. Для восприятия этой интимной стороны бытия необходимо особенно глубокое мистическое проникновение в жизнь мира, встречающееся нечасто даже и у художников, напр. у Метерлинка ² «Синяя птица». На этих деталях, ведущих в область спорного и труднодоказуемого, не будем останавливаться. Основою для обсуждения таких вопросов должно служить общее учение о восприятии субъектом чужой одушевленности и чужой жизни.

' E. R. Jaensch, Ueber den Aufbau der Wahrnehmungswelt und ihre Struktur im Jugendalter, 1923, стр. 382, 442.

²См. интересный материал и соображения в статье:W. Kehm,«Wirklichkeitsdemut und Dingmystik», Logos, 1930. В. XIX. H. 3.

==187